В краю несметного блаженства

Максим Багдасаров

В краю несметного блаженства

Часть I.

Глава 1. Научные хлопоты.

Вех торопился изо всех сил, перебирая ногами по большим ступеням, которые вели прямиком ко входу в Научно-исследовательский Центр Изучения Послесмертия. Это огромное здание, разделённое, к тому же, на три одинаковых прямоугольных корпуса, было чуть ли не в два раза больше Института Исследований Физиологических Процессов, в котором Вех провёл пять томительных, однообразных лет, но не учёбы, а, вернее будет сказать, дешёвой её имитации.

Бесконечные прогулы, пропуски важных зачётных и экзаменационных работ, халатное отношение к лекциям – Вех скакал из крайности в крайность, находясь на грани вылета и едва успевая погасить накапливавшиеся целой горой долги. Но по-настоящему выручало его зад гордое звание покойного отца, охотно обсуждаемое в преподавательской среде. Ролгад Молди убился бы от стыда, если бы узнал, что его родной сын, вместо изучения таких до боли знакомых ему тем, отсутствует на большинстве лекций и становится объектом насмешек не только преподавателей, но и своих же одногруппников. Ведь это мистер Молди, некогда ректор Биологического Инженерного Института, превратил его из хлипкого, незаметного учебного заведения в настоящий эталон обучения, создав предпосылки к реформам высшего образования по всей стране. Ведь это под его руководительством Институт полностью сменил свою направленность, перейдя с неоднозначной и непопулярной биологической инженерии к совершенно новой, широконаправленной сфере физиологии. Ведь это по его проекту десять лет назад началось строительство Центра Изучения Послесмертия (к сожалению, он не застал этот момент в живых), по ступеням которого сейчас ступает, поторапливаясь, его любимый, его единственный Вех!

Исходя из короткой биографии Молди-младшего, можно сделать неправильный вывод, что он один из типичных представителей обеспеченной молодёжи, золотой ребёнок, эксплуатирующий заработанные отцом привилегии и в свою очередь не приносящий никакой пользы, но нет: привилегии ограничивались обучением в Институте Исследований Физиологических Процессов и ничем не подкреплённой невозможностью, либо же просто нежеланием выгнать Веха из него. Дальше Института начиналась такая же жизнь, как и у всех, со своими житейскими и более серьёзными проблемами. А что насчёт пользы, то какая-никакая польза от молодого человека была, и именно ради неё он заходил в Научно-исследовательский Центр.

Продемонстрировав круглому сканеру сетчатку глаза и затем миновав турникеты, Вех по давно запомненному пути прошёл мимо никогда не работавшего фонтана, являвшегося негласной точкой сбора и потому постоянно собиравшего вокруг себя массу людей, которую невозможно было обойти. Обычно он тоже останавливался вокруг него минут на десять, выискивая своих знакомых, но сегодня он и без того опаздывал на пятнадцать минут, поэтому быстрым шагом протиснулся сквозь людей и пошёл к лифту. Лифт словно играл свою незамысловатую роль в этой нервной игре под названием «опоздание» и никак не хотел спускаться на первый этаж, но всё-таки спустился, наполненный людьми, которые начали сочиться из него наружу, как кровь из свежей раны. Вех, с трудом зайдя внутрь, нажал на третий этаж, а также, никого не дожидаясь, и на закрытие дверей.

Кабина плавно поднималась вверх. Вех кое-как успел осмотреть себя в большое, во весь рост, покрытое отпечатками пальцев зеркало. У него был миниатюрный череп, казавшийся на лбу слегка приплюснутым, будто однажды его деформировало случайное попадание баскетбольного мяча.

Вех терпеть не мог длинных волос ещё с Раннего Центра Социализации, когда группа мальчиков постоянно называла его пуделем из-за тёмных вьющихся кудрей на голове, и поэтому с четырнадцати лет он начал стричься наголо. Так и сейчас он был лысым, но всё-таки на макушке уже появился едва различимый слой коротких волосиков. На нижней части лица, возле губ и на щеках – ни щетинки: Вех побрился вчерашним вечером. Он хотел пройтись ладонью по лицу, но ладонь словно впилась в едва бледную кожу щёк и дальше продвигаться не захотела, оставив после себя розоватый след.

