Первый король Острова

На улице собиралась толпа с факелами. Дергающийся на ветру свет выхватил женский силуэт в дверях дома мальчика. Женщина сделала шаг в сторону людей, но мужчина у столба что-то закричал ей.

Импила в растерянности повернулась к воину:

– Они что, собираются сжечь этих людей живьем?!

– Да, по дороге за тобой видел это в другой деревне.

– А мы будем смотреть, как они убивают ребёнка? Мы обязаны вмешаться!

– Не думаю, что это хорошая идея.

Пока даариец и импилайка спорили, толпа кинулась и на женщину. С нее сорвали верхнюю часть одежды. На шее светилась та же звезда.

– Либо ты мне помогаешь, – зашипела на воина дочь вождя. – Либо я вмешаюсь сама!

Даариец будто ждал этих слов. Он плотоядно усмехнулся, ногой выбил ещё несколько жердей. Воин и дочь вождя вместе ворвались в центр деревеньки.

Пока даариец удерживал более сообразительных и расторопных мужчин, Импила бросилась к столбу, у подножия которого неохотно разгоралось пламя. Привязанные люди уже освободились сами и перепрыгнули огонь, прежде чем она, успела добежать. В следующее мгновение человек, которого первым привязали к столбу, выхватил у Импилы меч и бросился на помощь даарийцу.

Зрения Импилы было не достаточно, чтобы заметить все движения мужчины. Его перемещения в толпе удавалось отследить только по оседающим телам собравшихся. Жительницы деревни что-то кричали, растерянно оглядываясь по сторонам, склоняясь к лежащим на земле. За несколько секунд тот, кого собирались сжечь, справился со всеми мужчинами деревни.

Импила же только успела обернуться к женщине со светящимся рисунком на шее и протянуть свой плащ, чтобы та смогла прикрыть обнажённое тело.

– Спасибо, – неуверенно ответила женщина. – Мы уйти. Они жить. Они хотеть убить нас.

То, как она произносила слова, было характерно для диалекта племени Ваяртош. Это вояртошцы так тянули все гласные. Но когда пришлая успела научиться говорить, как люди из уничтоженного ещё пять лет назад племени?

– Идём с нами, – предложила Импила. – Мы защитим вас.

Дочь вождя, видя непонимающий взгляд спасенной, повторила предложение ещё раз, медленнее, помогая себе жестами. На этот раз получилось. Женщина поднялась и кивнула.

Импила, развернувшись, едва не уткнулась носом в обнаженную грудь мужчины, которого собирались сжечь. Она отшатнулась и остановила взгляд на светящемся рисунке. Меч и щит в круге, выполненные серебряной краской. Человек протянул спасительнице её оружие, кивнул, кажется, с благодарностью.

– Ну, идём? – тихо произнес подошедший даариец. – Или хотите подождать, пока эти очнутся?

Все пятеро бросились в лес. Даариец бежал быстро, легко разбирая дорогу в темноте. Спасённый мужчина держал на руках мальчика, но при этом легко бежал, не отставая, впрочем, как и женщина. А вот Импила вскоре начала уставать. Заметив это, даариец перешел на шаг, внимательно прислушиваясь к звукам леса. Наконец за деревьями мелькнул костёр даарийской стоянки.

В лагере большинство воинов спали. У огня их встретили два караульных. Командир отправил одного из них за подстилками для спасенных, второму велел убедиться в отсутствии погони. Сам же ушёл под навес.

Мужчина и мальчик из деревни тоже начали устраиваться на ночлег. Женщина замерла в нерешительности, обдумывая, как поступить с плащом. Она распустила завязки, но всё ещё не сбросила ткань с плеч. Импила развязала дорожный мешок, выбирая, что из её вещей подойдёт спасенной. Не найдя ничего лучше, достала хлопковую расшитую синей нитью рубашку.

– Это тебе, – протянула Импила одежду женщине, вернувшись.

