Боги поневоле. Наследие Зевса

Преддверие

– Слеттер?.. – мужчина нахмурился, явно что-то вспоминая, – Марк… Слеттер… – он перевел взгляд на стоящего рядом человека, ища в нем подсказку, перевел взгляд на стражу и рассеянно пробормотал, – Какая-то знакомая фамилия… Слеттер, Слеттер… – султан дважды стукнул себя пальцем по губам и, озаренный внезапной догадкой, вновь устремил взгляд к собеседнику, – Погоди-ка… М. Слеттер? Так значит, ты – тот самый журналист-разоблачитель? Ну, мне нравятся твои статьи, ты хорошо пишешь. Жаль только, редко.

Молодой человек, стоящий посреди зала, насмешливо фыркнул и, скрестив руки на груди, сделал неловкую попытку отставить ногу в сторону. Узкое и мокрое платье сделать этого ему не позволило, посему юноша вынуждено ограничился тем, что переступил с ноги на ногу.

– Ты, вероятно, будешь сильно удивлен, но преступники не всегда горят желанием быть разоблаченными, – он тяжело вздохнул, – Да, я тот самый. Счастливчик-разоблачитель, угодивший в плен к тому, кого хотел разоблачить…

– М? – властитель, внимательно глядящий на своего внезапного гостя и вслушивающийся в его слова, чуть склонил голову набок, позволяя падающему из окон за спиной свету озарить правую сторону его лица, и поправил тюрбан, – Любопытно. Надеюсь, не преминешь поделиться этой историей? Уверен, она будет очень интересна.

– Мне что, сказки тебе на ночь рассказывать? – Марк, постепенно замерзающий в мокром, да еще и стащенном до пояса платье, раздраженно дернул плечом, силясь скрыть легкий озноб, – Нашел Шахерезаду! История длинная, скучная, и вообще… – он поморщился и, еле удержавшись, чтобы вновь не сплюнуть, буркнул, – Лучше бы свое имя назвал. А то говорю как с болванкой коронованной…

По залу прокатился мягкий, бархатистый смех, смутно напоминающий негромкое рычание большой хищной кошки. Его сложно было назвать однозначно искренним, однако и деланым он не казался и, навевая странное ощущение нереальности, окунал одновременно в ледяной холод и в иссушающий зной.

– Пол.

Отголоски смеха еще не успели утихнуть, еще плескались где-то под сводами высокого потолка; Марк все еще находился под впечатлением этого хохота, поэтому прозвучавшее слово на миг сбило его с толку.

– Чего, прости?

– Ты спрашивал мое имя, – теперь властитель прекрасного места заговорил так, что у молодого журналиста создалось смутное чувство, будто его приняли за идиота, – Я назвал его. Мое имя Пол. Ты – Марк, я – Пол, понимаешь?

– Не дурак, – мрачно отреагировал абсолютно не обрадованный таким тоном беседы юноша, – Только имя-то не султанское… Пол. В антураж не вписывается, облику не подходит… И зачем ты мне врешь?

Ответом ему послужил как будто бы искренне утомленный вздох.

– Предположим, я не совсем уроженец здешних земель… – негромко, с нотками странной, непонятной грусти отозвался мужчина и внезапно махнул рукой, прибавляя несколько коротких слов на незнакомом Марку языке. Потом вновь обратился к нему.

– Эта история не менее длинна и не менее скучна, чем та, что мне отказываешься рассказать ты. Полагаю, ты узнаешь ее несколько позже. Пока же мне… тебе необходим отдых.

– Тебе? – журналист, не сдержавшись, саркастически изогнул бровь, – Ну да, это же тебя носило по океану, это же ты чуть не утонул!.. – мимолетный запал кончился, и парень, выдохнув, поднял руки, – Ладно-ладно, прости. Значит, ты предоставишь мне… ммм… возможность отдохнуть?

Пол, никак не реагируя на небольшую вспышку собеседника, тонко улыбнулся и сделал кому-то знак двумя пальцами. Крепкие руки незаметно отделившихся от стены стражей с ятаганами на поясах, уверенно подхватили Слеттера подмышки.

Ощутив, что его настойчиво, хотя и не так грубо, как прежде, влекут куда-то, парень заволновался.

– Эй-эй!.. – он попытался высвободиться из крепкой хватки, – Что еще?.. Куда?!

