Затерянные в Эльдорадо

Передо мной поднимался американец. Колумбиец стоял на коленях в проходе и размахивал руками, тупица, даже не прилагая усилий, чтобы прислушаться к чужим словам.

– Келли, подожди, мы тебя подстрахуем, – крикнул я блондинке, которая уже выбиралась на четвереньках на нос самолета через раму лобового стекла.

– Перфекто куло! – всё с тем же восторгом воскликнул обернувшийся к ней колумбиец.

Согласен. «Куло», в смысле, задница, была и впрямь «перфекто». Особенно в таком ракурсе.

Блондинка тут же спрыгнула обратно в салон и прижалась спиной к обшивке корпуса. Видимо, осознала, что демонстрировать «куло» трем самцам, пережившим дикий стресс вдали от цивилизации, несколько опрометчиво. Тем более что все трое ранее проявляли к хозяйке «куло» интерес. Даже я, свинья.

– Парень, как тебя зовут? – спросил я колумбасика.

Память работала со сбоями, но всё равно выдала имена пассажиров: Эндрю Додсон, Келли Дежарден, Отавиу Ферран. Но последний не представлялся, так что не стоит вызывать ненужных подозрений.

– Тавиньо, – жизнерадостный дебил отсалютовал, поднимаясь с колен.

– Идешь первым. В темпе!

Колумбиец шустро полез в окно.

– Эндрю, ты – вторым.

Не хотелось, чтобы блондинку своими грязными лапищами ловил латинос. А сам я, боюсь, после молотилки не сдюжу.

Американец, не споря, двинулся следом.

– Келли, ты – потом, я – последний.

– А пилот? – испуганно спросила девчонка.

– Пилота с нами больше нет. – Я пробирался между сидений.

Да, все мышцы трясет мелкой дрожью, то ли от ушибов, то ли от адреналина. Сейчас я удержу блондинку, только если она на меня ляжет.

– Но… откуда…

Откуда я знаю? Да он и в небе-то был не жилец. А после такой шедевральной посадки – тем более. Я подошел к пилотскому креслу. Нездоровая краснота с его лица слегка спала, но румянец остался. Щеку рассекал порез, судя по количеству крови, посмертный. Незрячие глаза были открыты. Немудрено, что его можно было принять за живого. Я, на всякий случай, попробовал нащупать пульс на сонной артерии и, ничего не обнаружив, прикрыл ладонью веки. И автоматически оттянул нижнее. Зачем? Видимо, сработали рефлексы. Слизистая была ярко-красной. И тут память, активированная встряской, наконец, выдала диагноз: цианиды. Это – типичная картина отравления цианистым калием. Через пищевод. Причем, судя по развитию симптомов, яд был получен уже на борту.

Господи, ну, почему я?! Почему для этого приключения ты не избрал другую, более подходящую кандидатуру?

– Келли, его уже ничто не спасет. – Я понял, что какое-то время молчу под испытующим взглядом француженки. – Марш на выход, если не хочешь последовать за ним!

Пока она карабкалась на капот, я позволил себе полюбоваться на «перфекто куло».

И полез следом.

Я соскользнул с крутого бока фюзеляжа и неловко брякнулся на пятую точку, споткнувшись о выступающий корень. Корни змеились по земле, как хищные анаконды. Душный полумрак окружал нас зеленой стеной. И тишина. Обычно шумные джунгли, напуганные грохотом вторжения, притихли. Это хорошо. Значит, без сознания я был совсем недолго.

– И чего стоим? А ну вперед от самолета, метров на сто как минимум! – скомандовал я, поднимаясь.

Конечно, как командир я, с грязной от неудачного приземления «куло», выглядел не очень презентабельно. Но пусть берут, какой есть, и тому радуются.

– Предлагаю рассредоточиться в пределах видимости самолета. Вероятность того, что он рванет, не велика. Но есть. Заодно оглядимся, – предложил я.

