Полная версия
Шаманка. Место рядом со мной
– Э, нет! Да ты что?! – истерично смеюсь я.
– Ради твоей безопасности отдашь.
– Я сказал – нет. Вдруг ты психопатка? Местные уверены, что имеешь отношение к пропавшим туристам, например.
– Местные сочиняют легенды. Легенды привлекают туристов. Туристы привозят деньги.
– Да? А кладбище это, – считаю могилы. – Одиннадцать человек! Что-то не вижу я рядом никаких поселений!
– Эти люди пришли ко мне умирать и умерли здесь.
– Ствол не отдам!
– Я пытаюсь перевести тебя сейчас через шаткий мостик над пропастью. Перевести так, чтобы ты не упал. А ты капризничаешь, как ребёнок, желающий ехать по нему на самокате с закрытыми глазами. И я перестаю понимать, зачем я привела к этому мосту ребёнка. Зачем тебе оружие? Йага умрёт от ножа, я – от зубов зверя. Волки сюда не сунутся. В кого ты собрался стрелять? В призраков?
Несёт ахинею, но мозги, надо отметить, морочатся знатно, и я почти соглашаюсь внутри себя на то, чтобы отдать ей ствол.
– А во фляжке что?
– Чай из мухоморов.
– Вообще супер!
– Тебе нужен проводник. Грибы – это проводник.
– Это галлюциноген! «Глюкнуть» я могу и у себя в Москве, в специальном закрытом клубе. И я пилил сюда не для того, чтобы…
– Ты тратишь моё время. Грибы – это протосознание. Грибница растёт из нижнего мира в верхний, пронизывая собой зону перехода. Здесь грибы собирают все нижние вибрации, весь психический и химический шлак, чтобы как манну небесную обрушить их на мир, который под нами. Для которого это всё – высшие вибрации. Грибы – это божество. Там. Они помогут тебе двинуться вниз, в твоё бессознательное, изменяя твоё сознание по своему образу и подобию. Вниз. Там все ответы.
– Почему они внизу? Я всегда думал – вверху. Бог же, как бы… Он знает все ответы.
– Я же сказала, грибница – тоже божество. Нижнее. А все ответы, которые тебе нужны, находятся в бессознательных программах, которые ты выполняешь. Программы из ТОГО уровня сознания.
Вздыхает.
– Ты утомляешь меня. Либо ты пьёшь, отдаёшь ствол и отправляешься в путешествие. Либо не так важен тебе ответ на твой вопрос. И ты можешь идти отсюда.
Протягивает фляжку.
– Нет! – стягиваю я с ног верёвки.
Всегда боялся галлюциногенов. Лучше уж коксика…
Обуваюсь. Отряхиваюсь.
– Приятно было познакомиться, Марена Богдановна. Но я пас. Как тут попасть к берегу?
Молча показывает направление.
– Вы киску свою придержите, а то вдруг-таки не от ножа…
Показательно перезаряжаю ствол.
Ноги сами отыскивают тропинку, и я ускоряюсь с горки, чувствуя с каждым шагом, как в воздухе становится всё больше свежести.
На берегу достаточно светло, и я иду вдоль озера. Минут через десять натыкаясь на свою лодку.
Нда. Такой путь, и так бессмысленно! Надо возвращаться? А дальше что? Прятаться, открестившись от всех дел? И от наследства отца заодно? Если это месть – не поможет. Вроде и «крыша» мощная, а вот против таких тёмных заказных абсолютно бесполезна. А может это сверху кто?… А смысл? Снять они «нашу голову» могли и не марая рук. Одним словом. Зачем столько суеты? Да и устраивал отец верхних. Даже сами засуетились по тому поводу, что их стаю стреляют. Туда я уже думал. Пока пусто.