– Не нужно так нервничать, – султан, по-прежнему скрытый светом за своей спиной, вновь откинулся на диван и, утонув на нем в подушках, почти пропал из поля зрения журналиста, – Я скоро навещу тебя.

– На казнь мою смотреть явишься? – вопрос прозвучал довольно ядовито, да Марк и не пытался смягчить это – негодование, вперемешку с невольным и вполне объяснимым страхом, вновь охватило его, собеседника хотелось задеть, зацепить… но ответа на его слова не последовало.

Султан, развалившись на диване и не видя смысла что-то говорить, мысленно отнес вопрос молодого человека к глупостям юности, и предпочел просто молча наблюдать, как его подчиненные практически волокут неловко переступающего в узком платье парня к сводчатым аркам большого прохода в левой стороне зала.

***

Это был самый прекрасный дворец, какой ему только доводилось видеть. Особенно при учете того, что дворцов видеть ему прежде вообще не доводилось никогда.

Его волокли по длинным коридорам, по лестницам, протаскивали сквозь роскошные покои, а он только вертел головой, открыв в немом восхищении рот.

Что за место! Потрясающие цвета – красные, синие, золотистые, – покрытые поверх восточными завитушками; тяжелые люстры под высокими потолками; шелковистые ткани, обтягивающие стены! Каждый проход – сплошные арки, вверху стилизованные под волны; каждый цвет – целая палитра удивительных красок, сочетающихся столь изящно, что просто захватывает дух!

Его проволокли из зала по коридору в подобие холла, и потащили наверх по широкой лестнице. Лестница! Витые перила, пологие ступени, красный ковер, устилающий ее, и два пролета, расходящихся в стороны от площадки!

– Всегда приятно иметь выбор, – не удержался журналист и, не будучи понят, предпочел вновь уделить внимание окружающей роскоши.

На верхней части лестницы, в верхнем холле, огороженном резными перилами, произошла маленькая заминка – стражи заспорили, куда его вести, тыча пальцами в разные стороны.

– Только не разорвите меня, – опять не сдержался парень, и опять же был проигнорирован. Наконец, спор завершился и его вновь подхватили, увлекая в узкий коридор, застеленный красно-золотым ковром. Через три ступеньки в его конце парня просто перетащили и, подведя к большим двустворчатым дверям, охраняемым стражей, вновь остановились.

Короткий разговор, четкий приказ – и вот уже двери распахнулись, а юношу втолкнули в них, почти забросили, как мешок с картошкой.

Пробежав по инерции несколько шагов, он остановился, лишь уцепившись за красивый столик в виде шестиконечной звезды, каким-то чудом не напоровшись на один из острых краев и, резко выдохнув, упал в стоящее рядом кресло. Правое запястье опять пронзило болью, неприятной, тянущей, и парень недоуменно покосился на него. Странно, странно… вели-то его под руки, запястья даже не касались. А на коже, тем не менее, видны следы запекшейся крови. Очень странно… Хотя рука, кажется, и в зале уже болела, так что продолжить удивляться можно потом.

Куда же его привели…

Марк начал, было, оглядываться, но скрип двери отвлек его. Вошла женщина, замотанная, в лучших традициях Востока, с ног до головы в какое-то мешковатое одеяние, с практически скрытым лицом и тусклыми глазами. В руках ее был поднос, уставленный разнообразными мисками и тарелками с умопомрачительно пахнущей пищей.

Она подошла к столику, водрузила поднос на него, и так же безмолвно удалилась, оставляя гостя (или пленника?) султана в одиночестве.

Марк сглотнул. При запахе ароматной пищи есть сразу же захотелось зверски, но здравый рассудок такой глупости воспротивился категорически. А ну, как его здесь отравить хотят? Конечно, султан казался приветливым, но кто вообще знает местные традиции гостеприимства, а уж тем более – заскоки аборигенов и их вождя? Ну ее на фиг, эту еду, лучше быть голодным, но живым.

Так куда же его все-таки затащили? Журналист приподнялся в кресле, с любопытством оглядываясь.

Да, хоромы! Какие-то покои, чуть ли не принадлежащие самому султану, изящные, великолепные, потрясающие…

«Достало уже это великолепие», – мрачновато подумал молодой человек и с тяжелым вздохом принялся изучать обстановку.

Так, два кресла у шестиконечного столика, глубокие, мягкие и низкие, обиты бархатом темно-голубого цвета с позолотой. За столиком диван из того же комплекта. Ближе ко входу – кресло побольше, перед ним стол. Там, наверное, хорошо сидеть и читать какую-нибудь… Хм. А вон и книга на столе лежит.