В одежде Молди тоже был неприхотлив. Тело его покрывал серый спортивный костюм, похожий на гоночный. Состоял он из жилетки с длинными рукавами, концы которых были подвёрнуты, и тёплых, просторных, из искусственной кожи брюк. На ногах – полуботинки с пиксельным арктическим камуфляжем, испачканные чем-то на носке. Такой внешний вид создавал в головах многих людей образ типичного военного, но подобный стиль не был чем-то инновационным и пользовался достаточной популярностью, да и телосложение Веха язык не поворачивался назвать военным. Он был вовсе не хилым, но в то же время намного худощавее, чем среднестатистический мужчина, а невысокий рост нивелировал эту худобу, превращая его в самого что ни на есть стандартного по физическим характеристикам человека в обществе.

Лифт остановился на нужном этаже, стандартным звуком колокольчика уведомив о том, что пора выходить. Вех очутился в знакомом небольшом зале с высокими потолками, от которого ответвлялись длинные коридоры, с двух сторон усеянные разнообразными кабинетами. Его ждали в 314-м кабинете, находившемся в левом корпусе, и туда он и направился. Двери во многие кабинеты были открыты, и оттуда доносились как мужские, так и женские голоса, которые беспорядочно сливались в единый рабочий шум. На полпути к заветному кабинету коридор значительно расширился; появились кабинеты с двойными дверями или без дверей вовсе, ограждённые свисавшими с потолка липкими лентами. Слева от Веха, в углу, была припаркована каталка с одним сломанным колесом, а возле неё, на колёсиках поменьше, стояла никому в данный момент не нужная капельница. Создавалось впечатление, что из офисного помещения Вех попал в больничное и что сейчас из кабинетов начнут выходить, с трудом переставляя ноги, больные в халатах.

Вот он, долгожданный 314-й кабинет, с деревянными толстыми дверями, украшенными стеклянными узорами. Вех выпрямился, поправил жилетку, сдавливавшую шею, дёрнул за ручку и толкнул двери (они открывались внутрь).

В кабинете царила неживая тишина, и только звук захлопнувшихся за Вехом дверей на мгновение нарушил её. От тёмно-голубого освещения становилось неприятно и даже как бы прохладно, и любой человек, входивший в эти двери, будто действительно попадал на какой-то арктический ледник.

Был виден только стол со встроенным в него большим дисплеем и беспроводной клавиатурой, а также несколько стеклянных ящиков, судя по всему, наполненных лекарствами. Остальное пространство кабинета, то бишь бо́льшая его часть, оставалось загороженным двумя голубыми ширмами, между которыми был виден узенький проход. Вех не поторопился идти туда, потому что хозяин кабинета строжайше запретил ему самовольничать, поэтому он устроился на едва видимом диванчике прямо возле ширмы и стал ждать.

Да, тот, кто был нужен Веху, находился за ширмами и с чем-то возился, злобно ворча. Минуты через три послышался металлический звук, похожий на случайное падение вилки или ножа на пол, затем противный резиновый треск (скорее всего, снимались с рук медицинские перчатки), и к Веху вышла громоздкая фигура в белом халате, застёгнутом на одну верхнюю пуговицу. На самом деле громоздко она выглядела только с ракурса Веха, в остальном же это была фигура среднего телосложения. Трудно различимое в голубом свете лицо не поддавалось описанию.

– Привет, Вех, – непринуждённо, лёгким тенором поздоровалась фигура и протянула парню свою шершавую ладонь.

– Доброе утро, доктор Брайан…

Честно говоря, смущённый Вех ожидал какого-либо порицания, которыми Брайан Хемельсон так любил злоупотреблять, особенно за опоздание, но сегодня что-то пошло не по плану. «Или он совсем не в настроении, – задумался парень, – или, наоборот, в шикарном расположении духа».

Протянутая ладонь была неловко пожата.

– Не бойся, ты ничего важного не пропустил, – продолжал доктор Брайан. – Я даже завидую твоему опозданию.

«Ну и хитрец! – с восхищением думал Вех. – Напрямую об опоздании не сказал, но отметил косвенно, и от этого на душе ещё тяжелее. Такое умение надо практиковать годами!»

Доктор Брайан подошёл к дверям, схватился за выключатель, и всё помещение наполнилось живым тёплым светом, смыв с себя мрачную голубую окраску. Вех прищурился, постепенно привыкая к яркости.

