Полная версия
Наследница старца Зосимы
Ты что, будешь меня христианскому смирению учить?
– Не буду я тебя ничему учить, просто – помирю! Если захочешь, конечно…
– Я прощения просить не буду, так и знай!
– Хорошо, не проси… И так всё получится. Ну как?
– Ну тогда… – в воскресенье встречаемся? И ты свои чары продемонстрируешь. На Троицком мосту, в полдень, на нашем месте, идёт?
– Договорились!
* * *
У себя в комнате, перед тем, как лечь отдыхать, Зося открыла тетрадь старца Зосимы наугад, как изредка делала, чтобы ей Зосима «сказал что-нибудь» через прочитанные строки.
Слова словно обняли теплотой и радостью:
«Любовь и покой, благожелательность к каждому существу – хоть и постепенно, но верно ведут человека к мудрости, к стяжанию Духа Святого.
А любое недоброжелательство, оборонение – ведут к утере Света Духа Святого в сердце духовном.
Любовь – есть лучшая защита от зла!
Но никак люди это не поймут! И отвечают они злом на зло, раздражаются, обижаются, мстят, обвиняют других во всех своих бедах! А прощать – не умеют!…
Бывает, что из-за сущих пустяков люди врозь живут, разобщаются. И в семьях это есть, и в целых народах так бывает, и даже меж странами через то бедствия, к войнам ведущие, возникают.
А ведь как просто – жить в доброте и мире меж людьми!
Без Божией Воли – и волос с головы твоей не упадёт! Значит, если за что обидеться хочешь или что почитаешь несправедливостью – то это и есть тебе вразумление от Бога! И, когда поймёшь сие вразумление, то возблагодари Господа! И зло не только не войдёт в душу, но и жизнь твою стороной обходить станет! Ибо живущий в Божией Любви – всегда счастлив!»
Зося замерла в некой особенной тишине. Пришло понимание, что помирить Виктора с отцом его – это хорошо, правильно, нужно! И – непременно получиться должно!
Потом она продолжила читать дальше ещё не дочитанную тетрадь о. Александра.
У Зоси возникло ощущение, что Бог говорит с ней через эти строки:
«Спросил я однажды старца Зосиму о том, как поделиться с людьми любовью, которая разгорелась, как солнце, в сердце духовном? Спросил ещё: отчего не ощущают это многие люди, даже если они рядом? А если и ощущают, то лишь самую малость?
И ответил мне старец:
«Делись – щедро! Ведь немыслимо удержать в себе сей Свет! Ибо льётся Он Рекой Любви Неизречённой!
Делись – и не заботься о том, кто примет сие, а кто не примет!
Ты – свети! А остальное – уже не только твоя забота! Бог на то Свои планы имеет!
Вот – солнышко на все цветочки на лугу равно светит! Но одни раскрываются сразу же. А другие созревают в бутончиках ещё некоторое время. Каждому цветку – свой срок назначен: и цвести, и семена рассеять! И, уж тем более, душам человечьим есть свои сроки и для возрастания, и для понимания! Позволь Божиему Свету проливаться свободно – и всё по Воле Его сбудется!»
Зосю переполняло счастье от вполне ясно ощущаемого Присутствия Бога, которое не только не покинуло её с приездом в столицу, но всё ярче, всё явственнее становилась!
Она засыпала, продолжая шептать слова Благодарности Богу за такую удивительную Его Заботу!
Примирение Виктора с семьёй
В воскресенье Виктор и Зося встретились, как договаривались.
Зося спросила:
– Твой отец сладкое любит?
– Очень! А откуда ты знаешь?
– Вот теперь – знаю! Давай пирожных к чаю купим и пойдём к нему в гости!
– Ну ты – дерзкая! Ладно, давай! Хуже, чем есть, не будет!
* * *
Они стояли перед солидной резной дверью квартиры, в которой жил профессор Данилевский, отец Виктора.
– Ну, звони, раз говоришь, что у тебя «рука лёгкая» и уколы не больно делает! – пошутил заметно волновавшийся Виктор. Он, как обычно, пытался скрыть эмоции за шутками.
Открыла миловидная уже не молодая женщина в пушистой вязаной шали на плечах.
Виктор приветствовал:
– Здравствуйте, Наталья Владиславовна! А отец – дома?
– Дома, дома! Петенька, Петя! Это Витя с девушкой пришли!
