Плач Синайских гор

Надежда Васильева

Плач Синайских гор

Плач Синайских гор. Повесть

Пески, пески… и раскалённый зной,

И силуэты гор среди пустыни.

Под небом, сотканным голубизной,

Безмолвны храмы, боги и богини.

……………………………………..

Секреты ввысь смотрящих пирамид,

Загадочная человеко-льва фигура

Влекут сюда приезжих как магнит,

Помпезным блеском древнего гламура.

Недосягаем потаённый ключ

От кладовых жрецов и вечных знаний.

И смотрит Сфинкс, спокоен и могуч, -

Свидетель драм, трагедий и закланий…

(Светлана. Черенкова)

Странный сон

Чёрное небо рвалось на части с оглушительным треском. Вспышки вольтовых дуг, силившихся спаять надменные лбы скалистых вершин, слепили глаза. Казалось, кто-то невидимый, но властный хлещет по горным хребтам мощным кнутом, с яростью пытаясь расшевелить и выгнать из пустыни вольготно разлёгшееся здесь стадо каменных буйволов. В горах нарастал зловещий гул. Гул переходил в дикий грохот. Словно стадо наконец-то поднялось и, обезумев от боли и грубой чужой воли, устремилось куда-то на край света, вздымая до самых небес тучи сухого песка и секущих камней. Но даже в этот чудовищный миг истерзанное небо никак не могло разразиться слезами. Такой уж нрав у этих Синайских гор!

Светлана металась в кровати вся мокрая от ужаса мучавших её кошмаров. Села на постели, принялась стаскивать с себя шерстяной свитер. Угораздило её завалиться спать поверх покрывала, да ещё в одежде! Тёплый свитер трещал над головой, разряжая статическое напряжение. Заряды, искрясь в темноте, больно щёлкали по лицу. Пошла на кухню, включила чайник, нажала кнопку телевизора. Передачи смотрела редко. Но как-то нужно отойти от этого кошмара. Права была бабушка, когда говорила: «Упаси тебя Бог заснуть на закате! Чего только не привидится!».

А по телевизору показывали теракты. «Мигалки», носилки, груды обломков, окровавленные тела… Её передёрнуло. Где там опять что взорвали? Представить страшно! Хорошо ещё, что не в нашей стране.

И вдруг… узнала гостиницу «Hilton»! Вся так и подалась вперед. Вот это да! Неделю назад вернулась из Египта. Их экскурсионный автобус стоял у этой гостиницы много раз. Включила громкость. Что могло случиться? Картинку сняли. Дикторша «Вестей» равнодушно и коротко рассказала о четырёх взрывах на побережье Красного моря. Начинённые взрывчаткой машины врезались в корпуса гостиниц среди белого дня. К террористическим актам народ уже настолько привык, что почти не реагирует. Ну, взорвали и взорвали. Пусть горит, благо не наша деревня. Стыдно, конечно, но факт. Вот и сейчас первой мыслью было: «Слава Богу! Вовремя уехала!» И тут же схватилась за мобильник. А ребята-то как? Быстро сбросила сообщение. Телефон Самира был отключён. Набрала номер Мустафы. Отправила волнующие вопросы. Через минуту трубка запищала. После каких-то арабских значков пошёл английский текст: «Самир в больнице. В тяжелом состоянии». Внезапный нервозный кашель мешал осмыслить прочитанное. Мысли словно играли в чехарду: прыгали, толкались, перебивали друг друга. И всё вокруг одного вопроса: зачем он туда пошёл?!! И от догадки похолодело всё внутри. Она ведь выслала ему свою авторскую программу английской разговорной речи. А в интернет-баре ближайшей к ним гостиницы, куда он ходил проверять электронную почту, из-за какого-то вируса вышли из строя компьютеры. Вот и направился в соседний отель. Он ведь писал ей об этом!..

