Змеиный крест. Запах ночного неба

– Вообще не сосредоточиться, понимаешь? – плачущим голосом жаловался он, пока Алана намазывала на его руки лечебную смесь и закрывала ее чистыми льняными салфетками. – Я слышу только боль. Он заглянул в меня и увидел только это. Я жалок.

– Я вообще тебя не понимаю, – уведомила его Алана. – А ты понимаешь, что я служанка и не знаю, как вы колдуете, а этого Келлана твоего вижу впервые? Чем он страшен-то?

Жеан открыл глаза. Что-то мелькнуло в его взгляде, какая-то неуверенность. Затем он буднично поинтересовался:

– Ты Вила, да? – Дождался ответного кивка. – Приятно. Хелки тебе не рассказывала про заговоры?

Алана как раз закончила с его руками и встала, чтобы поставить на огонь чайник.

– Да мне не надо было. «Всякий сверчок знай свой шесток» – так говорила мама.

Он посмотрел на нее с жалостью, немного свысока, решая, стоит ли посвящать ее в тонкости драгоценного знания, ей недоступного и почему-то неинтересного.

– Чтобы сплести заговор, мы должны выполнить два условия: произнести верную формулу и предельно сосредоточиться на цели и процессе претворения заговора в жизнь. – Алана могла поклясться, что это было цитатой. – Поэтому Рест и ударил меня кислотой. Кажется, что это несерьезно…

– Несерьезно?!

– Да вылечат… Так вот, кажется несерьезным, но боль перетягивает на себя внимание и не дает сосредоточиться на заговорах. Я мог думать только о руках, понимаешь? А наставник Келлан, – Жеан произнес его имя с придыханием, так, что Алана даже усмехнулась себе под нос, – он учит контролю над разумом и навыкам сосредоточения. Сам в этом так силен, что может читать заговоры, не произнося ни слова, представляешь? Он самый сильный из наших наставников, это все знают. И ты никогда не замечаешь, заглядывает ли он в твои мысли, чтобы проверить, хаос там или порядок. Но я уверен, наставник заглянул в мои – и увидел там хаос.

Алана почувствовала знакомый восторг, но напомнила себе, что не должна втягиваться в обсуждения того, что ей недоступно, и тем более примерять на себя неподвластные ей механизмы: какая разница, насколько структурированы ее мысли?

– И что теперь? Он тебя накажет?

– Не знаю, – покачал головой Жеан. – Нас мало наказывают, нам меняют программу обучения. Могут скинуть на несколько лет вниз, сказать заниматься дополнительно… Думаю, мне все свободное от основных занятий время теперь светят медитации. Вот же гадство!

Алана улыбнулась. Парень вел себя как избалованный ребенок, все больше напоминая ей повзрослевшего Улана. Сердце щемило ностальгией.

– Почему гадство-то? Я так понимаю, тебе действительно нужны уроки сосредоточения, раз ты так легко проиграл из-за того, что не сосредоточился. И раз девка из простых тебя спасла… Знаешь, тоже о чем-то говорит.

Алана думала, Жеан возмутится, но он огорошил ее:

– А я тоже тебе поверил, что ты отрабатываешь. Так и было, да! Если бы не ты, я бы надолго выпал из строя. Ресту есть за что злиться, если честно, он бы меня не пощадил. Я его девчонку… ну ты поняла.

Алана рассмеялась в голос. А она еще сторонилась послушников, думая, что Хелки – исключение! И вот эти ребята казались ей почти богами, живущими в облаках! Их обычные подростковые ссоры почти ничем не отличались от ссор простаков: единственная разница заключалась лишь в том, что парни могли ошпарить друг друга кислотой из-за понравившейся девушки, чтобы потом вмиг залечить раны и продолжить переживать свои личные трагедии.

– Да не смешно! – присоединился хихикающий Жеан. – Она сама хотела, он просто придурок. Я тут пока останусь? Он почему сюда не пошел. Да и я, если честно, почему сюда рванул, рядом же был… В домики обслуги послушникам заходить нельзя. Увидит кто из наставников – проблем не оберешься.

Алана выразительно посмотрела на него.

