На пороге вечности

И схватив меня, он прижал свои губы к моим. Я стала вырываться, барахтаться в его стальных объятьях, но разве могла я справиться с этой горой накаченных мышц. В какой-то момент, он на секунду ослабил хватку и я, воспользовавшись этим, со всей силой ударила его ногой, оттолкнула от себя и, не дав ему опомниться, побежала со всех ног. Но он нагнал меня, сбил с ног и навалился на меня всем своим телом. Я чувствовала бешеный ритм его сердца. Заглянув в его глаза, я ужаснулась, они были стеклянными. И все завертелось закрутилось в бешеном ритме и ничто уже невозможно было вернуть назад. Он ушел молча по-английски.

Я не помню, сколько времени я лежала с открытыми глазами, по-прежнему смотря на звезды, но в какой-то момент я поняла, что нужно встать и идти домой. Оглядев себя, я заплакала и отчетливо поняла, что моя память не сможет стереть эту ночь, она отпечатается в ней на всю жизнь. Мне все же придется с этим жить. Я кое-как дошла до дома, рухнула на постель и забылась тяжелым сном.

Весь следующий день я провела у бабушки, помогая ей по хозяйству и пытаясь все забыть, но у меня это плохо получалось. Бабушке я ничего не сказала, боялась ее реакции. Придя вечером домой, я узнала о том, что заходил Сашка, но не застав меня дома, ушел. Я знала одно, что, во-первых не хочу его видеть, во-вторых я никогда его не прощу и в третьих, у меня больше нет друга.

На следующий день я пошла в школу, нагладила свою форму, распустила волосы, немного подкрасилась и с царственной походкой вошла в класс. Я поприветствовала всех и села за свою парту, которую отныне я занимала одна. Саша сидел теперь с Ленкой и о чем-то шептался. За моей спиной никто не шушукался и не смотрел на меня косым взглядом, что говорило о том, никому было не известно, что произошло позавчера на берегу моря. Сашка всегда умел хранить секреты, и я была уверена, что нашу с ним тайну он унесет в могилу. Боже! Как я была права.

Я не хотела смотреть на них, но мои глаза, наверное, по многолетней привычке останавливались на моих друзьях. Я не знаю, как я пережила этот первый день, но потом стало легче. Ленка, смотрела на меня каким-то злобным взглядом и не отходила от Сашки ни на шаг. Наверняка он все ей рассказал – подумала я, и она встала на его сторону, а не на мою. Мои мысли тогда были лишь об одном: наша многолетняя дружба, такая настоящая, чистая и почти святая дала огромную трещину, которую не залатать. Один уже ярко выразился, быть может, и вторая мне что-то преподнесет. Давайте, друзья! Рвите мою душу, мне уже ничего не страшно, мне кажется, страшнее уже не бывает.

Но я снова ошибалась.

Все отодвинулось на второй план, когда нам позвонили и сообщили, что у бабушки случился очередной сердечный приступ. Я думала, что со мной случится такой же, когда мы с мамой вошли в ее комнату. Моя любимая старушка лежала в постели среди бела дня, что само по себе явление невероятное, потому что моя бабуля – это ураган в юбке. Она была до того слаба, что даже не смогла с нами поговорить. Я заплакала.

Начался тяжелый этап в нашей жизни (я имею в виду свою семью) я, не считая школы, все время проводила с бабушкой, ухаживала за ней, вела хозяйство. Я не говорила, но моей бабушке (во время описываемых мною событий) было уже за 80. Она поздно вышла замуж, мама появилась на свет, когда бабушке было 38 лет. Жизнь ее была не сладкой и порой била ее нещадно, но она была еще той старой закалки, которой отличаются люди ее поколения, люди, прошедшие войну. Но, несмотря на это, годы брали все же свое. Я боялась оставлять ее одну, боялась покинуть ее даже на минуту, особенно первое время, когда она была очень слаба. Я боялась, что она уйдет от меня в вечную жизнь, так и не попрощавшись.