Слева от входа в стене виднеется проем, закрытый тонкой занавеской из отдельных нитей. Прямо напротив входа стена образует выступ, видимо, скрывая еще одно помещение – вход в него тоже закрыт занавеской из отдельных нитей.

Что еще… Балкон – огромные стеклянные двери, сквозь которые видно чудесную зелень на улице. Красота! И воздуха много, и сидеть удобно… и есть хочется. Тьфу.

Он снова постарался отвлечься, цепляясь взглядом за все подряд, ища какой-то подвох в этой прелести и, кажется, находя…

«А чего это здесь так много треугольников?» – Марк нахмурился, изучая взглядом стены, покрытые незамысловатым геометрическим узором; столик, по центру которого был выведен треугольник и, наконец, люстру, которая тоже свисала конусом с потолка. Похоже, у местного населения тут какой-то культ треугольника!

Парень недовольно поморщился и, задрав голову, принялся рассматривать потолок. Ай, красота! Обтянутый тканью, собирающейся складками к центру, и вдоль складок какие-то над… писи… Что за черт? Слеттер нахмурился, всматриваясь пристальнее. Среди хитросплетения восточных завитушек ему вдруг почудилась собственная фамилия.

Скрипнула дверь, снова отвлекая его, и парень, мигом забывая о странном мираже, повернул голову.

Вошел султан, бережно несущий в руках какие-то тряпки. Марк негромко вздохнул и, нарочито медленно подняв руку, небрежно сжал золотистые резные завитушки на кресле.

– Тут в светлицу входит царь! – нараспев продекламировал он и, пожав плечами, прибавил, – Стороны той государь.

Султан остановился, безмолвно глядя на развалившегося в кресле наглеца, и тот, смутившись, поспешил подняться на ноги.

– Здрасте, господин султан. Надеюсь, не казнить меня явились?

– Лично – ни в коем случае, – спокойно отозвался султан, мягко кладя принесенные вещи на спинку большого кресла и вновь устремляя взгляд к собеседнику, – А характеристика хорошая. Твой слог не перестает восхищать.

Слеттер поморщился и поспешил отмежеваться от навешиваемых лавров.

– Это не мои слова, это строки одного великого русского поэта.1* Я думал, ты более образован.

– Вспомнить вовремя нужные строки – тоже искусство, – последовал легкий ответ, и мужчина предпочел уделить внимание нетронутой пище. Левая бровь его приподнялась.

– Ты думаешь, что я хочу тебя отравить?

– Понятия не имею, – совершенно искренне отозвался журналист и, зябко обняв себя руками, недовольно шмыгнул носом, – Откуда мне знать, как у вас тут принято гостей привечать! И вообще… лучше бы шмотки мне какие-нибудь принес, насточертело в этой мокрой пакости ходить!

– Я и принес, – султан удивленно пожал плечами, указывая взглядом на лежащие на спинке кресла вещи, – Можешь переодеться. Только ответь мне сначала на вопрос, Марк, будь так любезен… – дождавшись внимания собеседника, он нахмурился, – Была ли на твоей руке кровь, когда тебя нашли?

Марк вновь растерянно покосился на свое запястье. Ответа он не знал.

– Да я… я-то откуда знаю? Руки у меня были связаны за спиной, я вообще без понятия, когда и кто меня… – память услужливо подсунула нужный момент, и парень нахмурился сам, – Хотя, кажется, руку мне оцарапало или когда выкидывало из корабля, или уже в воде. Так что да, наверное, была. Почему ты спросил?

– Размышляю, готовить ли плаху для приведших тебя слуг, – безмятежно отозвался султан и, бросив взгляд на вещи, повторил, – Переодевайся.

– Прямо здесь?! – журналист негодующе всплеснул руками, – У тебя на глазах?! Нет уж, знаешь, я лучше подожду, когда ты выйдешь – не хочу, чтобы ты все-таки решил записать меня к себе в гарем!

Пол быстро улыбнулся, изображая вполне приветливое удивление.

– Только появился здесь и хочешь занять при мне столь высокое положение?

Марк примолк. Да, похоже, этому человеку палец в рот не клади – язвительности ему не занимать. Что ж, при таком раскладе дел вариантов может быть только два – или они станут злейшими врагами или закадычными друзьями. И, судя по всему, султан нацелен скорее на второе.