Присаживаюсь на поваленное дерево. Достаю телефон. Связь – едва-едва. Последнее деление периодически пропадает. Открываю смски, мой интернет здесь не ловит совсем. Интересно, а у Мары есть здесь свой вайфай? Захожу в «связь». Есть!! Запароленный канал «Idos2000». Далеко бьёт её «точка». Запаролен! От кого запаролен-то? От волков?! Могла бы и поделиться паролем с гостем. С 2000 года, что ли, здесь?! А сколько у нас в 2000 стоило свою точку по интернету сделать с нуля? Ого… Какой богатый она дауншифтер! А сколько ей было-то в 2000? Лет семь? Или это всё темнота?
Смс… Снова включаю сообщения.
Читаю новости за последние сутки от нескольких своих людей, оставшихся в Москве.
С моей тачки снято взрывное. Дядьку убили… Семью его не тронули. Брак у него гражданский… Это сыграло или нет? Вряд ли просто пожалели. Жену брата не пожалели.
Ну, пи**ец! Он-то здесь при чём?! Он даже не в теме. Продавал мирно витаминки в аптеке своей! Или, может, отец ему при братской попойке ляпнул чего? А кто и откуда это мог узнать? Нет больше дядьки. Всё. Теперь реально я один. Если не считать Илги. Но она мне родной так и не стала. Мать из-за неё ушла быстро. Сердце… А вот тот, кто в ней – родной. Последний из моего рода. Илга. Какой смысл трогать её? Что она может? Если только это не месть.
Скидываю своим смску, чтобы глаз с неё не спускали и… Да чёрт с ним. Отдам я ей ствол. С большей вероятностью она может натравить на меня свою Ягу, когда я отвернусь. Хотя психопаты нелогичны, любят играться и убивать с определёнными ритуалами. Ритуалами… Ну, или не отдам!! Короче, надо возвращаться и договариваться как-то.
Иду обратно.
Вот реально, Серый, веришь ты, что красный гриб и зеркало на могиле откроют тебе личность заказчика? Может тут в тумане каких галлюциногенов намешано, но иррационально верю. Уверен! Говорят, идеи психопатов заразны… Вон, Гитлер целую страну манией величия заразил.
Шёл к воде – тропинка была широкой и чёткой. Сейчас словно стёрли! И я брожу уже минут двадцать по линии леса, пытаясь её отыскать. Вроде как на входе есть, но в чаще растворяется в буреломе. Реально колдовство! Ведь помню, выходил здесь где-то!! Или это не та тропинка?
Вот это направление было! – примерно вычисляю я, достаю ствол и врезаюсь опять в ветки. Тихо матерясь, пробираюсь в гущу, пытаясь найти тропинку. Ну нет её!! И через полчаса блужданий понимаю, что всё. Опять не знаю, в какую сторону иду. Не попасть к тебе без приглашения, шаманка?
Замираю, прислушиваясь. Тайга словно живая… Чувствую взгляды… шорохи… чьё-то присутствие… От ужаса по спине бегут мурашки, опять падает тяжестью страх вниз живота.
Слева шелест…
А если волки? А если стая?
Сердце начинает истерить в груди. Из ноздрей рвано вырывается воздух. Адреналин заставляет пульсировать голову. Поворачиваясь вокруг оси, выискиваю движение в прицел. И ощущение такое – будто движется вообще всё! Страх нарастает…
Так… Пора звать Мару!
Поднимаю ствол вверх и делаю два выстрела.
Разворачиваюсь ещё раз и врезаюсь в ствол. Да как?… Бревно же под ногами было… Ощупываю ногами землю. Нет бревна…
– Морок какой-то…
– Не к месту ты Морока вспоминаешь.
Рывком поворачиваюсь на звук, по инерции ловя её в прицел.
Ведьма! Из воздуха, что ли, возникла?!
Стираю пот рукавом со лба, пряча пистолет за ремень.
– Зачем стрелять? Тебя за километр слышно. Медведь тише ходит.
– Куда тропинка делась?
– Я тебе дорожку красную развернула, чтобы не заблудился. А потом свернула за ненадобностью.
– Вот знала же, что вернусь. Из принципа тропу свою спрятала?