Прошло полгода, и моя жизнь вошла в спокойное русло. Бабушка поправилась, и мне уже не приходилось жить у нее постоянно. Я вернулась к своим друзьям, к своему дневнику, и вспомнила наконец-то, что мне 16-ть и не нужно упускать это золотое время. Наш клуб закрыли. Я не стала каждую неделю лицезреть Кирилла и мои чувства со временем угасли, как говорится « с глаз долой из сердца вон». Мою любовь ждал неминуемый конец, который и так был очевиден. И как оказалось впоследствии, мое сердце уже было занято другим….

Я активно влилась снова в нашу компанию, но Саши и Лены там больше не было. На все вопросы сверстников, что случилось с нами троими, я отвечала лишь одно, что мы поругались и дружбе конец, а на вопросы о причине ссоры я отшучивалась тем, что это не ваше дело. И всех мой такой ответ вполне устраивал, так как всем было абсолютно плевать, их же это не касалось. Сашку многие ребята недолюбливали, завидовали, и то, что он свое лидерство уступил, было всем на руку. Он был гордый, немного заносчивый, пользовался бесспорным авторитетом, и никто не мог ему перечить, потерять его уважение и дружбу боялись. Юность – это вообще жестокое время, это борьба за выживание, либо ты, либо тебя, по-другому нельзя и совершенно не важно какого ты пола, мужского или женского. Подростки никогда и ничего не прощают, они не анализируют свою жизнь и живут одним днем в своем мире, находясь на границе с взрослым миром. Их сверстники являются для них авторитетами и совершенно не важно, правы они или нет.

А что же Саша? С той кошмарной ночи мы будто не замечали друг друга, но на самом деле я всегда ощущала на себе его задумчивый взгляд и сама украдкой смотрела на него. Не знаю, о чем он думал, и чем он жил, но Сашку было не узнать. Он похудел, осунулся и стал каким-то аморфным, будто из него выпили все жизненные соки. Как я уже говорила, он исчез не только из жизни класса, но и из нашей компании, он больше не пел у костра на гитаре и не прогуливался с нами вечерами. Ленка тоже больше не появлялась и как будто выбрала для себя единственную миссию – Саша Фролов, она была с ним всегда и повсеместно.

Я, конечно, понимала, что происходит с Сашкой, его внутренние переживания вырвались на свободу и поглотили его с головой, он не смог с ними справиться. Он страдал, а мне нужно было время, чтобы простить. Сейчас, я, конечно понимаю, почему я так быстро выкинула из головы Кирилла, Сашка, заставил меня своим жестоким поступком, вот таким образом, обратить внимание на себя. И я, не просто обратила, я была поглощена им. Мне ужасно его не хватало, я тосковала по нему, но в тот период я даже самой себе в этом бы не призналась. Я будто упивалась своими страданиями, но ни за что не хотела его прощать. Еще одна очередная человеческая глупость, гордыня от которой страдала я и человек, ближе которого не существовало для меня тогда. Я рыдала ночью в подушку от невыносимой тоски по нему, но утром просыпалась и брала себя в руки. Всю свою необходимость в нем я компенсировала воспоминаниями о той ночи, которая изменила и перечеркнула все, что было когда-то между нами. Но говоря откровенно, я лгала тогда, себе самой же и лгала. Я рыдала в подушку не только от жуткой необходимости в нем, меня съедала изнутри и пожирала злость и ревность. Я безумно его ревновала к Ленке и злилась от того, что он не предпринимал никаких действий, а я в собственной гордыне и после произошедшего просто не могла сделать первый шаг, хотя прошло уже полгода с той жуткой ночи. Где то в глубине моей души мне хотелось, чтобы он вымаливал у меня прощение, и чтобы через какое-то время я его простила, но он молчал, а я ждала. И однажды все-таки дождалась…

