Ведьма по имени Ева

Екатерина Слави

Ведьма по имени Ева

Глава 1. Улыбка ведьмы

«Первое правило ведьмы – улыбайся. Улыбайся, ибо это самое простое чародейство и самое действенное. Люди… Они не знают… Они не знают, что такое улыбка ведьмы. К их счастью».

***

– Кем ты была раньше?

– Я была той, что хочет счастья, но не может до него дотянуться. Слишком далеко. Недосягаемо.

– Ты продала душу, чтобы стать ведьмой?

– Нет, я продала сердце.

– Значит, ты не умеешь любить?

– Нет, скажу иначе: я не умею страдать.

– Страдания делают человека человечным.

– Страдания делают человека больным и злобным.

– Кто же ты теперь?

– Я та же. Просто теперь мои руки длиннее.

***

Крымский полуостров. Алушта.

Маленький курортный город задыхался от духоты. Он утопал в солнце и запахе штормящего моря. В окне небольшого комфортабельного отеля, скрестив руки на груди, стояла девушка: крашеная блондинка с длинными волосами, голубыми глазами и ухоженными руками. Тонкие кисти с «музыкальными» пальцами, длинные ногти с ярко-красным лаком – эти руки как будто существовали сами по себе, жили своей собственной жизнью. Если бы кто-то присмотрелся к этим рукам повнимательнее, особенно к тонким, изящным пальцам – почувствовал бы холодок, бегущий по спине. Непременно почувствовал бы. Но никто не смотрел. К счастью.

Девушка окинула взглядом набережную, которая виднелась за темно-красными черепичными крышами одноэтажных домов. Лицо ее при этом оставалось неподвижным. Она ждала.

***

«Никогда не делай ничего важного, прежде не испытав себя. Если планируешь какое-то дело, и результат должен быть только положительным, если провал исключен, то никогда не берись за дело сгоряча. Остановись – у тебя теперь достаточно времени. Оглядись вокруг – теперь ты умеешь видеть. Подумай – продумай все до мельчайших деталей. Испробуй – найди подопытного кролика.

И помни: он не цель, он лишь средство – им всегда можно пожертвовать».

***

Набережная была полна народа. Они толпились в кафе, занимая все свободные выносные столики и бесконечно заказывая одно и то же: мороженое, соки, воду. Они сновали мимо многочисленных лотков с разными сувенирами-безделушками. Они выстраивались рядами возле парапета и смотрели на тянущееся за горизонт Черное море.

Купаться в шторм было запрещено, поэтому в глазах некоторых, особенно детей, читалось разочарование. Было такое выражение и на лицах некоторых взрослых. И девушка, стоящая у окна в своем гостиничном номере, тайком любовалась этими лицами. Их было мало – людей, которые, будучи в зрелом возрасте, глядя на море, все еще ощущали биение собственного сердца и щемящее чувство: то ли любви, то ли утраты.

Но вот взгляд девушки переместился к киоску с лейблами операторов мобильной связи. Сюда же в этот момент подошла семья из трех человек: мужчина, женщина и их ребенок – семилетний мальчик. Мальчику нужно было пополнить счет.

Девушка в окне глубоко втянула ноздрями воздух. Это было то, чего она ждала. Это был он – ее проба, ее попытка, ее экзамен.

Внимательным взглядом она изучила трех людей возле киоска. Хорошенький мальчик с рыжевато-русыми волосами, как и другие дети, с тоской поглядывающий на море. «Почему нельзя купаться?» – читалось в его по-детски открытом взгляде.

Женщина: с белой фарфоровой кожей, высокая, слишком полная – еще недавно была стройной красавицей модельной внешности, это было заметно по всем движениям ее тела. Оно привыкло быть стройным и гибким – соответственно и двигалось. Но ее движения в сочетании с округлыми объемами у постороннего человека с наблюдательным взглядом вызывали ощущение дисгармонии – полные двигаются иначе. У нее была роскошная рыжая грива и миндалевидные зеленые глаза, обрамленные длинными ресницами. По таким глазам мужчины с ума сходят, даже если модельная фигура приказала долго жить.

И наконец он – мужчина. Высокий, стройный, подтянутый. Шатен с мягкими непослушными волосами, к которым любой женской руке так и хочется прикоснуться, чтобы погрузить в них пальцы. Женщине так приятно иногда почувствовать себя собственницей. Глаза у него были отвратительного цвета: то ли серо-зеленые, то ли желто-карие. Проще говоря – болотные. Но почему-то именно эти глаза делали его неповторимым, неотразимым, чертовски привлекательным. Настолько привлекательным, что окружающие не всегда замечали, что у него неискренняя улыбка, не жизнерадостная, искусственная – просто растянутые губы. Ничего больше.