И стало уже не до чая. Снова плюхнулась на кровать. По телу пробежал панический озноб. А что, если именно она невольно оказалась причиной такого несчастья? И глазами стала искать икону Спасителя, что висела на стене спальни в старинном обрамлении. Сухие губы зашевелились в испуге: «Господи! Услышь мои молитвы! Прости и помилуй! Сохрани ему жизнь!!! Пусть у него будет много детей и покорная, любящая жена. И пусть он построит свой дом на плато Гиза ». Плакала и молилась, и всё просила Бога за этого арабского парня. Мысли стали понемногу успокаиваться, словно вымолила у Господа согласие подумать…

Мокрые веки слиплись, и она окунулась в туман бредовых видений.

Тропа Покаяния

Верблюд фыркал в самый затылок. Время от времени у него из гортани вырывались какие-то угрожающие звуки. Интересно все-таки, плюются они или нет? Хотя уже было всё равно. Куда деваться? Упрямый бедуин преследовал её целых два километра. Как ни ругался, как ни убеждал его гид, хозяин верблюда не отставал от неё ни на шаг. Время от времени нудил на ломаном английском свое: «У тебя красивые глаза. У меня хороший верблюд. Возьми верблюда!». Вряд ли он знал на английском что-нибудь ещё: когда она его о чем-нибудь спрашивала, он только молча улыбался и показывал на верблюда. На вид ему было около сорока лет. Хотя кто их знает, этих бедуинов. Угадать их возраст просто невозможно. Вот снова забежал вперед, преградил ей путь, делая рукой какие-то жесты, мол, гора высокая, возьми верблюда! Это что-то новенькое. Никак сменил пластинку? Покачала головой и продолжала упрямо подниматься вверх по узкой крутой тропе. Фонарик выключила. И так светло. На небе сияла полная луна, щедро разбрызгивая свой неземной свет на острые хребты безмолвных Синайских гор. Днем горы казались золотыми, а ночью, в лунном свете, словно покрыты серебром. Согласно одной из легенд, на вершине горы, куда они сейчас поднимались, Господь дал Моисею скрижали с десятью священными заповедями. Тропа, по которой зигзагообразной вереницей тянулась не одна сотня туристов, называлась верблюжьей. И вполне оправдывала свое название. Верблюдов было много, всяких мастей: громоздких, облезлых, старых, с жёлтыми зубами и какими-то безумными дикими глазами, молодых, длинноногих, с впалыми боками и довольно милыми вытянутыми мордашками. Ноги то и дело скользили по выжарившемуся на солнечном пекле помёту. Днем у подножья гор температура достигала сорока градусов. Но жара из-за необычайной сухости климата переносилась довольно легко. Оглянулась назад. Сзади светящаяся цепь фонарей была такой же длинной, как и впереди. Блуждающие огоньки ручных фонариков мерцали пугливыми светлячками. Их группа была уже далеко. Гид, по имени Мамаду, созывая своих туристов, выкрикивал сигнальное слово: «Мамаду!» уже где-то на очередной стоянке. Она здорово отстала. Быстро идти не могла. Покалывало в правом боку. Предупреждали соседи по лестничной площадке Олег с Реной, мол, не сходи с ума. Целую ночь «галсами» подниматься на высоту двух тысяч трёхсот метров, целый день спускаться по жаре по каким-то козьим тропам. Только разве её переубедишь! Ещё мама говорила: «Таких упрямых, как ты, Светка, свет белый давно не видел!»

И название-то придумали – тропа Покаяния. Все, кто уже ездил на эту экскурсию, уверяли, что спускаться действительно значительно труднее. Остановилась, сдула волосы со лба, осмотрелась. Нет, ради такой красоты стоит помучиться!