Брайану Хемельсону на вид было не больше шестидесяти, и, с учётом средней продолжительности жизни в сто один год, это означало, что Брайан достаточно молод и находится на этапе своего максимального жизненного потенциала. Густые шоколадные волосы с небольшой проседью хорошо сочетались с тёмными, хранящими какую-то загадку глазами. Нос вытянутый, со слабой горбинкой. Щёки припухлые и неровные.

– Так вот, на чём я остановился… – Хемельсон сделал круговое движение возле Веха и, вспомнив, о чём собирался рассказывать, дёрнул головой, словно кто-то невидимый нашептал ему тайну вселенной. – Привезли мне, значит, за всё утро три тела, и ни одно из них не подошло мне! Я же написал отправил Кейт подробную инструкцию, состоящую всего из нескольких пунктов, а она, видимо, не сочла необходимым взять и прочесть её! Я написал: возраст до восьмидесяти лет, причины смерти – естественные, с момента смерти – не более двух суток, и чтобы все конечности и органы были на месте. И представляешь, кого мне сегодня вытащили из морга? Старуху, которой не менее ста двадцати лет, затем наркомана, найденного хрен знает когда в куче сметённых листьев и начавшего заметно подгнивать, и напоследок – идиота, сумевшего попасть под рельсы начинённого до зубов защитными механизмами рельсобуса!

Вех не сдержался и рассмеялся, стараясь не слишком широко разевать рот и прикрывая его ладонью. Нервный смешок прошёлся и по лицу Брайана Хемельсона, но он решительно подавил его, стараясь сохранить серьёзность своего рассказа.

– Это кто же работает в нашем Научном центре, если они не могут следовать четырём простым указаниям? – продолжал негодовать доктор.

– Такие, как я, – улыбнулся Вех. Он уже прекратил смеяться, и его покрасневшее лицо начало принимать привычный бледно-бежевый цвет.

– Вот именно! Такие, как ты! Но тебе должно быть стыдно за свои слова, ай, как стыдно! Сын гениального Ролгада Молди, создателя этого места, человека, которого мы все боготворим, с трудом сдаёт простейшие зачёты и получает даже не докторскую степень, а жалкий диплом сотрудника младшего учёного состава! Стыдно! Боги, как стыдно!

Такое ярое недовольство Брайана Хемельсона переходило все границы даже по мнению весёлого Веха, и парень принялся успокаивать его:

– Всё-всё, успокойтесь, доктор Брайан. Повозмущались и хватит. Взгляните на свои волосы: вам только шестой десяток лет пошёл, а макушка вся седая! Вы сами часто говорите: раздражённые нервы – прямой путь ко всем заболеваниям…

Хемельсон вздохнул, но не с облегчением, а с какой-то скрытой внутренней тяжестью. Он протянул правую руку, обвил ей тоненькую шею Веха и притянул к себе. На лице его появилось подобие улыбки, на лбу выскочила дугообразная морщинка.

– Пойдём со мной, – сказал он ласково, отпустив Веха. – Зайдём к Кейт на стойку администрации, мягко намекнём ей о нашем с тобой недовольстве, получим партию новых тел и продолжим работу. Говорить будешь ты, иначе я не сдержусь и обязательно выкину какое-нибудь гадкое словечко.

– Идём, док.

Они шли по всё тому же коридору. Каталка продолжала стоять в углу, только капельницу куда-то забрали. Брайан тихо поздоровался с двумя вышедшими из какого-то кабинета людьми, тепло улыбнулся проходящей мимо девушке с миловидным румяным лицом, подошёл к совсем молодому парню, наверное, практиканту, посланному сюда из Института Исследований Физиологических Процессов, и затеял с ним короткий диалог, пока Вех кружился вокруг него, как какая-то неспокойная муха.

– Помните, – говорил ему напоследок Хемельсон, – что я состоял в той комиссии и непосредственно повлиял на ваш итоговый результат. Поэтому, для обсуждения дальнейшего вашего продвижения по всей этой иерархии, зайдите ко мне по окончании рабочего дня. Мой кабинет – 314.

Не дождавшись ответа от студента, доктор с Вехом под рукой зашагал дальше.

Слова о какой-то комиссии заинтересовали Веха, и он спросил о ней.