Та поблагодарила и, не обращая внимания на мужчин, прямо так, у костра скинула плащ, начав переодеваться. Дочь вождя смущенно отвела глаза, не понимая, как женщина могла повести себя настолько бесстыдно. Спасённая опустилась на землю у огня и жестом предложила Импиле сесть рядом, заметив заинтересованный взгляд .

– Вы можете рассказать о себе? – медленно спросила дочь вождя, устраиваясь на земле.

Импила с плохо скрываемым интересом рассматривала собеседницу. Кожа цвета ночного неба, угольно-черные волосы, уложенные сложным узором из тонких кос. Таких людей в этих землях никогда не было.

– Меня назвать Тальтугай, его – Ганидайо, а ребёнка – Альмеайкотош. Мы воины из Материка. Мы и вся приходить на лодке с тканью ловить ветер.

– Вы приплыли сюда ловить ветер? – не поняла Импила.

– Нет.

Тальтугай взяла прутик и нарисовала на земле лодку с торчащей из её середины палкой. На вершине палки нарисовала прямоугольник.

Импила долго рассматривала рисунок, плохо освещенный всполохами костра. Языки пламени плясали под порывами ветра.

– Коч! Корабль? – наконец догадалась дочь вождя.

Тальтугай неуверенно повторила за ней:

– Коч. Мы приходить на коч. Их много. Из Материка люди сюда приходить. Жить. После умирать высокой дома…

– Стой! Я ничего не понимаю. Вы приплыли на кораблях? И вас много?

Тальтугай немного помолчала, потом неуверенно кивнула.

– Зачем вы сюда приплыли?

– Защитить мальчика. Он поздний из высокой дома.

– Что такое «высокой дома»?

Тальтугай вновь начала рисовать. Вертикально стоящий прямоугольник, а на нем треугольник. Но сколько Импила не пыталась сообразить, ничего знакомого ей этот рисунок не напоминал. Наконец, она снова спросила:

– Если вы приплыли защищать мальчика, почему в деревне его хотели сжечь?

– Они думать, он гневать богов.

– Люди в деревне считали, что он прогневал богов?

– Да. И мы. Все с этой, – Тальтугай указала на метку на своей шее.

– Почему?

– Нас строить в высокой дома…

Внезапно Тальтугай замолчала, встрепенулась и тут же растерянно коснулась рисунка. Она задумчиво уставилась в середину костра, что-то прошептала на своем языке. Повернувшись к Импиле, вымученно улыбнулась и вновь заговорила на языке островитян.

– Высокой дома умереть. Эта нужда богов. Но умереть не только высокой дома. Умереть много люди…

– Стой, подожди, давай ещё раз…

Импила, несмотря на все попытки, так и не смогла понять, о чем говорила Тальтугай.

– Баш-ня, высокий дом – это башня, – Альмеайкотош выбрался из-под руки спящего Ганидайо и подошёл к костру.

Он сел напротив женщин, откинул со лба вьющиеся волосы и заговорил совсем без растягивания гласных. Будто прекрасно знал язык островитян, жителей Южной долины.

– Она говорит, мы приплыли вместе с людьми с Материка на корабле. Там на нас велась ловля…

– Охота, – подсказала Импила.

– Охота, – согласился Альмеайкотош. – Люди на Материке боялись живших в башне, а когда она погибла… – он подождал, но Импила его исправлять не стала. – Люди подумали, что так боги наказали построивших… нас. Теперь они боятся тех, кого там строили. Поэтому нас убивают. И на Материке, и здесь.

Альмеайкотош замолчал, с интересом вглядываясь в искры, бросил подобранную шишку в огонь, наблюдая, как пламя начало опалять её чешуйки.

– Люди думают, что мы можем построить новую башню. Моему отцу было виденье. Башня будет построена, но это произойдёт здесь. Поэтому мой отец хотел, чтобы мы приплыли сюда.