… От радостного волнения голос её дрожал.
Отец Виктора тоже явно был обрадован, и с большим трудом скрывал переполнявшие его эмоции.
Он представился:
– Пётр Яковлевич! А как зовут прекрасную барышню?
– Это – Зося! А это – пирожные к чаю! Будем чай пить? – без всяких церемоний произнёс Виктор.
Когда первое волнение улеглось и все сидели за столом, некоторое напряжение всё же ощущалось. Поэтому отец Виктора решил перевести разговор на Зосю.
– Расскажите, пожалуйста, голубушка, как Вам удалось познакомиться с этим бунтарём и балагуром?
– На экзамене. Я в Женский медицинский институт поступала, а Витя и его друзья помогали там всё организовывать.
– И как, успешно Вы поступили?
– Да, меня приняли!
– Вы, небось, тоже бунтарка и революционерка, как и мой Виктор? Сейчас вся молодёжь словно в эпидемии от этих идей о свободе и равенстве оказалась!
… Виктор вмешался:
– Вот и не угадал, папа! Зося совсем не разделяет мои идеи, но мы при этом всё ещё не поссорились!
– Чудеса!
– Вот-вот! Зося – как раз важный специалист по чудесам! Представляешь, она рассказывает, что знала «настоящего святого» – старца Зосиму. Будет теперь сокрушать наш с тобой врачебный атеизм, а Наталья Владиславовна найдёт в её взглядах и в вопросах веры полную поддержку.
– Вот и замечательно! Значит, в нашей семье может наступить равновесие в религиозной жизни, а значит – мир и согласие во всём остальном!
А расскажите нам, Зося, что-нибудь об этом старце. Обещаю не насмешничать, честное слово! Мне, право, было бы интересно услышать о таком из уст будущего врача. Значит, есть такие чудеса, которые материалистическая наука объяснить не может? И что, Вы такие чудеса сами видели? И такие, которые учёных убедить бы смогли?
– Конечно, такие чудеса есть! Но люди по-разному про чудеса понимают. Вот, воду в вино превратить или по поверхности воды идти – это чудеса, которые старец Зосима никогда не совершал. А исцелил он – многих!
Но его мудрость – в другом выражалась. Он оказывал ту главную помощь, что преображала души, обращая их к доброте, к любви! А ведь сделать человека спокойнее, мудрее, жизнь его в светлое русло выправить – это ведь тоже чудом считать можно! Даже просто вдохновить людей дела добрые совершать тогда, когда это можно, вроде бы, вовсе и не делать, – разве это не чудеса настоящие?
– Ну вот, милочка, я тогда, получается, тоже чудеса совершаю: вакцины от болезней испытываю, лекарства создаю.
– Да! Но Вы про то не думаете, что это Бог через Вас помощь людям оказывает, здравый смысл и мудрость в людях развивает.
– Так выходит, Вы полагаете, голубушка, что здравый смысл и наука ни в коей мере не противоречат вере в Бога?
– Разумеется! Чем глубже учёные будут всё в этом мире изучать, тем явственнее станет для них Великая Сила, Которая всем в Мироздании всегда управляет. Это – так старец Зосима говорил, я как раз сейчас читаю записи его ученика о нём.
– И что, Вы были свидетелем таких событий, которые происходили за пределами возможностей понимания науки, ну, медицины, например?
– Да!
* * *
То, что после этого поведала Зося, было полной неожиданностью для всех.
– Я расскажу о самом важном событии в моей жизни.
Мне тогда было тринадцать лет. В то время моя вера в Бога ослабела. Тогда было время, когда я словно обижалась на Бога, потому что Он мои молитвы и просьбы об исцелении некоторых больных не исполнял. Старца Зосимы не было рядом уже 6 лет, а вразумления его ученика, о. Александра, меня мало убеждали.
Случилось так, что мой отец заразился, когда поехал в удалённое село бороться со внезапной вспышкой чумы, завезённой туда приезжим из Забайкалья. Там было всего несколько случаев болезни, и мой отец сумел остановить её распространение.
А когда он вернулся, то понял, что сам, всё-таки, заразился. Тогда он заперся у себя в кабинете, и не впускал никого: ни маму, ни меня, ни других врачей. Он не позволял никому вмешиваться. Лекарства у него были, но он умирал.