И снова этот бедуин машет руками перед самым лицом и бормочет по-английски: «Возьми верблюда! Не десять, пять долларов!» Остановилась, перевела дух. Вспомнилось предупреждение гида. Очень часто местные жители сажают туристов на верблюда за доллар, а снимают за шестьдесят. В Каире, у пирамиды Хеопса, сама убедилась в дикости местных нравов. Стоило отойти на десять шагов в сторону от группы, как оказалась в плену домогательств чем-то похожего на чёрта бедуина. Настырно всовывал ей в руку белый платок с традиционной тесьмой, приговаривая на английском: «Подарок! Подарок!» А сам уже, рукой-владыкой, срывал кепку с её головы: «Обмен! Ты – мне, я – тебе!». Вот дает! «Сейчас вызову полицию!» – спокойно, но твердо пригрозила она. И уверенно сняла с его головы свою кепку. Угроза прозвучала внушительно. Ворча что-то себе под нос, бедуин отошёл в сторону. Пошёл ловить других лохов.

Посмотрела на своего «попутчика». Этот на черта похож не был. Глаза, хоть и живые, но взгляда не прятали. На голове чалма. Длинный серый балахон, на плечах – пиджак современного покроя, который никак не вписывался в его горный имидж.

Дышать было всё больнее. Под правым ребром уже саднило не на шутку. Всё-таки верить лучше, чем не верить. Будь что будет! Шутливо погрозила хозяину верблюда пальцем:

– Только пять долларов! По рукам?– и протянула ему руку. Он понял. Слегка стукнул по ладошке и расцвёл, как маков цвет, не в силах скрыть по-детски счастливую улыбку. И вот уже верблюд лежит у самых её ног. Вот только как взобраться на него? Нет, ноги короткие. Покачала головой. И не успела глазом моргнуть, как бедуин ловко подхватил её на руки и усадил в седло между верблюжьими горбами. Мама родная! Верблюд стал нехотя подниматься с колен. Сто раз прокляла себя за мягкотелость! Вечно уговорится на какую-нибудь авантюру!

Окинула взглядом горные вершины. Подумать только! Ни деревца, ни травинки! Смотришь на эти безмолвные громады – и чудится сказочная музыка. Словно тысячи сдержанных голосов затянули мелодию, не открывая рта. Что ни говори, а есть что-то особенное в этой стране. Смотришь на тени Синайских гор – и кажется, что здесь время останавливает свой бег. Нет ни прошлого, ни будущего, только настоящее, которое вечно, как эти Синайские горы.

Верблюд оступился, качнул горбами в сторону пропасти. Мамочки! И сразу душа ушла в пятки. Упадешь, так покувыркаешься. Не только маму, но и папу вспомнишь.

– Остановите его! Дайте я слезу!

No problem, madam! О.К.! O.K.!

Знай, похлопывает своего верблюда по бочине. Тот важно выбрасывает вперёд неуклюжие копыта. А навстречу – его собратья. Этого только не хватало! Стали переругиваться. Боже! Что за звуки! Сколько в них упрямой злости! Видно, спорят, кому уступать дорогу. Еще кусать друг друга взялись. Люди добрые! Когда закончится эта пытка!

– Остановите! Прошу вас! Я боюсь!

– Нет проблем, мадам! Глаза красивые. Верблюд хороший! Все О.К.!

Ну что с ним будешь делать?!

Хозяин хлопнул верблюда по задней ноге. Тот ускорил шаг. Впору было взвыть от страха. Но вместо этого пристыдила себя. Сиди, не вой! Сама виновата. Перед тем, как поехать по путевке в Египет, хвасталась друзьям: «Взять да хоть раз в жизни на верблюде покататься!» Мысль материальна. Вот и ёрзай теперь между горбами. Кричи – не кричи, бедуин с верблюда не снимет, пока не довезёт до места, от которого начинают свой отсчет семьсот сорок крутых ступеней.