И нужды естественные справим, дополнил про себя и поковылял в направлении «тормозного пути», почтительно обходя корпус самолета по дуге.

Кто-то из умных сказал, что в джунглях испытываешь восторг дважды: когда с ними знакомишься и когда наконец вырываешься из этого ада. Сельва подавляла своим величием. Сходящиеся где-то возле неба ветви деревьев-гигантов пронзались острыми лучами солнца. У поверхности земли они рассыпались мелким бисером. Стволы с торчащими во все стороны скошенными досками-подпорками были оплетены лианами и укутаны в мох, как в мех. То там, то тут раздавались осторожные пощелкивания птиц-разведчиц.

Я зашел в естественную отгородку из «досок» дерева. Собственно, таких природных укрытий и возле самолета стоял целый лес. Но… воспитание, будь оно неладно. Опять-таки, неловко отливать в присутствии девушки, которую десять минут назад целовал в засос.

Мышцы возвращались в обычный тонус, а мысли крутились вокруг обстоятельств катастрофы. Цианистый калий, вопреки распространенному заблуждению, не имеет выраженного вкуса и запаха. И к мгновенной смерти приводит лишь в большой концентрации[11]. У пилота симптомы развивались по нарастающей, значит, доза увеличивалась. Как? Как на борту самолета кто-то травил пилота, сидящего у всех на виду, и никто ничего не заметил? Я попытался прокрутить воспоминания, как видео, в обратной перемотке. Вот я отхожу, кричит Келли, пилот обретает сознание и пьет воду…

Вот! Вот оно! Яд был в бутылке с водой! Чем больше он пил, тем хуже ему становилось. Других вариантов не было. Вопрос: как эта бутылка попала к пилоту? Его, к сожалению, уже не спросишь. Но ведь интересно!

М-да. Если я расскажу психотерапевту, что интерес у меня вызвали прикладные вопросы использования ядов, она может расстроиться и подумать про меня всякую ерунду…

Путь самолета к последнему пристанищу прослеживался по срезанным веткам, сломанным верхушкам и голубым проплешинам неба. Нашлось и крыло, если его кто-то искал. Однако общий ущерб от падения был незначителен. Вот если бы рванул бензобак, тогда бы нас нашли быстро. И с почестями похоронили останки. А так… Можно искать очень, очень долго, особенно, если толком не знать, где.

Как они могли выпустить из аэропорта самолет, даже не проверив, работает ли у него радиосвязь?! Впрочем, это Колумбия, амиго. А это – маленький частный самолетик, который везет четырех пассажиров и двадцать кило кокаина. Ну зачем ради такой мелочи тревожить сеньора диспетчера?

Решив, что дал самолету достаточно времени, чтобы тот определился, взрываться или нет, я отправился назад. И успел к самой буче.

Глава 6. Келли

В общем-то, только теперь, оказавшись на какое-то время одна, я осознала весь ужас ситуации. Ненавижу сельву. Ненавижу душную жару, в которой между одеждой и гнусом выбираешь потеть в одежде. Потому что гнус – это не только отечные, болезненные укусы, но и тысяча и одна болезнь. И нет гарантии, что ты привита от всех.

Только бы нас нашли! Хотя не знаю, как это возможно в нашем зеленом аду. Не факт, что поможет костер, потому что дым под такой кроной развеется, если вообще ее пробьет. Нужно выходить на открытую местность. Только где она, эта открытая местность? Где мы находимся? Не сбились ли мы с курса, пока пилот был не в себе? А если и не сбились, то в какой точке маршрута мы потерпели крушение и где от нас ближайший источник цивилизации?

Но это всё – завтрашние проблемы. А сейчас нужно решать неотложные. Например, трое мужиков – и километры необитаемого леса вокруг. Если тут кто-то и живет, то вряд ли женщины. А если женщины, то вряд ли добровольно.

