bannerbanner
Миссия любви-агапэ в творчестве А. Лосева, А. Сурожского и С.С. Хоружего
Миссия любви-агапэ в творчестве А. Лосева, А. Сурожского и С.С. Хоружего

Полная версия

Миссия любви-агапэ в творчестве А. Лосева, А. Сурожского и С.С. Хоружего

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 4

Мария Рубцова, Олег Павенков

Миссия любви-агапэ в творчестве А. Лосева, А. Сурожского и С.С. Хоружего


Введение

Проблема любви-агапэ, осуществления агапэ в человеке является одной из вечных проблем богословского и философского знания. Начиная с античности любовь была объектом философского и богословского исследования. Однако генезис любви в человеке и её точная дефиниция не прояснены. Значение слов Нового Завета «Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и Церкви» (Еф 5: 32) остаётся неизменным. Любовь является тайной, сокровенной в Боге. Процесс осуществления любви в человеке является тайным действием Божественной благодати. Понимание этой тайны требует антологического подхода к его пониманию. Тайна любви в какой-то степени является доступной для человеческого разума, осенённого благодатью Святого Духа. Современные религиозные философы и теологи стараются раскрыть тайну любви, используя такие языковые конструкции, как аллегория, сравнение, притча, эпитеты и другие приёмы и методы, чтобы помочь христианам достичь любви как высшей христианской добродетели. Эти языковые конструкции способствуют лучшему пониманию смысла и «духа» текста.

Актуальность данного исследования может быть выявлена с двух точек зрения:

1. с точки зрения духовно-нравственного кризиса в современной массовой культуре, в которой присутствует деградация и примитивизация смысла любви;

2. с точки зрения логики развития теологии личности и богословия любви.

1. С точки зрения духовно-нравственного кризиса современного общества.

Научный поиск смысла жизни человека связан с проблемами богоподобного образа жизни, с проявлением универсального, всеобъемлющего агапэ. Усиливается проблема «безлюбого» бытия (по выражению Бахтина [5]), которое характеризуется апатией и безразличием ко всему миру. Подобные тенденции являются проявление приближения человечества к катастрофе полного отчуждения от Бога и утраты смысла существования.

Данная монография актуальна и необходима для поиска способов интеграции философского и богословского подходов к исследованию любви. По мнению автора монографии, главная особенность современной русской философской и богословской мысли состоит в том, что осуществление этой интеграции невозможно без формирования антологии русской религиозной философии любви, в которой был реализован синтез философской и богословской мысли. Эта интеграция стала одним из оснований религиозной философской мысли ХХ века. Она была в определенной степени осуществлена в работах современных русских религиозных философов и богословов XX-XXI веков. В связи с этим появляется необходимость прочтения заново и изучения богатого наследия русской религиозной теологии и философии.

Человек теряет человечность и становится «ничем» без любви. Ап. Павел пишет: «если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и все веру, так что могу и горы переставлять, а не имею любви, то я ничто» (1 Кор.13:2). Решение проблемы обесчеловечивания человека, в основе которой может лежать искажение чувства любви, возможно на пути осуществления духовной любви-агапэ и ее воплощения в индивидуальной жизни.

Без любви человек перестает быть человеком, т. е. утрачивается его универсальная идентичность. Ценность любви состоит в том, что в ней состоит смысл мира, смысл человека. Люди, находящиеся в отношениях любви, имеют общее понимание жизни, других людей и их жизненного мира. Таким образом, любовь дает человеку возможность обрести вновь свою человеческую универсальную идентичность.

В данном контексте кризиса духовных-нравственных ценностей требуется провести богословского антологический анализ трудов западных и русских религиозных философов, который может наметить пути решения проблемы «безлюбого бытия».

2. С точки зрения логики развития теологии личности.

Исследование проблемы любви в русской религиозной мысли необходимо в связи с недостаточным теоретическим анализом её богословских и антропологических аспектов. Удивительно, но до сих пор никто не взял на себя конкретную задачу по систематическому исследованию концепций любви-агапэ в западной и современной русской религиозной мысли, выявлению ее интегрирующего, обожествляющего и гуманизирующего, а также его кенотических аспектов. В частности, мы хотим изобразить проблему любви-агапэ в глубоко антропологическом аспекте, подходящем для современного богословия, а также отражающем глубину всего христианского учения, центром которого является идея Бога как любви.