– Интересно же за городским аборигеном в лесной стихии понаблюдать.
– Это такой юмор?
– Какой уж есть. Иди за мной.
Чувствую, как метрах в пяти по веткам деревьев, пружиня, движется Яга.
А тропинка – вот она! Под ногами.
И уже минут через пять мы оказываемся снова у её зеркальных могил.
Сажусь, разуваюсь.
– Давай свою фляжку.
Подаёт жгут. Без комментариев надеваю его на щиколотки. Она сама затягивает центральный стальной карабин.
– Оружие, – протягивает руку.
Высыпаю пули в ладонь. Ссыпаю в карман. Отдаю.
– Ты со мной будешь?
– Волков боишься?
– Боюсь.
– Сторожить в этом мире будет Йага. А я с тобой в тот пойду. Уж если ты в этом блудишь, в том тебе самому никуда не попасть.
– А что за мир-то?
– Навь.
– А этот – Явь, следовательно?
– Да.
– А ты из какого мира?
– Я из Прави. Но живу между Явью и Навью. На границе.
– Работа такая? – усмехаюсь я.
– Ссылка.
– В чём накосячила?
– Пей…
– Закрой глаза…
Она обнимает меня как змея сзади наискосок: одна рука сверху, над моим плечом, вторая под моей рукой. Они встречаются у меня на груди. В этом нет ни капли нежности или эротизма, хотя надо отметить, женщина она очень красивая. И пахнет она не сладко, как я привык, а чем-то полынным, горьковатым…
– Сконцентрируйся на своём горле и порычи им как я… – она издаёт низкое горловое рычание, прижимаясь щекой к моему виску. Я чувствую, как идёт вибрация от неё ко мне.
Пробую повторить, и через некоторое время у меня получается.
– Вдыхай глубже, звучи дольше… Спускай свой звук за моими пальцами.
Её пальцы медленно двигаются по центру моего тела вниз. Очень медленно. В какой-то момент мы совпадаем тональностями, и я чувствую, как резонанс от этого горлового звука идёт через нас двоих. Мы звучим как камертон. Мой звук действительно становится глубже и поглощает меня. И через некоторое время он словно идёт из низа живота, а не из горла. Быть может, это эффект галлюциногена. Меня начинает размазывать… Слышу отдалённый треск костра, разведённого Марой… Как урчит недалеко её рысь… Как звучим мы… Мой слух словно живёт отдельно от тела и двигается за его границами, то приближаясь, то отдаляясь от разных источников звука.
– Расслабь свой ум и двигайся на этот звук… Оставь только его… Всё остальное растворяется в нём… Когда я скажу, ты откроешь глаза и сфокусируешь их на линии горизонта, словно между тобой и горизонтом нет ничего. Твои глаза смотрят в даль… Очень-очень далеко…
И на краю сознания я вспоминаю, что именно так меня учили в детстве смотреть 3D-картинки.
– Открывай…
Мои веки медленно разлепляются. И я смотрю на эфемерный горизонт. Перед глазами всё расплывается. На автомате пытаюсь сфокусировать взгляд, но ничего не получается. Лёгкий хлопок по спине, и вдруг я ловлю фокус!!
Зеркало словно проваливается внутрь, и я вижу этот зеркальный туннель уже не как отражение, а как провал. Каменный грот!
– Иди… – низкотембрально и очень убедительно.
Так убедительно, что сомнений у меня не возникает.
И я иду внутрь, одновременно чувствуя, что остаюсь на месте.
Резко дёргаюсь вбок, пытаясь повернуться и поймать в фокус что-то мелькнувшее сбоку.
Чувствую, как мою голову удерживают.
– Ты видишь их боковым зрением… Не пытайся разглядывать… В привычной глубине резкости взгляда ты их не увидишь…
Язык прилипает к нёбу, и я выдавливаю из себя шёпотом:
– Кто?