С какой стороны ни посмотри, а автомат под боком бы не повредил. На крайний случай – хороший, острый нож. Но у меня и его нет. Остается надеяться на здравый смысл двух третьих мужской части компании. То, что он отсутствует у «Тавиньо», и так ясно. У двух остальных – под сомнением. Но, может, пока они будут выяснять, кому принадлежит главный приз, мы выйдем к людям. Значит, стратегия поведения – спокойный нейтралитет. Беспомощность – дозировано, ровно, чтобы будить отеческие, а не основные инстинкты. Глупость – умеренно, чтобы и симпатии не возникало, и желания прибить – тоже. Больше молчать, меньше действовать. Пусть мачо нас спасают, у них энергии много. Заодно и поизрасходуются. Авось, на приставания сил уже не хватит. Мне кажется, отличная стратегия.

Главное, чтобы тактик во мне не подкачал.

Когда я вернулась из пешего неэротического путешествия, Тавиньо и Эндрю уже были возле самолета. Колумбиец пытался прорваться к фюзеляжу, а американец его не пускал, растопырив руки.

– Ой, а что у вас тут происходит? – спросила я миролюбиво, как положено настоящей любопытной блондинке.

– Этот хо́то не пускает меня в самолет! – объяснил для непонятливых колумбиец.

– Да? А почему? – поддержала я беседу.

– Потому что он ихо де ла пута! – аргументировал Тавиньо на обсценном испанском.

– А что означает «иходелапута»? – невинно поинтересовалась я.

Американец смутился. Возможно, уровень его испанского не отличался от французского. Но то, что «пута» в пристойном варианте звучит как «девица с пониженной социальной ответственностью», он, видимо, знал.

– Сын бешенной ослицы и каймана! – проявил колумбиец творческий подход к переводу, и в чем-то был близок к оригиналу. Вряд ли такую самку можно было назвать разборчивой в связях.

– Фу-фу-фу! – сморщила я носик. – А почему вы его не пускаете? – обратилась я к американцу с сомнительной родословной.

– Вдруг этот… что-нибудь еще нажмет, и самолет всё-таки взорвется? – резонно заявил Эндрю, вытирая рукавом пот со лба. Он так и не снял пиджак, страдалец во имя имиджа.

Интересно, как надолго его хватит? Сельва очень быстро обнажает истинную суть человека, срывая всё наносное.

– На что ты намекаешь, мохо́н?! – возмутился Тавиньо и полез на оппонента с наскоками, выпячивая грудь, как петух на боях.

Не знаю, как он разглядел в словах американца какой-то намек. По-моему, всё предельно четко и конкретно. Но сильнее меня поразила некритичность нашего латиноамериканского спутника. То есть, с его точки зрения, он тут вообще не при чем, а самолет упал исключительности из-за несвежей кармы.

– О чем спор? – в разговор вмешался незаметно вернувшийся англичанин.

– Он не пускает меня в самолет! – снова возмутился колумбиец, но, на мой взгляд, британец был не тем человеком, которому стоило жаловаться.

– А зачем тебе нужно в самолет? – задал закономерный вопрос красавчик.

– Тебе какая разница, гринго де лос кохо́нес?! – взревел Тавиньо, видимо, исчерпав невеликие запасы терпения.

– Он не «гринго», – поправила я.

– Что, отсосала ему, и сразу стала умной? – взъелся колумбиец на меня.

– Я никому ничего не отсасывала. Это «раз». А во-вторых, для того, чтобы понять, что он не из Штатов, ума не надо. Достаточно иметь уши. Он англичанин.

– Давайте мы сейчас все выдохнем и попробуем начать с самого начала, – предложил красавчик. – Представимся, раз уж нам придется провести какое-то время вместе. Я действительно из Великобритании. Меня зовут Брайан Уэйд. Биолог. Летел в Венесуэлу, чтобы продолжить экспедицию.

Он кивнул в мою сторону.

