Зеленоглазая фея

Виктория Лайт

Зеленоглазая фея

1

– Эта женщина ни за что не будет работать в моем журнале, – отчеканил Питер Данн и резко повернулся в кресле, считая разговор оконченным.

Его собеседники растерянно переглянулись, не понимая, чем вызвана такая сверхъестественная суровость. Питер слыл добрым и понимающим человеком, и подобная резкость в отношении молодой привлекательной девушки была более чем необъяснима.

– Но ее идея не лишена здравого смысла, – робко заикнулся Дэвид Сноубол, молодой человек с красными моргающими глазами и длинным носом. Он вел в журнале бизнес-колонку и считался хорошим специалистом.

– Если тебе понравилась эта девица, Дэйв, я могу дать тебе ее телефон, – презрительно бросил Питер через плечо, даже не подумав повернуться.

Сноубол покраснел и закашлялся. Конечно, мисс Донахью очень привлекательная девушка, но это было очень нетактичное замечание.

– Что ж, если больше ни у кого нет замечаний, я попрошу всех вернуться на рабочие места, – любезно проговорил Питер через несколько минут, вставая с кресла. – Я лично объявлю мисс Донахью наше решение.

Возражать никто не осмелился. Питер Данн не принадлежал к тому типу руководителей, которых невозможно ни в чем убедить. Но все почувствовали, что сегодня он настоит на своем и откажется от этого интересного предложения, которым, возможно, воспользуются его конкуренты.

– Какая муха его укусила? – пробормотал вполголоса Сноубол, до сих пор переживающий из-за грубого замечания Питера.

Один за другим они вставали и направлялись к выходу. Вскоре кабинет Питера Данна был пуст. За единственным исключением. Сидевший справа от Питера мужчина не тронулся с места, ленивая усмешка застыла на его губах.

– Какая муха тебя укусила, Пит? – спросил он, слово в слово повторив вопрос Сноубола.

– А что такого я сделал, Макс? – раздраженно воскликнул Питер. Он ни капли не разозлился из-за того, что мужчина не послушался его и остался в кабинете. – По-моему, я пока имею право решать, кто нам подходит, а кто нет.

– Естественно, – кивнул мужчина. – Но зачем было созывать всех? Неужели ты не мог сам отказать этой девушке? Зачем надо было вытаскивать ее на всеобщее обозрение и издеваться над ней? Я тебя не узнаю…

В голосе Максимилиана Гриффита, близкого друга и компаньона Данна, прозвучало любопытство. Питер всегда был галантен с дамами, такое грубое поведение было ему несвойственно.

– Ты не знаешь… – устало вздохнул Питер. – Эту нахалку надо было как следует проучить. У меня было слишком мало времени, и я не придумал ничего лучше…

– И что же бедняжка сделала такого?

Брови Макса выразительно изогнулись. У него вообще было очень живое лицо, способное отражать малейшие оттенки настроения.

– Я не обязан тебе ничего объяснять, – огрызнулся Питер.

В душе он чувствовал правоту друга и от этого злился еще сильнее.

– Как твой компаньон я хочу знать, почему ты только что отказался от весьма выгодной затеи, – спокойно произнес Макс, игнорируя вспышку Питера. – Конечно, у тебя решающий голос, но без объяснения тут не обойтись. Эта мисс Донахью пойдет сейчас в «Нью-Йорк Айкен» или «Топ Мэн», и там ее примут с распростертыми объятиями…

– И пожалеют об этом, – закончил за него Питер. – Потому что ее идея обязательно провалится.

– Не обязательно. Там смелые люди, они любят рисковать, – покачал головой Максимилиан. – Но в любом случае твое поведение мне непонятно. В конце концов, как каждая красивая женщина, мисс Донахью заслуживала элементарного внимания… К тому же она, кажется, твоя соотечественница… Это имеет какое-то отношение к твоему решению? Я думал, ты любишь ирландцев.

Питер вздохнул. В этом был весь Макс. Мягкий и спокойный на первый взгляд, но жесткий и непреклонный, когда копнешь глубже. Если ему что-то было надо, то он не знал никаких преград.

– Эта девушка для меня не ирландка, – пафосно проговорил Питер. – Тебе будет достаточно, если я скажу, что она опозорила некоторых моих знакомых?

– Нет.