В дверь гостиничного номера постучали. Девушка отошла от окна.

– Открыто!

В номер вошел молодой человек – служащий гостиницы.

– Я прошу прощения. Всем нашим гостям мы раздаем анкеты. – Молодой человек улыбнулся извиняющейся улыбкой; наверное, их учили так улыбаться именно после этой фразы. – Мы хотим, чтобы нашим клиентам у нас было как можно комфортнее. С целью улучшить условия проживания мы стремимся учитывать все пожелания клиентов, поэтому… Вот. Здесь несколько вопросов.

Он положил на журнальный столик белый лист бумаги.

– Если вас не затруднит, заполните, пожалуйста. Конечно же, вы можете заполнить графы выборочно. На ваше усмотрение. Я попозже зайду – заберу.

Молодой человек с виноватой улыбкой – неискренней и нежизнерадостной – вышел. Девушка едва заметно поморщилась от сказанной им глупости: «Вы можете заполнить графы выборочно…». Ну, разумеется, она может. Она может просто выбросить эту анкету в мусорное ведро.

Когда дверь за ним закрылась, девушка сначала обернулась к открытому окну, потом негромко произнесла: «Не уйдет», и только после этого подошла к столику. Она опустилась в удобное мягкое кресло и взяла в руки лист бумаги.

Анкета начиналась с обычных вопросов о данных постояльца, и только потом шли вопросы, касающиеся проживания в гостинице и самой гостиницы.

Девушка взяла с журнального столика ручку. Откинулась на спинку кресла. Закинула ногу на ногу и, положив лист бумаги на одно колено, начала заполнять анкету.

Имя: Ева

Возраст: 27 лет

Вид деятельности: Ведьма

Цель приезда в наш город: Пройти тест

Как вы оцениваете уровень комфорта в гостинице: Удовлетворительно. Вполне удовлетворительно…

Через минуту она отбросила анкету на журнальный столик и встала с кресла. Вернулась к окну. Возле киоска с мобильными телефонами и разнообразными аксессуарами для них уже никого не было, но на лице Евы не отразилось ни удивления, ни досады. Мужчина с болотными глазами ушел. Но она знала, где его искать. Она знала о нем все. Даже то, о чем еще не догадывался он сам.

Ева задернула шторы на окне и, взяв с дивана маленькую черную сумочку, вышла из номера. Когда хлопнула дверь, сквозняк вздул задернутые шторы, так что они куполом поднялись над подоконником, пошевелил листья цветов, расставленных в комнате в больших декоративных вазонах, и невысоко приподнял над журнальным столиком лист бумаги с анкетой. Лист выгнулся в воздухе и снова упал на столик, но уже чуть дальше. Вопросы были напечатаны с левой стороны листа, а с правой – лист был белый и чистый. Если несколько минут назад на бумаге и были написаны синими чернилами какие-то слова, то, по всей вероятности, написанное просто сдуло сквозняком.

***

Портье делал необходимые отметки в журнале. Он хмурился. Он всегда хмурился, когда работал с учетными данными. Он был человеком собранным и в крайней степени дисциплинированным. За свои сорок пять лет он ни разу не отступил от принципа, что порядок – прежде всего. И ни разу не усомнился в этой простой и понятной истине.

Он услышал цокот каблуков и поднял глаза. Морщины на его лбу тут же разгладились. К нему подошла девушка из тринадцатого номера и, приятно улыбаясь, положила на стойку ключ с красивым фирменным брелоком отеля. На брелоке красовались большие с завитками цифры: «№ 13».

– Я смотрю, вы не суеверны, – он с улыбкой обратился к девушке и кивнул на брелок.

– Нет, что вы, – ответила девушка, пристально посмотрев на портье. – Цифра тринадцать – моя любимая. Она всегда приносит мне удачу.

Портье не смутился от пристального взгляда. Наоборот, ему показалось, что к нему проявили внимание, а это было редкостью. Чаще всего за стойкой портье он чувствовал себя мебелью.

– Я надеюсь, цифра тринадцать благоприятно скажется на вашем отдыхе.

Он тут же подумал, что сморозил глупость, но в глазах девушки появилось какое-то особое выражение, она слегка их прищурила, посмотрела мимо портье, мимо всего, на чем мог бы остановиться ее взгляд, и сказала:

– Я уверена, что так и будет.

