Хранительница его сокровищ

– И сколько тебе лет?

– Шестнадцать. Осталась бы дома – уже нужно было бы жениха искать. Но где бы родители нашли мне жениха?

– А чем занимаются твои родители?

– Отец ловит рыбу и морских гадов, на городской рынок и для ордена. Братья с ним, матушка и сёстры дома с младшими.

– Сколько же вас в семье?

– Восемь. Три брата, две сестры, я, и ещё младшие – брат и сестрёнка. А магом уродилась только я. Отец думал, что я не его дочь, хотел в канал выбросить, но дед, его отец, он тогда ещё жив был, запретил, и велел мага позвать. Маг сказал, что глупости это и я его дочь, и пусть он меня хорошенько кормит, а потом, как подрасту, в орден отдаст. Он так и сделал, когда мне исполнилось десять лет, и ему неплохие деньги заплатили, хватило на вторую лодку, а то у него только одна была.

Лизавета слушала и не находилась с ответом. Вот тебе, Лизавета Сергеевна, быт и нравы твоего нового обиталища. Радуйся, что от тебя что-то нужно, а то тоже в канал выбросят, и пикнуть не успеешь.

Ладно, можно попробовать переодеться. Но с нижним бельём нужно что-то решать.

– Ты поможешь одеться? – спросила она у девочки.

– Конечно, госпожа Элизабетта. Если что-то ещё нужно – вы говорите, господин Астальдо велел все ваши пожелания тут же исполнять.

Лизавета разулась, сняла джинсы и блузку. Носки решила тоже снять, попробовать эти их чулки. Против ожидания, они были связаны из тонкой пряжи и плотно обхватили ногу. Аттилия хитрым образом обвязала колено белой ленточкой. Затем также надели второй.

Рубаха сидела мешком, ну а как, скажите, должна сидеть широченная льняная рубаха?

– Скажи, а корсетов у вас не носят?

– Носят, а как же! Знатные дамы – те обязательно. А обычные люди, как матушка моя – ну, там просто надо в лиф платья вшить верёвку, вот так, – девочка показала на черное платье, – и плотно зашнуровать, и всё хорошо держится.

Её собственное платье было зашнуровано встык, видимо, грудь была небольшая.

Она помогла Лизавете надеть лиф и юбку, расправила все складки, ловко зашнуровала. Оказалось, что лиф сидит очень плотно, и даже немного не сходится. Но завязанная под горлом нижняя рубаха отлично скрывала всё, что было внутри. Затем Аттилия просунула её руки в рукава и завязала все тесёмки.

– А на ногах у вас тут что?

– Вот, – девочка приподняла подол и показала аккуратные коричневые туфельки на шнурках, с толстой кожаной же подошвой. – Но обувь нужно по мерке заказывать, это мы с вами поедем к мастеру, да хоть завтра.

– Ой, не знаю я про мастера, – Лизавета снова надела свои кроссовки. – У меня больные ноги и в обувь нужно класть особые стельки.

– Это вы господину Больто расскажете, и он сделает, как вам надо, – сообщила девочка.

Лизавета снова усомнилась. Тем временем на её голову был водружён чепец, Аттилия что-то поправила и отогнула наружу уголки.

Вообще оказалось неплохо. Хотелось посмотреть на себя в зеркало.

– Скажи, а зеркало только в ванной комнате?

– Да, но я попрошу, чтобы вам принесли сюда тоже.

– Скажи, а чем мажут лицо? Ну, чтобы кожа не обветривалась, например?

– О, для этого есть столько всяких средств! Это вам нужно в лавку госпожи Клары, она готовит разные притирания и духи, и торгует ими. Сегодня уже поздно, а завтра съездим!

– Съездим… как?

– На лодке, как же ещё?

Она на острове? Или где вообще? Ладно, это потом. Сейчас посмотреть, что вышло.