Кто эти мелькающие на стенках туннеля, леденящие душу блики? Это не тени… Это нечто разумное… Я чувствую внимание…
– Духи… мёртвые… тени… Все, кто застрял на границе…
В горле от ужаса встаёт ком, тело трясёт. Я не боюсь трупов. Но это не они. Это нечто другое!!
– Иди…
Чего им надо от меня?!
– Ты источник жизни… ты привлекаешь… Контролируй свой страх… или они начнут тебя жрать…
А попробуйте контролировать страх при этой угрозе! Мне хочется отыскать в себе сарказм, отыскать какую-то критику… Разумную версию происходящего. Это же просто глюки?!
Но нарастающий ужас не даёт мыслить. И я шарахаюсь от каждого движения сбоку. И чувствую, как крупной дрожью меня трясёт в руках Мары. Нет, я не могу там ничего увидеть. Никаких ужасающих лиц, картин. Но чувствую очень много. Ужас, низкий гул, тряску и… какую-то стужу… Дыхание начинает вырываться из меня с низким истеричным звуком.
– Иди навстречу своему страху… расслабься… отдайся ему… Пусть течёт через тебя… Это не ты боишься… Ты чувствуешь ужас места, по которому идёшь… Таков барьер… Он состоит из ужаса… Ты идешь в Навь… Иди… Иди…
– Нет… – начинаю тормозить я. – Нет! Хватит!
– Иди… Там ответ… Там… Смотри вперёд… Преодолей пелену ужаса… За ним ты увидишь… Полотно Нави подвижно… Оно отобразит твою судьбу и создаст тебе картину… Ты увидишь…
И впереди меня действительно пелена… И я вижу там силуэт… Он женский!
Но ужас накатывает сильнее, и я упираюсь всем, чем могу! Не телом…
Внутри меня однозначная уверенность, что если я дойду до конца туннеля и войду в эту пелену, то никогда не выйду оттуда сам. Так и останусь в этом молоке!
– Ты выйдешь на звук… на мой голос… Не подчиняйся своим страхам… Преодолей пелену… – чувствую, как толкает и тащит она меня уже силой.
Гул становится сильнее, ужас – всепоглощающим, лязг, скрип, вой!! Глаза закатываются, и я впадаю в какой-то приступ. Тело трясёт, падаю навзничь, успевая только заметить длинные тёмные волосы, словно всклокоченные, и какой-то символ, как… тату?…
* * *Прихожу в себя уже утром. Костёр дымится… В глаза мне смотрит лежащая напротив Яга. Я на каремате, накрыт спальником, он пахнет как Мара – полынью и хвоей.
В голове мутно.
– Мара… – хриплю я.
Чувствую, что она где-то за спиной.
– Верни меня обратно.
– Куда?
– Туда, где я был.
– Увы, но ты там не пройдёшь.
– Почему было так страшно? – вспоминаю я.
Ведь никаких объективных причин испытывать такой парализующий страх не было.
– Это психоэнергетический барьер. Он состоит из глубинного, бессознательного ужаса.
– Почему я его не прошёл?
– В тебе нет отстранённости. Ты не умеешь отделять ощущения от осознания.
– Очень нелестный отзыв обо мне, как о мужчине.
– Твой гендер тут ни при чём. Он всего лишь форма иллюзии. Ты слишком влип в Морок. Ты завязан на своё тело и материальный мир. Не можешь отделить себя от этого. Ты не осознаешь степень иллюзорности всего происходящего. И ты не пройдёшь барьер.
– Даже с твоей помощью?
– Я могу протащить. Но за твоё психическое здоровье после – не поручусь. И за то, что ты вернёшься – тоже. Тебя увлекут иллюзии Нави, и ты заблудишься в них.
Протягивает мне фляжку. На этот раз другую.
Делаю глоток. Там вода. Прохладная и очень вкусная. Выпиваю ещё.
– В смысле?
– Насильно проведённый через барьер ужаса сознанием навсегда остается в Нави. Ты будешь постоянно галлюцинировать. Ты не сможешь разделить реальность от того, что будет втекать в тебя оттуда.
– Шизофрения?