– А-а, не бери в голову, – лениво отвечал доктор Брайан. – Ты должен помнить, что последняя серия зачётов в Институте Физиологических Процессов проводится при специальной комиссии. В прошлом году меня выдвинули членом той самой комиссии. Так вот, этот парень весь зачётный год продыху мне не давал, подлизывался, как только мог, чтобы заручиться моей поддержкой. Не выдержал я и составил ему список требований, при выполнении которых он мог быть уверен, что получит от меня хороший балл.

– Но… это же, выходит, какой-то блат! – ужаснувшись, зашипел Вех.

– Я тебя умоляю, какой тут блат! – Доктор перешёл на короткий смех. – Думаешь, от одного меня зависела его судьба? В комиссии, помимо меня, ещё четыре человека. Допустим, он завалил письменную часть, которая, в принципе, и является основной. Четыре человека ставят ему 3 балла из 10, а я, как единственный дурак, не замечаю банальных ошибок в его работе и ставлю максимальный балл, за который, к тому же, мне придётся отвечать, в том числе и своей репутацией. По итогам: средний балл за зачёт – 4.4, он не получает докторскую степень, прямо как ты, цель его не выполнена, но с моей стороны всё сделано, как и было оговорено.

– То есть, – засомневался парень, – ему в любом случае придётся хорошо готовиться, несмотря на вашу поддержку?

– Разумеется. По сути, таким образом он просто успокаивает себя, находя себе друга из комиссии в этой «враждебной» комиссионной среде, а я получаю себе некоторые… бонусы. Иногда я могу попросить его посидеть с документами, раз в месяц он приносит мне из Института дефицитные в нашем Центре медикаменты… В общем, работа моя заметно облегчается и улучшается. Кстати, – после небольшой паузы добавил Брайан Хемельсон, – зачёт он сдал хорошо и без моего завышения. Получил, если не изменяет память, 6.9 баллов. Сейчас последние месяцы доучивается в Институте, а потом будет ходить по этим коридорам со своими подчинёнными, прямо как я хожу с тобой.

К тому моменту они уже миновали лифт, на котором Вех поднимался сюда, и немного прошлись по противоположному коридору, где и располагалась стойка администрации. За ней стояла Кейт и нервно перебирала пальцами по проекционной клавиатуре, постоянно поднимая взгляд на дисплей стоящего на подставке планшета. Вех был знаком с ней ранее. Пару раз он, по приказу доктора Брайана, ходил сюда же, к стойке, и забирал у неё необходимые карты памяти с данными об умерших и прибывших в морг, находившийся на нулевом этаже Научно-исследовательского Центра. Кейт была то ли на год, то ли на два старше его, и внешне очень привлекательна. Она носила декоративные сапфировые линзы, коротенький тёмно-синий пиджак и такого же цвета просторную юбку до колен. Даже планшет её стоял в узорчатом синем чехле, и в этом выражалось настоящее пристрастие Кейт к цвету, схожему с предвечерним чистым небом. Оставалось только догадываться, не выкрашены ли все поверхности в её квартире в синий.

Доктор Брайан отстранился от Веха. Неизвестно, действительно ли он был настолько зол на Кейт, что аж боялся подойти к ней, чтобы не наговорить гадостей, или же его охватывали другие, более приземлённые чувства к этой молодой, годившейся ему в дочери голубичке.

– Я… я схожу в столовую и захвачу нам витаминизина, – замялся Хемельсон, – а ты передай ей всё, что я сказал тебе ранее. И не забудь попросить её заглянуть в электронную почту и посмотреть список моих требований. Может, она просто не увидела моё сообщение? – И, унося последние слова вслед за собой, он развернулся и удалился к лифту.

Размышляя о чём-то своём, Вех приблизился к стойке и вежливо, на «вы», поздоровался с Кейт. Она отвлеклась от печатания, посмотрела Веху в глаза и протянула ему милую улыбку.

– Чем вы занимаетесь? – начал, ради развития непринуждённого диалога, интересоваться Вех.

Кейт не любила, когда к ней обращались на «вы», особенно близкие по возрасту люди. Её и так задаривал комплиментами каждый, кто проходил мимо, и потому ей хотелось позволить допустить в своём общении немного развязности. Но теперь, когда Вех настолько уважительно вопрошал о всяких мелочах, приходилось отвечать столь же официально.

– Пока я ничем не занята, – сказала она певчим своим голоском. – Так, удаляю ненужные файлы и документы с планшета. Их немало накопилось. А вы с какой целью пожаловали? Я краем глаза видела, что вы шли с мистером Хемельсоном и о чём-то разговаривали.