– Чем она так опасна? – спросил вожак даарийцев, теперь и он подошёл к костру.

– Она сама по себе не опасна. Девять столетий это было закрытое селение умнейших людей Материка. В последние пять столетий там… строили таких, как они, – мальчик кивнул на Тальтугай.

– Как они? – удивилась Импила. – Но у тебя тоже есть рисунок на шее.

Альмеайкотош отрицательно покачал головой. Подошел к дочери вождя и показал метку. Она была другой. Если у взрослых были щит и меч, то у него книга и щит.

– Я другой. Они – стра-жи, я – муд-рец. Они – воины, а я…

Альмеайкотош долго молчал, пытаясь подобрать нужное слово. Его не перебивали, не пытались подсказать. Даариец же и вовсе, казалось, не обращал внимание на ребёнка с тех пор, как услышал про строительство людей в этой башне.

– Я – хранитель знаний.

– Поэтому ты так хорошо говоришь на нашем языке? – спросила Импила.

– Да, я слушал вашу речь, запоминал, как вы говорите звуки, и понял скелет языка. Теперь осталось наполнить запас слов.

– А когда вы успели выучить наш язык? – удивилась дочь вождя.

– В башне. Один из наших мудрецов много лет назад был на Полуострове.

– Не может быть, – отрезал даариец, отвлеченный от своих мыслей словами маленького мудреца. – Мимо моего племени ни одна мышь бы не проскочила!

– О, он плыл вокруг, – улыбнулся Альмеайкотош, глядя сквозь огонь на воина. – Но, когда вышел за водой, его схватило племя Воирьтош, кажется.

– Ваяртош! – усмехнулась Импила. – Теперь понятно, почему ты, Тальтугай, так тянешь гласные.

– Это всё прекрасно, – нахмурился даариец. – Но зачем люди приплыли сюда? Тебя ловить? Чтобы башня не появилась здесь?

– Нет, они ловят всех созданных в башне, а не только меня. Но сюда приплыли, чтобы выжить. Материк пострадал от смерти башни больше, чем Остров. На севере Материка всё сожжено, поля засеяны камнями, погода меняется из-за уничтожения перешейка.

– Почему Тальтугай сказала, что вы прогневали богов? – задумчиво спросил даариец.

– Так считают люди. Они думают, что дождь из огненных камней пошёл из-за того, что в башне строили стражей и царей.

– Но вы выглядите как мы, если не считать цвета её кожи, – кивнула на Тальтугай Импила.

– Но мы не люди. Они, – Альмеайкотош посмотрел на женщину. – Сильнее и быстрее людей. Я умнее и лучше помню. Наша метка сделала нас не людьми.

Над огнём повисло молчание. Даариец и дочь вождя, осмысливали услышанное. Альмеайкотош рассматривал, как ветер уносит в небо яркие искорки от костра. Тальтугай же сосредоточенно вслушивалась в ночную тишину. Потом она повернулась к ребёнку и что-то сказала на их языке. Альмеайкотош отрицательно покачал головой.

– Сегодня вы переночуете с нами, – наконец заговорил даариец. – А завтра пойдёте своей дорогой. И пусть Гора и боги не пересекут наши пути!

Он встал, направляясь к своему навесу. Импила бросилась за ним, схватила за руку. Но под недовольным взглядом воина, всё-таки отпустила, отступила на шаг.

– Мы должны им помочь, – шепотом потребовала дочь вождя.

– Я не поведу их к нам – слишком опасно. Если другие пришлые прознают об этом, то могут напасть. Я не готов рисковать своим племенем ради этих выродков. Ты видела, что он сделал в деревне? – даариец кивнул на спящего стража. – Один против тридцати мужиков. За пару секунд он уложил их всех и при этом даже не ранил, хотя меч-то у него был. А если это уловка? Если их здесь не трое? Ты думала об этом? Нет. Я рисковать не собираюсь.