– Макс, послушай. – Питер провел рукой по волосам. – Я не хочу спорить с тобой из-за такой мелочи, как Эйлин Донахью. Я принял решение и предлагаю покончить с этим. Поверь, мне очень не хочется возвращаться к этому вопросу. Может быть, когда-нибудь я расскажу тебе эту историю, но на самом деле она не стоит твоего внимания.

– Однако ради нее стоило устраивать весь этот спектакль, – протянул Гриффит, с любопытством разглядывая упрямого друга. – Но как хочешь, Питер, я настаивать больше не буду. Потом так потом.

Макс поднялся и расправил плечи. Это был высокий крепкий мужчина. Данн был немного пониже его.

– Тогда я пойду, – беззаботно сказал он.

Питер кивнул. Макс помедлил немного у двери, надеясь, что Данн одумается, позовет его обратно и все объяснит, но Питер намеренно отвернулся от него и стал смотреть в окно.

Максимилиан пошел к себе, и глаза его хранили слегка удивленное выражение. Что же произошло у ирландских знакомых Питера с этой зеленоглазой малышкой?

Пятьдесят два доллара наличными, небольшой чемодан с вещами, материнский кулон с изумрудом и трамвайный билет – вот и все достояние. Совсем не густо, учитывая тот факт, что близится конец месяца и надо будет платить за квартиру. Работы не предвидится, разве что в том галантерейном магазинчике. Последняя затея, приберегаемая на самый крайний случай, сегодня провалилась с оглушительным треском. Оставалось только вернуться домой с повинной или утопиться в мутной реке Гудзон.

На этом месте Эйлин Донахью жизнерадостно рассмеялась. Она представила себе, как ее вылавливают из реки, а потом с надлежащими почестями отправляют домой в Ирландию. Для любого другого человека при подобных обстоятельствах в этой мрачной картине было бы мало смешного. Но только не для Эйлин. Только исключительное жизнелюбие и веселый нрав помогли ей пережить последние два месяца. После всех испытаний вряд ли река Гудзон была способна испугать ее…

А я все равно не сдамся, твердо сказала себе Эйлин и встала с дивана, на котором она пролежала целый час, размышляя о своем печальном будущем.

Квартирка, которую Эйлин арендовала за совершенно возмутительную, по ее мнению, плату, находилась в довольно обшарпанном районе Бронкса. Это было маленькое помещение, состоящее из одной большой комнаты и пристройки, которая служила кухней. Добираться до него приходилось по длинному узкому коридору, вдоль которого располагались двери в точно такие же квартирки. Возвращаясь домой, Эйлин с омерзением зажимала нос, чтобы не вдыхать запахи готовящейся пищи или стиранного белья, которыми пропитался весь дом.

Собственное жилье она постаралась облагородить насколько это было возможно, но даже любимое лоскутное одеяло, сплетенное несколько лет назад лично Эйлин, не сумело превратить эту убогую квартирку в настоящий дом. Но она не жаловалась. По собственной воле она покинула уют и комфорт, испортила отношения с родными и уехала в эту огромную страну строить свою жизнь заново. От той, прошлой уже ничего не осталось. Лишь тупая ноющая боль в сердце, которая подкрадывалась ненароком, когда Эйлин начинала вспоминать…

Однако она запрещала себе делать это. Прошлого не воротишь, а проблем и в настоящем хватало.

Никогда перед Эйлин Донахью не стояла необходимость зарабатывать себе на жизнь. О ней всегда заботились. У нее была красивая одежда, драгоценности, прекрасный дом, друзья, родители. Ее малейшие капризы моментально исполнялись. Можно смело сказать, что Эйлин была абсолютно не приспособлена к одинокой жизни в чужом городе, без знакомых, дома и денег. Но зато она обладала неукротимым духом, у которого просто до сих пор не было возможности проявиться. Сейчас Эйлин приходилось рассчитывать только на собственный характер и упорство, и она намеревалась победить, несмотря ни на что.

На следующее утро она принарядилась и пошла в тот самый ненавистный галантерейный магазин, где два дня назад елейный менеджер предложил ей место продавщицы. Эйлин по-прежнему питала отвращение к подобной работе, но что ей оставалось делать, если за два месяца только там согласились ее принять?