– Да-а, – протянул Вех, – он проголодался и пошёл в столовую, а меня послал сообщить вам кое-что.

– Я вся во внимании.

– В общем, это касается требований по поводу умерших, которые он отправлял вам на электронную почту. Вы или просто не заметили его письмо, или так получилось по ошибке, но сегодня утром доктор Брайан получил три тела, не соответствующие ни одному из его пунктов, и эта ситуация сильно его возмутила.

– Письмо? – нахмурилась Кейт. Она довольно часто заходила на почту и не думала, что могла что-то пропустить. – А когда оно было отправлено?

– Понятия не имею. Он не сказал.

– Сейчас, я зайду на почту. – Она вытянула указательный палец левой руки, показывая, что надо подождать, а правой рукой клацала по неощутимым клавишам проекции. Спустя минуту Вех услышал весёлое звуковое уведомление.

– Что там? – нетерпеливо поинтересовался он.

– Да, – мямлила про себя Кейт, – действительно… вот оно, новое письмо. Всё, – повысила она резко голос, – нашлось, нашлось! Понятия не имею, как так получилось, но письмо почему-то оказалось в какой-то заброшенной папке. До восьмидесяти лет, естественные, так-так… Хорошо, без проблем, мистер Молди, можете сообщить доктору Брайану, что всё будет в полном порядке. Вам к какому времени нужно тело?

– Через двадцать-тридцать минут.

– Хорошо-хорошо. Сейчас позвоню в морг и спрошу о наличии тел, соответствующих этим четырём критериям. Можете идти. Если нужных вам тел не окажется, я приду в кабинет доктора Брайана и лично доложу об этом. Кстати, вот и доктор Брайан! – Она переключила взгляд на лифт, из которого только что вышел, с двумя бутылками витаминизина, доктор Хемельсон.

Не успел Вех попрощаться, как Кейт схватила висевшую на стене трубку телефона и начала набирать цифры. Ради приличия он махнул ей рукой, она заметила этот жест и приятно ему улыбнулась, как и в начале разговора.

Доктор Брайан дождался Веха возле лифта и протянул ему стеклянную пол-литровую бутылку повсеместно известного напитка. Вех открутил крышку и, сделав несколько больших глотков, сморщился.

– Ну и кислятина! – пробормотал он сквозь зубы.

– Зато очень полезная, – пояснил Хемельсон. – Настоящая сила природы, выжатая в эту маленькую бутылочку.

Парень не стал ждать расспросов со стороны доктора, а сам начал рассказывать:

– С вашим письмом произошла какая-то проблема, вот почему Кейт не увидела его и, следовательно, не выполнила ваших требований. Сейчас она прочла его и сказала, что позвонит в морг и через полчаса пришлёт новое тело, а если такого, какое вы запросили, не будет, то сама явится в ваш кабинет и сообщит об этом.

– Отлично! – Хемельсон, казалось, расцвёл, когда всё стало на свои места. Он очень любил порядок и слаженную организованность. – Как раз будет время для небольшого отдыха, а то я замотался ходить по всему Центру.

Глава 2. Послесмертие.

– Я, доктор Брайан Хемельсон, при содействии Веха Молди, моего помощника, сотрудника младшего учёного состава, продолжаю исследование, направленное на получение данных о послесмертии, а также на их конкретизацию и систематизацию. С каждым днём наш научный персонал, благодаря непрерывно ведущейся работе над изучением этого доселе неизвестного процесса, узнаёт всё новые и новые подробности о некой альтернативной реальности, в которую перемещается сознание спустя несколько часов после биологической смерти организма. Благодаря новейшим разработкам у нас появилась возможность временно восстановить функционирование мозга и отследить возникающие образы этой реальности. Остановить запись.

Красный огонёк, сигнализировавший о том, что фронтальная камера большого экрана, прикреплённого к стене, работает, постепенно погас. Работа вновь велась при синем освещении, всё в том же 314-м кабинете, за ширмами. Завершив свой длительный монолог, доктор Брайан грубо прокашлялся, как следует, и отдышался.

– Не дай бог, – произнёс он, с трудом выжимая из себя каждое слово, – не дай бог снова не записалось.

После этого он схватился за передвижную стойку, взял с неё свою открытую бутылку витаминизина и опустошил её, даже не пощурившись.