Все началось с анонимного письма, которое одним прекрасным весенним днем я достала из своего почтового ящика, направляясь, домой из школы. На ходу разрывая конверт трясущимися руками и мельком взглянув на подчерк, я тут же узнала обладателя анонима, его ровный и красивый подчерк, так не свойственный мальчишкам не перепутаешь ни с чьим. Кинув свой рюкзак в прихожей, я побежала в свою комнату и, усевшись на кровать, впилась в письмо глазами:

«Я не могу высказать словами, как я виноват перед тобой. Моя милая Полина я готов стоять перед тобой на коленях и молить о прощении днями, месяцами, годами, сколько попросишь. Понимаешь, я не могу с этим жить. Я дал тебе время, чтобы ты немного пришла в себя. Я знаю, что недостоин прощения, но я молю о пощаде. Я только и живу одним лишь тем, что твои глаза, цвета молочного шоколада растворятся в моих, и я увижу в них твое прощение.

Пойми та ночь – это кошмар, о котором я не хочу вспоминать. Полина это был не я, не тот Сашка Фролов которого ты знала с детства. Любовь, ревность, злость иногда вот что делают с человеком. Поверь мне, если конечно сможешь, не было еще с той ночи ни дня, ни часа, ни минуты, чтобы я не проклинал этот день, когда я потерял безвозвратно самое дорогое, что было у меня – Тебя…

«Умоляю тебя Полина, прости меня, прости…»

Я перечитала Сашкино послание раз десять, под градом моих слез оно все промокло, но Боже как я была счастлива. Под наплывом бурных эмоций буквально переполнявших меня я чуть не побежала к нему, чтобы утонуть в его родных объятьях. Черт! Что со мной такое! Уж не влюбилась ли ты в лучшего друга, промелькнула случайная мысль, и тут же умчалась в неизвестность, оставив меня в полном недоумении от своей правдивости. А что если это правда? Но как такое могло произойти? Почему я не любила его раньше? Я знаю его уже тысячу лет, но только сейчас мое сердце выстукивает бешеный ритм, как только он появляется в поле моего зрения. Меня трясет, как в лихорадке когда мы сталкиваемся неожиданно при выходе из класса. Он всегда ищет меня взглядом, а я его и как только они встречаются эти наши взгляды, мы тут же отворачиваемся друг от друга. Боже! Неужели я, правда полюбила Сашку? Похоже на то…

Совершенно странно, но на следующий день в школе, я вела себя так, будто Саша для меня вовсе не существует. Я игнорировала его, но зачем? Такое поведение мне совершенно не свойственно и почему я себя так вела непонятно мне до сих пор. Бедный Сашка он не спускал с меня взгляда, отчаянно пытаясь уловить в моих глазах проблески прощения. Но я была неумолима в своей показной, и на самом деле, никому не нужной гордыне. Я уничтожала не только его, но и саму себя. Ленка тоже не спускала с меня глаз, такого льда я никогда еще не видела в ее необыкновенных холодных голубых глазах. Боже! Что происходит со всеми нами и как нам выбраться из этой трясины чувств, поглотивших нас троих.

Придя домой, я снова разревелась. Совершенно не понимая, что происходит со мной, я вновь читала Сашкино письмо и опять порывалась бежать к нему, но что-то внутри меня, какой-то интуитивный барьер на уровне подсознания тормозил меня…

И сейчас я знаю точно, что это было. Это была судьба, предначертанная мне свыше, и, оглядываясь назад думаю о том, что лучше побежала бы, но тогда у меня не было бы того, что есть сейчас. Нам всегда приходится делать выбор и именно тогда я его уже сделала, совершенно не догадываясь о том, что он изменит мою жизнь на 360%, но не будем забегать вперед…