Конечно, было бы лучше, если бы Питер Данн повел бы себя по-другому, но сожалеть и причитать было не в характере Эйлин. В конце концов, было глупо ожидать от него, что он примет ее с распростертыми объятиями после того, что произошло с его братом…

Но, стоп. Воспоминания были слишком болезненны, и Эйлин решила выкинуть вчерашний день из головы точно также, как она выкинула события двухмесячной давности. Она начинает новую жизнь.

В магазине ее встретили очень приветливо. К великому облегчению Эйлин, о ней не забыли, и место ее сохранилось. Ее тут же провели к прилавку с мужскими галстуками. Мистер Кресснер, тот самый неприятный менеджер, с которым Эйлин беседовала раньше, принялся вводить ее в курс дела. Маленькие глазки мистера Кресснера подозрительно поблескивали при этом, и Эйлин прилагала уйму усилий, чтобы побороть чувство отвращения к говорливому пухлому человечку.

– Да, мистер Кресснер. Я все поняла, мистер Кресснер, – бормотала она через равные интервалы, с ужасом сознавая, что ничего не запоминает из его плавной речи.

– Тогда желаю вам успехов, мисс Донахью, – наконец закончил Кресснер. – Если у вас возникнут вопросы, обращайтесь. Но я уверен, что вы справитесь. Вы производите впечатление весьма расторопной молодой особы. Я не сомневался, что вы вернетесь, чтобы работать у нас…

Эйлин ощущала, как гнев подкатывает к сердцу. Расторопная молодая особа! Достойный комплимент, что и говорить! Но внешне она ничем не выдала своих чувств. Ей действительно нужна работа. Можно начать хотя бы с этого захудалого магазинчика.

Впрочем, Эйлин несколько заблуждалась. Магазин, в который она попала, был не так уж плох. Конечно, ему было далеко до сверкающих стеклом и мрамором гигантов, предлагающих товары на любой вкус. Но это было вполне достойное заведение, со своими постоянными, пусть и не очень шикарными клиентами. Однако Эйлин была настолько угнетена перспективой сотрудничества с мистером Кресснером, что автоматически переносила свою неприязнь на все вокруг.

Первая неделя была ужасной. Эйлин путалась в ассортименте, боялась разговаривать с покупателями и предлагать товар, не знала, что посоветовать, и постоянно краснела, когда клиенты пытались с ней заигрывать. К тому же, как она и предвидела, мистер Кресснер ни на минуту не оставлял ее в покое. Он постоянно появлялся в ее отделе и с постной физиономией принимался учить ее, отчего Эйлин путалась еще сильнее.

Работа казалась ей каторгой, и когда в конце недели она получила первую вожделенную зарплату, Эйлин решила, что это слишком скудное вознаграждение за столь невыносимый труд. Но остальные девушки были вполне довольны. Они радостно переговаривались и обсуждали планы на выходные. Эйлин почувствовала себя внезапно очень одинокой – за неделю она не успела ни с кем подружиться, да и не особенно ее влекло к этим крикливым нескладным американским девицам…

– Что, не слишком густо, мисс белоручка? – спросил Эйлин кто-то, когда она потерянно разглядывала тонкую пачку долларовых купюр в руке.

Она подняла голову. Рядом с ней стояла Марта Томпсон, шумная болтливая девушка из отдела тканей. Она с самого первого дня подметила, что Эйлин не их поля ягода, и не упускала возможности подколоть ее. Впрочем, Марта была девушка незлобивая, и если бы кто-нибудь сказал ей, что Эйлин принимает все ее насмешки близко к сердцу, она очень бы расстроилась.

– Да, на такое не пошикуешь, – продолжала Марта, видя, что Эйлин не собирается отвечать. – Но я бы на месте мистера Кресснера вообще не стала бы тебе платить. За эту неделю от тебя один урон!

Эйлин покраснела от досады. В чем-то Марта была права – лишь один раз у нее что-то купили, да и то потому, что джентльмен слишком спешил, чтобы придираться к неумелой продавщице. А так у ее прилавка чаще толпились щеголи и зубоскалы, чем настоящие покупатели.

– Но мистер Кресснер лучше знает, что делает, – захихикала Марта. – У него свои намерения…

Тон ее стал совсем уж омерзительным. Эйлин скривилась, но промолчала. Она взяла за правило не вступать ни в какие перебранки, и это особенно раздражало говорливую мисс Томпсон. Она предпочла бы поругаться с новенькой как следует, а потом подружиться с ней, как происходило со многими до нее. Но Эйлин упорно не желала никого к себе подпускать.

