Холст

– Теперь будьте уверены в безопасности всех здешних аттракционов. Бояться нечего, – заверил прокурора Сергей.

За левую руку Мансура держалась девочка. Она внимательно слушала их разговор, не вмешивалась, не копировала поведение суетливых и капризных детей стоящих неподалеку. Она спокойно стояла и снизу вверх смотрела то на своего отца, то на Сергея. По их одежде, да и вообще по их внешнему виду чувствовалась забота любящей женщины. Матери и жены. Оба одеты по-летнему просто и со вкусом. Девочка в белых джинсах, в ярко-зеленой футболке с изображением четырехколесных роликов, а на ее ногах серые кеды с белой подошвой. Сам же Мансур стоял в рубашке в клетку с коротким рукавом, в синих джинсах и в кроссовках. Жара стояла такая, что другой одежды и не придумаешь.

– Знакомьтесь, моя дочь Азалия, – прокурор представил Сергею свою дочь, склонив к ней голову. – А это Сергей. Помнишь, я тебе рассказывал о художнике, у которого я видел маленькую картину его сына? –обратился он к своей дочери.

– Да, – выразительно воскликнула Азалия и кивнула головой.

– Вот он тот самый художник, который будет рисовать твой портрет.

– Здравствуйте, дядя Сергей, – она протянула Сергею свою маленькую детскую ладошку.

Все время представления и знакомства с ним Сергей изучал ее таким считывающим взглядом, как художники осматривают своих натурщиц. Он сделал несколько шагов назад, чтобы оценить ракурс на фоне колеса обозрения. Как любой фотограф или художник, который планирует создать образ, Сергей заранее решил, что изображать дочку Мансура он будет на фоне колеса обозрения.

– Вы пришли без сына? – спросил прокурор и осмотрелся вокруг, –дочке я уже рассказало вашем сыне. Им было бы весело вдвоем.

– А Вася будет сегодня с нами? – утвердительно спросила Азалия

– Азалия, Василий сегодня не смог составить мне компанию, – Сергей присел на корточки подле нее, –он сильно расстроился, но сегодня у него лечебные процедуры. Отменить никак нельзя, – Сергей помотал головой, не спуская взгляда с ее увлеченных глаз.

– Он заболел, что ли? – спросила Азалия

– Можно сказать и так. В следующий раз обязательно мой Васька составит нам компанию. Вот когда нарисую твою портрет, мы соберемся здесь снова, и он вручит его тебе. Договорились?

– Да! – воскликнула она.

– Сегодня плановые процедуры, – встав с корточек, Сергей начал оправдываться перед Мансуром, – все было запланировано давно. А я-то и забыл совсем. Хорошо, что жена помнит. Но я все равно хочу нарисовать вторую картину. На ней я их представлю лучшими друзьями, которые развлекаются в этом парке. Надеюсь, вы не будете против такого предложения.

– Конечно, не против. Я только за. Было бы очень интересно посмотреть на нее. Моя дочь быстро взрослеет и скоро совсем перестанет ходить куда-либо со мной. Тогда в этот парк мне путь будет закрыт. Важнее для нее будут прогулки с друзьями. Сейчас-то они не могут нормально фотографироваться. Постоянные кривляния на камеру, – Мансур вопросительно посмотрел на свою дочь.– Повзрослеет, потом вообще не дождешься от нее нормальных фотографий.

– Папа, я много раз говорила тебе, что я не люблю фотографироваться. А ты меня все время заставляешь, –обижено ответила девочка и тут же насупилась.

– Вот видите, Сергей, только сказал об этом, и сразу обиделась. А когда начинаешь фотографировать, так вообще начинается кошмар. Азалия, сходи вон к том киоску и купи нам всем мороженое, – Мансур вручил ей пару бумажных купюр, – только не торопись.

– Я понимаю. Мой Васька до сих пор от фотоаппаратов бегает. Но мне повезло, я рисую. Нет пугающего объектива камеры перед ним и не надо говорить ему «замри».

– А я хотел бы представлять, как она гуляет в этом красивом парке с другом или друзьями, катается на этих аттракционах, – Мансур обвел взглядом парк, насколько ему позволял поворот головы. – Я часто езжу в командировки, редко бываю дома. Даже если я в городе, то почти всегда засиживаюсь допоздна на работе. И к глубокому моему сожалению, пропускаю ее взросление. Вы, как любящий отец, меня должны понять.

– Вы не поверите, я иногда пишу картины со взрослым Васькой, – отвечал Сергей. – Например, как он водит машину, как учится в университете или как он идет в поход с друзьями. Вот сегодня начну рисовать, как он гуляет с вашей дочкой в этом, как вы сказали, прекрасном парке. Так что я вас не только понимаю, даже сочувствую вам в какой-то степени.