– Удачного вам дня, – пожелал портье, когда девушка уже отходила от стойки.

– И вам того же.

Портье, не отрываясь, смотрел ей вслед. Ему было сорок пять. У него была хорошо заметная лысина, улыбка, далекая от того, чтобы считаться обаятельной, и серые глаза человека со скучным характером педанта. Но он смотрел вслед своей уходящей собеседнице и думал, что никогда прежде не видел женщин, похожих на девушку из тринадцатого номера.

Работая портье, он повидал много красивых женщин: роскошных блондинок с большим бюстом и длинными ногами, жгучих брюнеток с шоколадной кожей и манящими темными глазами, рыжеволосых красавиц – ярких, как заморские птицы. Но такой как эта – не встречал никогда. Он даже не мог объяснить себе, почему смотрит ей вслед и никак не может отвести взгляд.

Но если бы ему случилось в этот день бросить свою стойку и охлаждаемый кондиционерами холл, и выйти на улицу, возможно, он увидел бы точно такие же взгляды на лицах других людей: взгляды, устремленные к далекому горизонту, где море сливается с небом; взгляды, в которых можно было разглядеть какое-то щемящее чувство: то ли любви, то ли утраты.

А Ева, выходя из гостиницы, подумала:

«У этого портье хорошая улыбка – искренняя. Не жизнерадостная. Нет. Но что-то живое в ней пока еще есть».

***

«Чем отличается зрение обычного человека от зрения ведьмы? Обычный человек видит предметы по очереди. Дорогу. Тени. Стены домов. Прохожего, идущего вдоль стены. Плащ на прохожем. Руки прохожего, спрятанные в карманах. Лицо прохожего. Чтобы хорошо рассмотреть все это, обычный человек должен присмотреться сначала к дороге, потом к стенам домов и так далее. По этой причине он упустит массу важных деталей. Он не спросит себя, почему руки прохожего спрятаны в карманах. Не подсчитает тени на дороге и людей в поле его зрения. Следовательно, не увидит разницы. В конце концов, он просто не заметит, что лицо прохожего выражает сосредоточенность и нервозность, а руки в карманах сжаты в кулаки.

Ведьма это заметит. Она увидит даже больше. Она увидит все. Для этого ей хватит только одного взгляда».

***

Антон Смертин вышел из бара около одиннадцати часов вечера. Это было время, когда в барах становилось нечем дышать – приезжие туристы именно после одиннадцати начинали заполнять все кафе, бары и рестораны. Антон Смертин не был туристом. Этот небольшой курортный городок был родным для него. Он здесь жил большую часть своей жизни. И, так уж повелось, что, когда туристы начинали развлекаться, местные жители старались уходить от них подальше. Местные были не на отдыхе. Для них летние дни были самыми обычными буднями.

Антон выпил немного пива, поэтому домой пошел пешком – машина осталась на стоянке, а до дома было рукой подать. Он шел не спеша, размышляя о том, как сложилась его жизнь. Вопреки расхожему мнению, что имя человека определяет его судьбу, жизнь для Антона Смертина била ключом. У него было собственное дело, которое приносило хорошую прибыль. Его семья жила в добротно отстроенном двухэтажном доме. В гараже стояла машина – одна из новейших моделей. Она дорого ему обошлась. Но Антон был доволен.

Ему принадлежала небольшая комфортабельная гостиница, расположенная недалеко от набережной, и еще одна – ближе к центру города. Он был не обделен жизненными благами, и чувство удовлетворения от жизни почти никогда не покидало его.

Вот и сейчас он ощущал себя сытым и довольным. Сытым – потому что не испытывает нужды и бедности. Он видел это в других людях, живущих вокруг него. Видел, но каждый раз отворачивался. Он не считал себя суеверным, но иногда у него возникало внутри чувство, что это заразно. Что вирус, который он про себя называл «дном», можно нечаянно подхватить и тогда… Что будет «тогда», об этом он даже думать не желал, поэтому всегда отворачивался.

Он свернул во двор, через который можно было пройти к дому. Сделав несколько шагов, заметил идущего навстречу человека. Уже смеркалось, но Антон даже в сумраке заметил, что человек одет как бомж. Ссутулившись, он шел навстречу Антону, спрятав руки в карманах и тихо похрипывая при каждом вдохе. Брезгливо поморщившись, Антон отвел глаза. Взгляд прошелся по стенам жилых домов, по чернеющему проему между двумя, стоящими рядом, пятиэтажками.