Покосилась на хозяина верблюда. Тот улыбнулся. Снял пиджак, протянул ей. Джентльмен, однако. Отвела его руку. Показала на свитер, которым была обвязана поясница. Их предупреждали, что на вершине будет градусов десять, не больше. На одной из гор светился огонь. Мамаду объяснял, что это хижина бедуина-отшельника. С ума сойти! Как тут жить одному в этом каменном мешке? И главное, нет ни капли воды. Последний дождь здесь был восемнадцать лет назад. Облака – и то редкое явление. Сзади раздался голос какой-то девушки на английском: «Как они здесь живут? Если бы мой муж заставил меня жить в этих горах, я бы удавилась на третий день!» Усмехнулась, взглянула на звёзды. Звёзд здесь меньше, чем в их широтах. Созвездия те же, да глядят в другую сторону и, вроде, ярче, крупнее размером. И вдруг охватила какая-то гордая радость. Бог ты мой! Кто бы мог подумать, что она когда-нибудь увидит Синайские горы! Прокатится на верблюде! Будет плавать в Красном море, с маской на лице, и фотографировать цветочные клумбы кораллов, фантастических рыб, о каких «ни в сказке сказать, ни пером описать!». Египет всегда казался «концом света». Древние пирамиды видела на обложке старого учебника истории, который почему-то всё хранила мать. И вдруг она здесь, собственной персоной. Не в фильме, наяву видит арабских женщин, в чёрных одеяниях по самые глаза. Хотя в чёрном облачении ходили не все арабки. У некоторых лицо было открыто, но обвязано платком, плотно прилегающим ко лбу и щекам, так, чтобы не было видно на голове ни единой волосинки. Открытыми были только пальцы рук. Все остальное скрывалось под плотной материей. Купались, не раздеваясь. Это выглядело так нелепо на фоне донельзя открытых купальников «нашенских заморских красавиц», у которых вместо плавок треугольник спереди и перпендикулярная полоска сзади. Хотя бабушка надвое сказала: для кого и что кажется нелепым. Вон с каким неподдельным интересом наблюдает за ней этот бедуин. Она для него тоже экзотика. Белокурая, коротко остриженная женщина с голубыми глазами, верхом на верблюде. Так что всё в этой жизни относительно.

Вот, наконец, и последняя стоянка. Верблюд опустился на колени и лег у широкой скамейки. Ей не составило труда соскочить с седла. Отдала обещанные пять долларов. Бедуин улыбнулся, сверкнув угольками глаз:

– Хороший верблюд?

– Хороший! – кивнула она. – Правда, немного сумасшедший. И все же спасибо вам.

Теперь предстоял подъём на вершину высотой в семьсот сорок ступеней. Попила чаю, взглянула на гору и принялась штурмовать последнее препятствие. Впереди и сзади, также тяжело дыша, шли незнакомые ей люди. Конечно, путешествовать одной «не в кайф». Рена с Олегом в Египте уже восьмой раз. Их экскурсиями не прельстишь. И в автобусе из их гостиничного комплекса она тоже была одна. Остальные туристы из пятизвездочного отеля «Hilton». Не отель – дворец! И море через дорогу. Хорошо, конечно, но дорого. От их отеля до моря полтора километра. Каждый час от гостиницы до пляжа курсировал бесплатный автобус. Не очень удобно, но зато путёвка значительно дешевле. Комплекс еще только достраивался. Кое-где велись строительные работы. Пальмы на территории посадили, судя по всему, совсем недавно, так как их кроны были заботливо укрыты от лучей палящего солнца каким-то материалом. Но кустарники цвели шикарно. С раннего утра их старательно поливали из шлангов молоденькие арабские парни в зелёных спецовках. Они украдкой бросали косые взгляды на полуобнаженных женщин, которые купались в бассейнах с голубой водой. Глядели с неподдельным восторгом, как на молодых, так и на пожилых женщин. Мужчин среди отдыхающих было мало. На группу в сорок человек – четыре редкостных экземпляра. Два добропорядочных мужа, старик преклонного возраста и шестнадцатилетний паренёк, стесняющийся своей властной мамы. Молодым девчонкам – лафа. Каждый шаг под прицелом горящих чёрных глаз. Хотя провожают взглядами не только молодых…