Когда я увидела сквозь дверное стекло, что он потерял сознание и упал на пол, я не выдержала и стала пытаться открыть дверь кабинета.
Я была в тот момент одна и меня не успели остановить.
Не помню сейчас, как я справилась с замком! Это было первое чудо, потому что получилось подобрать ключ почти сразу.
Хотя, конечно, можно предположить, что бывают такие совпадения…
Я снова заперла дверь изнутри и осталась с папой. Два дня я ухаживала за ним.
А потом он умер…
То, что он действительно умер, – это не была моя ошибка. Разумеется, я тогда была ещё ребёнком, но ребёнком, который вырос в больнице. И я не могла ошибиться!
Моему отчаянию во все те дни не было предела! Молиться, верить, надеяться – я прошла через всё это. А он – умер!…
И вот тогда я увидела старца Зосиму: из Света проявился его нематериальный облик рядом со мной. Это был не сон, не бред. Я была в ясном сознании.
Я попросила:
«Верни папу! Я буду верить, буду жить так, как ты будешь учить! Я на всё согласна! Я всё, что угодно, готова сделать, только верни папу! Попроси Бога: ты ведь – можешь!»
«Смерть – это другая сторона жизни, всего лишь…» – таков был его ответ.
Я, кажется, тогда закричала сквозь слёзы:
«Сделай что-нибудь! Я всю жизнь буду жить только для Бога, я буду послушной! Только верни его!»
И тогда в том Свете я увидела папу, обняла его и не отпускала… Потом потеряла сознание.
Когда очнулась – папа дышал… Я не знаю, сколько прошло времени, видимо, не много, но, всё равно, ведь так обычно не бывает!…
Папа – он был жив!
Он очень быстро поправлялся, а я – не заболела!
Тогда я «вылечилась» от жизни без Бога… Уверена, что навсегда! Я тогда очень многое поняла про жизнь, про смерть, про веру, про испытания. Про это я сейчас не стану говорить. Но тогда я прочувствовала и глубоко осознала, что у каждого из нас есть не только отец земной, но и Отец Небесный!
Мне было подарено ещё пять лет жизни с папой. Он умер в прошлом году, это уже никто не мог отменить.
И вот, теперь, я хочу стать врачом, который может лечить вместе с Богом! Это не значит, что все пациенты поправятся чудесным образом. То – другое. Но я точно знаю, что так можно много больше сделать для помощи людям!
И я должна сдержать своё обещание Ему!
* * *
Наталья Владиславовна вытирала слёзы платком.
Виктор смотрел на Зосю и понимал, что не просто влюбился, но что в его жизнь вошла необычная девушка, которая своими простыми словами и такими же простыми делами меняет происходящие вокруг события!
Вот – она помирила его с отцом. И всю его жизнь она меняет прямо сейчас! И не любить её – невозможно!
Пётр Яковлевич произнёс:
– Вы – такая удивительная, Зося! И я так рад, что мой сын Вас встретил! Право, очень рад! Хоть, признаюсь, не умею говорить комплименты, и сентиментальность мне совсем чужда.
Между прочим, я переписываюсь с доктором Владимиром Ароновичем Хавкиным, моим другом по университету в Лозанне. Он – ученик Мечникова. Он недавно создал вакцину от холеры и работает теперь над созданием вакцины от чумы. Потрясающий человек! Кстати, тоже весьма глубоко верующий, но его вероисповедание – иудаизм. Если Вам будет интересно, Зося, моя новая книга включает главу об этих его исследованиях и о необходимости внедрения в России их результатов.
И, кстати, мои дорогие, у меня тут проза жизни назрела, я ведь книгу уже закончил. Мне бы нужно найти человека надёжного, который текст на печатной машинке наберёт. У тебя, Витя, нет ли приятеля не из двоечников, который подзаработать захочет? Пробовал машинистку найти – так столько ошибок в терминах медицинских она наделала, что весь её труд – впустую…
Зося предложила:
– А можно, я попробую сделать эту работу? Вы мне покажите рукопись. Если я почерк легко разбирать стану, то быстро сделаю. Мне приходилось многое набирать для отца, для больницы.
Только у меня печатной машинки нет.
Я – не за деньги…
И вот только, ещё я бы набрала текст из тетради о старце Зосиме, если можно?
… Отец Виктора и Зося пошли в кабинет смотреть рукопись.