– Да, у вас иногда это называют так. Если проведённые не справляются с этим и не превращают свою двойственность в силу.
– А если превращают?
– Тогда – шаманы.
– А что значит «протащить силой»? Как это?
– Осознанная смерть и возвращение. В определённом состоянии сознания. Возвращение – не гарантировано.
– Ты так стала тем, кто ты есть?
– В этом воплощении – да.
Закрываю глаза. Солнце всходит. С каждым лучом света произошедшее ночью всё больше вспоминается как сон. Сон под галлюциногеном. Он начинает развеиваться. Образы теряют яркость. И пока я не забыл всё…
– Я увидел там женщину. Темноволосую. Не увидел её лица. Но увидел символ.
Присаживаюсь, достаю из костра ветку, рисую на пепле знак.
– Тёмный знак. Иор. Руна змея. У него сотни значений. Но я дам тебе следующее: «…по обе стороны баррикад…»
Значит всё-таки это атака изнутри? Там полно женщин! У каждого из синдиката есть жёны, любовницы, дочери, матери… Есть, в конце концов, женщины и внутри самого синдиката, я вспоминаю парочку. И не со всеми из партнёров у отца были доброжелательные личные отношения! Как найти, кто именно?…
– Знак выглядел как тату на её коже, – вспоминаю я.
– Ищи. Тебе пора… – кладёт она пистолет рядом со мной.
– И это всё?!
– Я дала много. Ты взял, сколько смог.
– Короче… – вставляю патроны обратно. – Мне нужно, чтобы ты поехала со мной.
– Ты хочешь, чтобы я покинула место своей силы и послужила тебе?
– Да.
– А что ты можешь дать мне взамен? Весь мир в моих руках. Что мне может дать его крохотная часть?
– Я дам тебе всё, что могу. Назови цену.
– Хочу равноценный обмен.
– В смысле?
– Я послужу тебе в твоём мире. Ты послужишь мне в моём.
– Точнее, Мара. Я привык держать своё слово, поэтому хочу понимать конкретно.
– Ты же не можешь сейчас конкретно определить, каким образом я буду служить тебе в твоём мире. Так? И я не могу. Но могу тебе только сказать, что твоя служба начнётся после твоей смерти.
– Ааа… Да без проблем! – фыркаю я.
Меня мало волнует, что будет после. И гораздо спокойней я буду чувствовать себя в её свите! И снова вспоминаю то ощущение ужаса, которое охватило меня в этом хождении за грань жизни.
Тяну ей руку.
Пожимает, её взгляд очень глубокий, она крепко держит мою ладонь, не заканчивая наше рукопожатие.
– Каждому своё. Я нахожу ту, что хочет твоей смерти, а ты мой слуга после неё.
– Замётано.
По спине идёт дрожь, и меня передёргивает.
В руках Мары появляется медальон.
– Это ольгиз. Оберег. Руна жизни и смерти. Чтобы ты не ушёл без меня и не заблудился.
– Не понял…
– А тебе пока и не надо это понимать, – надевает мне на шею. – Считай это подарком от Мары.
Глава 3
Морок яви
На берегу очередной морок. Моё маленькое судно превращено в приличную моторку. Нет, в такого рода волшебство я не верю. Но на всякий случай толкаю его кроссовком в бок. Вполне себе материальный бок.
Поворачиваюсь к Маре с вопросом в глазах.
В своём новом экстра-трендовом прикиде она странно смотрится на фоне местного пейзажа. Глубокий капюшон чёрного короткого пальто, по фасону напоминающего мантию, обрезанную ровно на поясе, скрывает глаза. Правда, ременной пояс этой мантии больше монтируется к её массивным берцам, которыми заканчиваются длинные стройные ноги, обтянутые тоже чёрными джинсами. На плече рюкзак, уже неудивительно, что чёрный, очень похожий на америкосовскую солдатскую заплечную сумку-мешок.
Пальцы усыпаны серебряными стильными кольцами, из-под длинных расклешённых рукавов выглядывают тату-мандалы.