Развитие теологии личности встретилось с насущной необходимостью антропологического изучения духовных ценностей человечества. В связи с этим теоретическое и практическое изучение миссии и концепции любви-агапэ в контексте антропологии является весьма актуальным.

Перспективным направлением данного исследования является изучение и анализ произведений представителей современной русской религиозной мысли, где любовь рассматривается в антропологическом смысле как фундаментальная вечная связь, которая устанавливается между Богом и личностью. Русская религиозная мысль, особенно синергетическая антропология, разработала систему богословских категорий, которая позволяет сформировать новое направление богословской и философской мысли – агапэлогию.

Русская религиозная мысль сегодня пытается найти ясное и внятное объяснение содержания концепта любви-агапэ с христианской точки зрения. Разработанный в трудах представителей современной русской религиозной мысли подход к анализу богословских и антропологических смыслов любви выявили новые качества и значение единой любви. Значение теоретического наследия представителей современной русской религиозной мысли полезно для переоценки путей русского богословия и понимания развития современной христианской культуры.

Таким образом, исследование миссии и концепции любви в русской религиозной философии сегодня имеет значение для решения духовно-нравственных проблем современного общества и развития теологии личности. Не было бы преувеличением сказать, что с теологической и философской точек зрения XX и начало XXI века были веком теологии личности и богословия любви. Опираясь на достижения святоотеческого богословия, религиозная философия, расцвет которой начался в XIX веке, получила развитие в XX и XXI веках. В этот период богословы вновь обратились к центральному значению любви в жизни христианской личности. Учение о любви как основы человеческого существования было разработано в трудах следующих русских религиозных философов: Владимир Соловьев [86], Николай Лосский [63], Сергей Франк[96], Николай Бердяев [6, 7], Борис Вышеславцев [31] , Сергей Булгаков [26, 29] , Павел Флоренский [95] и др.

Русская религиозная мысль постсоветского периода делала акцент на перечитывании и изучении трудов святых отцов (в том числе западных). Их мысль обращалась к теме любви в теологии исихазма. Появился целый пласт научной, богословской и философской литературы, посвященной тематике христианской любви. К авторам этого периода относятся Р. В.Светлов [82], А. А. Грякалов [32], С. С.Аверинцев, А. А. Корольков [39], Н. К. Орлова, Т. А. Кузьмина, В. И. Красиков, П. Ю. Малков и др.

Надеясь на дальнейшие исследования в этой области, мы хотим выяснить взаимное вдохновение и взаимное влияние Востока и Запада, отражая богатство западных философских традиций, раскрывая богатства восточных традиций и, прежде всего, актуализируя осознание необходимости формирования общего языка, основанного на взаимном уважении. Результаты анализируемых нами великолепных произведений отражают церковные, социальные, и культурные различия, которые создают возможность для духовного роста и развития любви-агапэ. Ярчайшим примером любви-агапэ являются отношения Святой Троицы: в трёх разных ипостасях присутствует один Бог в единстве любви.

Таким образом, специальное исследование, которое было бы посвящено миссии и концепции агапэ в русской религиозной философии, до сих пор не было проведено.

Необходимо определить и подчеркнуть роль любви-агапэ в западной и русской религиозной мысли, в частности, в её метафизике и философии и богословии. Поэтому целью монографии является поиск способов интеграции философского и богословского исследовательских подходов к исследованию любви-агапэ, а также контекстуализация и выделение концептуальных и духовных аспектов, которые наилучшим образом представляют любовь-агапэ, т.е. выявить значение и роль агапэ как божественной любви в западной и русской религиозной философской мысли XIX-XXI веков. Чтобы достичь этого мы использовали междисциплинарный подход, который позволяет сравнить взгляды представителей западной и русской религиозной мысли в XIX-XXI веках.