Зеркало показало серьёзную даму, запакованную по всем правилам ренессансной моды. Даже её объёмы как будто смотрелись в этой одежде более гармонично, чем она привыкла. Да-да, было похоже на вторую половину шестнадцатого века, только силуэт подправить. Но подправлять силуэт Лизавета не хотела. Она хотела магазин чулок и нижнего белья.

По дороге в комнату их встретила госпожа Крыска.

– Господин Астальдо велел вам спуститься.

Надо же, велел.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Лизавета.

– То есть, он приглашает вас поужинать с ним, – завершила Крыска.

8. Два дня назад

Астальдо спускался в темницу. Он понимал, что никто другой с предстоящим разговором не справится.

Винтовая лестница была узкой, ступени – скользкими. Впереди и сзади шли служки с факелами, но, честное слово, проще было вовсе закрыть глаза и спускаться на ощупь.

В конце концов, он – важная особа. И имеет право на любые капризы. В том числе – не любить темноту, маленькие помещения и тесные винтовые лестницы.

К счастью, лестница закончилась. К сожалению, она закончилась узким коридором с низким потолком. Брат Василио, что шел с факелом впереди, чуть ли не вдвое сгибался, чтобы не словить затылком очередное перекрытие. Астальдо в сравнении с ним был мал и хрупок, ему приходилось всего-то немного наклонять голову.

У нужной двери стояли часовые. Они поприветствовали Астальдо, как подобает, и один из них отпер тяжёлый замок на двери.

– Прошу вас, господин Астальдо, – отворил толстую деревянную дверь и с поклоном предложил войти.

Василио вошёл первым, и укрепил факел на стене.

Астальдо благословил часового и тоже вошёл.

Камера была маленькой, тёмной и вообще противной. Если потушить факел, то можно было разглядеть в стене дыру, ведущую под углом наружу, но толщина стены была такова, что и света почти не проникало, и воздуха – тоже.

Да-да, запах. Немытого тела и ведра с отходами. Куда ж без него.

Узник полулежал у стены на охапке соломы и молча смотрел на Астальдо – из сумрака только глаза и сверкали.

– Приветствую тебя, Фалько, – Астальдо кивнул узнику.

– И тебе не хворать, – кивнул узник.

– Не хочешь узнать, зачем я пришёл?

– Сам скажешь, – Фалько и в хорошие времена не говорил с ним вежливо.

– Скажу. Ты нужен мне, и я хочу дать тебе шанс.

– Нужен – тебе? Интересно, для каких тёмных дел, – усмехнулся узник.

– Для каких дел – расскажу. Мне нужен воин, который ещё и маг. И которому ничего не страшно в подлунном мире.

– И ты вспомнил, что внизу, в темнице очень удачно валяется моё бренное тело. Нет уж, давай начистоту: что ты от меня хочешь и что готов за это дать.

Хорошо. Начистоту – так начистоту. Ну, насколько это вообще возможно.

– Великий Герцог никогда не отпустит тебя на волю живым. Он и избавиться от тебя страшится, и знать, что твои ноги где-то топчут землю, ему тоже несладко. Поэтому он хочет, чтобы ты тихо и спокойно сгнил в орденской тюрьме.

Я на днях отправляюсь в паломничество. Непростое и очень важное и для Ордена Сияния, и лично для меня. Мне, и не только мне, понадобится телохранитель. Я выпущу тебя из тюрьмы, если ты согласишься стать на время паломничества этим телохранителем. И если наше дело увенчается успехом – то после отпущу тебя на все четыре стороны. К твоим кораблям и твоим сыновьям. Если тебе нужно взвесить всё и подумать – я понимаю, и приду завтра за ответом.

– Чего тут думать-то, – снова усмехнулся узник. – Только скажи – если я не соглашусь, то что?

– Останешься здесь. А если вдруг почтенный епископ Амброджо решит, что твоя смерть ему выгоднее твоей жизни – сам понимаешь. Опять же и господин Великий герцог тоже может в один прекрасный день так решить. Здесь ты рядом с ними обоими. Раз уж попался – лежи тут и жди чуда. А со мной ты хоть воздуха свежего глотнёшь.