– Меня зовут Келли Дежарден. Я живу во Франции. Работаю в индустрии моды. Летела в Тунху к своему родственнику, – сообщила я о себе необходимые сведения.

Про похороны благополучно умолчала, потому что живой родственник, который ждет меня в Тунхе, лучшая защита, чем мертвый.

– Эндрю Додсон, – представился американец с голливудской улыбкой. – Компания «Экола», Майами. Органическая еда для здоровой жизни. – Рекламные интонации, отработанные до автоматизма. – Я – менеджер по поставкам сырья из Латинской Америки. Летел в Тунху для заключения прямых договоров с фермерами.

Он снова улыбнулся, как воплощенная мечта дантиста, и развел руками.

– А я – Отавиу Ферран. Футболист. Играю за Индепендьенте Медельина. Лечу, – летел, – на свадьбу к старшему брату. Боюсь представить, что со мной сделают родственники, когда я туда всё-таки доберусь.

– Футболист в Колумбии вообще профессия опасная. Один неловкий гол – ты мертвец[12], – утешил его Брайан.

Впрочем, Тавиньо в словах британца сарказма не заметил и довольно заулыбался. По-дружески шлепнул Уэйда по плечу и спросил:

– Ну, что? Теперь-то можно уже добраться до багажа?

Глава 7. Брайан

Ой, боже ж мой, вы посмотрите: она работает в индустрии моды! Два раза проходила мимо подиума! Нет, девочка, безусловно, модельной внешности. Но ростиком не вышла. Так что нечего тут заливать. Торгует в каком-нибудь бутике. И уже: «работаю в индустрии моды». Менеджером по персональному продвижению женского нижнего белья.

Мысль о женском белье разбудила вольные фантазии о том, что прячется под футболкой и джинсами блондинки. И ниже. Интересно, она блондинка натуральная?

Что-то меня не туда понесло. Это всё разлагающее влияние джунглей. Какая-нибудь орхидея с эффектом афродизиака.

– Если ты спрашиваешь о разрешении добраться до багажа, то разрешаю, – щедро позволил я колумбийцу, который ждал моего ответа. – А если про возможность, то не уверен. Никогда раньше не открывал багажное отделение самолета.

Добраться до вещей нужно. Чтобы элементарно взять оружие, что в сельве совсем не лишнее. Во-вторых, стоит понаблюдать за пассажирами. Не будут ли искать тайник. В-третьих, необходимо найти лом и лопату, или что-то в этом духе. Если в течение ближайших нескольких часов нас не найдут, придется озадачиться погребением пилота. В местном климате к утру он своим смрадом притянет сюда половину живности. Ни одну из этих тварей я не хотел бы видеть рядом. И даже издалека.

И переодеться было бы неплохо.

– Ты бы снял пиджак, – посоветовал я американцу, пока мы шли к хвостовой части.

Здесь попахивало бензином. Похоже, оставшиеся в живых топливные баки повредились при посадке, но по какой-то причине не сдетонировали.

– Рубашка испачкается, – выдал Эндрю столь потрясающую причину, что меня просто надвое сложило от смеха.

Додсон смотрел на меня с сочувствием. Наверное, посчитал, что у меня истерика. Возможно, он был не так далек от истины.

– Если нас не найдут в течение первых суток, придется выбираться самим. И на второй день мы все будем, как свиньи. Забудь про гигиену и стирку. Наша задача – выжить. А все эти благоглупости, типа: «Ах, как я выгляжу», оставь красотке Келли.

Я обернулся к блондинке и обнадеживающе подмигнул. Женщине в походе всегда тяжелее, чем мужчине. Она очаровательно улыбнулась. Такая милашка! Страшно представить, во что она превратится за неделю в сельве. Так что не буду представлять. Сам увижу, если не посчастливится.

К моменту, когда мы добрались до люка багажного отделения с нашими морально-этическими остановками, всё было кончено. В смысле, люк открыт, а Оттавиу уже вовсю копался в хламе.