Недели две я жила в состоянии на грани безумия. Я засыпала уже с потрепанным до дыр от моих соленых слез письмом и мечтала о том, что завтра я подойду к Сашке, но приходя в школу, я входила в ступор и даже боялась взглянуть на него украдкой, меня трясло от одного его вида. В силу моей природной эмоциональности и стадия влюбленности тем самым проходила у меня не как у всех нормальных людей, а на грани помешательства. Но Сашка всеже остановил меня от моего безумства, прислав мне очередное письмо. В нем он просил меня встретиться с ним на «нашем» месте. Писал о том, что мой приход он расценит как некое прощение, а мое отсутствие как полнейшее свое поражение и окончательный разрыв некогда самых близких друзей. Он выделил красным шрифтом, что в любом случае какой бы выбор я не сделала, он поймет, и больше никогда меня беспокоить не будет.

Моему счастью не было предела. Он назначил встречу на семь вечера, и я никак не могла дождаться. Я будто впервые собиралась на свидание, перемерила кучу платьев, и вспомнив о том, что Сашке я всегда нравилась в джинсах и футболке решила на них и остановиться. А ведь это было действительно мое первое свидание с бывшим лучшим другом, так как отныне он, гораздо больше, чем друг, он похититель моего сердца. В запасе оставалось еще пару часов, а я ходила из угла в угол и поминутно смотрела на часы, удивляясь, почему время так мучительно долго тянется. До «нашего» места нужно было идти от моего дома пешком минут тридцать и когда стукнуло шесть тридцать я, оглядев себя в зеркало, рванула к двери.

Казалось бы, все предопределено, но… Но в нашу жизнь порой врывается злой рок или не знаю что, и рушит и рвет то, что казалось так близко и очевидно, и мы ничего с этим сделать не можем. Всего лишь миг и твой путь идет по совершенно другому сценарию, а тот старый выброшен сильными мира сего за ненадобностью. Мы всего лишь марионетки в руках злодейки-судьбы.

***

Дальнейшие страшные события черно-белой пленкой пробегают в моей памяти. Я многого не помню, но я все же попытаюсь восстановить события тех давно минувших дней.

На эту поистине судьбоносную встречу мне не суждено было попасть. Я уже открыла дверь, но прозвенел звонок. Я подняла трубку и от услышанных слов я уже не думала ни о Сашке, ни о нашей встрече, а только лишь о том, почему у меня нет крыльев, чтобы поскорее долететь до бабушки. Я бежала бегом до деревни, около дома стояла машина скорой помощи. У бабушки случился очередной сердечный приступ. Я весь вечер и всю ночь сидела возле ее кровати вместе с Герой, мама работала в ночную смену и обещала сменить меня утром. Утром бабушке стало гораздо лучше, она даже смеялась и, напоив нас с Герой чаем с плюшками, отправила в школу, где меня ждал очередной удар…

***

Когда я вошла в класс гул голосов, отдававшийся еще в коридоре, внезапно прекратился, и наступила мертвенная тишина. Я стояла на пороге, боясь почему-то пошевелиться, будто предчувствуя что-то. Взор каждого был устремлен лишь на меня одну и взоры эти не предвещали ничего хорошего. Передо мной до сих пор стоит эта немая сцена, от которой пробивает дрожь от предчувствия чего-то страшного и еще неизвестного. Я оглядела каждого, многие девчонки почему-то плакали и…

– Что случилось? Почему вы на меня так смотрите? – нетвердым голосом спросила я.

И тут я увидела ее. Все девчонки окружили ее, именно поэтому я ее и не увидела. Ленка подлетела ко мне как разъяренная фурия, и еще немного, она вцепилась бы мне в глотку. Ее лицо покрылось пятнами от слез, у нее с детства аллергия на слезы. До сих пор я никогда не видела, как она плачет.

– Что случилось? – попыталась она передразнить меня – Сука да ты убила его, довела до края и убила.

Я искала его глазами, но не нашла.

– Саша – прошептала я.