– Обязательно записывать это перед началом работы? – вмешался Вех, стоя поодаль, чтобы не попасть в объектив, хотя, казалось бы, при упоминании о себе в видео он должен был находиться рядом с Брайаном и демонстрировать себя во всей красе.

– Недавний приказ начальства, – выпустив воздух, сказал Хемельсон. – Всё им надо знать: у кого дело продвигается, кто стоит на месте, а кто и вовсе отлынивает. Погоди, – добавил он резко, – это ещё не всё. Когда снимем ткань, придётся зачитывать характеристики умершего. Мне из морга целую биографию прислали.

Перед ними, на белоснежной каталке, прикрытое болотного цвета тканью, на ощупь похожей на кожу, лежало чьё-то тело. Видна была только отцветшая бледная лысая мужская голова. На лбу трещиной расположился кривой шрам, но он не являлся причиной гибели. Возраст тоже колебался в большом радиусе, и о нём можно было только догадываться, но доктор Брайан, ни минуты не медля, скомандовал громким голосом: «Включить камеру! Режим видеосъёмки! Таймер десять секунд!», взял с передвижной стойки свой планшет, что-то в нём пролистал и приготовился читать.

Писк уведомил о начале записи видео.

– На данный момент возле меня, на каталке, находится тело сорокадевятилетнего Альберта Деффочини. С детства страдал слабоумием, которое к двадцати пяти годам переросло в параноидную шизофрению с ярко выраженным персекуторным бредом. Отделение Психической Реабилитации помогло пациенту вернуться к нормальной жизни, но ненадолго, и спустя полгода мания преследования вернулась к нему с большей силой. Деффочини на протяжении десяти лет ещё несколько раз возвращался в Отделение Психической Реабилитации, пока его мать не пожелала прекратить это. Она заперла его в квартире и жила с ним последние четыре года. Состояние Альберта ухудшалось. Вчера, в восемь часов вечера, когда мать вернулась с работы, он принял её за убийцу, который пришёл за ним, и сильнейший испытанный стресс привёл к остановке сердца. Деффочини, по благоприятному стечению обстоятельств, упал на кровать и потому не получил никаких повреждений.

Запыхавшись, доктор Брайан вернул планшет на стойку и сказал Веху:

– Мистер Молди, прошу вас установить необходимое для исследования оборудование. Остановить запись. Давай, – смягчил он голос, – доставай люминесцентные лампы, хирургический набор и подготовь всё это возле каталки.

Люминесцентные лампы, которые аккуратно были сложены в стоявшей на полу коробке, Вех достал и прикрутил к специальным отверстиям каталки. Толстый длинный провод был вставлен в розетку, и лампы озарили тело Альберта Деффочини болезненно-жёлтым светом. За набором с хирургическими инструментами парень сходил к стеклянному ящику возле стола доктора Брайана, и принёс он небольшой голубой чехольчик, в котором всё и находилось.

– Включить камеру! Режим видеосъёмки! Таймер десять секунд! – точь-в-точь повторил Хемельсон свой предыдущий приказ. Он продолжил говорить заранее, ещё до начала записи: – Нам предстоит вскрытие черепа, временное восстановление мозговой активности путём нескольких инъекций и установка четырёх электрических пластин, выводящих сигналы мозга на экран. Мистер Молди, начинаем операцию через две минуты.

Две минуты были потрачены на то, чтобы найти два колпака и натянуть их на головы, а также обеспечить Веха медицинским халатом.

– Всё будет хорошо, мальчик мой, – любезно произнёс доктор Брайан, ощущая в поведении своего подчинённого нотки волнения. – Не переживай. Сделаем как обычно, и будет нам счастье. Ну-с, хватит пустой болтовни, надевай перчатки, маску – и вперёд.

Вех не заправлял операцией и даже не прикасался к металлическим штуковинам, которыми так ловко орудовал Брайан. Его задача состояла в краткосрочной помощи и прочих делах по типу «принеси-подай», но назвать эту работу бесполезной мог только человек, не имеющий представления о проведении операций, ведь многое зависело от скорости попадания в руки Хемельсона того или иного инструмента. Он довольно сильно переживал, в отличие от доктора Брайана, но на суету на первых порах не находилось причин. Всё было очень просто, и Брайан мог с закрытыми глазами распиливать лобную кость, после которой он переходил на боковые стороны и завершал вскрытие затылком. Пилил он грубой хирургической пилой.