Бомж был уже в паре метров от Антона и вдруг замедлил шаг.

– Мужик, у тебя закурить не найдется? – остановившись прямо перед Антоном, спросил нищий хриплым прокуренным голосом.

– Не курю, – коротко ответил Антон, хотя в кармане лежала пачка дорогих сигарет и фирменная зажигалка.

Он попытался обойти бомжа, но тот снова загородил ему путь.

– Да ты поищи хорошенько, может, найдешь, – настойчиво прохрипел на это бомж.

– Я уже сказал, что не курю! – резко ответил Антон и вдруг заметил, что его собственная тень на лице нищего двоится.

Антон вдруг что-то понял и начал оборачиваться назад, как стоящий перед ним бомж вынул из карманов руки и со всей силы ударил Антона кулаком в живот. Антон согнулся пополам. В голове промелькнуло, что надо кричать и звать на помощь, но закричать он не мог даже от боли – дыхание застряло где-то в грудной клетке. Через силу он начал выпрямляться и услышал резкий звук у себя за спиной…

Бродяга в грязном плаще медленно подошел к своей жертве сзади, так что тот не услышал ни шороха… Он вытянул руку со складным ножиком и резким движением выбросил лезвие. Согнул руку в локте, целясь в бок своей жертвы, но вдруг… Что-то заставило его обернуться.

В проходе межу домами, который только что был укутан чернотой сумерек, показался тусклый желтый свет. Он возник не резко, как если бы включили лампочку или фонарь, он словно просочился из темноты и медленно, как туман, рассеялся вокруг.

Бродяга изумленно пялился в этот проход – какая-то сила тянула туда его взгляд. В желтом свете начали проступать очертания фигуры, и бродяга увидел женщину. В первый момент она показалась ему обычной, но тут женщина улыбнулась ему – нечеловеческой улыбкой, от которой у него внутри все стянулось, как будто внутренности стали приклеиваться друг к другу. А в следующее мгновение глаза женщины вспыхнули, словно загорелись изнутри. Тело бродяги одеревенело от страха. Ее глаза горели! По-настоящему! Там внутри, в этих глазах, был самый настоящий огонь. Огонь вместо глаз!

Он почувствовал, как его обволакивает нечто липкое и страшное, а женщина протянула руку и показала ему на что-то, лежащее у ее ног. Бродяга послушно опустил глаза, и сердце его заколотилось так, что ему показалось, будто это в воздухе, из ниоткуда, возник оглушающий, ужасный грохот.

У ног женщины лежал он сам – его мертвое тело. А возле тела собралось около десятка бродячих собак. Он не сразу понял, но, когда увиденное дошло до его сознания, если бы он мог, он бы завопил от ужаса. Псины ели его мясо: отрывали зубами куски и, бросая чуть в стороне, начинали жадно жевать. Это были точно такие же бездомные собаки, рядом с которыми бродяга в холодные ночи устраивался на ночлег в какой-нибудь подворотне. Он никогда не гнал их, потому что они согревали его своим теплом.

Женщина указала рукой на лицо того, кто лежал у ее ног. Бродяга послушно глянул… Его мертвое лицо было изъедено язвами, в пустых глазницах, в которых почему-то не было глаз, ползали черви… Он не мог больше на это смотреть. Изнутри его колотило крупной дрожью, хотя тело по-прежнему оставалось окаменевшим – он не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Кто эта женщина? Чего она хочет от него?

Женщина словно услышала его мысли. Пламя в ее глазах погасло, они превратились в черные щелочки и смотрели прямо на него. Лезвие в его руках вдруг дрогнуло, и бродяга опустил глаза на нож, по-прежнему зажатый в кулаке. Рука вдруг перестала его слушаться. Нож, направленный в спину человека, которого он только что хотел убить, вдруг начал разворачиваться в его руках и вскоре острие лезвия смотрело бродяге в живот. Его собственная рука против его воли начала приближать нож к животу. В голове промелькнула отчаянная мысль: если он сейчас умрет, он знает, что ждет его после смерти. Он не хотел такой смерти. Нет… Только не так… Но нож уже легко царапнул его грязный плащ, приближаясь к телу. Близко. Еще ближе.

– Не-е-ет!!! – завопил бродяга и отбросил нож в сторону, словно лезвие его ошпарило. – Нет! Не хочу! Не хочу!!!!!!!!!!

Женщина улыбнулась ему своей нечеловеческой улыбкой, и в этот момент он словно пришел в себя и во весь опор бросился бежать.