– А вдруг ты врёшь? И наверху меня ждёт как раз палач, или… господин Великий герцог? – последние слова Фалько произнёс с явно слышимым отвращением.

– Твои оковы блокируют магию, но основы-то остались, – Астальдо наклонился и взял узника за руку. – Неужели ты не слышишь, что я искренен с тобой сейчас?

Подавать руку было рискованно, но Астальдо счёл риск оправданным.

Узник помолчал немного.

– Я вижу, что ты думаешь о чём-то очень важном и значимом для тебя, и я нужен тебе для успеха замысла. Что ж, будь по-твоему, я согласен. Ты прикажешь расковать меня?

– Немедленно, – кивнул Астальдо.

Он постучал, дверь тут же открыли. Повинуясь кивку, один из охранников – маг-предметник – снял с узника блокирующие магию кандалы. Тот с ворчанием пошевелился.

– Если всё так, как ты говоришь – то баню мне, цирюльника и девку. А потом пожрать. И чтоб имущество моё вернул, и оружие.

– Без девки обойдёшься, в баню тебя проводят. Ужинать придёшь ко мне.

– Вот там ты и расскажешь мне, во что вляпался сам и во что втягиваешь меня.

9. Лизавета читает книгу

Лизавета вошла в уже знакомый кабинет.

На улице темнело, в изящных, по виду серебряных канделябрах горели свечи. Канделябры Лизавете понравились, она б не отказалась от парочки таких в своё музейное хранилище, а хранила она как раз металл, в том числе драгоценный. С драгметаллом морока, конечно, пробирная палата, ювелирная экспертиза и всё вот это вот, но зато хотя бы есть ощущение, что у тебя встречаются и приличные экспонаты, а не только то, что до помойки почему-то не дотащили.

Ой, ладно. Тут за столом не один Астальдо, лис с бархатным голосом, но и ещё какой-то левый мужик. Правда, увидев Лизавету, оба оторвали зады от стульев.

– Госпожа Элизабетта, я буду рад, если вы присоединитесь к нам за трапезой, – Лис кивает ей на стоящее между ними кресло.

Второй мужик отодвигает это кресло, приглашая её сесть.

–Добрый вечер, господа, – Лизавета благовоспитанно кивает обоим. – Спасибо за приглашение.

– Госпожа Элизабетта, это господин Фалько, мы с ним давно знакомы. В нашем путешествии он будет вашим телохранителем. Он отличный воин и сильный маг.

Чего? На кой ляд ей телохранитель?

Лизавета взглянула на мужика. Высок и крепок – выше и крепче Лиса Астальдо. Одет в чёрную бархатную куртку, она забыла, как такие называются. Из-под куртки торчит рубаха – воротник и манжеты, белоснежные, с чёрной вышивкой. Штаны тоже бархатные, чуть за колено. Никаких излишеств не наблюдается, очевидно – не придворный. Ниже – вроде, чулки. И мягкие кожаные башмаки на шнурках. Вышивка по бархату серебрится в свете свечей, цепь на груди – тоже. На пальцах – кольца. Гладкие, и одно с синим небольшим камушком, вроде – золотое. Волосы чёрные, вьющиеся, коротко стриженые. Глаза тоже тёмные какие-то, но в полумраке не разглядеть, смотрят внимательно, цепко.

– А это госпожа Элизабетта, она наша гостья издалека, – тем временем продолжал знакомство Лис Астальдо.

Что-то у них тут прямо зверинец. Крыска, Лис и… Сокол, что ли, раз Фалько? Ну да, похож, есть что-то и в разлёте бровей, и в посадке головы, и во взгляде. Видела Лизавета однажды охотничьего сокола. Красивая птица, но близко не подойдёшь, того и гляди – клюнет. Этот тоже может… клюнуть.

