Некоторые подробности пикантны

Эраст поступал так, как считал нужным. Устинья ему полностью доверяла.

На самом деле его не привлекала женщина. Да и кто с такой свяжется? Богатств нет, должность – так себе, связей никаких. Но есть квартира. Расположенная во дворах Петровки. Старый дом. Когда-нибудь жильцов выселят, место уж очень привлекательно. Спокойное. Бывшая коммуналка. И живёт она в такой квартире одна. Имеются какие-то родственники, но последние живут в Подмосковье, на даче, не мешают. И ещё один плюс – удобно добираться до работы. А возрастную даму можно потерпеть. Для себя Эраст определил Устинью в категорию женщин, которые ему должны.

На самом деле по выходным не ездил Эраст к родителям. Всё было гораздо проще. Конец недели он проводил с другой любовницей. Эмилия тоже возрастная женщина. Однако, она владела несколькими магазинами одежды. Периодически выезжала заграницу. И намекала, что, возможно, в следующий раз они поедут вдвоём. Эраст очень дорожил этой связью. У Эмилии тоже была квартира, большая, целый этаж. Где-то в спальном районе. Там проживали её родители, дочь от последнего брака, домработница. Для ведения бизнеса и личных дел она сняла на длительный срок хороший номер в неплохой гостинице. Там они и встречались. Для этой женщины Эраст преподнёс легенду о своём одиночестве, о своей утомлённости от работы. Начальник, настоящий солдафон, завидует и заставляет его разъезжать, как простого курьера, по разным филиалам фирмы. Иногда и в другие города. Ведь он имеет самую маловажную должность, и им все помыкают. Об Устинье он молчал по причине того, что знакомство было не случайным. На женщину ему конкретно указали. Некий работодатель заплатил деньги за то, чтобы он познакомился как можно ближе и постарался официально вселиться в квартиру. Зачем, для чего? Этого ему не объяснили. Вселиться в квартиру официально не получалось.

– Показ моды в Гамбурге. Поедем вдвоём, – неожиданно заявила Эмилия накануне.

Грандиозные планы и мечты толкались в его голове. И он в своих интересах решил прибиться к бизнесменше. Быстро собрав вещички он убежал из квартиры на Петровке и от женщины.

В день бегства Эраста, Устинья подошла к зеркалу, которое безжалостно отразило старую женщину. С какой-то мешковатой серой одежде. Без косметики. Небрежно прихваченный хвост, из которого вылезли несколько седых прядей.

«Это я?! Как и когда я превратилась в такое убожество?! Не в один же день, сегодня?» – Она пришла в ужас. Время совместной жизни с Эрастом утекло как вода сквозь решето, оставил только морщины и потерянный взгляд. Утекла и большая часть её сбережений. Так была увлечена совместной жизнью, что и не заметила как встала на рельсы «работа-магазин-кухня-Эраст сказал- Эраст хотел».

«Что-то я совсем опустилась», – и решила сделать макияж. Сделала. Посмотрела в зеркало. Страшно. Просто маска, мёртвая маска.

О двойной жизни любовника Устинья не подозревала.

Около месяца она не могла прийти в себя. Вроде выполняла без замечаний свои должностные обязанности. Возвращалась домой. Одежду надевала чистую, по сезону. Адресов не путала. Голодной не сидела. Стирала и убирала. Смотрела телевизор. Но себя она не чувствовала. Как будто оглохла и ослепла. Поэтому и пропустила существенные изменения в офисе.

А ведь известно, что неприятности не приходят в одиночестве.

Следом была потеряна работа. Владелица бюро намекнула на возраст, рассказала о сложном экономическом положении среднего бизнеса в стране, вручила памятный подарок: записную книжку, ручку, календарь с логотипом, букет цветов и уволила. А ведь ещё полгода назад она была незаменима. Начальник отдела ласково с ней разговаривал, правда частенько просил помочь и переделать за кем-нибудь неправильный отчет.

– Ну кто кроме вас сможет всё выправить, да ещё к понедельнику, – ворковал начальник в пятницу в конце рабочего дня. Однако, когда поднялся вопрос об увольнении ничего не сказал в пользу Устиньи. Сотрудники отдела дружно сделали вид, что она будто здесь и не работала.

От нового расстройства она даже повелась на уговоры одной из давних подруг и записалась на консультацию к известной ясновидящей. Весьма дорогой особе.