– Мне кажется, ты это не грузил, – подал я голос, наблюдая, как колумбиец пытается вскрыть ящик. С посудой. Точнее, там была посуда. При погрузке.

– Для всех мы уже погибли, – невозмутимо ответил колумбиец и, махнув рукой на ящики, полез в свой чемодан. – Им всё равно, страховка покроет.

Он вытащил из кома шмоток пачку сигарет, вынул одну, сунул в зубы и стал хлопать по бедрам в поисках зажигалки.

– Тавиньо, ты охренел?! Здесь всё провоняло бензином. Решил исправить оплошность Бога, и всё-таки устроить взрыв? – Я с трудом держался, чтобы не повторить апперкот.

– А?… – всполошился колумбиец. – Я – нет. Спасибо!

Не знаю, отчего он отказался и за что благодарил. Но он отошел от самолета подальше и блаженно закурил, делая частые затяжки.

Пока остальные копались в вещах, я захватил свою сумку, чехол с ружьем и решил осмотреть злополучную бутылку. Вдруг «сюрприз» одной бутылкой не ограничится?

Упираясь в фюзеляж самолета, я поднялся по косой «доске» у основания ближайшего ствола, взобрался на носовую часть и влез внутрь. Мертвый пилот, к сожалению, никуда не делся. Так и сидел, пристегнутый к креслу. Я вздохнул. Нет, способ «проснуться, и всё будет хорошо», здесь не сработает. Очень жаль.

Перчаток не было. Осмотр «орудия преступления» пришлось проводить голыми руками. Бутылка была обычная, пластиковая. Бренд местный, медельиновский, а не повсеместная бонаква. Интересно, как злоумышленники узнали, какую воду он будет пить? Или он всегда пил только эту? Я аккуратно вытащил бутылку из тугого держателя и открутил крышку. Поднес к носу. Запаха нет. На вкус пробовать не хотелось. Осмотрел дно на свет. Кристалликов или другого осадка не было. Я машинально попытался сковырнуть крохотное пятнышко в верхней части. Оно не сковырнулось. Присмотрелся. Вопрос, откуда преступники узнали марку воды, отпал сам собой. Пятнышком было мельчайшее отверстие, как от иглы шприца. Значит, бутылку не подменили, а просто влили в нее яд. Хотя, даже если и подменили, яд в нее как-то нужно было влить.

Когда? В какой момент это случилось? Целью было просто отравить пилота или организовать крушение?

Снаружи послышалось шуршание. Я засунул бутылку обратно в крепление и торопливо подошел к дверце, чтобы изобразить титанические усилия по борьбе с замком. В прорехе лобового стекла появилась белокурая головка Келли.

– О, я так и подумала, что ты пытаешься открыть дверь, – с выражением «ты мой герой», заявила она, просунув голову в салон.

Да, детка, я такой.

Она пролезла ногами вперед.

– У меня здесь где-то дамская сумочка должна валяться. Не видел? – спросила девчонка, настороженно глядя на труп пилота, будто он, как в фильмах о зомби, мог восстать и откусить ей руку.

И потянулась… к бутылке!

– Не трогай! – остановил ее я.

– Не нужно так пугать, – упрекнула блондинка, вздрогнув.

– Зачем она тебе понадобилась?

– Как ты думаешь, здесь есть запас питьевой воды? – перевела она тему.

– Зачем тебе бутылка, из которой пил погибший?! – прошипел я.

Девчонка дернулась, будто от удара. Затем, насупившись, заявила:

– Очень скоро всем станет глубоко плевать, кто из какой бутылки пил.

В чем-то, конечно, она права. Хотя неужели эта фифа с претензией на гламурность согласилась бы сделать глоток воды, которую пил мертвец? Когда был жив, конечно. Фу-у-у!

– Вряд ли кто-то захочет пить из этой бутылки, – возразил я.