– Если чёрный – это попытка конспирации, – с сарказмом оглядываю её, – то не очень удачная. Ты будешь выделяться в этом в абсолютно любой толпе.
– Я и без этого буду выделяться. Поэтому одежда значения не имеет.
– А почему она такая вычурная?
– А почему твоя такая серая?
– Да? – оглядываю себя.
Действительно…
– Единственное, что мне хотелось бы скрыть, это глаза.
Она скидывает капюшон, оставаясь в солнцезащитных дымчатых очках.
Солнечный свет не особенно прибавляет ей возраста.
– Сколько тебе лет, Мара?
– Это бессмысленный вопрос.
– Почему?
– Тебя интересует, когда создана аватарка или сколько лет существу, разговаривающему под ней? Это разные цифры.
– Как всё сложно, – закатываю я глаза. – А лодка эта откуда? Я же на другой сюда причалил. И где та? Я обещал её вернуть.
– Её уже забрали, не беспокойся.
Развалившись в лодке напротив Мары, я закрываю глаза, подставляя лицо восходящему солнцу. Лодка режет водяную гладь. Мотор ревёт, не позволяя мне задать ей огромное количество вопросов, вертящихся в голове. Опускаю пальцы в ледяную воду.
В какой-то момент меня отрубает. И прихожу я в себя от того, что мотор затих.
Открываю глаза, оглядываюсь. Мы приближаемся к тому самому мосту.
– Эй! Мы несколько пролетели мимо твоей базы.
– Нам туда не надо.
– Мне туда надо! Там остался мой человек.
– Отправь его в отпуск.
Вадик хотел сюда в отпуск. Совпадение?
Достаю телефон, пишу ему распоряжения. Течение несёт нас в русло Бии.
– Зачем мотор выключила?
– А зачем людей будить? Пусть спят…
– Ты всегда так своих гостей вывозишь? Поэтому местные думают, что они не возвращаются?
Не отвечая, Мара тоже опускает ладонь в воду.
– Ты говорила, что ты в ссылке.
– Говорила.
– Что такое Правь? Где это?
– И Навь, и Явь, и Славь, и Правь – это состояния сознания, а не «где», его эгрегоры.
– Как это?
– Дерево находится рядом с нами, но его сознание спит. Оно в состоянии Навь. Наркоман находится тоже рядом с нами, но живёт в Нави. Шизофреник…
– Я помню, да. А мёртвые уходят в Навь?
– Некоторые. Некоторые – в Славь.
– А Правь?
– Тебе бы лучше про Явь интересоваться, – на её лице мелькает слегка высокомерная усмешка.
– Ладно. Явь.
– Явь – это состояние сознания, когда дух уверен, что всё вокруг – объективная реальность, и всё происходящее не зависит от него, а зависит от обстоятельств. А он часть всего этого.
– Интересно. Но разве бывает иначе? Нет, понятно, что можно немного управлять объективной реальностью по известным схемам, но по большому счёту она – данность.
– Ты в это веришь, потому что ты из Яви, – улыбается она.
– А во что веришь ты?
– Я заперта здесь… И ограничена этой реальностью, как и ты. Но я знаю, что эта так называемая объективная реальность всего лишь морок, отражение твоего духа в материальном мире. Всё, что вокруг, обосновано тем, что внутри. Это Правь. И весь мир в моих руках, – протягивает она ладонь, рассматривая её.
– Это и есть магия, да?
– Нет. Магии вообще нет. Это сказки. То, о чём я говорю, ближе к верхним ступеням йоги, если уж на то пошло, и к провидению, если смотреть на это из Яви. Из Прави отлично виден узор морока Яви. Но я практически слепа. Увы.
– Кстати… что с твоими глазами?
– Ты очень любопытен.
– Ты очень мифична, – пожимаю плечами. – А я с детства люблю сказки. Так что с ними?
– А у меня вообще нет глаз. Только «чело».