– Да ты что?! К ней даже миллиардеры ходят узнать куда выгодно инвестиции делать! – уговаривала Анна. Хочешь материальное положение исправить – иди обязательно!

– Я-то по глупости думала, что у них для этого целый штат работает. Оказывается, одной гадалки хватает, – сердилась Устинья, – денег у меня лишних нет!

– Ну, может, не сами олигархи, а жены их точно приходят. Да! Чтобы соперниц отвадить. Хочешь материальное положение исправить – иди обязательно!

– Я-то думала, что у гадалок разделение есть. Одна на любовь. Другая на финансы.

– На тебя не угодить! Все довольны, одна ты против! Всё, не спорь, я тебя записала.

– Я не могу в этот день. Я занята!

– Интересно чем? Не работаешь, сидишь дома. А там только по записи. Скажи спасибо, что хоть в этот день попадёшь.

Предсказания московской гадалки, странные и скандальные, продолжали сбываться. Случилось ещё одно знаковое событие, которое в полной мере можно отнести к существенным изменениям в жизни.

Пришло казенное письмо. От нотариуса.

Устинья оказалась единственной наследницей имущества в виде частного дома, земельного участка и банковского вклада после Юстина Домбровского. В курортном городе. В Калининградской области.

Ой! – сказала Устинья, когда выяснилось, что ей необходимо поехать в Калининград. – Здорово! Я там ни разу в жизни не была. Только мне кажется, что особо надеяться не на что.

Ой! – сказала мама. – Туда ехать меньше суток. И как удобно. Вечером отсюда. Днём – уже там. Отлично. В поезд и еды немного возьмёшь.

Ой! – сказала тётка. – Там климат как в Европе. Теплее, чем у нас, в Москве. Отлично. Много вещей брать не надо, пока всё выясняешь.

Прилёт в Храброво совпал с похолоданием. Уже в аэропорту Устинье пришлось натянуть на себя почти все привезённые вещи.

«Зато тащить меньше»,– подумалось ей. Правда, согнуться стало не очень удобно. И локтям некомфортно. Но разве могут такие пустяки напугать простую русскую женщину? Ни разу! Ветер странствий приветствовал её.

Она добралась до Южного вокзала в Калининграде. И далее электричкой к приключениям.

«Как будто я здесь уже жила», – подумала Устинья, приехав в курортный город и вылезая из электропоезда на конечной остановке. Именно, вылезая. Вагон был высок, а платформа располагалась очень низко. Пришлось спускаться по отвесным ступеням, придерживаясь за поручни и, отклячив попу для равновесия.

До сих пор у неё оставались претензии к гадалке. Но в другой стороны и жизненные изменения случились, и впечатления от пребывания в курортном городе действительно были. И если Устинья полагала, что будущее должно быть уютным и прекрасным, а оно получалось совсем другим, то это её лично проблемы, а уж никак не гадалки. Изменения обещала – вот тебе! Впечатления обещала – вот тебе ещё! Их даже можно называть яркими. Потому что Устинья принимала в событиях самое непосредственное участие. А именно: дралась!

И жила теперь на два дома.

Электричка тем временем продолжала движение, пассажирки продолжали беседу, Устинья смотрела в стекло и усмехалась, так как самая первая потасовка произошла на железной дороге. Около здания местного вокзала. В конце прошлого января.

Одним темным вечером Устинья стала невольной свидетельницей некого события.

Прибыл последний поезд. Пассажиров было мало. Все, кроме одной женщины, быстро разошлись. А та замешкалась почему-то. И возле железнодорожных путей неустановленный мужчина ударил припозднившуюся пассажирку бейсбольной битой по голове. Женщина упала. Валяясь на земле, она не подавала признаков жизни. Сумочка и что-то там ещё выпали из её рук и попадали рядом. Неизвестно чем закончилось бы происшествие, но случайно именно в эту минуту мимо проходила Устинья. Ещё год назад, в Москве она сама свалилась бы в обморок. Но не здесь. Непонятно что вселилось в Устинью. Она издала боевой клич, громкий, решительный. Подхватила какую-то доску и, размахнувшись, сильно ударила преступника. Куда-то попала. Мужик заорал дурниной, развернулся к ней лицом, но сделать уже ничего не смог: к ним бежали люди. Он оттолкнул Устинью и быстро ретировался. Видимо, сильнейший удар палкой был не точен, и его смягчила зимняя шапка. Потерпевшей оказали первую помощь. Полицейские опросили Устинью, которая дала описание преступника, вернее того, что смогла разглядеть. Крупный нос с горбинкой и куртку, которую она порвала своей доской. Остальные граждане ничего особенного не заметили.