Интересный народ эти арабы. Вот почему, к примеру, воду и фрукты в гостиничный комплекс вносить не разрешается? Нарушение прав человека, причём нарушение чистой воды! В завтрак напитки предлагались бесплатно, а в ужин – извольте раскошелиться. Смешнее – не придумаешь. Накормят до отвала всякой перчёной и слащёной всячиной, а «водопой» – за дополнительную плату, по ресторанным расценкам. Наши мужики, все как один, сразу уподобились египетским верблюдам. Два стакана соку до еды, три – после, и никаких проблем на все двадцать четыре часа. А у кого «с будуна засуха» – холодильник забит подпольной «минералкой». Какие запреты в силах остановить русского человека, когда он хочет пить? Может, с законопослушными немцами этот фокус у арабов и удавался, но не с нашим российским братом. Ещё диву давалась на тот факт, что у каждого здания, в котором всего шесть номеров, день и ночь сидит полицейский в синей униформе. Мило улыбается и, как попугай, на все случаи жизни твердит одну и ту же заученную фразу: «Как дела?». Кого или от кого здесь охраняют?

Прежде чем взять путёвку в Египет, порылась в интернете. О местных жителях в туристических агентствах давалась такая информация: «Если позволишь себе пообщаться с египтянами, выпить с ними чаю каркаде в пропахшем восточными ароматами магазинчике Шарм-эль-Шейха, если посмеёшься с ними, нормально реагируя на их не в тему брошенные шутки, списав всё на культурные различия, они раскроются тебе, как дети, и расскажут больше, чем положено знать обычному туристу. И тогда ты узнаешь, что Египет – это не только пирамиды и море».

Откуда-то из темноты раздался жалобный голос на английском:

– Мадам! Помогите! Дайте, пожалуйста, руку!

Это к кому? К ней, что ли? Прервала мысленную чехарду, остановилась, внимательно пригляделась к пареньку с кинокамерой на груди, который сидел в стороне на камне.

– Что случилось?

– Не могу подняться, ноги болят.

Довольно приличный английский. Фонетика у многих арабов очень страдает. Произносят слова так, как в немецком языке, то есть следуя написанию. А ведь в английском есть большая «закавыка» по принципу: «пять» – пишем, «три» – на ум пошло. Руку, конечно, подала. Манера его обращения к ней пришлась по душе.

– Вам, синьор, обязательно на самую вершину?

– Да, конечно! Мне для рекламы нужно снять фильм о восходе солнца.

– Вы на этой экскурсии впервые?

– Да, мадам.

– Тогда вы очень легко одеты. Вас что, не предупредили, что в горах ночью холодно?

– Ничего. Днём отогреюсь.

Разговаривали и подтягивали друг друга за руку. Таким образом подниматься было значительно легче.

– А вы откуда?

– Из России.

– Впервые встречаю российскую девушку, которая так хорошо говорит по-английски.

– Благодарю за комплемент, однако я не столь молода, как вам кажется.

– А сколько вам лет?

– Два дня назад стукнуло сто пять. А вам?

– Двадцать восемь. Как вас зовут?

Терпеть не могла этого вопроса! Но и не ответить тоже было нельзя: «экий секрет»!

– Светлана. – Отчество опустила, знала, что иностранцам его не выговорить. – А вас?

– Самир.

– Очень приятно. Вы оператор?

– Нет, юрист. Но у нас юристы получают очень мало. К тому же я только закончил университет. Опыта работы никакого. А съёмка любительских фильмов для туристов даёт неплохой дополнительный заработок.

– Вы женаты?

– Что вы! Я ещё далеко не обеспеченный человек.

– А что, жениться может только тот, кто хорошо обеспечен?

– А как иначе? Как же содержать семью? Редко кто из наших женщин работает. Разве вы видели в сфере обслуживания арабских женщин?