– А я рискну, – Импила повернулась к Альмеайкотошу. – Вам не стоит оставаться одним в лесу, уходите завтра на запад. Там живёт моё племя. Мой отец вас защитит.

Она сняла с пальца родовое кольцо и протянула ребёнку, но даариец её остановил:

– Передашь им кольцо, и твой отец решит, что ты мертва. Завтра я напишу вождю Айконаро. Заодно предупредим его, что пришлые заняли почти всю долину. А сейчас спать.

– Всё-таки в тебе есть немного добра, – улыбнулась Импила даарийцу.

– Я же сказал, мы не звери.

Глава 4. «Нападение на восточном отроге»

Импила открыла глаза. Серое небо, расползающийся по земле серый полупрозрачный туман, липнущая к коже прохлада. Дочь вождя села. Один из воинов сидел у костра, остальные ещё спали. Стражей и ребёнка в лагере уже не было.

– Держи, – вожак, заметивший, что Импила проснулась, подошел и протянул ей фляжку, – горячий отвар медовки и горной розы. Самое то для такой погоды.

– Спасибо. Мы далеко отошли от реки?

– Нет. Опять собираешься искупаться? – усмехнулся воин.

– Да, и на этот раз предупредив тебя, – буркнула Импила, вернула фляжку даарийцу.

– Пойдём, – он ухватил её за предплечье, потянул, помогая встать.

На берегу дочь вождя остановилась. Её руки замерли, не решаясь развязать шнуровку корсажа. Она обернулась к даарийцу:

– Я могу рассчитывать, что ты не будешь смотреть?

– Мне дороги мои глаза. Не хватало потерять их из-за твоей любви к воде.

– Я просто не хочу предстать перед будущим мужем пропахшей лошадиной, – фыркнула она, развязывая корсаж, – достаточно того, что вас можно отыскать по запаху.

– Предлагаешь присоединиться? – воин сел на камень спиной к реке.

– Ты же сказал, что дорожишь глазами, – напомнила Импила, осторожно ступая в воду.

– Так и есть, но если ты сама позовёшь, то…

– Серьёзно? – Импила вытащила руки из рукавов сорочки, собрала изнутри подол над коленями, медленно заходя в воду.

– Что именно?

– Ты, правда, думаешь, что я тебя позову?

Дочь вождя отошла достаточно далеко от берега, одной рукой она придерживала ткань, второй пыталась помыться, но холод воды мешал даже дышать.

– А что может тебя остановить? Нет, я понимаю, вражда между нашими племенами не способствует тёплым чувствам. Но ты ведь всё равно станешь одной из нас, так почему бы и нет?

– Боги, – не то от холода, не то от слов даарийца взвыла Импила. – Ты или совсем глупый, или тебе нравится издеваться надо мной!

– И то, и другое, – обернулся воин.

– Не смотри! – завизжала Импила, угадав по голосу движение даарийца.

– Не смотрю, – он усмехнулся, отворачиваясь.

Дочь вождя вышла из воды, стуча зубами от холода. Она надела платье и дрожащей рукой коснулась плеча воина. Он поднялся, неспешным шагом пошёл за ней. В лагере все уже проснулись, собирались в дорогу.

Импила ехала рядом с вожаком. Мужчине было едва ли больше двадцати пяти, но его слушали даже старшие воины. Плащ с дорогим мехом, фиолетовый анедиин, украшавший навершие меча – за что он получил такой высокий статус?

– И давно ты в дружине Катаганта? – спросила дочь вождя.

– С чего ты это взяла?

– Ты главный в отряде. Кого еще они стали бы слушать, кроме дружинника вождя? Я только не понимаю, за какие заслуги ты получил это место.

– Хм, – усмехнулся даариец. – Ты не права. Но задумчивой ты мне нравишься больше, поэтому думай еще. Молча.

Импила недовольно дернула поводья, заставляя своего коня замедлить шаг.