– Ладно, посмотрим, что останется от этой гордячки через месяц, – пробормотала Марта себе под нос, отходя от Эйлин. – Кресснер явно не оставит ее в покое…

Честно говоря, Марта немного завидовала Эйлин – ей самой до смерти хотелось привлечь внимание менеджера. Она не понимала, почему новенькая так упорно воротит нос от лучшего мужчины их магазина.

То, что Кресснер без ума от Эйлин, стало уже всеобщим достоянием.

Однако Эйлин и не догадывалась о том, что о ней уже все судачат и прикидывают, когда же она наконец падет к ногам неотразимого менеджера. Если бы она узнала об этом, то искренне бы посмеялась. Пока же в ее жизни поводов для веселья не было совсем. Мрачная убогая квартирка, утомительная работа, скудная зарплата, полнейшее одиночество – все это медленно, но верно подрывало уверенность в себе. Эйлин сознавала, что ей некуда пойти в выходной, не с кем поболтать, и что ей предстоит еще бесчисленное множество подобных дней, без радости и надежды.

2

Максимилиан Гриффит не без оснований считал себя настоящим везунчиком. Тридцати пяти лет от роду он уже имел все то, к чему большинство стремится всю жизнь, но никогда не получает. Его двухэтажная холостяцкая квартира в центре Нью-Йорка являла собой воплощение хорошего вкуса вкупе с неограниченными средствами. На верфях стояла на приколе его яхта «Фантазия», а его мать и сестры проживали в великолепном загородном особняке, который Макс выстроил для них.

Самое примечательное заключалось в том, что всего этого Максимилиан Гриффит добился сам. От родителей ему достался лишь цепкий аналитический ум, быстрота реакции, крепкие нервы и неотразимая внешность. Макс в полной мере пользовался всем этим. Начинал он свою карьеру как журналист, но быстро пришел к выводу, что гораздо лучше может преуспеть в качестве коммерсанта. Он осторожно играл на бирже, не особенно рискуя, но и не получая больших барышей, и все время присматривался к газетному делу. В конце концов, разве не его он знал лучше всего?

Однажды ему подвернулась возможность купить разорившийся журнал. Это приобретение стало краеугольным камнем его благосостояния. Макс нанял новый штат журналистов, художников, редакторов и с рвением принялся на работу. Сверхъестественным чутьем он угадывал настроение публики и всегда выдавал материалы, которые моментально раскупались.

В это время, когда его журнал набирал обороты, судьба свела Максимилиана с Питером Данном, крупной фигурой в полиграфическом бизнесе.

Мужчины сразу подружились. В Питере была основательность и серьезность – те качества, которых так не хватало легкомысленному Максимилиану, а Макс обладал изумительной подвижностью и гибкостью ума. Вместе они могли творить чудеса.

Они основали концерн «Данн & Гриффит», который занимался всем – от производства полиграфических станков, до выпуска разнообразнейших журналов и газет. Дружба Питера и Макса крепла по мере улучшения их финансового положения. Через восемь лет после их первой встречи они могли смело утверждать, что провидение специально столкнуло их. Имена Данна и Гриффита были известны всему деловому Нью-Йорку. Можно было с уверенностью сказать, что как минимум один экземпляр их печатной продукции есть в каждом американском доме.

В последнее время Питер и Максимилиан уделяли особое внимание своему новому детищу – журналу для мужчин «Максистиль». Идея, как обычно принадлежала Максимилиану, главному источнику всех их нововведений. Журналы, ориентированные на женщин, уже вовсю завоевывали рынок, и Макс решил создать нечто подобное для мужчин. Это было довольно рискованное начинание, но Максимилиан Гриффит был не из тех, кто отступает перед трудностями. Питер Данн поддержал его, и они бросили все силы на создание качественного журнала. Питер больше занимался финансовыми вопросами, Макс – творческими, и они прекрасно ладили, без труда приходя к компромиссам.