– К слову, в зале стягивать платье ты не стеснялся, – очень вежливо напомнил венценосный властитель, – Заба-авно. Там ванная, – он вытянул руку, указывая на проем в стене слева от входа, потом указал другой рукой на второй проем, – А там спальня. Можешь переодеться, где душе угодно, я подожду. Все покои в твоем распоряжении.

Марк легко передернул плечами, глядя, как султан хладнокровно подходит к большому креслу и обстоятельно усаживается в него.

– «Покои», – беззлобно передразнил он и, подняв глаза к потолку, воздел и руки, – О, великие боги Олимпа, благодарю вас за такую потрясную милость! Какую же жертву обязан я, смиренный, принести вам, чтобы громко проорать свое большое «спасибо»?

– В моем дворце жертвоприношения не приветствуются, – султан чуть дернул уголком губ, – Я не люблю пачкать пол кровью.

На этот раз Марк не нашелся, что ответить и ограничившись красноречивым фырканьем, схватил вещи, чеканным шагом направляясь переодеваться в ванную.

Теперь к роскоши он был готов, поэтому ни мраморная облицовка, ни небольшой круглый бассейн, над которым на четырех мраморных же столбах-колоннах покоилась крыша, ни даже вмонтированная в крышу пластина с многочисленными в ней дырочками – своеобразная душевая лейка – не смогли его удивить. Единственным, что искренне шокировало парня, оказался самый обыкновенный выключатель – классика современной электрификации – как-то совсем неожиданный здесь. Журналист вежливо кашлянул и, мельком оглянувшись на хладнокровно-самодовольного султана, уверенно хлопнул по выключателю рукой. Показывать изумление ему не хотелось.

Уже переодеваясь, положив вещи на небольшую лавочку рядом с мини-бассейном или макси-ванной, парень задумался о странном сочетании прогресса и диких нравов в этом месте. Даже сам султан этот, уж на что говорить по-человечески умеет, а и тот… А, кстати.

– Господин султан! – парень с неохотой натянул штаны-шаровары и выпрямился, беря в руки рубашку, – А скажите…

– Мне казалось, что я называл тебе свое имя, – отвечающий голос звучал, как показалось Марку, откуда-то от входной двери, – Буду признателен, если ты будешь использовать его.

– Щепетильности хоть отбавляй, – журналист передернул плечами и, бросив рубашку, принялся завязывать матерчатый пояс непривычных и неудобных штанов, – Господи, как они только в этом ходят… Ладно. Пол. Соблаговолишь ты ответить несчастному узнику?

Из комнаты донесся негромкий смешок, потом быстрые шаги.

– Вот как раз узникам с султаном беседовать не полагается, – спокойно известил венценосный, и тут же прибавил, – Однако, ты – гость здесь. Что ты хочешь узнать?

Марк, серьезнея, опять взялся за рубашку и, сунув руки в широкие рукава, начал застегивать безумное количество оригинальных пуговиц.

– Ты действительно убил бы тех людей, поцарапай они мне руку? – голос его прозвучал тихо. Ответ был важен.

Пол хмыкнул.

– О, ну, конечно же, нет, – говорил он почти с издевкой, и слушателю стало не по себе, – Я вообще никого и никогда не убиваю, Марк. Зачем султану пачкать руки? Для этого есть палачи.

– За жалкую царапину! – Марк в негодовании оторвал одну из бесчисленных пуговиц, – Это жестоко! А меня бы ты тоже убил, если бы я тебе чем-то не потрафил?!

Ответивший ему голос прозвучал одновременно безмятежно, хладнокровно и почему-то грустно.

– Меня многие полагают жестоким, хотя причины этого для меня загадка. Особенно в этом случае – что плохого в том, чтобы наказать слугу, причинившего вред гостю? Или там, откуда ты родом, слугам дозволено все?

– Начнем с того, что слуг у нас нет, – мрачно огрызнулся парень и, бросив застегивать пуговицы, оставив рубашку наполовину расстегнутой, покинул ванную комнату. Он остановился и, уперев одну руку в бок, предпочел сменить тему.

– Так понимаю, обувь у вас тут – лишние детали?

Султан безмолвно указал глазами куда-то на пол, чуть левее ног собеседника. Марк недоверчиво опустил взгляд… и, присев на корточки, поднял за ремешок одну из сандалий, прибывших сюда, похоже, прямиком из Древней Греции.

– Пол… – голос гостя зазвучал несчастно, – Ну, ты что, хочешь сказать, здесь все носят вот это?