– Насколько издалека? – прищурился Сокол Фалько.

– Весьма и весьма, – отрезал Лис Астальдо.

– Но госпожа знает наш язык? – продолжал щуриться Сокол.

– Магический обряд, – пожал плечами Лис. – Госпожа Элизабетта, что вам предложить?

Лизавета оглядела стол и увидела небольшой прозрачный кувшинчик. Из него так знакомо пахло!

– Кофе? – не поверила она. – У вас есть кофе?

– Я не знаю, что такое кофе, – улыбнулся Лис. – Мы пьём напиток из измельчённых и заваренных зёрен арро. У нас они не растут, их привозят с Востока торговцы, вроде нашего с вами друга, – и он кивнул на Сокола.

Тот усмехнулся.

– Было дело – возил. Теперь другие справляются.

Ага, так Сокол – торговец? Или… пират? Лизавета не знала, почему так подумала. Вид у него был – как из кино про шестнадцатый век, и герой непременно отрицательный. Такой, знаете, обаятельный мерзавец, которого в финале положительный герой убьёт в долгом зрелищном поединке. Только вот Лис на того положительного героя не тянет никак, он на фоне Сокола – нежное тепличное растение. Хоть и маг.

Раздумья прервал голос Лиса:

– Вы хотите попробовать арро? Потом долго не сможете уснуть, не боитесь?

– Не боюсь, – замотала головой Лизавета.

Дома она пила много кофе, и уже даже успела подумать, каково ей будет здесь. А здесь, оказывается, ещё ничего!

Лис самолично налил ей в прозрачную чашечку жидкости правильного цвета и консистенции. Лизавета сначала понюхала – оно! – потом попробовала – да, отличный же кофе!

– Если хотите подсластить, вот сахар, а здесь мёд, – Лис пододвинул сахарницу и собрался уже двигать вазочку с мёдом, но Лизавета снова замотала головой.

– Сахар не нужен, спасибо, – и так толстая, куда еще сладкое-то жрать? – а вот если у вас есть сливки, то буду благодарна.

Лис тронул колокольчик, отдал приказание появившемуся слуге, и через пару минут появился сливочник.

О да, то, что надо. Лизавета даже глаза прикрыла от удовольствия. Что-то первое по-настоящему хорошее в этом скотском мире, куда её угораздило попасть! Вот говорила же Наташе, нехрен брать в музей что попало…

Очнулась она от смеха. Мягкого и радостного. Смеялся – кто бы мог подумать – Фалько-Сокол.

– Простите, госпожа Элизабетта. Впервые вижу женщину, которая так любит арро. Да ещё и без сахара.

– Так я и вино сухое люблю, – пожала плечами Лизавета.

Мартини и сладкие настойки – это уже другой жанр. Но про здешний алкоголь она не знает ровным счётом ничего.

– В таком случае, госпожа моя, я осмелюсь предложить вам вина, – он, снова с улыбкой, наполнил стоявший возле её тарелки бокал.

– Благодарю вас. И еды, будьте любезны, – кивнула Лизавета. – Не так много, – пары кусочков сыра и вяленого мяса пока достаточно, ладно, пусть ещё положит кусочек рыбы.

Далее она смотрела преимущественно в тарелку и ела. И пила – вино своим вкусом напомнило летний вечер, берег моря на Сицилии и заходящее солнце. И слушала.

Мужчины продолжили явно начатый ранее разговор.

– Так вот, у меня есть карта. Она покажет нам, с чего начинать. У сокровища три части, и сначала нужно найти одну. Потом покажется вторая, потом – последняя, – говорил Лис.

– К слову, о картах. Я бы не отказалась вообще взглянуть на карту вашего – как там его – Великого герцогства. И того, что вокруг, – сообщила Лизавета, положив вилку.

Рыба оказалась необыкновенно вкусной. Она думала, как бы попросить ещё кусочек, но карта показалась интереснее.

