Замуж за 30 дней

Я ведь так и не нашла отмазки, чтобы НЕ сесть в эту чертову машину… Какая может быть отмазка у шлюхи, которая «сняла» клиента? Да еще такого клиента, которому хочется заплатить самой…

– Тише, тише… – нетерпеливо успокаивал он меня в перерывах между поцелуями, стаскивая платье с плеч… Цепляя большими пальцами бретельки лифчика и дергая их вслед за платьем.

Рывком усадил к себе на колени, тиская ягодицы под задравшимся подолом… вжимая меня в себя, давая почувствовать… Боже, ему будто водопроводную трубу в штаны провели… и пустили по ней горячую воду…

– Перестань, прошу… не так быстро…

Ха! Перестанет он, как же. Даже если орать буду – наверняка подумает, что это у меня игра такая… Профессиональная фишка.

– Пол… я не могу… так нельзя…

А тело уже нацелилось на эту трубу и не действует в команде с мозгами… втирается в нее скулящей, похотливой сучкой…

О, если бы он меня не целовал, если бы не был так требовательно горяч… было бы гораздо проще заставить его прекратить все это…

Зачем он меня целует? Кто целуется со шлюхой?..

И сама впиваюсь в его губы, кусаю, терзаю, только что не рычу…

Еще чуть-чуть, и он стащит мое платье на уровень бедер – и так уже не могу двигаться, локти прижаты к телу плотной материей… А все, для что хочу освободиться, это чтоб стиснуть его руками, да так чтобы охнул и застонал… Вцепиться пальцами в короткие, жесткие волосы, как уже делала это сегодня в своем воображении…

А еще я хочу его рот – там, где кружево лифчика все еще цепляется за болезненно острые соски…

Будто услышав мои мысли, он вдруг перевернул меня и бросил на спину, на широкое кожаное сиденье. Навис на мгновение, разглядывая таким голодным взглядом, будто я чизкейк из ресторана и, не давая опомниться, рванул лифчик наверх, высвобождая грудь…

И в этот самый момент, прожигаемая его диким, потемневшим от желания взглядом, я вдруг поняла. Отчетливо и так ясно, будто у самой мозги не плавились от возбуждения.

Вот она, грань.

И если я не остановлю этого мужчину прямо сейчас, его уже ничто, и никто не остановит. Потому что в его лице я уже не увидела мужчину. Не увидела цивилизованного человека – понимающего, что можно, а что нельзя.

Я увидела зверя. Выпущенного на свободу, одурманенного похотью зверя, который не отступится, пока не получит то, зачем притащил меня в свою «берлогу» и уложил на это мягкое, хорошо пахнущее сиденье…

В наглухо закрытом салоне автомобиля он просто-напросто порвет на мне колготки, раздвинет ноги в стороны и трахнет. Без презерватива, налички, моего согласия и каких-либо сомнений.

И что самое ужасное, согласие это он от меня получит – хоть и не спросит. Потому что, если я и посопротивляюсь, то только для виду – чтоб самой стыдно не было. И с удовольствием буду внушать потом себе, что меня «изнасиловали».

А то, что кончу раз пять – ну что ж, бывает. Тело предало. А я тут не причем.

А оно предаст, это тело… Ох, как предаст. Еще и орать буду, подставляясь и умоляя «еще».

Выгнувшись дугой, я дотянулась до кнопки отпирания двери и наугад шлепнула по ней ладонью, одновременно спихивая Пола с себя.

– Ах ты… – зашипел он, хватаясь рукой за причинное место и стремительно багровея. Черт, похоже, я заехала коленом прямо по его «водопроводной трубе».

Прекрасно. Теперь он меня не только трахнет, но еще и убьет…

На мое счастье, в этом момент произошли сразу две вещи, идеально совпадшие по времени – кнопка отпирания двери выполнила свою функцию, открыв мне путь на волю, а водитель за глухим, черным стеклом в это же самое время притормозил машину на знаке «стоп».

Подтянувшись на руках, хватая валяющуюся на полу сумочку, я рванула из этой чертовой машины, путаясь в платье, ногах и бретельках лифчика.

Захлопнула за собой дверцы… кое-как оправилась, подтянула лиф платья… и побежала, не разбирая дороги, не обращая внимания на застывших в изумлении, пялящихся на меня прохожих. Куда угодно, только бы прочь. Прочь от этого позора, прочь от него…

И прочь от себя.