– А что вы делали здесь в такое время? – Поинтересовался один из полицейских и с подозрением посмотрел на Устинью.

– Гуляла. Перед сном. Врач посоветовал. Нервы у меня! – решительно произнесла она. А сама думала:

«Ну почему мне не везёт? Придётся другое полнолуние ловить».

Разве скажешь правду? Сегодня полнолуние. Именно в такой день предлагалось произвести обряд для улучшения своего финансового состояния. В полночь. Песок есть. Водоём, да ещё какой, есть. И полнолуние есть. Она и вышла тайком, заблаговременно. Надеясь прийти на пляж до полуночи. Старалась, чтобы соседи не заметили. И вот те на! Не смогла пройти мимо, подралась с каким-то негодяем гопником!

Некоторое время Устинья боялась вечерами выходить из дома. Потом успокоилась. Благодаря произошедшему, она познакомилась с местным участковым, который навестил её на следующий день после происшествия. Записал показания. По расспрашивал. Пожурил женщину, за то, что она так поздно выходит на прогулки и порекомендовал прогуливаться в других местах. Посоветовал не пытаться обезвреживать преступников, а передать это дело в руки специально обученных людей. И радостный убежал, не предполагая, что нынешняя Устинья и покой понятия не совместимые.

Матери и тётке она об этом случае решила не рассказывать.

Преступника долго время искали, но не нашли.

Глава 2. 1925. В Тибет

Всё произошло не так, как виделось. И уже ничего нельзя сделать. На самом деле он не опоздал, явился к месту расположения лагеря британских исследователей вовремя, но английский обоз его не дождался. Наверно, было неправильным уйти из лагеря, но и возвращаться с пустыми руками Альберт Мюллер не мог себе позволить.

Отправляя его в экспедицию, полковник фон Дальберг намекнул, что от результатов его поисков будет зависеть не только благосостояние самого Мюллера, но и его карьера.

В последний раз они встретились вечером, в небольшом кафе в Данциге. Посетителей мало. В углу шипел граммофон. Непонятный голос, то ли мужской, то ли женский с дрожью выводил:

«Случилось, что как-то в единый час

Скончались два кровных брата.

Кто в жизни был беден – в раю сейчас,

В аду страдает богатый1».

За компанию подрагивали оконные шторки и скатерти.

– Как до войны, – расчувствовался полковник. – Приятно, что остались настоящие немцы! Когда-то здесь подавали тушеную свинину с капустой. И Шпетбургундер, и Божоле. О, времена! Как всё изменилось!

Неизменным было только одно: кафе оставалось явкой для германских агентов. Но об этом факте полковник умолчал. А старинная баллада, еле звучавшая, подавала сигнал о том, что всё в порядке.

Молодой инженер стеснялся своей старенькой одежды, ботинок, которые нуждались в починке. Совсем недавно закончилась мировая война. Найти работу сложно. Продукты питания в дефиците. Так случилось, что сегодня Мюллер ни разу не поел. И вот он в небольшом кафе, которое казалось ему шикарным. Вокруг запахи пищи. Очень есть хотелось.

– От переправки этих артефактов в Германию зависит слишком много. Вы понимаете?

– Но почему я? Альберт Мюллер, никому не известный инженер, без особых научных достижений, почему именно я должен это сделать?

– Всё просто! Вы друг детства Рудольфа фон Палленхаузена, не так ли?

– Да!

– Вот видите! Мы никогда не ошибаемся!

– Но фон Палленхаузен погиб в России. Разве это не так?

– Молодой маркграф фон Палленхаузен жив. Он находится в Тибете. И ему удалось добыть кое-что. Но вот незадача! – Полковник расхохотался. – Маркграф стал очень подозрителен. Некоторое время назад шифрованным письмом сообщил, что сможет достать кое-что (вам не обязательно знать, что это!), если на помощь ему пришлют его друга детства. Мы вас нашли. Мы всегда находим тех, в ком заинтересованы! И умеем их заинтересоваться предложенным. Вы должны выполнить эту миссию, исполнить свой долг!