Мыслители этого периода редко ограничивались каким-либо схоластическими настроения в строгом отделении богословия от философии. Они свободно включали литературу и данные современных наук в их анализ любви-агапэ.

Наш выбор авторов определяется значимостью их вклада к продвижению религиозной мысли в России и за рубежом. Это также объясняет количество мыслителей, которых мы включили нашу работу. В связи с богатством их интеллектуального и духовного опыта в работе мы постоянно ссылаемся на их содержательные, оригинальные и наиболее откровенные идеи касающиеся темы Божественной любви-агапэ.

Методология нашего исследования включает метод философской компаративистики, сравнительный метод и аналитический метод. Исследование фокусируется на конкретных идеях русской религиозной мысли, авторами которых являются великие мыслители, каждый из которых представляет собой целое поколение, отец С. Сахаров [90], А. Лосев [42, 43, 44,45,46,47,48,49,50], отец Г.Флоровский [137, 138, 139, 140, 141], М.Помазанский [168,169, 170, 171], митрополит Антоний (Блум) [115, 116, 117, 118, 119, 120, 121, 122, 123, 124] и С. Хоружий [99, 100, 101, 102, 103, 104, 105, 106, 107]. Эти русские мыслители не так известны в западном научном сообществе. Они иногда критиковали догматы католической церкви, которые отличаются от православного учения, однако их христианское знание развивалась в интеграционной плоскости.

Данная монография предназначена для аспирантов, преподавателей вузов гуманитарного профиля, специалистов в области теологии, истории философии, религиозной философии, истории богословия, этики и философии культуры и широкого круга читателей, интересующихся вопросами философии и теологии любви.

Принципом отбора материала для монографии является проблемно-хронологический принцип.       В случае с некоторыми авторами нам пришлось ограничиться выбором некоторых их работ, поскольку некоторые из данных авторов были поразительно продуктивными (например, В. Соловьев, Н. Бердяев, С. Н. Булгаков и т. д.). Анализ всех их работ умножил бы неприемлемо объем данной работы. По этой причине мы последовательно опускали работы великанов современной русской духовной литературы, таких как Ф. Достоевский, Л. Толстой и другие. После надлежащего анализа и размышлений мы синтезировали полученные идеи и стремились передать их понятным и доступным языком, который, конечно, зависит от предмета, который подвергается анализу. Мы посвятили значительную часть первой главы тому, чтобы представить анализ сущности и аспектов любви-агапэ, а также для обеспечения общей ориентации и разъяснения основных понятий агапэлогии.

Выбор большого числа авторов является результатом долгих, тщательных размышлений и исследований. Чтобы осветить новизну западной и русской религиозной мысли середины XIX- XX вв., её представителей и её универсальное значение, нам нужно было рассмотреть наиболее выдающиеся и своеобразные творческие умы этого периода. Большое количество авторов и разнообразие их представлений хорошо отражают интеллектуальные возможности русской религиозной философии в плане разработке агапэлогии как отдельной философской науки.

Структура работы. В введении содержится обоснование актуальности темы исследования, обозначена проблема и цель, принципы отбора материала и читательский адрес. В первой главе рассмотрена проблема идейно-теоретических источников развития представлений о любви-агапэ в историко-философском аспекте. В второй главе было проведено исследование пространства западной философской мысли (первая половина XX века), а в третьей и четвёртой – пространства русской философской мысли (XX век – начало XXI века). В заключении подведены итоги представленного теоретического исследования, а также подчёркивается необходимость создания агапэлогии как независимой науки в рамках философского и теологического знаний.



Глава 1. Идейно-теоретические источники развития представлений о феномене любви-агапэ в пространство философской мысли


1.1. Отличие любви-агапэ от других форм любви


В современной западной философской, околофилософской и теологической литературе наблюдается впадение в крайности при попытке интерпретации любви-агапэ: первая крайность состоит в трактовке данного термина только на основе Библии, прежде всего Евангелия, [156] без учета того, что исторически впервые термин «агапэ» используется в античной философии, в первую очередь, в трудах Платона, которые весьма повлияли на формирование христианского учения о любви-агапэ как Божественной любви. Другая крайность состоит в том, чтобы трактовать любовь-агапэ лишь в контексте половых отношений. Происходит своеобразная редукция агапэ к эротической любви [183]. Любовь-агапэ трактуется лишь как частная форма половой любви, что противоречит сущность любви-агапэ и традиции ее философских коннотаций. Как представляться, любовь-агапэ пытается преодолеть данные крайности.