Эта история с Эйлин Донахью не давала Максимилиану покоя. Впервые Питер открыто пошел наперекор ему, и самое, главное, даже не потрудился объяснить причину такого поведения. Конфликтовать Максу не хотелось, но он решил запомнить этот незначительный эпизод. Тем более, что Эйлин Донахью принадлежала к тем женщинам, которых нелегко забыть…

Максимилиан Гриффит умел распознавать истинную красоту, когда встречался с нею. Его образ жизни, внешность, привычки и характер способствовали тому, что его всегда окружали прекрасные женщины. Он не собирался жениться в ближайшее время, но знал, что когда это произойдет, его супруга будет воплощать в себе все мыслимые и немыслимые достоинства. Максимилиан Гриффит привык получать самое лучшее. Неудивительно, что Эйлин Донахью заинтересовала его. Он искренне досадовал на упрямство Питера.

Было бы здорово, если бы в редакции «Максистиля» работала бы такая девушка, как Эйлин…

Мысли Питера Данна, друга и компаньона Максимилиана Гриффита, были заняты в это время тем же самым предметом – Эйлин Донахью. Но если Максимилиан вспоминал о том происшествии с сожалением, Питер испытывал злорадное удовлетворение, представляя себе огорченное личико Эйлин.

Будете знать в следующий раз, очаровательная мисс Донахью, как позорить приличные семьи, усмехался про себя Питер. Подумать только! У нее еще хватило наглости просить его о помощи после того, как она так обошлась с его братом!

Чем больше Питер размышлял, тем сильнее негодовал. Где-то в глубине сознания его угнетала мысль о том, что он слишком жестоко обошелся с Эйлин. Может быть, стоило просто отказать ей, а не устраивать комедию с общим собранием? Но когда Эйлин появилась перед Питером, его охватил такой приступ злости, что все благоразумные соображения потонули в нем.

Будет в следующий раз думать. Я был обязан отомстить за Патрика, успокаивал себя Питер. У меня не было выбора…

Питер Данн был родом из состоятельной ирландской семьи. В возрасте шестнадцати лет он, в силу непреодолимых разногласий с отцом, ушел из дома и перебрался в Нью-Йорк, под крылышко дяди. Тот принял племянника с распростертыми объятиями и постарался сгладить отношения между Питером и его родными в Ирландии. У него это получилось, и хотя Питер остался в Америке, его ссора с отцом была сведена на нет.

Но возвращаться домой ему не хотелось. Молодому ирландцу пришлись по душе американские просторы и возможности. Он поступил в Гарвард и блестяще закончил его, потом стал работать на дядю. Исключительная работоспособность и деловое чутье Питера за несколько лет превратили компанию его дяди в процветающее предприятие.

Потом Питер заинтересовался полиграфическим бизнесом.

Дела его шли в гору. Питер был вполне доволен жизнью. Каждый год он выезжал в Ирландию и навещал родных. Уважение к семье было одним из неотъемлемых качеств его характера. Любая обида, нанесенная Даннам, воспринималась им как личная. Если бы Эйлин Донахью знала об этом, она никогда бы не обратилась к Питеру за помощью.

Как у нее только наглости хватило прийти ко мне, злился про себя Питер.

Уже несколько недель прошло с того злополучного дня, а он никак не мог прийти в себя. Ему постоянно надо было убеждать себя в том, что он поступил правильно и что нахалку следовало как следует проучить. Но порой совесть все-таки просыпалась в нем, и он укорял себя за то, что обошелся с Эйлин слишком резко. Конечно, она ужасно поступила с его семьей, но…

Сомнения терзали Питера, и он никак не мог выкинуть Эйлин из головы. О том, чтобы посоветоваться с Максимилианом, не могло быть и речи, хотя тот мог бы успокоить его парой язвительных замечаний. Но Питер очень не любил посвящать посторонних в семейные дела, и хотя Макса Гриффита тяжело было назвать чужим, Питер не желал ничего ему рассказывать.

Однако Питеру все-таки нужно было подтверждение того, что он поступила правильно, и он посвятил в эту историю свою невесту, мисс Марджори Форрестер.

Марджори была дочерью старого приятеля его дяди и отличалась редким для девушки ее лет благоразумием. Нельзя сказать, чтобы Питер Данн очень любил ее, но Марджори была привлекательна и добра, а также обладала небольшим личным состоянием. В отличие от своего друга Максимилиана, который с большим удовольствием вел холостяцкую жизнь, Питер мечтал о собственной семье и любящей жене. Марджори Форрестер годилась для этой роли не хуже, чем любая другая девушка.