Наталья Владиславовна произнесла:
– Спасибо тебе, Витенька, за то, что простил и меня, и отца! Спасибо, что пришли! Если бы ты знал, как он переживал!…
– Это всё – из-за Зоси. Если так дальше пойдёт, то и я в чудеса верить начну, – спокойно улыбаясь ответил Виктор.
Он понимал, что обида на отца, неприязнь к его новой жене ушли бесследно, словно сметены были чистотой того состояния любви, которое пробуждалось теперь в душе.
На морском берегу
Вначале Пётр Яковлевич предложил Зосе приходить к нему домой и работать с набором текста его книги несколько часов в день.
– Так нам будет удобнее. Кабинет днём свободен, я – в клинике.
– Но я, всё же, наверное, мешать, стеснять буду?
– Нет, не будете, Зосенька. Мы с Наташей Вам всегда рады!
… А ещё спустя некоторое время Пётр Яковлевич предложил всем вместе поехать пожить за городом:
– Друзья мои, у меня начинается отпуск, и я снял на этот месяц дачу на берегу Финского залива. Дом – просторный, недалеко от берега, у всех будут свои комнаты. Мне кажется, что если вы, Витя и Зося, погостите у нас, то и работа с моей книгой пойдёт быстрее, и отдохнуть хорошо сможете. Учёба у вас начнётся только в сентябре. А нам всем будет полезно и подышать морским воздухом, и приятно побыть вместе!
* * *
Это было потрясающее время!
Дом был просторный, двухэтажный, удивительно красивый, с деревянной резьбой, с террасой, на которой можно было пить чай. Он был расположен совсем не далеко от берега, в окружении высоких стройных сосен.
Обширный песчаный берег, море!
Зося никогда прежде не бывала на море.
Виктор, посмеиваясь, говорил, что Финский залив – это совсем не настоящее море, а так – мелкая как бы «морская лужа». Он мечтал, что когда-нибудь покажет Зосе черноморское побережье.
Но Зосю – очаровали эти места! Природная гармония была удивительная, особенно в безветренную погоду.
Они с Виктором подолгу гуляли по берегу рано утром или вечером на закате.
Закат был всегда над морем, и можно было наблюдать, как солнце как бы опускается за горизонт.
Когда не было ветра и гладь моря становилась зеркальной – красота была неописуемая!
Днём Зося набирала текст на печатной машинке. Работа продвигалась хорошо. Пётр Яковлевич был весьма доволен.
Когда все вместе собирались в гостиной или на террасе за столом, то в беседах обсуждалось многое.
Но Виктор иногда уезжал в город на день или больше. Он не рассказывал ни Зосе, ни отцу, что за дела у него были в городе, но Пётр Яковлевич предполагал, что это были студенческие кружки, которые имели «политическую окраску». Отец не одобрял эти идеи сына и сильно беспокоился за его безопасность, но не пытался запрещать – чтобы им не поссориться вновь.
Разговоры о положении дел в стране, о необходимости перемен, об ужасном положении беднейших классов… – эти разговоры о политике все старались не доводить до жарких споров.
Пётр Яковлевич сам тоже иногда сетовал на правительство. Порой он возмущался тем, что «власти» никак не позволяют ныне внедрять в реальную жизнь населения новые медицинские открытия:
– Вот Владимир Хавкин в Индии, в Бомбее, прямо сейчас создаёт уникальные вакцины, английское правительство его финансирует, и результаты – потрясающие! А у нас его исследования применить нельзя, потому что он, видите ли, политический эмигрант! Но, заметь, Виктор: он, в результате, выбрал науку, а не политику! И он реально помогает тысячам нуждающимся в помощи! А ты хочешь поставить под угрозу своё будущее в медицине этим влезанием в дела всяческих незаконных организаций!
– Отец, ты просто не знаешь реальности! Ты не видишь того, что творится в стране! Если не изменить саму систему государственного устройства, то ничто не изменится!
– Возможно, но, мой дорогой, меня всегда ужасали такие идеи, когда ставится знак равенства между понятием «свобода» и правом «революционеров» отрубать головы правителям!
– Мы – не такие, отец! – возмутился Виктор, но потом сразу замолчал, сдерживая себя.
* * *
Зося редко высказывала своё мнение в общих беседах.
Наедине же с Виктором она была немного откровеннее.