* * *

Я бежала, не останавливаясь, наверное, несколько кварталов – пока плещущие в лицо порывы ветра не охладили мое разгоряченное лицо, а ноги не сообщили, что пора бы и передохнуть. Пытаясь отдышаться, я села на краешек здоровенной цветочной клумбы. Огляделась и поняла, что нахожусь на Новом Арбате, и что Кира, наверняка, уже уехала на такси домой, так и не дождавшись меня.

А еще я поняла, что бежала босиком. Точнее, в колготках, забыв свои любимые, и очень недешевые туфли у мужчины, которого только что соблазнила, возбудила почти до невменяемости и оставила корчиться в болевых спазмах на сиденье его роскошного авто.

Хорошо хоть не сумку с паспортом я у него забыла.

Судорожно вздохнув, я достала телефон и начала набирать Кирин номер, уже представляя себе, какую взбучку сеструха мне задаст.

Глава 5

Никогда еще в своей жизни Пол Ричард Стивенсон не был так взбешен.

Даже не так.

Никогда еще в своей жизни Пол Ричард Стивенсон не был так взбешен, возбужден, взбудоражен, сбит с толку и пребывал в полном восторге, вперемежку с невероятной гордостью за собственную неотразимость.

И снова взбешен.

И все это одновременно.

Он еще в машине понял, что маленькая шлюха не симулирует, что ее действительно повело, причем с самого начала – с самого их «знакомства» в ресторане. Он хорошо чувствовал ее возбуждение и знал, что под этими дурацкими прозрачными тайцами, которые почему-то носят все русские женщины, она уже насквозь мокрая – по-настоящему мокрая, а не от интимных увлажнителей, которые используют профессиональные путаны.

Может поэтому ему вдруг страшно захотелось поцеловать ее – он и сам удивился, с чего бы такие нежности… А может, из-за того, что девочка не выглядела ни порочной, ни заразной, да и вообще смотрелась невероятно свежо для женщины, живущей на деньги от потрахушек. Наверняка, в самом начале пути на дно, и явно еще не на коксе.

И он решил рискнуть. Впился в ее пухлые алые губы, раздвигая их языком, ловя ртом тяжелое, прерывистое дыхание…

А может, подействовали другие смягчающие обстоятельства. Он ведь давным-давно уже ни с кем не целовался – будь то шлюха или одна из тех, кого называют «порядочными женщинами»… Просто не тянуло. Секс – да, сколько угодно. Честный, качественный и без ненужных обещаний. После Лесли и всего того ада, сквозь который она уже успела протащить его ради своей доли в разводе и в ожидании всего, что еще могло последовать, обещания давать было глупо.

А тут прям башку снесло. Тискал эту продажную красотку и тискал. И целовал, будто так и должно быть… Будто именно для этого ее и купил – чтоб как следует, впрок нацеловаться…

И вместе с тем, она отвергла его, хотя сама же и «сняла», разодетая в совершенно блядские шмотки и туфли на таком высоченном каблуке, какого у Лесли и на свадьбе не было. Кто, черт возьми, приходит в час дня в ресторан в туфлях на шпильке – кроме шалав, снимающих «сахарных папиков»?!

А с каким удовольствием она уселась в его машину… Ведь явно по собственной воле.

А может, испугалась, что он не заплатит? Или не захотела прям там, в салоне автомобиля…

Но он и не собирался трахать ее в машине – резинки-то не было… Да и не в его стиле раскладывать девочек в непроверенном месте, а тем более в присутствии водителя, хоть и спрятанного за перегородкой из глухого, темного стекла.

Ему просто захотелось попробовать, какая она на вкус. Лизнуть ее… куда-нибудь. Пройтись языком по пульсирующей венке на бледной, тонкой шее, оставляя мокрую дорожку… спуститься к груди. Как увидел ее топорщащиеся сквозь кружево розовые соски, так в паху все колом и встало. Сердце заколотилось бешено, неудержимо, перед глазами туман… Как-будто ему восемнадцать, а не тридцать пять…

Захотелось наброситься и одним махом втянуть маленькую, восхитительную горошину в рот – всасывать ее снова и снова, прикусывая и отпуская, катая кончиком языка… так, чтобы девочка скулила от нетерпения, хватая его за волосы и прижимая к груди, чтоб не останавливался…

А еще захотелось попробовать довести ее до оргазма за то короткое время, пока они едут к гостинице, и привести в номер уже расслабленную, ошалевшую… податливую… Запереть дверь и взять ее тут же, у стены, закинув ноги себе на пояс. Ворваться в мокрое, вздрагивающее тепло и драть ее, пока стоны не сорвутся на крик…

Но почему-то вместо того, чтобы позволить ему вылизать все свои эрогенные зоны, эта юная стерва пнула его в самое чувствительное место и выскочила из машины, оставив ему сразу ДВЕ туфельки, как какая-нибудь долбанная Золушка, так и не нашедшая своего принца, а потому опустившаяся до проституции.