По мнению автора монографии, дать определение любви-агапэ без включения в это определение Бога невозможно. Автор фундаментального труда «Определение любви: философское, научное и теологическое взаимодействие» Томас Оорд дает объяснение тому, почему он включает в свое определение любви Бога [162]. Источником любви-агапэ может быть только Бог. Христианство есть религия любви-агапэ. Любовь-агапэ есть полнота, совокупность духовного совершенства. Раскрывается любовь в самом человеке, в глубинах его сердца, которое есть бездна внутреннего мира. Эта идея получила развитие у современных исследователей любви-агапэ, полагающих, что одно из основных достижений христианской религии состоит в том, что любовь-агапэ обитает в сердце как конечная реальность [160, 163].

Для обозначения любви греческий язык более богат, чем русский и содержит, как минимум, четыре основных термина, а именно такие формы концепта любви, как эрос, филия, сторге и агапэ. Они отображают в концепте любви различные смысловые аспекты. Как отмечает в своей статье Р. Г.Апресян, «в отдельных случаях к этой, ставшей стандартной, лексической четверице добавляются: любовь-мания (μανία/ mania, т. е. одержимость, страстное увлечение) и даже любовь-латрейя (λατρεία/latreia, т. е. благоговейное поклонение, культовое служение). Действительно, в словарях древнегреческого языка содержатся все эти слова, и в разъяснениях к четверице первых среди их разных значений непременно указывается «любовь» [4]. Любовь – мания (μανία) означает безумную, страстную любовь. Любовь-латрейя (λατρεία) есть служение, предполагающее квази-поклонение объекту любви, ставшему «кумиром». Как любовь-мания (μανία), так и любовь-латрейя (λατρεία) почти не интересовали византийских философов, поэтому данные понятия не будут входить в объект нашего исследования.

Четверица форм любви активно использовалась византийскими и русскими религиозными философами. Но ряд вопросов, связанных со спецификой смыслового содержания четырех греческих слов-уровней любви в восточной патристике, не был поставлен. Поэтому следует рассмотреть более подробно смысл каждого из этих уровней любви, .

Любовь-эрос, или amor concupiscentiae. Данное понятие используется для обозначения чувственного желания, страстного влечения к кому-либо. Слова «έραν», «ἔρως» почти не встречаются в книгах Ветхого Завета, и их вовсе нет в книгах Нового Завета. Нужно заметить, что термины «ἔρως», «έραν» нашли себе место в наследии восточной патристики. Византийские философы «Григорий Нисский, Николай Кавасила, Симеон Новый Богослов и другие пользуются этими терминами (έραν – О.П.) для обозначения высшей любви к Богу» [95, c. 430]. По мнению автора исследования, активное использование византийскими философами терминов «ἔρως», «έραν» обусловлено тем, что данные авторы находятся под опосредованным через неоплатоников влиянием Платона, для которого цель бессмертной души, движимой эросом, состоит в мистическом созерцании абсолютного «прекрасного само по себе, прозрачного, чистого, беспримесного, не обремененного человеческой плотью, красками и всяким другим бренным вздором… божественно прекрасного… во всем его единообразии» [74, c. 137-138]. К негативным ценностям эротической любви необходимо отнести плотскую страсть, похоть в многообразных ее разновидностях: блуд, прелюбодеяние, сексуальное влечение к представителям одного пола и т. д. В речи Аристофана в платоновском «Пире» эти страсти описаны в рамках мифа об андрогине: «Мужчины, представляющие собой одну из частей… двуполого прежде существа… охочи до женщин, и блудодеи в большинстве своем принадлежат именно к этой породе, а женщины такого происхождения падки до мужчин и распутны» [74, c. 118-119]. Следование негативным ценностям приводит к тому, что грань между противоположностями «любви» и «не-любви» стирается. Они разделяются одним «шагом» сознания, одним порывом чувств. Когда человеку говорят «я люблю тебя» – это также субъективно и не может вызывать доверия, как и слова «я ненавижу тебя». Человек, так говорящий, неосознанно, подсознательно относится к другому человеку по принципу «приятнонеприятно», «комфортнонекомфортно». Здесь нет ни «Я», ни «Ты», а есть образ своего, автономного «Я», который далёк от истинного «Я». И есть иллюзорный и переменчивый образ «Ты» (на самом деле «Оно») не менее далёкий от истинного «Ты». Эрос всегда кратковременен, и быстро происходит его самодеструкция. Если человек стремится к истинной любви, то переходит на второй уровень любви, т. е. уровень любви-филии. Данная многоуровневость любви характерна только для любви людей, живущих на земле и не характерно для Царства Духа.