– Давайте прокатимся на колесе обозрения; сядем в четырехместную кабинку, – предложил Сергей. – Помните, я говорил вам при первой встрече, что у меня есть идея, как я хочу изобразить вашу дочь? Так вот, она находится внутри этого колеса, вернее, на его вершине. Я должен увидеть экспозицию панорамы, которая будет видна из прозрачной кабинки. А Азалия будет сидеть напротив меня рядом с вами. А пока будем подниматься, съедим это вкусное мороженое. Если оно не растает, пока мы будем стоять в очереди за билетами, – Сергей как и Мансур наблюдал за Азалией, которая стояла в очереди. Увидев устремленные на себя взгляды, она помахала обоим рукой.

– Давайте дождемся дочку. Сегодня много народу, не хочу терять ее из виду, – озабочено проговорил Мансур. Он не отводил взгляд от терпеливо стоящей в очереди Азалии.

– Согласен.

В субботний день, да и еще в такую прекрасную летнюю погоду, мало кто иp горожан захотел остаться дома. Да и гости города не поленились приехать издалека, чтобы окунуться в атмосферу насыщенного аттракционами, диковинными зверями и лесной прохладой городского парка. Как и двойные ряды парковок вдоль дороги, большая очередь на колесо обозрения явно доказывали это. В такие дни ажиотажа негласно существовало две очереди на все аттракционы. Колесо не было исключением, скорее, с него и началась такая традиция. Так, чтобы покататься на аттракционах, нужно было отстоять две очереди. Сперва постой за билетом, а уже потом постой в очереди на сам аттракцион. В такой системе естественным образом проигрывали одинокие люди и те, которые пришли в парк без компании. Быстрее на макушке колеса оказывались те, которые одновременно занимали сразу две очереди, а не отстаивали поочередно каждую.

– Бежит моя красотка, – расплылся в улыбке Мансур, – счастливая. Сфотографировать бы ее сейчас. Да ведь сразу станет серьезной, как только увидит, что я ее фотографирую.

– Мансур, я постараюсь на картине выразить это счастье. Я же не хуже фотоаппарата. Только изображение надо будет подождать немного подольше, – в широко открытых радостных глазах Сергея нельзя было не заметить отражение подбегающей счастливой девочки.

– Угощайтесь, дядя Сергей, – вприпрыжку подбежала Азалия, обнимая обеими руками бумажный пакет. Сначала она протянула его Сергею, потом отцу. Достав оставшийся сливочный пломбир в вафельном стаканчике, она протянула Мансуру уже пустой пакет.

– Папа, давай положим в пакет этикетки, – она быстрыми движениями сняла этикету с белоснежного холмика и всунула его внутрь протянутого отцом пакета. Все остальные последовали ее примеру.

– Мы тогда за билетами сходим, а ты займи очередь на колесо, – Мансур с хрустом скомкал пакет.

– Хорошо, – ответил Сергей.

Обе очереди двигались не равномерно. Принимать деньги в кассе и выдавать билеты оказалось куда проще и быстрее, нежели пропускать людей в зону посадки на колесо. Сергею пришлось пропустить несколько человек, прежде чем прокурор купил билеты. Серега стоял у входа в зону посадки колеса и вежливо пропускал занявших за ним людей, объясняя билетеру тем, что сейчас придут его друзья и принесут билеты. Терпеливая, недовольная билетер не удивлялась такому стратегическому ходу.

Азалия целую неделю просила отца сводить ее в зоопарк и поэтому они сразу купили еще три билета в зоопарк. Билеты на колесо обозрения были приняты все той же недовольной, очень полной женщиной в синей форме с логотипом парка и надписью во всю грудь: «Колесо обозрения». Как раз в это время подъехала кабинка на четыре человека. Помощники, стоявшие у кабинки, помогли всем переступить с края платформы в кабинку. Кабинка вначале накренилась в левую сторону, как только в нее вошли Мансур и Азалия. Но после того как Сергей вошел в кабинку и сел напротив них, она уравновесилась и встала в нормальное положение.

Только кабинка начала свое движение, Азалия стала вертеться. Она заглядывала то в сторону папиного окна, то оборачиваться назад на стекло позади себя, то смотрела в стекло через плечо Сергея. Ее озорной взгляд был похож на объектив фотоаппарата. Она фиксировала в своей памяти изменяющийся с подъемом на каждый метр кабинки вид. Сергей не мешал ей познавать мир за кабинкой, ни о чем ее не спрашивал, старался не смущать своим пристальным взглядом. Почти все время вращения колеса он наблюдал за ней, изредка поглядывая на ее отца. Пока Азалия заполняла свою память появившимися образами, он запоминал ее внешность, ее темперамент, ее взгляд, которым она жадно вглядывается во все вокруг.

Такое бывает. Когда колесо поднимается на пиковую высоту, складывается ощущение того, что оператор колеса нажал на кнопку «стоп», дабы дать пассажирам насладиться открывающимися видами с высоты птичьего полета. На таком высоком колесе, чувство подвешенной кабинки в воздухе длится долго. В это время Сергей осмотрелся вокруг и указал Мансуру в сторону центра города.