К обеду отряд добрался до восточного отрога. И вновь повсюду была выжженная земля. Какое разочарование, должно быть, испытали приплывшие с Материка! Та же гарь, те же обугленные деревья и поля, засеянные камнем вместо ржи.

Импила ожидала, что уж теперь-то они повернут на север, но, вместо этого, командир велел спешиться. Они отпустили измученных таким длинным переходом лошадей.

– Куда мы идём? Даар у Предгорного озера, – напомнила Импила, поднимаясь на склон по узкой тропе.

– Мы не идём в Даар, рыбка, – покачал головой вожак.

– Тогда куда?

– В Гориис, – пожал плечами воин, уходя вперед.

Импиле потребовалось время, чтобы осознать эти слова. Айконаро не знал, что даарийцы оставили свои земли, ушли на восточный склон. Но думала об этом дочь вождя не долго. Всё её внимание сейчас было направлено на то, чтобы не сорваться в расщелину. Тропа, заросшая мхом и засыпанная иглами сосен, почти скрылась из вида. Ноги то и дело разъезжались.

Импила чуть не сорвалась в узкую трещину между камнями, в очередной раз поскользнувшись на хвойном ковре. Один из даарийцев схватил её за талию, зажимая по инерции между собой и склоном. Уже в следующую секунду вожак оторвал воина от дочери вождя и ударил того по лицу. Но, увидев изумление спутницы, мгновенно сменившее страх, отступил. Командир пропустил вперёд нескольких воинов и Импилу.

Она несколько раз оборачивалась, замечая, что даариец выглядел слишком напряжённым, собранным, точно хищник перед атакой. Чем выше поднимался отряд, тем сильнее ветер с холодной моросью хлестал их лица. Даже полы тяжелых меховых плащей даарийцев разлетались под его порывами. От частых падений руки Импилы намокли и совершенно замёрзли. Она пыталась их согреть своим дыханием, плотнее куталась в шерстяную накидку. Но это не помогало. Даариец уже привычным движением укрыл её своим плащом. При этом сам остался лишь в льняной рубашке и кожаном куяке с металлическими пластинами на груди и спине.

Наконец, они вышли на небольшую террасу, заваленную крупной осыпью.

– Все равно, я не понимаю, – заговорила Импила, переведя дыхание. – Через Север до Горииса не намного дальше. Шаарва пропустили бы меня, при этом мы бы ночевали на нормальных постелях, а не на мху! Зачем мы пошли через Южный берег, если через…

– Рыбка, заткнись! – рявкнул даариец, напряженно следя за стаей встрепенувшихся птиц. – Эти места не так пустынны, как может казаться.

– Не пустынны? Да уж, здесь, кажется, должны были жить твои соплеменники!

Даариец резко обернулся и, схватив Импилу за грудки, притянул к себе. Его глаза снова горели тем же кровожадным огнем, от которого всё сжималось.

– Я сказал, закрой свой милый ротик, иначе я заткну его сам, чем придётся!

Воин едва успел договорить, как в его ногу вонзилась стрела. Хватка ослабла. Импила не могла видеть вторую стрелу, но, будто почувствовала её. Не понимая как, а главное, зачем, она опрокинула даарийца на камни, укрывая их обоих плотным плащом. Приподняв голову, дочь вождя увидела, как предназначенная им стрела попала в одного из молодых даарийцев.

Из-за валунов на отряд бросилась дюжина воинов с мечами и луками, каких прежде здесь никто и никогда не видел.

Даариец спихнул Импилу с себя, вскакивая. Но рана не позволяла ему биться, в полную силу. Между тем, с тропы, по которой только что поднялся отряд, показалась вторая дюжина пришлых. Дочь вождя, пытаясь не мешать даарийцу, отбежала за валун. Но место там было занято человеком с Материка. Не особо соображая, что делать, она выхватила меч из ножен и погрузила клинок в грудь парня. Застигнутый врасплох её появлением, он даже не успел закричать. Только удивлённо смотрел на серую смертоносную сталь.