Пол усмехнулся своему отражению в темном экране монитора, на который пялился уже более получаса, все никак не в состоянии заставить себя даже открыть файлы с договором, не говоря уже о том, чтобы изучить их…

Так всегда происходило в его жизни, как только он позволял себе подумать не мозгом, а чем-либо… другим – не важно, членом или сердцем. Как только позволял хоть чему-либо нарушить полностью контролируемое течение своей жизни, в котором ему подчинялось всё – как дома, в Сиэтле, так и здесь, в этой дикой, необузданной стране, такой же ненормальной, как и сбежавшая от него проститутка. Он всегда старался держать под контролем все, что его окружало, и надо сказать, получалось у него довольно неплохо.

От водителя – засланного спецслужбами казачка, которого Пол сразу же и весьма успешного перекупил, до сбора компромата на исполнительного директора конкурирующего банка (оказавшегося на свою беду не самой стандартной ориентации) – все в конце концов выстраивалось в нужные ему гамбиты и партии.

И вот, за три дня до подписания договора, в результате которого произойдет долгожданное слияние его детища, финансовой группы Глобал Маркетс ЛТД, и российского Норд-Траст-Банк, случается… она.

Он чертыхнулся, допил содержимое стакана, поставил на стол. Нагнулся и поднял, качая на указательном пальце, одну из пары бежевых туфель неизвестной ему российской марки.

С этой шалавой нужно было поступить так же, как он поступал со всем остальным – заглядывая как минимум на четыре шага вперед. Во-первых, изначально нельзя было обращать на нее внимания. Мало ли чья она? Во-вторых, раз уж купился на изящную блондиночку с бесконечно длинными ногами, нужно было просто усадить ее в машину и доехать до гостиницы. Там, за закрытыми дверьми, по возможности спокойно и без эмоций обшмонать ее на наличие подслушивающих устройств, а уж потом можно и раком ставить, перекинув через подлокотник дивана. Так же спокойно заплатить и отпустить на все четыре стороны.

Так ведь нет.

Накинулся на нее со своими бычьими нежностями… Только спугнул почем зря. Идиотское, непростительное мальчишество.

Как тогда – в Вегасе, когда стрит за стритом он обыгрывал Гектора Мартинеса, мелкого дона из Нью Мехико, ходящего под Картелем. Тогда ему тоже отказало чувство осторожности – до такой степени захотелось уделать этого напыщенного говнюка с заплывшими от наркоты свинячьими глазками.

Это только кажется, что сегодняшнее приключение менее опасно.

Да, скорее всего его не увезут в пустыню с мешком на голове и не дадут в руки лопату выкопать самому себе могилу. И да, можно ожидать, что дело не закончится убийством троих отморозков этой же самой лопатой – во главе с тем же Гектором.

И тем ни менее… как говорил его отец – никогда нельзя недооценивать опасность неожиданностей – даже приятных.

В дверь тихо постучали и сразу же открыли.

– Босс…

От дернулся. Женская туфелька, соскользнув с пальца, глухо ударилась об ковер.

В дверном проеме стояла Марис – его личный секретарь.

– Слушаю тебя.

Марис вошла, как всегда аккуратная, ровненькая, затянутая в очередные скучные брючки и очередную скучную белую кофточку. В руке она держала маленький листок бумаги.

– Вот все, что пока смог узнать Анатолий – девушка ведь не платила… Это только из того, что успел подслушать официант, плюс дедукция.

И она положила белый квадратик перед ним на стол. Пол глянул, и в душе сразу затрепетало от знакомого имени.

Вера… Веееера…

Да что, черт возьми, с ним происходит?

«Вера, Кира» – прочитал он, морщась и сердясь на самого себя. – «Родные сестры, приехали из провинции, живут в Хамовниках у тети, старшая работает в риэлторской конторе где-то в центре… Но не риэлтором. Мелкой сошкой какой-то. Младшая поступила на бюджетное отделение в МГУ, начиная с этого сентября.»