– Да, да, знаю, – отмахнулся Жеан. – Можешь сказать, если что, якобы я без сознания был от боли, а ты меня сама сюда затащила. – Он даже не спрашивал, и Алана окончательно уверилась, что Жеан из семьи какого-нибудь маркиза. – Я так и Хелки скажу. Ты позови ее, она меня живо подлечит, в этом лучше всех на нашей параллели, да и тебя знает, не удивится. А то Рест наверняка меня караулит неподалеку, нельзя мимо него с больными руками идти. Я в долгу не останусь, твои родственники в большом мире получат много-много денег, тебе-то они зачем…

– Не нужно, – пожала плечами Алана.

– А что нужно? Сговоримся.

– Я запомнила. А почему вам, – она выделила последнее слово, – сюда нельзя?

– Нам, – ни капельки не смутился Жеан, – нельзя обслуге вредить и отношения с ними заводить.

– Прецеденты были?

Алана ожидала, что этот малолетний обольститель девушек друзей расскажет пару любовных историй, которые так любила Роза, но Жеан ответил совсем иначе:

– Года три назад старшие эксперименты на слугах ставили. Тогда запретили, шуму было.

– Подожди, ты же на параллели Хелки? То есть на втором году?

– Меня скидывали, – мрачно признался Жеан. – Слушай, ты ее позови, а? Руки болят – просто жуть. Хотя эта твоя мазька и ничего.

Он явно старался сделать комплимент, но выходило неуклюже.

– Ладно, позову. Заодно подумаю, что взять в качестве оплаты спасения, – подмигнула ему Алана.

Она вышла во двор с противоречивыми чувствами. Жеана, со всей его детскостью и непосредственностью, казалось естественным опекать. И все же, вспоминая его приказы и вполне заметную избалованность, она хотела не только помочь, но и огреть хворостиной хорошенько, чтобы запомнил.

Задумавшись, Алана чуть не столкнулась с наставником Келланом, неподвижно стоявшим на перекрестке тропинок служебного садика, и застыла, не зная, что делать дальше. Солнце светило очень жарко и ярко, и Алана смахнула каплю пота, стекавшую по виску, а затем смущенно уставилась на песок под своими ногами.

– Как тебе Жеан? – спросил наставник спокойно. Голос его был негромким и прохладным.

– Я толком не успела его узнать, – ответила Алана, стараясь говорить непринужденно. – Он сознание от боли потерял, я его затащила в домик.

– И он пришел в себя?

Зеленые глаза изучали ее. Лицо наставника Келлана было бесстрастным.

– Да, – ответила она, радуясь, что можно больше не врать. – Он попросил позвать знакомую, чтобы та его подлечила, у него очень обожжены руки.

Тут Алана вспомнила, что ее пальцы все в черной золе, и спрятала их за спину, сама удивляясь тому, как неловко ей стало. Платье тоже было испачкано, и фартук в свекле. А камзол наставника Келлана был таким идеально черным, что, казалось, поглощал свет.

– Ему хватит и твоей мази. Запомнит урок.

Холодок пробежал по спине. Откуда он узнал?

– Как тебе Жеан? – повторил наставник свой первый вопрос. Алана понимала: ложь была ему ясна, но почему-то его не разозлила.

– Он хороший парень, – ответила она, чуть помедлив. – Но ему, наверное, здесь тяжело. Похоже, он вырос в оранжерейных условиях.

Легкая улыбка тронула тонкие губы наставника Келлана.

– Здесь не оранжерея.

– Со временем все крепнут, – пожала плечами Алана. – Он очень боится, что вы сочли его жалким.

Сказала – и сразу пожалела, прикусила язык. Однако наставник Келлан, кажется, был заинтересован.

– Я счел, – просто ответил он. – А вот ты поступила храбро, хоть в твоих интересах было не вмешиваться в драку и не вызывать на себя гнев куда более сильного противника. Но мыслишь ты ясно, могла бы стать хорошим шепчущим. Хотя я пока не могу понять твой мотив. Было подумал, что ты нарушаешь правила, чтобы добыть знания или артефакты, как делают все слуги. Однако ты отказалась расспрашивать и его, и Хелки. «Всякий сверчок знай свой шесток». Такое от недавно приступивших к службе здесь я слышу впервые, обычно нужно лет двадцать, чтобы понять.