Все это произошло за считанные секунды. Антон еще даже не успел полностью разогнуться после удара. А бомж, увидев, как стремглав помчался прочь его подельник, с недоумением на лице начал оборачиваться и тут увидел приближающуюся девушку.

– Эй, что вы делаете? – крикнула она. – Убирайтесь отсюда!

Бомж начал пятиться назад, ничего не понимая, но выхода у него не было и он быстро, почти бегом, скрылся в темноте двора.

***

«Первая удача не должна окрылять тебя. Это может лишить бдительности. Гаси в себе ликование. Ум ведьмы должен быть холодным, как лед, и острым, как лезвие бритвы. Твои способности могут нечаянно выдать тебя. Не показывай их. Люди не должны видеть, что ты чем-то отличаешься от них.

Помни: даже если всего мгновение назад ты была ведьмой, спустя мгновение притворись человеком. И тогда никто не сможет ни разоблачить тебя, ни избежать той ловушки, которую ты приготовила».

***

Антон, шатаясь, повернулся на ватных ногах. К нему подошла девушка.

– С вами все в порядке? – спросила она.

Он бросил на нее невыразительный взгляд, подумав про себя, что глупее она ничего не могла спросить. Разве он может быть в порядке, когда его только что пытались избить и обокрасть.

– Вам нужна помощь? – снова спросила девушка.

В глазах Антона помутилось. Он снова посмотрел на девушку, но в этот раз задержал взгляд – ему показалось, что у нее знакомое лицо…

Ева смотрела на него в ожидании. Она ждала… Ждала, что он ее узнает, хотя последний раз они виделись восемь лет назад. Время меняет людей. И она изменилась. Сильно изменилась. Большинство тех, что знали ее прежде, вне всякого сомнения, не узнали бы ее. Но он… Он мог узнать. Он задержал взгляд на ее лице. Она в ожидании смотрела в его глаза, и… что-то мелькнуло там в этих серо-зеленых водах… Но нет, он не узнал ее.

Ева почувствовала в себе легкое, кольнувшее ее изнутри чувство. Кажется, это была злость. Что ж, если раньше у нее и были какие-то сомнения, то теперь не осталось ни единого.

«Первое правило ведьмы – улыбайся, ибо это самое простое чародейство и самое действенное. Люди не знают, что такое улыбка ведьмы…».

Он уже хотел отвести взгляд, но Ева поймала этот взгляд, словно в капкан. Он посмотрел слегка удивленно, точно бы почувствовал что-то… И Ева улыбнулась.

Со злорадным удовольствием она видела, как в ответ расплывается на его лице глупая улыбка. В его взгляде появился интерес.

– Антон, – представился он.

«Знаю», – лениво прошелестело в голове Евы.

Но вслух только назвала свое имя.

– Ева.

– Скажите, Ева, как вам, такой хрупкой и нежной девушке, удалось прогнать этих грабителей? Вы спасли мой кошелек.

«Я спасла твою жизнь, болван… – Ева еле удержалась, чтобы не окинуть его презрительным взглядом. – Впрочем, какая разница?».

Он смотрел на нее своими болотными глазами, и Ева чувствовала их очарование. Почему-то эта болотная гадость вызывала странное манящее чувство, обволакивающее, как легкая пена над водой, когда лежишь в ванной.

– Да я и сама испугалась, – взволнованно улыбнувшись, ответила Ева. – Наверное, они побоялись, что я подниму крик, а кто-нибудь из жителей района услышит и позвонит в полицию.

– Наверное, – повторил он, задумчиво разглядывая ее. – А мы с вами нигде раньше не встречались?

Ева глубоко заглянула в болотные глаза и почувствовала некоторое превосходство над ним. Нет, он и близко не узнал ее. А этот вопрос… банальный, примитивный, даже пошлый. Но главное – подлый. «Мы с вами нигде раньше не встречались?» Конечно нет – вы никогда не встречались. Но, может быть, в другой жизни… Может быть, вы чувствовали друг друга на расстоянии… А теперь встретились, и кажется, что встреча была предопределена. После такого вопроса появляется странное, беспричинное чувство доверия. А доверие – это опасное чувство.

Но для него это был просто вопрос. Он где-то слышал его в подобной ситуации. И задал. Без всякого умысла.

– Нет, не думаю, – покачала головой Ева.

Он пожал плечами, словно другого ответа и не ожидал.

– Как мне вас отблагодарить? – спросил он, глядя на нее почти влюбленными глазами.