Выслушав рассказ Питера, Марджори принялась засыпать его вопросами. Он послушно отвечал, не понимая, какое отношение имеет к делу внешность Эйлин Донахью или ее возраст. Когда Марджори выяснила все эти детали, она с чувством произнесла:

– Ты был совершенно прав, дорогой. Я рада, что ты отказал ей. Женщине не место в мужском журнале. Пусть предложит свои таланты в каком-нибудь другом месте. Но кому она нужна? Без связей, без опыта. Смешно!

Марджори повела плечиком. Она очень дорожила Питером. Его откровенное признание, что Эйлин Донахью красива, не могло не настроить ее против бедной девушки.

– Но идея Эйлин действительно интересна, – задумчиво сказал Питер.

Слова невесты о том, что Эйлин совсем одна в Нью-Йорке, без знакомых и опыта работы, удручающе подействовали на него. Он внезапно ощутил себя безжалостным чудовищем.

– Почему бы вам не использовать ее мысль? – хмыкнула Марджори. – Вряд ли она будет подавать на вас в суд за плагиат.

– Ну, это не слишком красиво, – засмеялся Питер. – Возможно, Эйлин все-таки убедит какого-нибудь редактора и начнет работать. Я не могу так с ней поступить…

Глаза Марджори ревниво сузились.

– Тогда почему же ты не взял ее на работу?

– Потому что она обманула моего брата.

– То есть если бы не это, ты с радостью распахнул бы ей объятия?

Тон Марджори не предвещал ничего хорошего, но Питер Данн, специалист в области бизнеса, но не эмоций, не чувствовал это. Если бы на его месте был Максимилиан, он бы принялся уверять невесту в тому, что ни при каких условиях Эйлин Донахью не получила бы место в «Максистиле». Но Питер был слишком наивен в этих вопросах, поэтому он просто ответил:

– Конечно, если бы не это, я бы дал ей возможность попробовать…

– Я так и знала!

Марджори принялась бегать по комнате. Несмотря на все свое благоразумие и добросердечие, она превращалась в настоящую фурию, когда речь заходила о другой женщине. Ей казалось, что все только и вынашивают планы по покорению Питера. Еще бы, ведь он такой красивый и богатый!

– В чем дело, Марджори? – спросил Питер удивленно. Он не понимал, почему невеста вдруг так разозлилась.

– Скажи, она тебе очень понравилась? – выпалила Марджори. – Она красивее меня?

Только тут Питера осенило, в чем дело.

– Ты что, ревнуешь меня к Эйлин? – рассмеялся он. – Какая глупость! Мы скоро поженимся, а ты так и не научилась доверять мне. Это никуда не годится, мисс Форрестер.

Но на этот раз насмешка не подействовала.

– Ты мне не ответил.

Лицо Питера вытянулось. Его все устраивало в Марджори Форрестер, кроме этих внезапных вспышек необузданной ревности.

– Мардж, ты самая красивая девушка на свете, – произнес он убежденно. – Я жду не дождусь, когда ты станешь моей женой…

Питер взял девушку за руку и усадил ее к себе на колени. Марджори обвила руками его шею и прижалась губами к его щеке.

– Я могла бы стать твоей женой еще до официальной церемонии, – нежно проворковала она. – И ты знаешь об этом…

– Я думаю, мы оба будем жалеть об этом впоследствии, – твердо произнес Питер. – Осталось ведь совсем немного.

Марджори сокрушенно вздохнула. Да, через три месяца состоится их свадьба, но как ей хотелось закрепить свои права на него… Ничего, еще совсем чуть-чуть, и Питер Данн будет по праву принадлежать ей. И пусть только какая-нибудь вертихвостка посмеет приблизиться к нему!

3

Эйлин уже целый месяц работала в магазине Кресснера, когда произошло событие, кардинальным образом изменившее ее теперешнюю жизнь.

Рабочий день заканчивался, желающих приобрести новый галстук не было, и Эйлин уже предвкушала спокойный вечер дома с интересной книгой. В последнее время это было единственным доступным ей развлечением. Но у мистера Кресснера были свои планы. Доброта и внимание, с которыми он отнесся к этой новенькой, требовали вознаграждения. Даже удивительно, что она не понимает этого и весьма высокомерно обращается с ним. Но Кресснер был человеком терпеливым, к тому же Эйлин очень нравилась ему. Ради такой девушки можно и повременить чуть-чуть.