Задумалась. А ведь, правда. И в ресторане, и в номерах, и на территории гостиницы, и на пляже – одни молодые мальчики в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти.

– В какой гостинице вы живёте?

– Пусть это будет моим маленьким секретом, – шутливо похлопала она его по плечу.

– Почему?

– А для чего вам это знать?

– Я вас найду!

– Этого мне только не хватало!

– Мне очень нравятся ваши глаза. Они умные и добрые.

– Вам так кажется в темноте. С рассветом это впечатление рассеется, как утренний туман.

– А голос? У вас очень приятный тембр. Он просто завораживает!

Боже мой! И этот туда же!

– Я знаю несколько русских слов.

– Да? Каких?

– «Как дела?», « Хорошо!», «Как тебя зовут?», « Здрасти-мордасти!», « Гуси-гуси! – Га-га-га! Есть хотите? Да-да-да!».

Он намеривался произнести ещё одну фразу, что-то про Новый Год. Она догадалась, какую, поморщилась и подняла руку, словно хотела защитить себя от этой пошлости.

– Достаточно!

– Почему?

– Вас наши туристы учат не самым хорошим оборотам речи. И вы повторяете за ними всякую ерунду, которую они произносят смеха ради.

– А что означает по-русски «ни хрена не надо!»?

Поморщилась. Отвернула голову в сторону.

– Пощадите мои уши!

– Понял! Это очень плохо? – Он явно забеспокоился. – Я заметил: стоит мне только произнести эту фразу, как русские девушки тотчас отходят в сторону и не хотят со мной больше разговаривать.

– Зато учитесь говорить культурно. Не на «ты», а на «вы».

– Как это?

– Не «тебя», а «вас»! Понятно? – сказала по-русски.

– Не понятно! – перешёл он на русский. – Почему? Ты ведь один?

– Я одна.

– Как ты сказал?

– Повторяю. Не «ты», а «вы». И будет это звучать так: «Как вы сказали?»

– Как вы сказали? – послушно повторил он.

– Вот это уже другое дело! И снова стала объяснять по-английски. – В русском, как и в немецком, есть «Du» и есть «Sie». Нужно чувствовать эту разницу.

Отчитывала, как школьника, а в глазах прыгали шаловливые зайчики. У него во взгляде было столько восхищения, что вот-вот защёлкает языком. И снова на хорошем английском:

– Только, пожалуйста, не сердитесь на меня! Не уходите! Я этого не знал! Меня так учили русские туристы. Я все записывал. Я с собой ношу тетрадь. Научите меня говорить правильно. Мне это очень важно!

Он лопотал по-английски быстро и довольно прилично. При этом ладонь его была прижата к груди. И трудно было понять: то ли умоляет, то ли защищается. О, Господи! Как легко её схватить за язык! А, впрочем, жалко ей, что ли?

– Я ещё неделю буду жить у друга. Он торгует на пляже в парфюмерном ларьке, рядом с немецким пляжем. Его напарник уехал к семье, в отпуск. Замену в этот сезон найти трудно. А одному сидеть в магазине, как собаке на цепи, тоскливо. Вот он и попросил меня поработать вместе с ним. И на экскурсии отпускает, чтобы материальный интерес был.

Он продолжал ей что-то рассказывать, открыто, откровенно. Но она уже не слушала,

вдыхала густой воздух лунной ночи, и её пространные мысли уносились куда-то далеко, в какую-то невесомость. Машинально держались за руки, помогая друг другу взбираться на массивные плиты древних каменных ступеней. Потом он стал расспрашивать её о впечатлениях от Египта, об экскурсиях, на которых удалось побывать. Расспрашивал деликатно, не повторяя вопросов, которые она блокировала молчанием.

На смотровой площадке было некуда ступить в прямом смысле этого слова. Повсюду на тюфяках лежали измотанные подъёмом люди, закутанные в тёплые верблюжьи одеяла. Все ждали рассвета. Но солнце не очень торопилось появиться, хоть золотые пики гор снизу уже подсвечивались розовым светом.