Импила вытолкнула тело убитого из-за валуна, занимая его место, и подобрала с земли его необычное оружие. Попыталась понять, как оно работает. К плечам лука по центру было приделано древко с углублением, для стрелы, очевидно. Снизу к середине деревяшки крепилась еще одна, меньше и тоньше. В том месте, где древко соединялось с плечами, зачем-то прикрепили подобие стремени. За канавкой был небольшой прямоугольный подвижный выступ. Стоило дочери вождя на него надавить, как меньшая деревяшка пришла в движение, приближаясь к большей.

Звуки боя заставляли спешить. Дрожащими руками Импила перехватила лук так, чтобы удобнее было соединять деревяшки. Она попробовала это сделать, и выступавший прямоугольник полностью провалился в древко.

На валун, за которым сидела Импила, с другой стороны спиной навалился пришлый. В следующее мгновение к ногам дочери вождя рухнула его голова. Импила зажмурилась, закусила губу, чтобы не завизжать. Она перевела дыхание и, ругаясь на свою несообразительность и медлительность, выхватила из тула стрелу, оказавшуюся короче обычной. Уложила её в канавку. Попыталась натянуть тетиву. Но все старания окончились порезанным пальцем.

Лязг стали заставлял забыть о боли, требовал действовать быстрее. Импила обернула пальцы тканью своего плаща и, уперев странный лук в бок, смогла натянуть тетиву. Правда, из-за ткани она соскочила. Но с третьего раза дочь вождя всё же справилась. Уложила стрелу и соединила деревяшки.

Что ж, новое оружие освоено. В подтверждение этого Импила выпустила ещё три стрелы, каждая из которых настигла свою цель. Дочь вождя поразилась точности выстрелов – ведь она почти не целилась. Однако это не компенсировало времени, потраченного на зарядку. Да и бок болел после непривычного натягивания тетивы. Нет, или она что-то делает не так, или с обычным луком она справилась бы лучше.

– Больше не стану звать тебя рыбкой, – охрипшим и уставшим голосом пообещал даариец, подходя к дочери вождя. – Ты достойный воин.

– Спасибо, – кивнула Импила. – Твою ногу надо промыть.

– Пустяки! – отмахнулся даариец.

– Будет больно, – предупредила дочь вождя, склоняясь, чтобы вытащить стрелу.

Губы вожака искривились в ироничной ухмылке. Импила обречённо вздохнула, выругалась под нос на его неумение принимать помощь.

Один из уцелевших даарийских воинов протянул ей бурдюк с водой и кусок ткани.

– Зачем ты это делаешь? – командир отряда опустился на ближайший валун. – Спасла мне жизнь и сейчас лечишь? Я думал, ты ненавидишь нас.

– Ты воин, и куда более искусный, чем я. Мне предстоит исполнить договор, а у тебя долг, помнишь?

– Ты закрыла меня собой, чтобы исполнить договор? Ну да…

– Твой плащ не пробить стрелам, – пожала плечами Импила. – А он был на мне. Я закрывала тебя не собой, а твоим же плащом, не обольщайся. И, когда мы придем в Гориис, первое, о чем я попрошу вождя Катаганта, это отрубить твою руку. И вырвать твой язык. Впрочем, моё терпение на исходе, возможно, я сделаю это сама и ещё в пути.

Она закончила с перевязкой раны и поднялась:

– Ну вот, так будет лучше. Рана промыта, закрыта. Сможешь идти?

Даариец поднялся и осторожно наступил на ногу. Поморщился от боли, но мгновенно одернул себя, спрятал эмоции. Теперь два дня пути превратятся в четыре, а возможно и пять.

Дочь вождя повернула голову, намереваясь отбросить с лица прядь волос, но так и замерла. Увиденное парализовало. Опять.