Любовь-филия, или аmor affectionis. Любовь-филия – это более уравновешенная любовь, основанная на внутренней близости субъектов. К любви-филии относится дружба. В восточной патристике подчеркивается ценность истинного, верного друга. [144] Объекты любви-филии более различаются, чем объекты узкой половой любви. К видам такой любви могут относиться [80]:

любовь к отцу и матери («filopator» – «любящий своего отца»);

любовь к детям («filopais» – «детолюбивый»);

любовь к братьям и сестрам («filadelfia»);

любовь к своим товарищам («filetairia»);

любовь к друзьям («filofilia»);

любовь к своему родному городу («filopoli»);

любовь к своему отечеству («filopatria»);

любовь к народу («filodemos» – «народолюбивый»);

любовь к человеку («filantropia», отсюда «филантропия»);

любовь к славе («filendoksia») и т. д.

На втором уровне любви-филии существуют такие позитивные ценности, как друзья, тактичность, общение, взаимопомощь, взаимопонимание. К негативным ценностям относятся непонимание друг друга, разлад, расхождение во взглядах. Любовь-филия – это путь к преодолению сознанием иллюзорных «Я» и «Ты» через дружбу.

Любовь-сторге, или аmor obedientiae. Она означает «спокойное и непрерывное чувство в глуби любящего, так что, в силу этого чувства, любящий признает объект любви <…> принадлежащим ему, тесно с ним связанным и в этом признании обретает душевный мир; στέργειν относится к органической, родовой связи, нерасторгаемой, в силу этой прирожденности, даже злом»[95, c. 397]. На этом уровне имеют значение такие ценности, как приверженность, нежность, обходительность, спокойствие, рассудительность, личная близость. Патриотизм как любовь к Родине также является позитивной ценностью на этом уровне любви. Негативные ценности – это такие «ценности», как предательство своей семьи, Родины, измена, жестокость к родному человеку. Любовь-сторге – это, так же, как и любовь-филия, путь к преодолению сознанием иллюзорных «Я» и «Ты», но иным способом – через личную близость.

Любовь-агапэ, или аmor benevolentiae. Этот высший уровень любви есть любовь в чистом виде. Это любовь разумная, состоящая в признании в своем предмете высокой ценности. Высший вид любви максимально не уязвляет чувственную сферу человека. Любовь-агапэ умеренно присутствует в воле и выражается в свободном избрании предмета любви, а также в разуме, что связано с объективной здравой оценкой ценности любимой личности. Здесь нет места произволу, душевным метаниям и терзаниям, страстности, невоздержанности. Эта любовь не пытается вырваться, показать себя людям, не занимается самовыражением. Наоборот, в этой любви царит порядок, мир, спокойствие, уважение.

Каждая из форм любви выражает определенное её качество, которое не должно вытеснять другие качества. По мнению автора монографии, любовь-агапэ нельзя сводить к одному какому-либо качеству. Любовь-агапэ, как мы полагаем, является единой сущностью любви, которая интегрирует ее качества. Без любви-агапэ никакая из форм любви не может существовать. Если такие формы любви, как, например, Эрос, основываются на нужде, нехватке чего-либо, то любви-агапэ основывается на полноте и желании поделиться этой полнотой. При этом даже эрос не может существовать без любви-агапэ как источника всех форм любви. Удивительная тайна агапэ состоит в том, что полнота появляется тогда, как человек, обладающий жертвенной любовью, находит в себе желание поделиться чем-либо с другим человеком. Например, два узника концлагеря получили свои похлёбки и один из них, немощный и больной, осознавая, что ему не выжить, отдает другому свою похлёбку в надежде, что это поможет ему спастись. Этот пример наглядно демонстрирует проявление любви-агапэ.