Где Саша? – крикнула я своим сверстникам, хотя уже знала ответ.

– Саша вчера перерезал себе вены и оставил тебе прощальное письмо и тебе сука придется со всем этим жить.

– Он жив? – с надеждой в голосе прошептала я.

– Нет!. – отчеканила Ленка – Он безнадежно мертв.

Я услышала свой крик. Не может быть! Этого не может быть! Сашка мертв.. Нет…

– Я должна идти к нему – прошептала я себе самой и развернулась, чтобы открыть дверь.

Но не тут-то было. Ленка, с невероятной быстротой подлетела ко мне, и заперла дверь прямо перед моим носом, и с непонятно откуда взявшейся силой, в ее хрупкой на вид фигурке, отшвырнула меня на середину класса. Страшен и непредсказуем человек в стадии аффекта, но в данный момент, и при происходящих событиях, мы все были, по-моему, подвержены этой стадии и каждый по-своему.

– Стой и слушай. Я долго молчала, и пришло время высказаться о наболевшем за столькие годы. Я хочу, чтобы все знали, какая ты лживая и гнусная сука. И Ленка начала свой монолог:

– Всем вам известно, что Сашка всегда был с ней, и не сводил с нее влюбленных глаз. Он, правда любил ее, любил как оказалось больше жизни. Год назад, в день ее рождения, он признался ей в своей любви. Естественно эта сука рассмеялась ему в лицо, она ведь при этом сама страдала от невзаимных чувств. Краса нашей школы, была влюблена до гроба в этого жирдяя с выпученными глазами – Кирилла Федорова. Никогда не понимала – с ядовитой усмешкой, обернувшись ко мне, произнесла она – Лишь одного, как ты могла променять Сашу на это жалкое подобие.

– В тот вечер- продолжала она- Они пошли на море, как следует объясниться, и все закончилось тем, что Сашка..

Она замолчала.

– Ну, договаривай- пристально изучая ее, сказала я.

Отвернувшись от меня, и снова работая на публику, эта змея продолжала:

– Я хочу, чтобы вы поняли одно. Он боготворил ее, а она каждый день по старой доброй дружбе, изливала ему про этого Кирилла. У любого снесет крышу. У него накопилась эта обида на нее, смешанная с безумной ревностью и все закончилось вот таким финалом. Саша очень сожалел и не мог простить себе этого поступка. Все были свидетелями того, как он стараниями этой суки, превращается в жалкое подобие того Сашки, которого мы все знали, а она ходила как королева и плевала на него. Ее, видите ли, изнасиловали. Да здесь половина школы просто мечтала быть изнасилованной Сашкой Фроловым. Ты когда-нибудь думала о том, как ему было тяжело жить со всем этим? – в очередной раз, удостоив меня вниманием, произнесла она.

– Он написал ей письмо, я читала его и поверьте, лично я, уже десять бы раз его простила. Но эта королева демонстрировала абсолютное безразличие, она чхать хотела на все его излияния, а он плакал в подъезде у меня на груди. Позавчера он написал ей последнее письмо и умолял прийти на наше место. Он написал, что если она придет, он расценит это как прощение, а если не придет, то он все поймет и больше никогда не будет ее беспокоить. Она не пришла. Она не пришла ребята!

– Он не будет тебя больше беспокоить, потому что его больше нет! Сука – подойдя ко мне ближе, прошипела она – Как же я ненавижу тебя. А хочешь знать за что? За то- продолжала она – Что ты отняла его у меня.

Она обвела всех взглядом, готовясь произнести то, о чем я уже догадалась:

– Я все эти годы безумно любила Сашку, и никто не догадывался о моей любви. А он любил только ее и почему жизнь так несправедлива. Я сносно к тебе относилась – продолжала она, повернувшись ко мне – Даже не ревновала. Зная что он любит тебя, я все же не считала тебя соперницей. Я знала, что с Сашкой ты никогда не будешь, а я всегда рядом. Но возненавидела я тебя лишь после того, как мой любимый начал таять у меня на глазах. Ты убивала его медленно, выпивая по капле из него все жизненные соки, а я молча наблюдала, и рыдала по ночам в подушку от собственного бессилия. Я не в силах была помочь ему, а ты в собственной гордыне и эгоизме не подумала даже протянуть руку помощи некогда лучшему другу.