– Оставьте их! – приказал даариец, когда выжившие воины принялись раздирать убитых врагов. – Сложите для всех костёр и убираемся отсюда.

Даарийцы, явно недовольные словами вожака, ушли к ближайшей, на вид высохшей сосне. Костёр удалось разжечь с огромным трудом, но к закату они справились.

Глава 5. «Чужие обычаи»

Заметно поредевший отряд нашел укрытие в небольшой пещере. Воины стали устраиваться на ночлег. Вожак так и оставил дочери вождя свой плащ, сам же закутался в тот, что днём забрал у погибшего соплеменника.

Еще перед уходом с террасы уцелевшие воины забрали оружие нападавших. А сейчас в полнейшей тишине Импила сидела у костра и разбиралась в устройстве необычного лука. Самое главное, научиться быстро из него стрелять. Теперь это особенно важно, ведь из двенадцати человек их осталось только пять. Уставшие, раненые, измазанные кровью, пропахшие потом и гарью костра даарийцы не обращали на неё внимания.

Импила закончила изучать свой трофей и, завернувшись в плащ, легла на подстилку. Но устроиться удобнее помешало что-то жесткое, кольнувшее в бедро. Дочь вождя запустила руку в складку и вытащила оттуда кольцо. Родовое кольцо. Пять серебряных нитей, сплетенных между собой, свивались в подобие небольшого шипа по середине.

Импила убеждала себя, что ошиблась, переводя взгляд с кольца на командира отряда. Не выдержала, подскочила и бросилась к нему. Отбросила с даарийца плащ и надорвала на его левом плече рубашку. Шрам. От плеча до центра груди.

– Каарел?! Скотина! Когда ты собирался мне сказать?

– Вообще не собирался, – усмехнулся сын вождя даарийцев.

– Зачем нужно было скрывать правду?

– Твой отец меня не узнал, а я не стал представляться. Посчитал пустой тратой времени. Зато теперь ты знаешь меня не только, как убийцу твоего брата…

– Это омерзительно! – Импила швырнула в него кольцо. – Ты прав, я знаю тебя теперь не только как убийцу, но и как лжеца!

Импила выбежала на холодный ночной воздух. Пыталась его вдохнуть, но грудь была сдавлена обидой. Хотя, на что ей было обижаться?! Он даариец. Разве она когда-нибудь считала его кем-то иным, а не обычным кровожадным, тупым убийцей? Чего она ещё могла ожидать от встречи с ним?

Сзади донеслись шаги, Импила не обернулась. Так и стояла, обхватив плечи.

Его голос зазвучал мягко, на секунду ей показалось, что там есть нотки извинения, но только на секунду. Даарийцам не доступно чувство вины.

– Если хочешь, я попрошу кого-нибудь из воинов побыть здесь. Но выходить без оружия и одной ночью слишком опасно.

– Тебе есть до меня дело? – её голос слишком очевидно дрогнул. Капля, скатившись по щеке, упала на запястье.

От мягкости даарийца не осталось и следа. В своей обычной манере он усмехнулся в ответ:

– Мне? Нет. Но это же ты всю дорогу твердишь, что мы должны пожениться. Чтобы твое племя было в безопасности.

– А что, ты прекратишь войну, если я откажусь?

– От меня сейчас мало что зависит… – проговорил даариец, опускаясь на камни.

– Всю дорогу я пытаюсь понять, чего ради ты потащил меня на юг, кишащий людьми с Материка, вместо того, чтобы пройти через Север. Теперь все ясно. Боялся, что Шаарва тебя узнают.

– Нет. Боялся, что убьют нас обоих. Айконаро верит Нортону, но, полагаю, шаарвийцы хотят напасть и на твой народ.

– У нас договор!

– Да-да, на куске телячьей кожи. Единственный союз, который чего-то может стоить – кровный… ну, брачный ещё куда ни шло. Остальные не значат ничего.