– Вы читаете карты? – заинтересовался Сокол.

– В смысле – читаю? Они у вас зашифрованы особым образом? – очевидно, это всё вино.

Обычно Лизавета вела себя в компании не особо знакомых людей тихо и скромно, а тут язык прямо всё равно что сам болтал.

– Вы умеете ориентироваться по карте?

– А чего сложного-то? Топографическим кретинизмом не страдаю, – фыркнула Лизавета.

Когда в отпуске они с Вадимом и Настей оказывались в незнакомом городе, обычно именно она водила их по карте.

– И книги, что ли, читаете? – продолжал удивляться дурак.

– А вы что ли нет? – она нагло на него глянула. – Хотя, конечно, здесь я ещё не проверяла. Будет грустно учиться читать заново, хотя это и логически верно. То, что я говорю на вашем языке, может не обозначать умения читать.

– Давайте проверим, – Лис дотянулся и взял с полки книгу, похоже, ему самому было интересно.

Открыл на первой попавшейся странице и протянул Лизавете.

Лизавета взяла и стала рассматривать – что такое попало ей в руки.

Книга была рукописной. Что, они ещё до книгопечатания не додумались? Как до унитаза и до трусов? В книге были чудесные яркие иллюстрации – всё правильно, такие и должны быть. Она видела подобные в маленьком музее в Ферраре, два года назад, они с Настей туда случайно зашли, пока Вадим говорил по телефону – кто-то по бизнесу дотянулся и там. Или это уже была любовница. Да какая сейчас разница! В общем, в том музее были огромные фолианты с нотами для церковных песнопений, и с чудесными миниатюрами. Да и в сети Лизавета таких книг видела достаточно.

Книга, которую она сейчас держала в руках, была в четверть размера тех, огромных. Ну да, ин-кварто. Переплёт кожаный. Название вытиснено и прокрашено золотой краской, Лизавета немного сощурилась, буквы как будто затрепетали – и сложились в слова. «Путешествие Гаэтано из Фаро следом за восходом Солнца».

– «Как Солнце восходит и движется по небу, так и я, движимый одним лишь желанием узнать более о том мире, который дан нам свыше, поднимался ежедневно и двигался в ту же самую сторону. И не было для меня помех и препятствий, из чего заключаю я, что путешествие моё было угодно высшим силам, и расскажу я о нём, не утаю же ни слова, ни события», – Лизавета подняла голову от страницы. – Кто таков этот Гаэтано из Фаро и насколько достоверны его наблюдения? То есть – имеет ли смысл читать, чтобы узнать, или только как литературное произведение?

– Госпожа Элизабетта, вы в самом деле готовы это читать? – удивился Лис.

– А что не так? – нахмурилась она.

– Всё так, – поспешно кивнул он. – Я распоряжусь, чтобы вас пустили в библиотеку Ордена. Ваша служанка проводит вас. Читайте. Гаэтано был братом нашего Ордена и путешественником, он жил с полсотни лет назад. Его описания довольно интересны – если вы любите читать о путешествиях, конечно же.

– Я люблю читать о путешествиях, – кивнула Лизавета, и залпом допила вино из своего бокала.

Ей тут же подлили ещё. А книгу она закрыла и угнездила на коленях, придерживая одной рукой.

– Госпожа моя, вы любите читать книги? – Сокол смотрел на неё как-то… странно, в общем, смотрел.

– Да, люблю, – она не понимала, куда он клонит.

– И много прочитали?

– Да я считала, что ли? У меня только в телефоне несколько десятков, в читалке. Но телефон не работает. И сети у вас тут нет. Поэтому на сон грядущий буду читать этого вашего Гаэтано. Заодно хоть пойму, что тут у вас и как. Пирога дадите?

Сокол отрезал кусок пирога и подал ей. Пирог оказался с рыбой, тесто было невероятно вкусное. Так-то Лизавета и сама пекла очень недурственные пироги, но за последний год почти забыла, как это делать. Это пока были молодые, она каждые выходные стряпала – не большой пирог, так с полсотни маленьких, не булки, так хоть блины… Эх. Сил было много, а денег – не очень. Ладно, это в прошлом.