Алана молчала, не зная, что сказать. Теперь стало абсолютно ясно: никуда наставник не уходил, он был поблизости, когда они с Жеаном разговаривали; хорошо, если не сидел прямо на кухне. И слышал, как она назвала его никудышным наставником. Алана только надеялась, что он не очень обидчив. С другой стороны, напомнила она себе, Жеану от этого может быть прок: наставника он все-таки оправдывал, негодуя, что служанка посмела его оскорблять. Если шепчущие настолько тщеславны, как их описывала ей Роза…

– Не имеет значения, что ты и он думаете обо мне, – нарушил тишину собеседник, и у Аланы пересохло во рту. Наставник Келлан отвечал на ее мысли! «Ля-ля-ля, – запела она мысленно. – Ля-ля-ля, какой чудесный день!»

Он отвернулся, и Алане стало чуть легче дышать. Его профиль был острым, жестким на фоне рассеянного света, она поняла, что не может отвести глаз от красивого безвозрастного лица, и тут же опустила взгляд. Не хватало еще, чтобы он прочел в мыслях что-либо подобное. Наставник Келлан молчал, не двигаясь.

Алана посчитала, что больше он не заинтересован в разговоре, и хотела было уйти, но остановилась и негромко спросила:

– Мне сказать ему, что Хелки не будет, и отправить из домика?

Наставник Келлан повернулся. Его шаг был больше ее неуверенных шажков – он почти на голову превосходил невысокую Алану, – и теперь они стояли друг от друга на расстоянии чуть больше метра. Он снова изучал ее лицо в упор, не скрывая интереса.

– Ты не спросила, какое правило нарушила. Беспечно.

– Какое правило я нарушила?

Алана перебирала в уме, что могла сделать не так. «Неужели нельзя общаться с послушниками? Нет, Хелки не подставила бы меня так. Нельзя приводить в служебные помещения? Что мне теперь будет?»

– Я не заметил, – легко улыбнулся он. На всякий случай Алана вежливо ответила:

– Спасибо. Что мне сказать Жеану?

– Что посчитаешь нужным, – просто ответил наставник Келлан. – Почему ты не расспрашивала Хелки о том, как учатся магии?

Еще один неожиданный вопрос.

– Это не казалось важным.

– Все слуги спрашивают, все хотят обучиться. Они приходят сюда с надеждой, что, если попадут в Приют, смогут стать шепчущими. Все хотят стать большим, чем были раньше.

Алана мрачно улыбнулась, вспомнив Вэла, и Ви, и собственные детские мечты об именитых. И честно призналась:

– Я тоже хочу. Но способности либо есть, либо нет, а я не шепчущий. Я всю жизнь прислуживала именитым, теперь вот прислуживаю шепчущим, и знаете, не так плоха эта доля. Пока сильные мира сего умирают, мы остаемся жить и помнить их.

«И откуда во мне взялся этот пафос?» – отругала она себя.

– Мало кто рассуждает так в твоем возрасте, – констатировал наставник. – Твой опыт отличается от опыта большинства.

Да, отличается, невесело подумала Алана. Всего-то пережила две резни именитых, не успела похоронить умерших близких и заперта в тайном магическом ордене. И тут же прикусила свой мысленный язык: а вдруг услышал? Но наставник Келлан смотрел в другую сторону, на дверь служебной кухни, откуда как раз, потягиваясь и выглядя здоровым, если не считать перевязанных рук, вышел Жеан.

– Ты чего там стоишь? – прикрикнул он. – Хелки кто звать будет? Я тут весь день, что ли, проведу?

Мигом осознав, что наставника он не замечает, Алана крикнула в ответ:

– Жеан, ты же был так слаб, как ты встал? Давай я провожу тебя до корпусов? Хелки не придет, тебе нужно самому…

Глава 17. Странная девочка. Келлан

Уже наступила ночь, а Келлан все еще думал об Алане, возвращаясь к короткому их разговору снова и снова. На последнем практическом занятии он смотрел на Реста и вспоминал, как бесстрашно Алана напала на него, наплевав на последствия, и чему-то улыбался себе под нос. Послушники переглядывались, но никто не осмеливался его спросить, о чем он думает, и Келлан, позволивший себе провалиться в приятные воспоминания, а теперь понявший, что это не осталось незамеченным, дал им задание следующего уровня сложности – и детям стало не до того, чтобы разглядывать его.