Она снимает очки, подаваясь вперёд и вглядываясь в мои глаза.
Я зависаю, мой взгляд теряет фокус, перед глазами всё плывет. Её разные глаза сначала расплываются, а потом соединяются в один как бы 3D рисунок. И этот глаз очень объёмный, выразительный, хрустально-бирюзовый с огромным чёрным зрачком…
Встряхиваюсь…
Видение тут же развеивается, и я опять вижу её немного странные, но вполне обычные глаза.
– Что это было?
– То, что я сказала.
– Я видел один глаз.
– Это «чело», на востоке этот орган называют чакра третьего глаза, аджна. А глаз у меня нет. Я слепа.
– Как это слепа?!
– Так. Но из своей Яви ты видишь меня такой. Женщиной с двумя глазами разного цвета.
Я снова встряхиваюсь, пытаясь заглянуть ей в дымчатые стёкла.
– Это был гипноз? Ты гипнотизёр, да?
Мара улыбается, не отвечая.
Причаливаем мы за мостом у заправки. Там стоит рейсовый автобус. Мара быстро что-то обсуждает с водителем. И мы садимся с ней на пустое заднее сиденье.
– Я немного посплю, не буди, – кладёт она мне голову на плечо.
И я от неожиданности каменею, вдруг впервые почувствовав за этой аватаркой именно женщину. Красивую…
* * *Возле трапа дожидаюсь Мару. В самолёте пришлось лететь на разных рядах и поговорить не удалось.
В Москве уже темно.
– Давай сумку.
Её заплечный мешок не выглядит лёгким. Интересно, что там?
– Я сама.
– Что там у тебя…
– … голова Василиска.
Я, вообще-то, про медузу Горгону хотел пошутить! Но практически попала. И я обескураженно иду рядом с ней.
Юморок у неё специфический…
Забираю первое попавшееся такси. Домой ехать не вариант, там могут быть какие-нибудь сюрпризы, и я еду в среднего класса гостиницу. Не сообщая никому из своих, что уже вернулся.
Она смотрит в окно такси на ночной город, не снимая своих очков. Мне хочется ей сказать, чтобы сняла, темно ведь, но вспоминаю её «я слепа».
– Мара…
– М?
– А почему ты в ссылке?
– Известное дело, почему, – вздыхает она. – Только одна есть причина.
– И какая же?
– Вмешательство в узор мироздания.
– Ты подправила свою судьбу?
– Свою каждый может править так, как считает нужным. Я вмешалась в чужую.
– Ты сожалеешь?
– Нет, – ухмыляется она. – Всё идет согласно плану. Но если ты имеешь в виду, испытываю ли я дискомфорт, то естественно.
– А разве сейчас ты не вмешиваешься в мою судьбу?
– Нет. Я делаю то, что нам обоим предопределено.
– Ты очень крутая сказочница. Не даёшь ни одного ответа, но слушать тебя хочется, не останавливаясь. Не вмешиваешься, значит… То есть, умру я или не умру от тебя не зависит.
– Ты умрёшь. Все умирают.
– Окей! Когда я умру.
– Принципиально – не зависит.
– И я мог бы не ехать к тебе.
– Нет, не мог бы. Тебе было предопределено приехать.
– А если я сейчас выстрелю тебе в голову – это тоже так было задумано?
– Я умру не от пули. Ты не выстрелишь.
– Кто знает, как ляжет карта…
– Любой из Прави, – лениво ухмыляется она.
– А очень хочется выстрелить!
– Это инфантильный протест против чужой воли.
Нда…
– А почему инфантильный?
– Любой протест инфантилен. Зрелый дух знает, что всё – иллюзия и продукт его состояния. Он или принимает себя, или работает над собой.
«Ой, всё!» Я закатываю глаза, раздражаясь на эту её странную эпичность в рассуждениях.
– Так ты слепа?
– Да, – поворачивается ко мне.
А ориентируется в пространстве она отлично.
– Ты как-нибудь видишь меня?
– Как-нибудь вижу, – кивает.