Он поднял брови. Риэлторская контора? А проституткой, значит, просто подрабатывает?.. Ради лишней копейки? И какая еще сестра? Она, что, в паре с сестрой мужиков снимает? Но там вроде никого больше не было, за ее столиком…

Пол нахмурился, понимая только одно – похоже, он как-то чересчур озаботился этой Золушкой, где бы она ни шастала на своих длинных, босых ногах. Как здесь говорят – пришла напасть, откуда не ждали…

Выкинуть, порвать эту писульку, заплатить детективу и заняться, наконец, работой, а не глупостями – вот что необходимо было сделать.

– Передай Анатолию, что я доволен, – вместо этого мрачно приказал он Марис. – Пусть продолжает искать. Пусть выяснит, где она живет и что там у нее за контора…

Глава 6

– Вер, ты правда в порядке?

Я вздрогнула и подняла глаза от книги, в которую пялилась вот уже полчаса, так и не перевернув ни одной страницы.

– Да, дорогая, я в полном порядке.

Но это была ложь. Я была все, что угодно, только не «в полном порядке». У меня ум разум заходил, если уж совсем откровенно.

То, что произошло, не укладывалось ни в какие рамки – ни сам Пол, ни его машина, сто́ящая дороже всей теть Лениной квартиры, ни то, что мы с ним в этой машине вытворяли.

Со мной ведь не происходят такие вещи. Никогда.

Вообще, на протяжении всего этого дня, начиная с самого утра, когда мне пришла в голову «гениальная» мысль похвастаться перед только что приехавшей сестрой тем, как шикарно я обычно провожу воскресенья, я играла какую-то чужую роль.

Разоделась, будто и в самом деле искала на свою задницу приключений. Я ведь обычно одеваюсь довольно скромно – хоть и стараюсь соответствовать деловой атмосфере агентства. Предпочитаю «бизнес кажуал» – в пятницу могу и в джинсах на работу прийти. Могу и в платье вырядиться, но далеко не в такое открытое и короткое, какое было на мне сегодня в полдень. И не крашусь обычно прям уж так сильно…

Да – «я не такая, я жду трамвая».

У меня, вообще-то, один парень за всю жизнь и был – Ромочка Горбухин, с которым на четвертом курсе университета мы напились самодельного вина из тетиного буфета и стыдливо потеряли мою девственность где-то между простынями аккуратно застеленного дивана. А потом еще несколько раз, уже менее стыдливо, но все еще в миссионерской позе, в темноте и под одеялом, «занимались любовью» под диск Ваенги – пока тетя не приехала из отпуска и не прекратила все это унылое убожество.

Нет, в своем воображении, я, конечно, была женщиной довольно развратной. Вамп, я бы даже сказала. Иногда рисовала самой себе такие картинки, что потом стыдно становилось за собственную фантазию. Сны, опять же, бывают такие, что никому и не расскажешь потом…

Но, в реальной жизни я была обыкновенной, двадцатитрехлетней ханжой, которая изо всех сил делает вид, что никаких мужчин ей не нужно, что все это глупости и блажь, а занятия сексом до свадьбы и «хождение по рукам» – фактически синонимы.

В принципе, решила я, если строго-настрого запретить себе вспоминать о сегодняшнем дне, вполне реально стереть его из памяти – помнится, на лекции по психологии нам рассказывали, что человеческие мозги устроены так, что с удовольствием избавляются от травмирующих впечатлений и воспоминаний.

Надо сделать все, чтобы забыть о этом засранце, и точка. С треском я захлопнула книгу и пошла на кухню пить чай.

Тетя уже пришла с работы – она подрабатывала бухгалтером при булочной-кофейне на углу – и хлопотала на кухне, доваривая щи с кислой капустой. Те самые щи в огромной кастрюле, которые обычно стоят в холодильнике неделю и заканчивают свои дни в унитазе, потому что их никак не могут доесть. Зато запах в квартире еще два дня стоит такой, что прям с порога с ног сшибает. Дверь открыть стыдно, если кто зайдет.

Хотя квартира у тети была очень даже ничего – типичная московская «сталинка». Трешка. Район шикарный, почти элитный – близко к центру, к университету, да и мне на работу всего двадцать минут, без пересадок.