«Если бы не знал наставника, решил бы, что он мечтает». Разве это были мечты? Почему ее упрямый вид, с кулаками, по-простому упертыми в бока, ее серьезное лицо и растрепанные от бега волосы вызывали у него улыбку, стоило вспомнить показное бесстрашие Аланы?

Перед тем как ложиться спать, Келлан обычно сидел на крытом балконе и смотрел на ущелья и чернеющий до самого горизонта лес. Дверь в его обширные покои была открыта, и на камни падал приглушенный оранжевый свет свечей. Дымящийся травяной чай согревал руки. Он разрешил себе обдумать их встречу снова и прикрыл глаза, наслаждаясь одиночеством.

Увидев впервые, она назвала его никудышным наставником. Сначала Келлана разозлила ее безапелляционность, но сейчас он признавал, что девочка абсолютно права. Взявшись за преподавание по просьбе отца и пообещав посвятить этому пятьсот лет в качестве оплаты обучения новой магической системе, Келлан и не подозревал, каким беспросветным болотом станет для него Приют. Послушники, которых обычно набирали среди магически одаренных детей Империи, на чьей территории располагался Приют, чаще всего были отпрысками местных магических семей, проходившими послушание поколениями, и от их заносчивости и самоуверенности, а после и подобострастия у него сводило зубы. Магам из других стран путь в Приют был практически закрыт, что поддерживалось директорами, особенно Ингардом и Робертом, после к ним присоединился и отец. Келлану происходящее казалось жалким. Так он видел, что отец, слабый на фоне других магов, в этом небольшом ордене нашел свою нишу и теперь охранял ее ревностно, чтобы никто не мог его подвинуть. Келлану же происходящего было мало. Подумать только: ему четыреста восемьдесят семь лет, и, вместо того чтобы набираться опыта и узнавать новое, путешествуя по всем уголкам мира, приходится нянчить детей в ордене, принципы которого ему даже не близки! О да, он был никудышным наставником, ведь плевать хотел на послушников.

И девочка поняла это сразу, даже не зная его.

И она защищала мальчишку просто так. Не было причин, не было расчета. Она врала, глядя наставнику в глаза, чтобы облегчить жизнь случайному знакомому просто потому, что могла это сделать.

Келлан пугал и смущал ее. Было неприятно видеть, как Алана прячет взгляд, и как-то досадно осознавать, что он для нее – абсолютно чужой человек, да еще и с не самой приятной репутацией, тогда как сама она за это время стала ему почти родной. Рядом с ним Алана чувствовала себя не в своей тарелке и пыталась избавиться от его общества как можно скорее. То, что ей было бы спокойнее, не появись он в ее жизни, мучило и тем удивляло Келлана. Надо было заговорить с ней раньше, намного раньше.

И все же Алана оказалась достаточно умна: поняв, что он может прочитать ее мысли, взяла их под контроль, несмотря на весь свой страх. Он вспомнил ее веселую мысленную песенку и улыбнулся: никто при нем еще не делал ничего подобного. Обычно послушники упорно старались не думать, что у них, конечно же, не выходило. С таким контролем она стала бы прекрасным шепчущим. Келлан не мог не думать об этом, а Алана лишь смиренно признавала, что магия – не ее удел. Как могла она – такая молодая, совсем девочка – быть такой мудрой?

И этот амулет на ее груди… Он был связан с ней, а амулеты никогда не связывались с простаками.

Единственным, с кем Келлан хотел поговорить об этой странной девочке, был только что вернувшийся директор Син.

Глава 18. Праздник. Алана

– Отлично выглядишь! – Хелки обошла Алану по кругу. – Знаешь, я не хотела раньше тебе говорить, но те коричневые платья всех оттенков… ну скажем так, грязи… не так уж сильно тебе идут. А такой глубокий синий – еще как! Хочешь с кем-нибудь познакомиться? Сегодня даже наставники ходят явно.

– Это форма, – тихо ответила Алана, завороженно осматриваясь. – Праздник. Свет, какая же красота!..