Самира колотил озноб. Ещё бы! Ей было холодно в свитере, а на нём одна белая нейлоновая рубашка, сквозь которую просвечивала смуглая кожа. И всё-таки чертовски красивые эти арабы! Нет, не те, что явно южноафриканского происхождения, по мимике и жестам похожие на мартышек. А вот эти, европеоидной расы, степенные и гордые, как сами Синайские горы, что, молча, возносят свое достоинство к безоблачному небу.

Взглянула на часы. Пятнадцать минут шестого. Солнце взойдёт ровно через час. Как хочется куда-нибудь присесть и спрятаться от этого пронизывающего ветра. Не успела подумать, как к ней подскочил бедуин, предложил купить тюфяк и одеяло. Похоже, деньги здесь привыкли делать даже из воздуха. Главное, оказаться в нужную минуту, в нужном месте, с нужной услугой. Паломники предусмотрительно подвинулись. Вот уж воистину будет сказано, что при желании одним куском хлеба можно накормить весь род людской и одним одеялом укрыть весь мир. Пока она устраивалась в заветерье, Самир, обхватив себя за плечи руками, уже чуть не лязгал зубами от холода.

– Садитесь! – махнула она ему рукой. Дважды приглашать его было не надо. Прижался спиной к её тёплой спине. Про себя усмехнулась: друзья по несчастью. – Может быть, купить одеяло?

– Нет! – брезгливо замотав головой, шепотом пояснил он: – Смотрите, какие они здесь грязные.

– А не заболеете?

– Нет, днём отогреюсь, – снова заверил он. – Как только солнце взойдёт, сразу теплее станет. Вы уже задумали желание? Желание того, кто встретит рассвет на этой горе, всегда исполняется.

А ей вдруг в голову возьми да «втемяшься» какая-то дикая сумасбродная мысль: как хочется любить и быть любимой, пылко, страстно, бескорыстно, как, может быть, наверное, только в ранней юности. Когда в свете луны всё вокруг приобретает сказочное очертание и целый мир может запросто уместиться в придорожной лужице; когда все обыденные слова звучат, как магические заклинания. Боже! О чем я? Мне уже пятьдесят! А, может быть, не «уже», а «ещё»? Это звучит куда оптимистичнее: «Мне ещё только пятьдесят!».

Смотровая площадка, словно нечаянно подслушав её мысли, «взорвалась» аплодисментами. Из-за горных хребтов появилось розовое темечко заспанного солнца. Самир застрекотал камерой. Гулко хлопнула бутылка шампанского. Зачмокали радостные поцелуи.

Толпа паломников суетливо зашевелилась, качнулась в сторону спуска, на тропу Покаяния. Самира окликнул гид. Она протянула ему руку.

– До свидания, молодой человек! Мир тесен. Благодарю за компанию. Вы мне очень помогли.

Он тоже хотел что-то сказать, но, оглянувшись по сторонам, не решился. За ними следили десятки любопытных глаз. Махнула ему рукой и стала быстро спускаться. До условленной встречи их группы на верхнем привале времени было много. Тропа Покаяния петляла причудливыми зигзагами. То пугала крутизной, то преграждала путь острыми зубьями камней, а то вдруг пряталась под громоздкие навесы скал, вызывая недоумение и тревогу. Словом, сосредоточить внимание на собственных грехах возможностей было не много.

И все же момент покаяния наступил. Сама ситуация, как говорится, ударила ногой «под дых». Камни были скользкими, отшлифованными тысячами безжалостных ног. Спускалась осторожно, придерживаясь за каменистые выступы. Не семнадцать лет, чтобы беспечно прыгать с камня на камень, бравируя ловкостью и бесстрашием. Время от времени пропускала молодёжь вперед. Пусть скачут. Ей спешить некуда.