Султан закинул ногу на ногу и слегка покачал изящной туфлей, похоже, свистнутой под шумок у старика Хоттабыча.

– Ну, быть может, не все… – в голосе его звучала искренняя задумчивость, – Но к тем вещам, что я принес, эта обувь подходит как нельзя более кстати. Между прочим, ты забыл надеть жилетку.

– Здесь, во-первых, жарко, а во-вторых, я не хочу смахивать на Синдбада-морехода, – огрызнулся журналист и, подхватив сандалии, без особого желания направился к креслам у столика. На последнем по-прежнему благоухала еда, и парень едва не застонал.

– Ты слишком не любишь море, чтобы быть мореходом, – отметил султан и, поднявшись из одного кресла, пересел в другое, как раз напротив гостя. Лицо его неожиданно вытянулось; глаза широко распахнулись.

– Вот это да… – и, не дожидаясь реакции недоумевающего юноши, мужчина воскликнул, – С тебя же можно картины писать!

Нельзя сказать, чтобы Пол хоть сколько-нибудь преувеличивал. Журналист, оказавшийся здесь столь странным образом, были и в самом деле красив, а худощавость придавала ему изысканности. Ко всему прочему он был высок, лишь немногим не дотягивая до полных двух метров; довольно бледен, что, в целом, было типично для представителей его нации; имел черные, как смоль, волосы, которые, ниспадая на высокий чистый лоб античного мыслителя, лишь подчеркивали белизну кожи, и светло-серые, но бесконечно глубокие глаза, сверкавшие звездами на тонком лице. Черты последнего были аккуратны, красивы и особенно четки, словно бы их долго и старательно вырезал из мрамора искусный скульптор. Черные, как и волосы, густые, но не широкие, изящно расположенные над глазами брови довершали портрет – лицо Марка и в самом деле буквально просилось на холст, и Пол, получивший в свое время прекрасное эстетическое воспитание и начисто лишенный современных предрассудков, просто не мог не заметить этого. До сей поры полноценно рассмотреть гостя ему не удавалось, он видел его все только сбоку или снизу, или еще под каким-нибудь неправильным углом, а теперь… Теперь султану почудилось, что к его порогу волны прибили какое-то неведомое божество, ибо от людей такой красоты ждать не приходилось.

Марк, сполна сознающий и признающий достоинства собственной внешности, в ответ на его слова только непонимающе сдвинул красивые брови.

– Чего?

Пол устало вздохнул и раздосадовано закатил глаза. Мимолетное очарование художника испарилось как сон, и неземное божество развеялось вместе с ним – в кресле снова сидел самый обычный парень, уже порядком утомивший своей дерзостью. Подумав, что в этом случае высокий лоб ума обладателю явно не добавляет, султан окинул его недовольным взглядом.

– Так красив, и так безнадежно глуп! – он прищелкнул языком и сочувственно покачал головой, – Марк, может, тебе врача вызвать? По-моему, после пережитого, ты несколько ослаб разумом.

Марк на мгновение лишился дара речи, открывая и закрывая рот в немом возмущении и пытаясь подобрать достойный ответ. Ему, журналисту, это всегда было просто, колкие слова сами прыгали на язык… но чертов султан постоянно сбивал его с нужного настроя.

– Знаешь, что!.. – гневно выдохнул, наконец, молодой человек и, резко затянув последний ремешок уже второй сандалии, рывком вскочил на ноги, – Сам с себя картины пиши!

Вряд ли Марк сознавал это, но, говоря так, он был ничуть не менее прав, чем сам султан, давая характеристику его внешности.

Пол был высок, выше своего гостя, которого, как известно, природа не обидела ростом, хотя до двух метров все равно не дотягивал. Тем не менее, Марку, стоящему рядом, приходилось взирать на державного властителя несколько снизу, что абсолютно ему не нравилось.

Султан был строен, хотя и не столь худощав, как его пленник, подтянут и заметно силен – рельефная мускулатура выделялась даже под тканью оригинального костюма. Кожа его казалась смуглой, однако, стоило лишь приглядеться, как становилось ясно, что это не естественный ее цвет, а всего лишь загар – следствие частого пребывания под безжалостным солнцем.