Девушки стояли в крытой галерее одного из основных учебных корпусов, сегодня украшенного огнями и гирляндами из живой зелени и цветов. Под потолком россыпью горели искусственные звезды, терявшиеся в ворохе крупных пахучих цветов, похожих на розы. Стебли этих невероятных растений вились по стенам, обнимали стрельчатые арки окон. Алана не могла оторвать взгляд от тяжелой зелени и мерцающих огоньков где-то в глубине переплетений. В розетках потолка распускались соцветия гортензий, и массивные грозди свисали так низко, что можно было, подпрыгнув, коснуться лепестков рукой.

Снаружи холодный ветер вовсю ворошил уже опадающие листья, только что Алана бежала сквозь терпкий и влажный осенний воздух, но в самой галерее пахло росой, древесным соком и сотней незнакомых свежих цветочных запахов.

Алане поручили стоять в одной из ниш, за высоким мраморным столиком круглой формы, и приглядывать за тем, чтобы все хрустальные бокалы были полны фруктового пунша на случай, если наставники, послушники или гости решат их взять. Ей наказали быть тихой, тактичной и услужливой, молчаливой тенью всеми силами поддерживать атмосферу праздника. По этому поводу даже выдали платье из необычной тяжелой ткани цвета сумеречного неба. Оно было закрытым – прямые рукава доходили до кистей, воротник застегивался под самым горлом – и совсем не пышным. Несмотря на свою простоту, одеяние казалось роскошным, и оно выглядело намного более дорогим, чем все, что Алана видела в гардеробе Флоры Голденер, любительницы необычных и недешевых нарядов.

Хелки провела пальцами по рукаву и завистливо вздохнула.

– Это не сотканная, а созданная ткань. Потрясающая, да?

– Никогда не носила ничего подобного. Нам всем выдали такие платья. Они дорогие?

– Не в этом дело, – ответила Хелки. – Если ее продавать, то да, это будет очень дорого. Но Аринелла создала ее, явно чтобы порадовать директоров. Как и эти цветы, огни, занавеси в залах. Директора конкретного, держу пари.

Она подмигнула.

– Какого? – скорее машинально, чем с интересом спросила Алана, расставляя бокалы.

– Сина, конечно, – прошептала Хелки. – Говорят, Аринелла влюблена в него много лет, но он никогда…

Алана слушала вполуха, не задумываясь, нежно и аккуратно разливая мутную красную жидкость. Поэтому, когда раздался хлесткий звук удара ладонью, почти подскочила. Хелки держалась за красную щеку и затравленно смотрела на высокую красивую светловолосую женщину в легком небесно-голубом платье, поверх которого кружевом вился драгоценный золотой пояс.

– Ты думаешь, что это твое дело? Да как ты смеешь говорить…

Женщина обратила на Алану взор горящих негодованием зеленых глаз, и недосказанное «об этом с прислугой» повисло в воздухе.

– Простите, наставница Аринелла, – прошептала Хелки.

– Прочь, – сузила глаза Аринелла. – Еще раз услышу, как ты обсуждаешь наставников за спиной…

Хелки не ответила и, мелькнув длинной пышной зеленой юбкой, поспешно скрылась за одним из проемов, ведущих в сад. Аринелла осталась стоять напротив Аланы. Грудь наставницы вздымалась. Алана была почти уверена, что та еле сдерживается, чтобы не разрыдаться, и не хотела попасть под горячую руку. Поэтому лишь вежливо протянула наставнице бокал, опустив глаза. Аринелла взяла его, отпила и поставила обратно на столик. Бокал тут же растворился в камне, будто его и не было, и Алана не смогла сдержать восхищенного смешка. Понимая, что может чувствовать женщина, если то, о чем говорила Хелки, было хотя бы на десятую долю правдой, Алана решила воспользоваться шансом и перевести тему:

– Леди Аринелла, могу я задать вопрос?

– Задавай, – сквозь зубы процедила Аринелла.

– Что мне делать, когда все бокалы исчезнут?

– Принесут еще, – отмахнулась Аринелла. – Я тебя раньше не видела. Ты кто? Ты не похожа на служанку, слишком молодая.