– Проведем эксперимент? Итоги подведем завтра к полудню, – она сложила руки на груди.

– Спорим? На желание, – понесло меня.

Это всё джунгли. С афродизиаками. Дикая природа. Древние инстинкты. Короче, тройку подходящих желаний я уже придумал.

– Ну уж нет. Ты туда какого-нибудь жука вонючего ради выигрыша подбросишь.

– Еще чего!

– Это – сельва. Здесь чистая питьевая вода ценится на вес золота!

– Это если она чистая, – хмыкнул я. – И питьевая.

Она вдруг прикрыла рот рукой и выпучила глаза.

– Ты хочешь сказать, что вода… Что пилот… Что его кто-то… – пролепетала блондинка, глядя на меня с таким ужасом, будто это я: и воду, и пилота. И ее вот-вот, за компанию.

В общем, секретный агент из меня оказался никакой. А я говорил, Боже. Я говорил, что не подхожу для этой миссии!

– Думаю, да, – пришлось признаться мне.

– Какой кошмар! А кто?

– Сейчас положу руку на бутылку, и она мне всё расскажет.

– А ты можешь? – с благоговейным трепетом спросила девчонка.

Вот до чего доводит неокрепшие умы бульварная литература про вампиров и драконов!

– Келли, а на вид ты кажешься взрослой девочкой, – упрекнул я. – Нет, конечно.

– Жаль, – огорчилась она. – Какой кошмар…

– Кошмар, – кивнул я. – Только, пожалуйста…

Блондинка, которая в состоянии о чем-то промолчать, относится к той же категории сказочных персонажей, что эльфы или гномы. Но, может, просьба хоть немного задержит воду в прохудившейся кастрюльке.

– Да, да, конечно, никому ни слова, – она застегнула рот на воображаемую молнию. – Ты думаешь, это кто-то из нас?

– Угу. Тебе не кажется, что авиакатастрофа – не самый простой способ самоубийства? – саркастически полюбопытствовал я.

Она пожала плечами:

– Ну, не знаю… Тавиньо тот еще креативщик, – задумчиво возразила она.

– Ого! Колумбасик у нас уже «Тавиньо»? – почему-то задело меня.

Это всё джунгли. Древние инстинкты. Шкура мамонта, дубина, пещера… Женщина, которую туда нужно притащить.

Блондинка тяжело вздохнула.

– Ты сумочку мою здесь не видел? – спросила она. – Нет? Ну, тогда я пошла искать.

Глава 8. Келли

Поздравляю, Келли, тактик из тебя, как из гориллы – балерина! Хорошо, что у Брайана, как положено британскому красавчику чистых кровей, в самомнение и мускулы вложено больше, чем в мозги. Иначе бы он заметил мой неадекватный выпад на счет ценности воды. Ведь решила же: молчать. Сидеть и хлопать ресничками. Хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. Больше молчишь – красивее выглядишь.

И главное, не нужна была мне эта бутылка. Просто хотелось что-то в руках покрутить, чтобы отвлечься от взгляда Уэйда. Раздражает. Еще сильнее, чем у колумбийца. С тем всё понятно: уже десять раз про себя раздел и пять изнасиловал. А Брайан упрется своими глазищами, и чёрт-те что у него в это время в голове творится. Может, там и шаром покати, как в пустыне Атакама. А может, компьютер жужжит вентилятором, просчитывает варианты. С этими аристократами никогда ничего неясно. Делают одно, говорят другое, думают третье.

А эти его претензии, а? «Колумбасик у нас уже „Тавиньо“» Вы слышали, нет? Ты летел себе по другому борту, вот и лети дальше… как фанера над Парижем. Как ни крути, а Эндрю из всех попутчиков – самый безопасный. Скромный. Деликатный. Как тело́к на ярмарке: кто за веревочку поведет, за тем и пойдет. Сейчас главное дать ему пару-другую дельных советов по выживанию. Вскользь, между делом. Чтобы не сильно бросалось в глаза. А он потом из благодарности мне нижеспинье прикроет. Он знает, что такое благодарность.