Влюбленными они были не потому, что он действительно влюбился в Еву, а потому, что очень хотел показаться ей очаровательным, продолжить знакомство.

Что ж, в конечном итоге, именно это от него и требовалось.

– Ева, – очарованно прошептал он, по-прежнему улыбаясь. – У вас необыкновенно красивое имя…

***

Ева вставила ключ в замок, провернула его, толкнула дверь своего номера и уже хотела войти, как отворилась соседняя дверь – комнаты под номером двенадцать. Тихий голос, мелодичный и кроткий, произнес:

Очарование нас ловит в сети –

Мы поддаемся на обман.

Жестокие сердца фортуна метит

Небесной красотой, ввергающей в дурман.

В дверях двенадцатого номера стоял парень лет двадцати. Любой посторонний человек, не задумываясь, назвал бы его странным. Внешность у него была миловидная. Какая-то даже беззащитность и невинность наблюдались в тонких чертах его лица: в бледно-голубых глазах, в опущенных уголках губ, в светлых волосах, коротко подстриженных и слегка взъерошенных. В одной руке у него было длинное черное перо, а в другой – потрепанная записная книжка в кожаном переплете. Ева часто видела, как он открывал свою кожаную книжечку, держа в руке перо, но никогда не видела, чтобы он что-то в ней писал. И никогда не видела в его руках чернил.

– О ком твои стихи, Пилигрим?

– Они ни о ком. Они о красоте, которая тянет человека в пропасть.

– Разве красота – это зло?

– Красота – это лишь инструмент. В добрых руках она несет добро. В злых – зло. Что он сказал тебе напоследок? – Теперь была его очередь спрашивать.

– Сказал, что у меня красивое имя – Ева.

– Он прав. А как тебя звали прежде?

– Это не имеет значения. Я родилась заново и забыла прежнюю жизнь.

– Ты родилась лишь однажды и у тебя есть только одна жизнь.

– Тогда так: я провела между прошлым и сегодняшним жирную черту. И все, что за чертой, там, в прошлом, я залила черной краской. Теперь там не прочесть ни единой буквы. Скажи, Пилигрим, ты специально поселился в двенадцатом номере, потому что он рядом с моим – тринадцатым? – Она переняла эстафету задавать вопросы.

– Нет. Просто иначе не могло быть.

– Что это значит?

– Цифры тринадцать и двенадцать рядом. Так же как ты не могла поселиться в другом номере, кроме тринадцатого, так же и я не мог остановиться не в двенадцатом.

– Двенадцать твое любимое число? Оно приносит тебе удачу?

– Нет. Оно охраняет меня от зла.

– Каким образом?

– Перекрестись двенадцать раз и зло не тронет тебя.

– Наверное, тебе часто приходится креститься. Ведь зло так близко. В соседнем номере.

– Ты не зло.

– Ты прав. Я не зло. Я просто впустила его в себя, и теперь оно живет у меня внутри.

– Ты не жалеешь?

– Нет. Ты забыл: мне нужны были длинные руки, чтобы дотянуться до счастья.

Ева вспомнила свою улыбку, после которой Антон попал в ее сети. Она оценивающим взглядом окинула своего соседа и… улыбнулась улыбкой ведьмы.

Пилигрим поморщился, как будто ему стало больно, и отвел глаза.

– Это пройдет, – мягко сказала Ева. – Нужно только воспользоваться числом двенадцать. Спокойной ночи…

***

Бра источало тусклый желтый свет, который, как мелкая пыль, рассеивался по комнате. Ева любила сидеть при таком свете. Полумрак. Полусвет. Означает одно и то же, но с одной стороны – наполовину свет, а с другой – наполовину мрак. Свет был в стороне, а она сидела во мраке, удобно при этом растянувшись в кресле.

Она подумала о Пилигриме в соседнем номере. С тех пор, как она стала ведьмой, он всегда был рядом. Появился однажды неизвестно откуда и теперь всюду следовал за ней. Он многое о ней знал, но она не обращала на это внимания. Что бы она ни делала, он никогда не мешал ей. Только иногда задавал вопросы. Или читал стихи. Она не могла понять его цели: он не охранял ее, не следил за ней, не напрашивался в помощники и, наоборот, не пытался разрушить ее планы. Да, он не мешал ей, и она не делала попыток избавиться от него. Но отчего-то ей казалось, что если бы она попыталась его прогнать – он бы не ушел. У нее было такое чувство, что прогнать его не в ее власти.