– Меня зовут Вила, – почтительно ответила Алана, которой почему-то хотелось обнять расстроенную женщину, какой бы глупой ни казалась эта идея. – Я тут недавно. У Альмы закончился срок контракта, она уехала ухаживать за матерью, и теперь я вместо нее подношу напитки. Я… – Она смутилась. – Спасибо, что позвали меня сюда. Я никогда не видела такой красоты. И никогда не носила таких платьев. Это все, – она показала на потолок, – ваша идея?

Аринелла неожиданно улыбнулась, и надломленность исчезла из ее образа.

– Да, – просто ответила она. – Тебе нравится?

– Это настоящая сказка, я даже не читала о таком. Неужели весь Приют так украшен?

– Только несколько корпусов и три перехода между ними. Слушай… Вила, да? Когда закончатся бокалы, прогуляйся немного. Если кто спросит – я тебе разрешила.

– Спасибо, леди Аринелла, – поклонилась Алана.

Аринелла повелительно махнула рукой, прекращая разговор, и, прямая как стрела, пошла к массивным дверям. Шепот донесся до Аланы – и двери распахнулись перед наставницей настежь, ослепив Алану льющимся изнутри светом и на мгновение оглушив гулом веселья. Похоже, прямо из галереи был выход в один из основных танцевальных залов. Алана проводила ее фигуру глазами и, мечтательно улыбаясь, прислонилась к каменной стене, наслаждаясь вновь опустившимися тишиной и полумраком.

Никто не выходил по крайней мере полчаса, и Алана была готова уже сама опустошать бокалы, так хотелось ей наконец увидеть другие созданные Аринеллой чудеса. Время текло медленно, и Алана пожалела, что не взяла с собой книгу. В какой-то момент она отломила один из низко растущих цветков, надеясь воткнуть его в волосы, – и тут же на его месте вырос новый. Это была какая-то особая, счастливая, умиротворяющая магия, и Алана тихо рассмеялась, вплетая тонкий стебелек в косичку возле уха.

В этот момент из зала вывалилась компания послушников, хохочущая и громкая. Их было шестеро, все парни лет двадцати на вид. Двое из них держали в руках странные прозрачные сферы, которые выглядели бы как необычные бокалы, если бы в них имелось хотя бы одно отверстие. Внутри сфер мерцала и переливалась субстанция янтарного цвета. Амулет на груди Аланы потеплел, и она спряталась в нишу глубже, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. Один из парней успел ее заметить – это был Рест.

– О, смотрите, это та… Это о ней Жеан болтал. Эй, девочка, привет! Наш общий друг мне сказал, что ты меня провела. А я как раз хотел к тебе наведаться!

«Жеан, ну ты и трепло! – раздосадованно подумала Алана. – Вот и помогай!»

Рест подошел к ее столику вплотную и оперся на него локтями. Озорная улыбка не сулила ничего хорошего.

– Смотрите, цветок воткнула, – хохотнул Рест, потянувшись к розе в волосах Аланы. Та отшатнулась, и он, потеряв равновесие, схватил пальцами воздух. Похоже, Рест был пьян. – Ну и милашка. Ты милашка, знаешь?

Последние слова он сказал в сторону своих друзей, которые заинтересованно окружили столик. Алана всматривалась в их лица: все они явно были навеселе.

– Я думал, служанки только старухи, – сказал стоящий справа от Реста парень, перекидывая из руки в руку наполовину пустую сферу. – Отец говорил, набирают старых и страшных, чтобы мы не смешивали кровь. А этой не больше двадцати пяти, и она ничего.

– Знаешь, милашка, – развязно продолжил Рест, сделав попытку ухватить ее за руку. – А вот у меня к тебе предложение. Мы как раз хотели попробовать кое-что на простаках. Это ведь может быть намного интереснее, чем на страшиле какой-то, да? – обратился он к друзьям. – Это – самое дорогое, что ты видела в жизни. – Он ткнул пальцем в сферу. – Капелька на язык – и я от тебя отстану, даже не буду наказывать за то, что ты тогда на меня руку подняла. Будем считать, квиты. Ну как?

Одним широким движением он опрокинул три бокала, один упал на мраморный пол и разбился, два остальных, лишь только коснулись столика, пропали вместе с разлившимся пуншем.