– Да что ты знаешь? – не выдержав воскликнула я- Ты ничего не знаешь! И я не собираюсь оправдываться перед змеей пригретой когда-то на моей груди.

Ленка задела меня за живое своей правотой. Но за свой эгоизм я теперь буду расплачиваться всю оставшуюся жизнь. И не будет мне покоя. Боже! Как это могло произойти с нами.

Это был час Ленкиного триумфа. Она вынашивала свою месть годами, но даже она не ожидала того, что случится. Мы все были испуганы, растеряны, смерть накинула на нас свое черное покрывало, окрасив всю нашу жизнь… такую юную и счастливую в черно-серые краски. И отныне мы будем влачить свое жалкое существование во мраке собственных неправильных поступков, обернувшихся такой трагедией.

Я устала слушать Ленку, мне было все равно, я хотела бежать сломя голову и окунуться в свое горе.

– Так ты закончила? – задала я Ленке вопрос.

– Да.

– Отдай письмо.

Она достала письмо из кармана, швырнув мне его, напоследок сказала:

– Иди и живи теперь с этим, если сможешь…

***

Я не помню, как я добралась до своего местечка на берегу моря. Рухнув на горячий песок я, наконец-то, дала волю слезам и той боли, что пульсировала и отбивала бешеный ритм в моем истерзанном сердце. Я долго рыдала, уткнувшись в песок. Знаете, слезы помогают немного. Еле открыв глаза, опухшие от соленых слез, я достала из кармана драгоценное письмо и поднесла этот кусок бумаги к своим губам, вздохнула, чтобы ощутить запах, его запах. Он был еше жив, когда писал это прощальное письмо мне и этот неповторимый предсмертный запах еще оставался на этом листе бумаги мокром от моих непрекращающихся слез.

Я раскрыла конверт и начала читать:

«Моей Полине…

Ты читаешь сейчас эти строки, а я смотрю на тебя с небес и улыбаюсь. Мне, наверное, хорошо и я даже счастлив хотя и не с тобой. Я просто забыл, что такое счастье, оно закончилось для меня в ту ночь. Ты не пришла. Я ждал тебя до позднего вечера, и с каждым часом ожидания моя надежда ослабевала. Ты так и не смогла простить меня, что ж – это твое право. Но я, как и ты не смог простить себе этого и жить с этим я не смогу. Я не смогу больше жить без надежды на твое прощение, я не смогу больше жить без твоих глаз, без твоей улыбки, без твоего смеха. Ты рядом каждый день, но далека так же как звезды там высоко в небе. А я не смогу жить в этом мире без тебя. Я ухожу Полина. Что будет там, не знаю. Прощай! Но даже там я буду любить тебя! Всегда! Вечно! Тебя одну»

Я сидела в каком-то трансе и разговаривала то с Сашкой, то с письмом, которое держала в своих ладонях.