– Спасибо, пирог очень вкусный, – кивнула она. – С вашего позволения, я бы пошла уже.

Ещё нужно понять, как помыться на ночь. Наверное, Аттилия что-нибудь придумает.

Лизавета поднялась, кивнула обоим и выскользнула наружу. Отошла на несколько шагов. Огляделась.

Коридор был пуст. Тогда она на цыпочках подошла обратно к двери и прислушалась.

– Ты откуда такое диво выкопал? – спрашивал низким тихим голосом Сокол.

– Издалека. Очень издалека, ты даже представить себе не сможешь, насколько. Ты там точно не бывал, – усмехнулся Лис.

– И зачем она тебе? Грамотная женщина, которая читает не молитвы и не сонеты, а землеописание и карты? И смотрит как-то… нехорошо, в общем, смотрит.

– Без неё, знаешь ли, не получится. Ничего без неё не получится. Поэтому ты будешь беречь её, как самого себя. Понял?

– Да что ж тут непонятного-то. И она не маг?

– Не обнаружено ни капли магической силы. Там, где она жила, магов нет.

– Не понимаю, Астальдо.

– Ну и не понимай, – не стал спорить тот. – Тебе не нужно понимать, тебе нужно охранять. Мы что, уже выпили всё вино?

Он тренькнул колокольчиком, и Лизавета поспешила отойти от двери, чтобы не столкнуться с каким-нибудь служкой.

10. Лизавета и местный быт

Следующим утром Лизавета проснулась и долго искала возле подушки телефон. Телефона не было, пришлось открыть глаза.

Ох ты ж блин. Она не дома, она в какой-то идиотской истории про попаданку. Такие истории она в последний год читала пачками и откровенно над ними смеялась. Всё потому, что ей, видите ли, не нравилось, что героини попадали в миры, где были решены все бытовые проблемы. И душ там, и канализация, и лифчики, и чулки.

Вот и досмеялась, не иначе. Потому-то ей и выдали самую что ни на есть историческую правду – трусов не изобрели, грамотные люди попадаются не чаще, чем раз в неделю, книги рукописные, а гадить в горшок. И умываться из ковшика. Зато у них, мать их, магия.

То-то забегали, когда она вчера на ночь помыться собралась. Девочка Аттилия что-то пискнула про «может быть, утром», но была послана добыть горячей воды. Лизавета сообщила, что грязной не уснёт, а вот голову – так и быть – помоет с утра.

Ничего, привели мужика в некрашеном балахоне, тот руками и парой слов нагрел два бака воды. Не до кипятка, но прилично. Из этого сначала Аттилия сделала в ванне воду приемлемой температуры, чтобы туда забраться, и Лизавета забралась, а потом грязную воду опять же магией вылила за окно «там специальная грядка, на ней дзукка заморская растёт, ей тёплое и мыльное полезно», а Лизавету ополоснула чистой водой. Господи, сколько плясок с бубнами просто ради того, чтобы помыться на ночь!

Вчера, пока она ужинала с местным зверинцем, Аттилия развернула бурную деятельность. Результатом стали появившиеся в комнате Лизаветы сундук, небольшой комодик, зеркало в рост и стол у окна. И пара стульев. В итоге одежду сложили в сундук, а часы и телефон – в ящик комодика. Принесенную книгу Лизавета оставила на столе.

В процессе помывки Лизаветы Аттилия изрядно вымокла, и Лизавета, недолго думая, загнала в ванну и её. Потом спросила – где она живёт, и как далеко ей до комнаты. В простыне-то, ага. Махровых полотенец в этом великом, чтоб его, герцогстве тоже не придумали. Оказалось – не так уж и далеко, на этом же этаже в противоположном конце коридора, но в комнате на десятерых. Лизавета вздохнула тяжко и велела перебираться к ней. Вдвоем – всяко лучше, чем вдесятером. А она побаивалась ночевать одна в этом странном месте. Боялась, что вообще не уснёт, но – уснула, только голову до тощей подушки донесла.