– Мне кажется, что любое насилие порождает ответное насилие, ненависть – ответную ненависть. И это – словно замкнутый круг! И разорвать эту череду войн меж странами, а также бунтов кровавых внутри стран – может только духовное знание, преображающее самих людей.
– Ты – как толстовцы рассуждаешь! Ненасилие, смирение… И этой пассивностью пользуются те, кто действует во власти по своим прихотям, ради своей наживы!
… Зося промолчала.
В тот день на море был шторм. Высокие серые волны катились по мелководью и с грохотом накатывали на берег, достигая прибрежных кустов и сосен.
Виктор восхищался силой и красотой стихии. Он говорил вдохновенно о том, как «буря народного гнева» сметёт все пережитки прошлого – и восторжествует справедливость!
Зося, с некоторой болью внутри, понимала, какие же они разные с Виктором!…
Она осторожно произнесла:
– Когда-то о. Александр был очень увлечён идеями революционных преобразований жизни людей. А потом его прежние друзья захотели организовать группу, где планировали делать убийства, взрывы…
Он тогда так ужаснулся той безумной жестокости, в которую превратились идеи защиты свободы и помощи угнетённым и бедным людям, что в монастырь перебрался жить.
Но и в те годы, и сейчас – все эти бунты не приносят той свободы людям, о которой мечтают зачинатели.
– Зося, я согласен, что террор – это ужасно! Но это же – уже прошлое революционного движения! А сидеть, сложа руки, прятаться в своих норах и делать вид, что нет всего этого ужаса в стране – так ведь тоже нельзя! Надо что-то делать! И мы будем делать!
… Зося не спорила…
Она размышляла в те дни о многом. О справедливом и не справедливом в жизни, о том, когда нужно со смелостью в сражение за правду бросаться, а когда – терпеть, смиряться и молчать…
Иногда что-то внутри сжималось от страха за Виктора, за то, что не сумеет она предотвратить беду, спасти… Но ведь не один Виктор такой! И в том, что он говорит, много – правды…
… Вечерами Зося открывала тетрадь старца Зосимы, читала и набирала дивные слова его – и тогда покой наполнял душу:
«Есть в человеке страх за жизнь свою, есть страх перед болью телесной, есть страх за близких, любимых нами людей…
Превозможение этих страхов вместе с Богом – важно очень!
И сильны эти страхи. Но преодоление их укрепляет силу души, вразумляет о Жизни Вечной! И о жизни тленной понимание приходит, позволяет ощутить временность сей жизни телесной!
Но есть и другие страхи, что к нам подступают порой.
Например, страх навредить, страх принять решение неправильное, страх поддаться искушениям, то есть, не заметив, что искушаемы были…
И страх такой – порой мешает в сердце Божию Волю ощущать!
Страх всегда сковывает, ограничивает душу!
Будем помнить, что всё, что приходит в жизнь, с пользою употребить можно. И любой страх нужно поставить на службу для своего продвижения ко Господу: чтобы остужалась в нас гордыня, смирялась самоуверенность и освобождалась в нас дорога к Господней Воле!
Так постепенно понимание приходит от Господа и позволяет избежать искушений малого ума – через мудрость сердца любящего.
Так обретается подлинное бесстрашие в единении с Волей Божией!
Ум незрелый склонен и к страху, и к гордости, и к ощущению правоты лишь собственной. Падок ум на соблазны! И не стоек сей ум в трудностях…
В сердце же духовном – растёт мудрость души любящей! Нужно учиться всякий час в сердце своём Бога слушать! Так – Господа понимать учимся!
Когда Любовь Божия – в сердце духовном, то всё остальное в жизни на свои места становится! Ни от кого ты уже ничего для себя не хочешь, даже са́мого приятного себе ни жаждешь: ни любви человеческой, ни одобрения словам твоим и поступкам… И не страшишься более порицания людского! И непонимания тоже уже не боишься!
А тихая Любовь Божия в сердце – не позволяет явить силу не к месту, слово неловкое сказать.
Словно в Вечность душой окунаешься!
И в этой Тишине всегда есть время для понимания.
Уместно на порог сей Тишины Божией встать каждый раз, когда решение важное с Богом вместе принять хотим.
Тишина – это врата в сию безвременную, вечную протяжённость жизни Духа.
Понимание Бога входит тогда в душу, когда нет в душе суеты мысленной.