Наступил вечер. Уже стемнело, и пора было идти домой. Мы с Сашкой были соседями, наши дома находились один напротив другого. Подойдя к своему подъезду и обернувшись, я увидела черный гроб, стоявший возле входа в его подъезд. Жуткое напоминание смерти. Смерть, с которой мне, в мои семнадцать лет пришлось столкнуться впервые. Боже! Это моего Сашку положили в это нелепое черное сооружение. Этого просто не может быть. Так получилось, что никого из своих близких я не теряла, и с этими ужасными погребениями никогда не сталкивалась. Я посмотрела наверх, окна были занавешены какими-то темными занавесками и, несмотря на то, что было уже около одиннадцати вечера и на улице было темно, свет нигде не горел. Я должна пойти к нему, промелькнула мысль. И мои ноги уже несли меня к его подъезду. Мне было ужасно страшно, я боялась покойников, но это был мой Сашка, которого еще вчера я видела живым и мне просто необходимо увидеть, осознать и принять то, что принять невозможно ни сердцем, ни душой. Сейчас, вспоминая этот вечер прощания с ним, мне порой кажется, что сам Господь Бог позволил мне тогда проститься с ним, никто не дал бы мне впоследствии даже помечтать об этом. Мы были с ним совершенно одни всю ночь. Где были родители, Ленка, его друзья неизвестно. Не было никого, и дверь была не заперта. Я медленно поднималась по лестнице. Тишина. Такое ощущение, будто я одна живая и нахожусь в царстве мертвых. Ни единого звука не доносилось из квартир, не могли же они все спать. Это действительно было странно, но в тот момент мне было не до этого. Дверь в его квартиру оказалась открытой, вся школа, наверное, приходила проститься с ним. Я вошла. В коридоре горел ночник. Мне стало жутко от мертвенной тишины накрывшей меня с головой, но переступая собственный панический страх, я все же вошла в зал. Зал был освещен свечами и посередине стоял гроб, в котором лежал мой Сашка, совершенно мертвый бледный и неживой. Наверное, в это мгновение я поняла, что он действительно умер, и его больше нет, и никогда не будет со мной, и что это все нелепая, случайная и неподдающаяся никакому объяснению правда, с которой я не смирюсь никогда. Я никогда не испытывала такой нечеловеческой боли… Я больше не испытывала страха и подойдя к гробу стала разглядывать каждую черточку его лица, лица моего любимого, который так никогда и не узнает о моей любви. Я как будто увидела его впервые, он такой красивый и как я не замечала этого раньше. Как я не замечала его густых бархатных ресниц, его резных губ и ямочку на подбородке, его волос, немного вьющихся и как всегда немного растрепанных и создающих на голове небольшой хаос, но ему всегда именно так нравилось. Я невольно кончиками пальцев прикоснулась к его руке, она была холодна, как лед и сердце его больше не билось.

– Боже мой! Сашка что же ты наделал…

Меня охватила такая злость. Не на него, на себя. Лишь я одна виновата в том, что Саша лежит сейчас в этом жутком и нелепом черном ящике, совершенно мертвый. Ужасно захотелось выть, рыдать и рвать на себе волосы. Я уже не контролировала себя и из меня неиссякаемым потоком полились все те невысказанные слова, что я так и не успела сказать ему. Я разговаривала с ним всю ночь, зная о том, что он меня не слышит, но отчаянно веря в то, что где-то там, в том месте, где он сейчас, он слышит меня. Теперь уже я умоляла его простить меня. Мы будто поменялись ролями, и теперь я не смогу никогда простить себя. Просидев до утра, я тихонечко выскользнула за дверь и направилась к бабушке.

***

Я поняла одно, что ничего не изменить и как мне жить дальше с этим бременем я не знала, да и жить не хотелось вовсе. Мне просто необходимо выговориться и никто кроме бабули не поймет меня. Я отныне изгой в обществе себе подобных. В школу не было смысла даже суваться, загрызут, а у меня сейчас нет ни сил, ни желания бороться. Я не собираюсь им всем что-то доказывать, они меня все равно не простят. Я буду пожизненно виновата в смерти Саши Фролова, и отчасти, они будут правы, но лишь отчасти. Благодаря Ленке теперь вся школа и весь поселок знает подробности моей личной жизни, в которой, как оказалось, Сашка был главным героем. И мне, просто необходимо все рассказать бабушке пока кто-нибудь сердобольный не довел ее до очередного сердечного приступа. Она этого не заслужила и поэтому должна узнать все от меня.