Нам с Кирой дико повезло, что у мамы с сестрой хорошие отношения, и тетя Лена приютила нас за так – как если бы мы были ее родными детьми. А может, сказалось одиночество – своих-то у нее никогда и не было.

Во время учебы деньги за постой тетя с меня брать категорически отказывалась, да еще и кормила самыми лучшими продуктами, какие только могла себе позволить. Но как только закончились мои студенческие деньки, я сразу же подключилась к оплате всех расходов – покупала продукты, оплачивала потихоньку счета. Купила вон недавно новый холодильник в рассрочку – старый шумел так, что тарелки в сушилке подпрыгивали, когда он включался.

Поморщившись от сильнейшего капустного запаха, я обошла тетю, чмокнула ее в распаренную, красную щеку и принялась доставать из верхнего шкафа чайные принадлежности.

– Будешь? – спросила у Киры, которая продолжала смотреть на меня собачьими глазами – считала, что это ее вина – ведь это она, вроде как, подбила меня на приключение, закончившееся утерянными туфлями и без пяти минут сексом с незнакомцем в машине.

На самом деле, я была крайне удивлена ее реакцией на мое признание, как дело обстояло.

Да, я рассказала ей, проглотив свою гордость, о том, что не только проиграла наш спор, но и с размаху села в огромную, липкую лужу дерьма. Потому что варианта было всего два – либо оговорить в общем-то ни в чем не повинного человека, выставив его полным мудаком, либо сказать правду – что я выдавала себя за шлюху, а Пол лапал и целовал меня в машине, ощущая, что в полном праве со мной такое вытворять. Тем более, что я вполне отвечала ему взаимностью…

Рассказав правду, я сразу же почувствовала себя лучше – будто частично сняла накопившееся напряжение. Но это было еще не самое удивительное. Вместо того, чтобы обсмеять, Кира глянулана меня странным, немного отстраненным взглядом, покачала головой и спросила.

– Ты серьезно думала, что я буду над тобой насмехаться? И поэтому полезла к нему в машину?

Я неловко пожала плечами.

– Ты всегда надо мной смеешься… И вообще, над всеми.

– А твое распухшее эго не выдержало бы насмешек, да? – Кира все еще очень странно на меня смотрела. – Тебе ведь так необходимо все время доказывать, что ты лучшая, да?

– Что ты, Кирусь… У меня и в мыслях не было…

Глаза сестры вдруг стали мокрыми от слез, и я испугалась.

– Кир, не плачь, ну чего ты…

– Дура ты, Вера… – она вдруг кинулась мне на шею, обняла и сжала так, что я почти задохнулась. – Знаешь, как я испугалась… Думала, тебя изнасиловали. А все из-за меня…

– Кир, ты прости меня… – я тоже начала плакать. – Я просто не хотела, чтобы ты думала, что я – лохушка какая-нибудь. Надо было послать его к черту и сразу все тебе рассказать.

– Да какая ж ты лохушка, идиота кусок… Я всем в городе рассказываю, какая у меня сестра крутая…

Наревевшись вдосталь, мы стали думать, что делать дальше. И решили, что самым правильным решением будет зализать раны, и забыть всю эту историю, к чертям собачьим. И про пари забыть, и про Пола, и про мои любимые туфли.

Вот только это легче будет сказать, чем сделать, думала я, отвлеченно трогая засос, который америкашка оставил на моей шее.

– Все… – выдохнула тетя Лена и измождено плюхнулась на стул напротив, рядом с Кирой. – Готов щец. До утра настоится, и можно кушать.

Кира хмыкнула, открывая книжку и устанавливая перед собой, опирая на свернутый пакет хлеба.

– Ага. Прям с завтрака и начнем.

Тетя отвесила ей легкий подзатыльник.

– Будешь хамить, заставлю жрать три раза в день. Неча деньги на всякие покупные обеды тратить – тебе еще пять лет на стипендию шиковать.

Налив себе заварки, тетя подлила кипятка из надраенного до зеркального отражения чайника и принялась прихлебывать из широкой чашки, периодически помешивая содержимое ложкой.

– Верчик, мусор бы выкинула… У меня от супа набралось хрени всякой. Завоняется до утра.

– Угу…

Допивая на ходу, я поставила чашку в раковину, запахнула и завязала халат, вытащила из-под раковины ведро с вставленным в него пакетом с мусором. Завязала и пошла к выходу. По дороге вспомнила, что недавно мыла голову, и накинула капюшон от халата.

Раздался звонок в дверь.