Только сердце духовное, с Богом накрепко соединённое, раскрывает ум к такому пониманию – цельному, целостному! Словно со всех сторон всё тогда видишь одновременно!
Словно приоткрывается завеса и является ви́дение полное и всестороннее о том, о чём к Богу вопрошание было! Тогда о той проблеме или ситуации тебе ясный ответ от Бога приходит!»
* * *
В те дни, когда Виктор уезжал в город, Зося вставала очень рано и шла к морю одна.
В эти часы уединения – с ней происходило нечто особенное. Тишина, нарушаемая лишь иногда криками чаек, парящих над морским простором, словно заполняла всё пространство вокруг.
Простор над морем был так огромен, что Зосе казалось, что она растворяется душой в этой необъятной прозрачности и красоте!
Внутренняя сердечная Тишина наполнялась тогда Божественным Присутствием.
Бог был с ней и в ней и во всём вокруг!
Он был в мягком, лёгком скольжении чуть заметных волн по песчаным отмелям, в зеркальном отражении в спокойной глади воды всей бесконечности неба с лёгкими, как белые крылья, облачками, в каждой травинке, в каждой песчинке под ногами.
Зося привыкала долго быть в этой бездонной и всеобъемлющей Тишине, сливаясь с ней, становясь ею…
Она хотела научиться тому, о чём у старца Зосимы читала: чтобы уметь в любой решительный момент жизни войти в сие безвременное Безмолвие и ясно понимать Божий Совет, Его Волю!
Мир Божественного Света и Любви открывал для Зоси свои входы и впускал в Безграничность иной – Божественной – Реальности, в отличие от суетного материального мира.
Божественная Любовь окружала Зосю со всех сторон. Живая Божественная Тишина была и внутри, и снаружи. Тишина наполняла Зосю невыразимым словами счастьем!
… Зося несколько раз порывалась рассказать об этом Виктору, но пока не получалось: даже слова было не подобрать, чтобы описать ему всё это…
Старец Зосима об искусстве исцеления
На следующее утро было намечено возвращение в город.
Зосе было немного грустно расставаться с этим домом, с этим берегом, где все они были так счастливы в прошедшие дни.
… А накануне у них с Виктором размолвка небольшая вышла. Не то, чтобы они поссорились, а так… словно ветер холодный налетел…
Всё-таки, пока не получалось у них с Виктором то полное понимание, которое нужно, чтобы взаимное притяжение душ переросло в достаточно прочную любовь.
Вот и вчера так случилось. Зося словно натолкнулась на стену непонимания…
Была в Викторе некая несокрушимая уверенность в собственной правоте. И прежде случалось, что в какой-то момент эта самоуверенность делала Виктора жёстким, словно готовым к жестоким решениям и поступкам. Сейчас же это были только суждения и рассуждения его о том, что есть верно, что – не верно, как жить следует правильно…
Но от его непонимания и его слов – внутри осталась боль.
Пришло ощущение, что, видимо, им с Виктором – не предстоит долго быть вместе и идти рядом по жизни. А ей так хотелось, чтобы любовь растопила ту стену непонимания!
Зося попробовала отогнать печальные воспоминания о вчерашнем разговоре с Виктором.
Но сразу у неё это не получилось. И зачем только она дала ему после разговора прочитать те несколько листов распечатки о Зосиме? Не надо было! Не вовремя!
Это ведь такая глупая и наивная надежда была, что сейчас прочтёт он о старце – и сразу почувствует Любовь Божию… Ей самой казалось, что нельзя не понять, не ощутить Её…
Но это ведь – не так! Поторопилась!… Словно не хотела видеть, что Виктор совсем ещё «закрыт», как называл такое состояние человека о. Александр.
… Вчера они с Виктором говорили о медицине, о новых научных достижениях и их внедрении – и всё было здорово, вдохновенно! Потом перешли на вопросы веры…
Виктор словно нападать начал:
– Пойми: путь веры – это путь слабых, Зося!
Посмотри на примере медицины:
Вот ты веришь, что человек поправится – и он поправился; и значит, что это «по Божьей Воле» произошло. И если человек умер или калекой остался, то и на этот раз – «Божья Воля»! И от тебя, выходит – ничто не зависит! Ну что, не так? Вера – это самообман, дурман такой, как морфий, который убирает боль, а причину боли не убирает!