В начале девятисотых Мюллер, как и многие молодые люди, рвался исполнить свой долг. Поколение оказалось во власти национал-патриотизма и воспитано на идее войной за единую Германскую империю. В числе трёхсот тысяч молодых мужчин инженер записался добровольцем, оставив неплохую работу на заводе. Военные марши исполнялись духовыми оркестрами. На вокзалах провожающие размахивали кружевными платочками вслед уходящим эшелонам. Барышни скопом записывались на работу в госпитали. Все были уверены в скорой победе. Новобранцы жаждали героических подвигов, сражений, медалей, орденов, значимых званий!

– Как бы война не закончилась раньше, чем мы на фронт приедем! – шутили в вагонах они.

Политики орали, что хотят быть вместе с народом и защищать отечество, вернуться на то место, на которое их поставил Всевышний.

– Наша культура может быть стёрта с лица земли! – в свою очередь орали представители интеллигенции. – Армия и нация в едином порыве сохранит её для последующих поколений!

Такая двигалась риторика.

«Я не знаю больше партий. Я знаю только немцев» – широко известный тезис кайзера Вильгельма II и другие патриотические высказывания приобретали волшебную силу и, как птицы, летали над воинственной молодёжью.

И чем закончилось? Полным поражением. Многочисленными смертями. Разрухой. Кризисом.

Плечи полковника распрямились. Спина вытянулась в струнку.

– Получите аванс!

Что прикажете делать после этого? Аванс принят. Инженер ушел.

Полковник задумчиво барабанил пальцами по столешнице. Приблизился официант.

– Вас к телефону.

Вот неожиданность! Фон Дальберг удивленно направился к аппарату в кабинку, расположенную между туалетами и кухней.

– Алло! Кто это?

– Добрый день! Я хотел бы поговорить с господином Крюгером!

– О чём?

– Это господин Крюгер? Я телефонирую по сугубо личному делу.

– Да, я Крюгер! Что вы хотите? Говорите.

– Это касается Сюзанны. Она сегодня не придёт домой, господин Крюгер. Она останется у своих хороших знакомых. Сюзанна просит не беспокоится.

– Намерена ли Сюзанна через два дня поехать в Данциг?

– Планы не изменились. Друзья о ней позаботятся.

– Спокойной ночи, господин Доктор, – и фон Дальберг удовлетворенно повесил трубку.

Дела как никогда двигаются быстро и в нужном направлении.

Он рассчитался. Неторопливо прогуливался по улице. Ровно в восемь поднялся на второй этаж универмага, в отдел мужских тканей.

– Уважаемый господин, мы закрываемся через полчаса, – подбежал шустрый приказчик.

– Я успею посмотреть то, что мне требуется. Меня интересует английская ткань для костюма.

– Прошу вас сюда. Господин Функ, это к вам.

Приказчик тихо исчез.

– Прошу. Всё готово, – невзрачный мужчина отогнул занавес, и они прошли в небольшой закуток.

Функ неизвестно откуда вытащил пухлый конверт и передал фон Дальбергу.

– Прошу простить, но вынужден был обратиться к оперативному каналу. Сегодня Вернер неожиданно принёс документы по интересующему вас уголовному делу. Разговор с бывшим следователем я записал отдельно. Его расписку в получении денег я приложил сюда же. Он просил вернуть материалы в воскресенье.

– Отлично, Функ! А каково ваше личное мнение по тому делу?

– Уверен, что без Василевского и его компании дело не обошлось. Странно, что при аресте у него ничего их похищенного не нашли. Ни у него. Ни у его подельницы. Из документов уголовного дела следует, что прямых улик против Василевского не было. Орудие убийства – нож – мог кто угодно взять в привокзальном ресторане. То, что Василевский и танцовщица ехали в тот же вагоне и вышли раньше, чем был обнаружен труп, не является преступлением. Василевский ни в чем не сознался. После того как он был застрелен при попытке побега, производство по уголовному делу приостановили на неопределённое время. Дело пылится в архиве, танцовщица – в тюрьме и тоже ни в чем не призналась.

– И какой вы делаете вывод?

– Был ещё сообщник. Или убийца не Василевский.

– Интересная позиция. Поясните.