– Ой, это ж Марковна, – всполошилась тетя Лена. – Открой, я ей обещала книжку дать по вязанию, по узорам… Ну, ту, помнишь…

Не договорив, она протиснулась мимо меня и исчезла в гостиной.

Пожав плечами, я вдела босые ноги в тетины истоптанные тапки и пошла открывать, держа в руке пакет с мусором. Не возвращать же его на кухню…

В дверь снова позвонили.

– Да иду, иду… – пробурчала я, отпирая замок.

Подняла глаза и отступила на шаг назад.

– О нет…

Заслоняя своим высоким силуэтом свет от тусклой, забранной в решетку лампочки, посреди лестничной площадки стоял он.

Человек, которого я только что пообещала себе и Кире забыть раз и навсегда.

И, судя по тому, как грозно он нависал надо мной, опираясь о дверной косяк, и как, кривя лицо, прищуривался, человек этот был весьма и весьма зол.

Глава 7

– Я думал, шлюхи живут в элитных домах, – процедил Пол, разглядывая меня и бросая презрительный взгляд внутрь прихожей, заставленной тетиным барахлом, велосипедами и обувью. – Что это на тебе? Решила бросить занятия проституцией и стать попрошайкой? Похвальное решение.

Опомнившись, я шагнула назад и попыталась захлопнуть дверь у него перед носом. Не получилось – быстро вставил ногу в дверь.

– Я буду кричать, – предупредила я задушенным шепотом, запахиваясь еще плотнее.

Пол усмехнулся.

– Будешь. Гарантирую.

Я физически почувствовала, как краснею.

– Это была ошибка… Я отдам тебе деньги за ресторан.

Он поднял бровь.

– Я выгляжу как человек, которого могут интересовать деньги за ресторан?

Протиснувшись в квартиру, он принюхался и на мгновение остановился, морщась и мотая головой… Потом пришел в себя, надвинулся и тяжелой рукой вжал меня в вешалку с зимней одеждой. Пакет с мусором шлепнулся об пол и лопнул, взрываясь содержимым по всему коридору.

– Ты почему сбежала?

– Я… я не…

– Что, я недостаточно хорош для тебя?

Схватив обе мои руки за кисти, он задрал их у меня над головой, одновременно приподнимая в воздух коленом, просунутым между ног.

– Сколько тебе заплатить, чтобы ты отсосала у меня прямо здесь и сейчас? Только и думаю, что про твой рот…

От страха у меня внутри все перевернулось – я уже почувствовала, что он не просто так разбуянился, ноздри отчетливо втянули запах алкоголя… И, одновременно с этим, вжимающееся в чувствительное место колено заставляло мысли нестись в совершенно другом направлении, противоположном от страха.

– Сколько тебе обычно платят за минет? Мне надо расслабиться… Я работать нормально не могу, так хочу тебя…

Не договорив, он наклонился и впился губами мне в губы, вырывая непрошенный, совершенно неприличный стон… Выпустил одну из моих рук и, как одержимый, рванул халат в сторону… Замер на мгновение, и неожиданно ласково, почти трепетно, накрыл спрятанную под футболкой грудь ладонью. И сразу же выдохнул – хрипло, сквозь зубы, будто долго сдерживал в легких воздух, а у меня аж глаза закатились под веки, когда царапнул под тонкой материей сосок, и в низу живота заныло так, что почти больно стало…

– Нааа!

Хрясь!

Содрогнувшись всем телом, Пол отстранился от меня и начал оседать, заваливаясь на бок… Упал на колени, потом опрокинулся на спину… и замер, с раскинутыми в стороны руками.

Над его распростертым телом, тяжело дыша и скаля зубы, нависала тетя Лена, сжимая в руках огромную и даже на вид тяжелую книгу с узорами для вязания на обложке.

* * *

– Эй! Ты живой там? Слышишь меня? Пол… Ну же, очнись…

Приятный женский голос настойчиво звал его за собой, помогая выкарабкаться из ставшего уже привычным кошмара, где восстают из братской могилы почерневшие тела убитых им мексиканцев и тусклыми, мертвыми голосами требуют отыграться.

Дернув веком, медленно он открыл один глаз и тут же скривился – в затылке тяжело пульсировало болью. Попытался дотянуться до раны и не смог – что-то держало его за запястье.

– Лапать… не будешь? – снова спросили его. Все тем же голосом, который он уже начал смутно узнавать.