…О, а вот и сумочка! Забилась под сидение, что стояло следом за моим. Куда бы мне забиться…

…А я – нет. В смысле, не знаю, что такое благодарность. Раздражает меня чертов британец, или нет, но он спас мне жизнь. Даже дважды, учитывая бутылку с ядом. Я медленно выдохнула, повернулась к нему и извиняющимся тоном произнесла:

– Спасибо!

Брайан вздрогнул от неожиданности:

– Не за что, – ответил он и толкнул дверь.

– За то, что спас, – пояснила я, чтобы у него не сложилось неверное представление, что я о выходе.

Дверца съехала вбок, открывая вид на джунгли. Порог зависал примерно на уровне моего роста. Не знаю, чем нам поможет этот цивилизованный выход, из которого и выход так себе, а вход-то точно никакой.

– Ну… лучше поздно, чем никогда, – удовлетворенно прокомментировал мои слова британец.

Я – блондинка. Я молчу. Молчу и хлопаю ресничками: хлоп-хлоп, хлоп-хлоп. А то опять до чего-нибудь договорюсь.

– Извини, – смиренно повинилась я. – Я была слишком потрясена аварией. И гибелью пилота.

Хлоп-хлоп. Хлоп-хлоп.

По лицу было видно, что Уэйд готовился сказать какую-то язвительную гадость, но тоже взял себя в руки и, как положено правильному аристократу, ответил:

– Я понимаю. Рад, что ты заметила.

Снаружи послышалась перепалка между Эндрю и колумбийцем. Не хватало еще, чтобы они сцепились. Американец мне нужен живой и здоровый. А в драке с Отавиу я бы на него не поставила.

– Да что ж они опять не поделили?… – разделил мою досаду Брайан и пружинисто спрыгнул вниз, придерживаясь рукой за порог.

Парень был в прекрасной спортивной форме. Я поковыляла следом. Спустила одну ногу за другой и, удерживая вес на животе, стала скатываться. И попала в чьи-то твердые руки, которые вцепились в мои ребра и поставили меня на землю, на секунду прижав спиной к чьей-то горячей груди.

– Можешь не благодарить, я помню: ты в шоке, – выдохнул мне в волосы британец.

Я – блондинка. Я молчу.

– Спасибо, – пискнула я, и он легонько шлепнул меня по заднице, подталкивая в сторону скандала.

– …Отойди от багажа, – говорил американец, стоя на земле. Рядом с ним лежал открытый чемодан с идеально сложенными по пакетикам вещами. – Это – не твоё.

– Чу́па-чу́па перу́ли! – насмешливо ответил на это футболист.

Сама по себе фраза «соси-соси леденец» была вполне невинна, но характерный жест у паха придавал ей похабный оттенок. Сам колумбиец повеселел. В глазках заблестел огонек. Кажется, сигареты из багажа были не просто сигаретами[13].

– Отавиу, объясни, пожалуйста, чем ты занимаешься? – вежливо, но со стальными интонациями поинтересовался Брайан.

– Ищу что-нибудь полезное, – радостно сообщил колумбиец.

И не понятно: то ли полезное всем, то ли ему лично, но скорее выборочно: что нужное – ему, что ненужное, тем он мог и поделиться.

– А давай искать вместе! – скопировал его придурочные интонации британец и легко запрыгнул в багажное отделение.

Я в очередной раз позавидовала его форме. У меня со спортом всегда были проблемы, хотя на выносливость я никогда не жаловалась.

На челе Отавиу отразились следы мыслительной деятельности. Видимо, такое предложение не совпадало с его планами.

– А ты чего здесь раскомандовался? – недовольно заявил он. – Тебя командиром никто не выбирал.