– Меня в этом деле, господин полковник, удивил следующий факт. Саквояж ювелира никто не видел. Родственники утверждают, что он выехал из дома с большим багажом. Но ни проводник, ни другие пассажиры вагона багажа не видели. Почему? Не заметить они не могли, ведь сумка была приметная, из дорогой кожи, с монограммой из золота и серебра. Эдакие красивые буквы. С выкрутасами, я бы сказал. Вот поэтому мне кажется, что саквояжа при убитом не было. Он мог передать его какому-то лицу следствию неизвестному. Мог оставить в камере хранения вокзала. В таком случае кто-то должен был вещи из камеры хранения изъять. Мог взять тот, у кого был ключ от камеры хранения. Убийца? Мог взять служащий вокзала, чья обязанность проверять состояние камер. Как я понял эти направления следствие не рассматривало. С другой стороны, ювелир опытный человек, бриллианты он не мог оставить в саквояже без присмотра. Следовательно, драгоценности были у ювелира. А Василевский с подельницей, убив ювелира, почему-то их не взяли. Передали сообщнику, с которым после совершения убийства отношений не поддерживали? Почему они так поступили? Или убийца кто-то другой?

– Мне нравится ход ваших мыслей. Возможно, бриллианты забрал неизвестный ни нам, ни следствию человек. До убийства. Нам с вами придётся потрудиться над загадкой. Его светлость личность не бедная. Вознаграждение будет приличным. Если придётся поехать в другой город, вы сможете?

– Да. Сейчас не сезон в торговом деле. Я возьму отпуск на сколько потребуется. Но я хотел бы уточнить. Мне искать убийцу?

– Думаю, так поступать не следует. Наши действия направлены на поиск пропавших драгоценностей. Именно это желает его светлость, за это он и платит. Но, Функ, имейте в виду, расслабляться не следует. Человек, взявший бриллианты, очень опасен.

Функ машинально приложил руку к боку. Полковник сделал вид, что не заметил жеста.

– Формулирую вам следующее задание, – фон Дальберг протянул конверт. – Фотография. И некоторая сумма на текущие расходы. Напоминаю, все расходы фиксируйте: билеты, квитанции, расписки. Аристократы всегда проверяют бухгалтерию.

На фото изображен молодой мужчина. Внешность типичная.

– Вам предстоит установить этого человека в ближайшем окружении Василевского. Под каким именем он был известен, где проживал, чем занимался. Всё стандартно.

– Кто он?

– Вот это вам и предстоит узнать.

На том и расстались.

Фон Дальберг со спокойной душой направился домой. Тускло светили фонари. Воздух посвежел. Появилось на улице больше одиноких женщин.

«Нельзя. Нельзя доверять этом аристократам. Скользкие как угри. Вывернуться. Уверен, что в том деле не обошлось без Рудольфа фон Палленхаузена. И бриллианты, скорее всего, у него. Но как ему удалось провернуть такое дельце? Как он сумел обвести вокруг пальца Василевского? Тот тоже из аристократов, из тех, которые разорились во время войны. А он после войны стал грабителем. Свидетелей своих преступлений не оставлял в живых. Неужели Василевский так доверял фон Палленхаузену? Правильно ли то, что я передал агенту фотокарточку Палленхаузена?»

В таких размышлениях полковник добрался до дома, где, удобно устроившись в кабинете с сигарами и коньяком, стал внимательно изучать уголовное дело.

Бытовое убийство в купе поезда. Были публикации в газетах. Предположений и версий от репортёров хватило дня на два. Да и кому интересно, что зарезали ювелира поляка? Ну ограбили. Не первый и не последний. Следственные действия шли своим чередом. Определён круг подозреваемых. Некий Василевский и его сожительница, танцовщица какого-то притона, которую признали сообщницей. Их задержали. Краденого не нашли. Арестованные отпирались от всего. Неожиданно Василевский предпринял попытку побега и был убит. Сожительницу засадили в тюрьму и забыли о ней. Кому она нужна?

В деле присутствовали объяснения, заявления, протоколы, схемы, планы, фотокарточки. Ювелир Адам Михальчик прекрасным днём выехал из дома с багажом, в котором вёз исполненный заказ и значительное количество наличных денег для покупки золота, серебра и драгоценных камней. Багаж состоял из чемодана и саквояжа. Оба предмета сделаны на заказ ещё отцом ювелира. Для красоты и солидности на них навесили инициалы владельца, латинские буквы А и М. Буквы были очень изящные. Серебро и золото. Ювелир сел в поезд. На конечной остановке в купе был обнаружен его труп. Складывалось впечатление, что в купе орудовал мясник: всё в кровавых пятнах. Орудие убийства – нож – валялся там же. На трупе не было одежды. Разодранная на длинные лоскуты она валялась на полу. Ювелир был истыкан ножом. Раны не смертельные, но множественные. Смерть наступила из-за потери крови. Не сразу. Так определил полицейский врач. Багажа в купе не нашли.