Лизавета едва успела подумать – сколько же уже времени? – как снаружи донёсся бой часов. Три раза. И что это значит, простите? По освещению – белый день.

Она села на постели, потерла глаза, увидела сидящую на лавке с книгой Аттилию.

– Доброго вам утра, госпожа, – та мгновенно отложила книгу. – Пойдёте умываться?

– И тебе доброго, – проговорила Лизавета. – Пойду. Сначала скажи: часы били три раза. Что это значит? То есть, тьфу, почему три?

– Ну как – от восхода солнца. На самом деле, конечно, нет, потому что восход солнца в разную пору года бывает по-разному, летом – раньше, зимой – позже. Но не двигать же каждый раз время? Поэтому есть как бы день и как бы ночь. О, вспомнила – астрономические. Их и отбивают. А на самом деле – по-разному. Сейчас осень, светает где-то в половину второго дня.

То есть, в половину восьмого утра, перевела себе Лизавета. Значит, девять часов. Нормально. Могла и до обеда проспать.

Ещё вчера Лизавете кто-то сказал, что это крыло второго этажа – женское. Тут живут служки, маги и праведницы. Поэтому можно было пойти в туалет и мыльню просто в рубахе. Только выстиранные вчера трусы надеть, без трусов всё одно неловко.

Аттилия с изумлением смотрела, как она стирала те самые трусы. Спросила – а зачем? Пришлось рассказать о гигиене, а также об истории представлений о ней. Уж что-что, а рассказывать про трансформацию быта и нравов Лизавета любила, ибо знала по теме много. Это ещё с преподавательских лет осталось – как ещё рассказать про эпоху деткам, которые не хотят о ней знать ничего? А вот такими наглядными примерчиками. О том, что редко мылись, что не было нижнего белья, похожего на современное, что постельное бельё появилось сильно не сразу, о том, как стирали и гладили… Кто б знал, что доведётся встретиться лично!

Умывание и помывка головы произошли уже известным Лизавете способом, разве что состав для мытья волос был какой-то странный, почти не мылился, и потом ещё Аттилия притащила какую-то штуку, чтобы ополоснуть – вода-то жесткая, и как-то потом ещё удастся эти волосы расчесать? Чтобы не пугать местных обитателей мокрым разлохмаченным видом, Лизавета попросила еды в комнату. И чтобы непременно был напиток из как его тут звать? Из зёрен арро, вот. К нему что-нибудь вроде хлеба с мясом и обязательно сладкое, хоть немного. Аттилия серьёзно кивнула и удалилась.

Выдали прямо по списку. Ещё прибавили воды в кувшине, молодцы, она сама не догадалась, а пить хотелось.

Пока Лизавета ела и за едой нахально читала добытую вчера книгу, волосы и высохли. Их удалось расчесать даже почти без матов – Аттилию она к этой процедуре не допустила, как та ни просила – и потом заплести, а заплетённый в косичку тонкий хвост подобрать.

У Лизаветы были самые обычные волосы – тонкие, жирные и лёгкие. И росли очень медленно, если, скажем, раз в пару месяцев подрезать концы, то не видно отросшего совсем. Где-то в районе сорока лет Лизавета на них плюнула и позволила расти, как хотят. И разве что мыла и ухаживала – сыворотками, масками, маслами. В итоге сейчас они были длинными, как никогда в жизни – если распустить, то закрывали лопатки. Но толще и гуще не стали. О нет, их было много, и когда чистые, это хорошо видно, ещё было видно, когда она химию какую-нибудь делала. Но – всё это множество было тонким и мягким. Поэтому она без сожаления закрепила косицу шпильками, а голову спрятала в чепец.