Что же до черт его лица, то все они были немного «чересчур» – глаза чуть великоваты, нос немного длинноват, да и губы, пожалуй, полноваты. Однако, в сочетании с довольно узким овалом, все это создавало столь умопомрачительный тандем, что для создания гарема сутану было бы достаточно просто выйти на улицу и поманить любую понравившуюся барышню пальцем. Девушки вверенного ему государства шли за своим владыкой беспрекословно, рвались к нему в гарем сами… В немалой степени этому способствовал и его взгляд.

Глаза мужчины, сами бывшие цвета темного шоколада, но с ореховыми искорками в них, кои имели обыкновение становиться ярче в минуты переживания им сильных эмоций, сводили слабый пол с ума совершенно. В темных очах владыки в такие минуты словно бушевало живое пламя.

Пожалуй, вздумай несостоявшийся художник писать портрет с себя, он бы вышел куда как более оригинальным и привлек бы куда как больше внимание, нежели изображение точеной красоты Марка.

Последний же, между тем, не прекращал негодовать.

– При своих подданных ты прикидывался вежливым! В чем дело? Куда делось королевское воспитание великого властителя? Совсем стыд потерял – хамит наедине, как свинья, а перед другими изображает вежливость! Лицемер!

– М-да? – султан, видимо, искренне озадачился, – Ах, какая непростительная ошибка с моей стороны. Я постараюсь исправиться.

Журналист подозрительно прищурился. Что-то подсказывало ему, что теперь султан начнет хамить и в присутствии подданных.

– Бедные слуги, – юноша сочувственно покачал головой, – Какое великое разочарование в господин и повелителе… Пол, зачем ты пришел? За вещи спасибо, да и за жизнь с тобой поболтать прикольно, но мне кажется, что тебе что-то нужно. Что?

Журналистское чутье не обмануло. Султан тонко улыбнулся и, не отрицая догадки собеседника, неспешно склонил увенчанную тюрбаном голову.

– Я хочу услышать, – негромко вымолвил он, – Хочу узнать историю, о которой ты умолчал в зале. Ты сказал, что попался в руки тем, кого хотел разоблачить. Кто это был?

Марк примолк, изучая собеседника внимательным, пристальным взглядом. Отвечать или нет, он пока не знал, стоит ли сообщать этому человеку то, что он хочет узнать – тем более. В конечном итоге, кто ему султан? Так, мимолетный знакомый, по какой-то причине проявивший благоволение и даже заботу.

Тряпки принес, еду велел подать… если, конечно, последняя все-таки не отравлена. А как пахнет, как пахнет! Ух, зараза.

Парень подавил голодный спазм и заставил себя отвлечься.

– Я расскажу… – неспешно вымолвил он, следя за реакцией собеседника, – Но только после того, как ты ответишь, зачем тебе это. Праздный интерес или у тебя есть более глубокие причины?

Султан на секунду задумался.

– Скажем так… – наконец, неспешно вымолвил он, едва заметно улыбаясь, – Я любознателен от природы, но у моего любопытства есть и скрытые причины. Я хочу узнать как можно больше о своем госте. Ты против?

Марк неопределенно пожал плечами. Против ли он? Пожалуй, что и да, конечно, хотя… Что с того, что султан узнает его историю? Может, и стоит рассказать, пусть действительно знает. Только зачем ему? Ох, подсказывает чутье, что не все тут так просто…

– Хорошо, – после почти минутной паузы ответствовал, наконец, юноша, – Я расскажу тебе. В любом случае, вряд ли тебе удастся использовать это против меня.

– О, Великий Зевс и все боги Олимпа, – Пол закатил глаза и, усмехаясь, покачал головой, – Да на кой ты мне сдался, использовать что-то против тебя? Мне просто любопытно, что привело к порогу дворца моего друга.

– Друга?.. – таких заявлений журналист, конечно, не ждал. Сам он считать султана другом пока не спешил, даже и думать о таком не пытался, а тут вдруг… Ай, ладно, с этим можно потом разобраться.

– Ну, ладно, – он кашлянул и решительно кивнул, – Если так хочешь записать меня в Шахерезады… слушай. Только сказочка-то и вправду скучная, так что смотри, не засни ненароком. Итак… – парень набрал в грудь побольше воздуха и, наконец, начал, – Для тебя не секрет, что в своих статьях я разоблачаю преступников, причем преступников, неизвестных широкой публике. Собственно, поэтому меня и зовут разоблачителем… В общем, вот. Однажды я мельком услышал, что в моем собственном городе есть банда, которая занимается не только мелкой контрабандой – это бы не заинтересовало читателя, – но и промышляет ни чем-нибудь, а работорговлей.