«Явно Михальчика пытали. Одежду разодрали, потому что искали бриллианты. Значит, драгоценностей и денег при нём не было. А где же они? Интересный вопрос! Да, дело велось из рук вон плохо. Понятно почему. Наплевать на этих поляков! Получается, что Михальчик опасался нападения и решил подстраховаться. Товар свой и деньги он отправил другим надёжным путём. Но по какой причине его светлости не вернули его фамильные драгоценности? И почему не были сделаны закупки ювелирных материалов? Фирма небольшая. Единственный владелец сам Михальчик. После убийства ювелира фирма оказалась в долгах, с которыми наследники очень долго расплачивались. Семья обеднела, но из своего дома никуда не выехала. Продолжали жить скромно. У подозреваемых Василевского и его подельницы ничего из пропавшего не нашли. Подельница, она же танцовщица, оказалась кокаинисткой. Нет сомнений, что ювелира резала она. По какой-то причине Василевский не мог её остановить. Отсутствовал в купе в тот момент? Всё возможно. Да, дело глухое. И чего неймётся его светлости? Бриллиантом больше, бриллиантом меньше, на его финансовом состоянии это не отразилось. Нет! Подавай ему цацки! Ох, уж эти аристократы. Дрянные людишки по сути своей. Эх! Если бы не война. Да разве мог этот обормот подойти ко мне тогда?! Стоял бы передо мной согнувшись, как официант и о милости просил бы. А сейчас? Я на полусогнутых перед ним бегаю. А что делать? Деньги нужны.».

Радуясь тишине и покою, отсутствию домашних, потягивая коньяк, так рассуждал фон Дальберг. И размышлял, куда исчезли драгоценности и деньги. Утром он проехал путь Михальчика от дома до вокзала, понимая, что прошло много времени, и надеясь заметить что-то, что ускользнуло от полиции тогда. Ничего. Полковник помнил это место до войны. Модный ресторан. Рядом магазины французской одежды и парфюмерии, испанских вин, ювелирных изделий. Сейчас же вокзал и площадь серые, безликие, захламлённые. Людей мало. Поездов ещё меньше. Вдруг мелькнуло знакомое лицо.

– Господин Гаук! Неожиданно вас увидеть здесь! Рад приветствовать! Как ваши дела?

– О! На самом деле какая неожиданность! Добрый день, господин Дальберг. А я от кого-то слышал, что вас на русском фронте убили. Стало быть, долго проживёте. А я здесь служу. После ранения отправили на пенсию. И сюда. А вы как?

– И я после фронта демобилизован. По возрасту. Пенсион небольшой. Поэтому вновь на службе. Но в этот раз в интендантах, по хозяйственной части. Пройдёмте, пропустим по стаканчику. За мой счёт.

Фон Дальберг развернулся было к ресторану, но Гаук его остановил.

– Пойдёмте в пивную, там приличнее, чем в ресторане. И цены подходящие. Да. Всё изменилось.

Сделали заказ.

– Давно ли вы служите при железной дороге, господин Гаук?

– Не совсем при железной дороге. Я возглавляю отдел полиции несколько лет.

– Вот как! В отдел на службу принимали чуть ли не аристократов, или я ошибаюсь?

– Не ошибаетесь. Так и было. Только до добра не довело. Тёмное дело на этом участке приключилось!

– Давайте-ка ещё по рюмочке! Любезный, повторите. И принесите нам по порции белых колбасок с горчицей.

Блюда и выпивку принесли. Мужчины выпили. Закусили.

– Так что за тёмное дело?

– Пассажира убили и багаж пропал, – прошептал Гаук. Глаза его забегали лево-право, лево-право. Он замолчал. Небольшая пауза.

– Преступника не нашли, говорят. Но ещё говорят, что исчезли один из сотрудников полицейского управления и бухгалтер из управления железной дороги. В тот вечер, когда пассажира убили. Мне рассказал буфетчик, он давно работает при вокзале.