Любовь-агапэ развивает изнутри: полнота приходит в момент ее осознания. Человек, осознав полноту бытия в данный момент, готов пожертвовать этой полнотой. Тайна агапэ состоит в том, что в человеке эта полнота не иссякает, не уменьшается, а сохраняется, и человек укрепляется в вере и любви.

Британский писатель К. Льюис (1898–1963 гг.) противопоставляет любовь-агапэ самолюбию и эгоизму.[155, p.143] Он рассматривает любовь-агапэ исключительно в христианском контексте. Христианские коннотации любви-агапэ проходят красной нитью сквозь его произведения, посвящённые феномену любви. Особенно важен для нас акцент на отношения между человеческой личностью и Богом. К. Льюис пытается преодолеть проблему борьбу между «собственным Я» и другим человеком. В противовес принципу Ж. П. Сартра «Ад – это другие»[179, p. 121], Льюис утверждает, что ад – это место, находящееся «за пределами Небес, где ты можешь совершенно быть свободен от всех опасностей и волнений любви», т. е. ад – это место, где нет любви. Соответственно, рай – это место, где любовь-агапэ присутствует в всей своей полноте и совершенстве. Как бы это парадоксально не звучало, но для тех, для кого ад – другие, любовь-агапэ становится адом. Как свет Солнца может быть как живительным, так и убивающим в разных частях планеты Земля, так и свет любви-агапэ может как давать жизнь, вдохновлять на творчество для одних людей, так и приносить невыносимые страдания, боль, мучения – для других. Если истинная любовь-агапэ постепенно зарождается между двумя личностями, которые готовы эту любовь принять и пожертвовать своей эгоистической жизнью ради нее, то они прекращают быть адом друг для друга, и тогда в их общении наступает «рай спокойствия и взаимопожертвования», тогда им не страшны никакие волнения и смущения в отношениях, поскольку эти отношения строятся на крепком фундаменте любви-агапэ. Таким образом, любовь-агапэ позволяет преодолеть одиночество и установить единство душ, примирить внутренние миры любящих друг друга личностей и установить между ними гармонию и взаимопонимание.

По К. Льюису, любовь к другому осуществляет по мере достижения любви к Богу. Верно и обратное: любовь к Богу достигается по мере осуществления любви к другому. Однако любовь-агапэ без Бога оказывается недостижимой целью. «Мы должны молиться, – полагает К. Льюис, – чтобы это дар был дан нам» [155, p. 145].

К. Льюис предлагает рассматривать любовь-агапэ в контексте бинарной оппозиции «любовь – ненависть». Ненависть не обязательно означает агрессию, злобу, желания уничтожить другого. Рассматривая оппозицию «любовь – ненависть» в библейском контексте, К.Льюис подчёркивает: «… ненавидеть значит не уступать, сопротивляться, когда тот, кого ты любишь пусть мягко, пусть из жалости, говорит с тобой от имени сатаны. Христос учит, что человек, служащий двум господам, возненавидит одного и возлюбит другого. Речь тут, конечно, не о чувствах, не об отвращении и восхищении. Такой человек будет соглашаться с одним, а не с другим, работать на него, служить ему» [66, с. 199]. Ненависть, таким образом, становится своеобразной обратной стороной медали. В христианском контексте, например, любовь к Богу непременно связана с ненавистью к греху и самому себе как носителю греха. Любовь и ненависть формируют пределы, выходы за которые оказываются недоступны для человека [83]. Данные пределы могут быть выражены в виде декартовой системы координат, которая помогает определить положение каждого человека в двух полюсах «Бог – человек» и «любовь-агапэ – ненависть».

На страницу:
1 из 4