– Вон там, видите, стоит музей изобразительных искусств. Слева от него находится жилой дом. Там я жил с семьей когда-то. Даже двор отсюда видно. Каждый раз, когда катаюсь на этом колесе, словно попадаю в прошлое. Правда, раньше дом был подлиннее, – уже отрешенно проговорил Сергей. Его голос наполнился грустью. Он пожирал место своего рождения ненасытными, яростными глазами до тех пор, пока оно не скрылось за макушками деревьев.

– Давно съехали оттуда? – любуясь видами на город, с интересом осматривая показанный Сергеем дом и двор, спросил Мансур, – Сейчас где живете, видно отсюда? – Мансур оглянулся на Сергея, – Сергей, ты меня слышишь?

Вместо ответа Мансур увидел только жадный взгляд на уже скрытую вдалеке за деревьями точку и подергивающиеся скулы на лице Сергея. Несколько раз Мансур оборачивался на Сергея. Или для того, чтобы понять в чем причина такого замирания, или просто хотел обратить на себя его внимание чтобы получить ответ. В конечном итоге он перевел взгляд на дочь, которая своими беспорядочными перемещениями нарушала воцарившуюся в кабинке тишину.

Только звук открывающихся дверей вывел Сергея из состояния ступора. Он отер лицо обеими руками и подал руку помощнику. Азалия следом за ним, подала руку, как принцесса подает руку для поцелуя своему кавалеру. Мансур замыкал троицу. За это время очередь из желающих прокатиться на колесе обозрения стала еще больше. Она сворачивала вправо и уходила вверх по аллее к самому выходу из парка.

– Мы с дочкой предлагаем составить нам компанию в зоопарк. Мы и билеты уже купили. Посмотрим зверей, пообедаем,– настойчиво предлагал прокурор. – Сергей, вы меня слышите? – Мансур положил ему руку на плечо.

– Что? – очнувшись, как будто он оказался в незнакомом месте с незнакомыми людьми, удивленно спросил Сергей.– Простите, задумался что-то. Воспоминания, они такие, навсегда остаются здесь, – Сергей пальцем показал на свою голову.

– Я говорю, пойдемте с нами в зоопарк. Мы билеты уже купили, – тем же настойчивым тоном повторил Мансур, – Я давно обещал дочке.

– Дядя Сергей, пойдемте с нами, – буквально пропела Азалия.

– Да, конечно. С большим удовольствием. Я ведь еще не собрал достаточный материал для картины, – растерянный вид Сергея сменился уверенностью, а на лице засияла улыбка,– Я хотел бы узнать о ее увлечениях. Кружки там, любимые предметы. Пока мы поднимались на колесе, я следил за ее поведением. Любопытная она у вас, на месте не сидит. Прямо как мой Васька.

– Этого у нее не отнять. Шило в попе – ее жизненный стержень, – рассмеялся прокурор.–Значит, идём в зоопарк! – Мансур поддался дочери, которая тянула его за руку как бурлаки тянут корабль к горизонту, на котором маячил ларек с сахарной ватой. А позади огражденной вокруг колеса территории, по-прежнему осталась сидеть недовольная билетерша. Она с завистливым взглядом буквально выдирала билеты из рук людей, которые не скрывали своего наслаждения от летнего субботнего дня.

Перед входом в зоопарк плясал струйками воды круглый фонтан. На внешней стороне его бордюра были выдолблены силуэты различных животных. Фигуры у мастера получились настолько объемными, что казалось, будто в полученное в бордюре отверстие поместили чучела самих животных. Посередине фонтана на несколько метров вверх взмывали друг за другом два дельфина. Они как будто выпрыгивали из морской пучины с улыбкой на своих мордочках. Струи воды вылетали поочередно. Вначале из большой окружности по внутренней длине бордюра, а потом из окружности поменьше. Так мастер создал иллюзию того, что дельфины сначала выпрыгивают, а потом вновь погружаются в воду. За фонтаном на высоких толстенных античных колоннах большими буквами разместилась надпись «ЗООПАРК».

По сложившейся традиции все посетители зоопарка устраивали фотосессии возле фонтана. Всем важно, чтобы в кадр попали улыбающиеся дельфины и сама надпись «Зоопарк». Даже местный предприимчивый фотограф, глядя в объектив фотоаппарата, несложными командами и взмахами рук ставит компанию в правильное место.

– Азалия, дочка, встань немножко левее, чтобы надпись ЗООПАРК была посередине. Еще немножечко. Не кривляйся хоть секунду. Если маме не принесем фотографию, она нас отругает,–руководил фотопроцессом Мансур, – теперь замри. Я скажу, когда можно двигаться, – прокурор дождался того момента, когда все струи воды поднимутся вверх и будут видны только головы дельфинов.

– Смотри-ка, угроза мамой повлияла. Правда, она чересчур серьезная стояла, но зато не кривлялась, – порадовался Сергей. Он со стороны наблюдал за всем фотопроцессом.

– Только это и помогает. Видимо, мама хищник, а я так, просто заяц с пушистым хвостом, – с веселым задором ответил Мансур, пока был увлечен просмотром фотографии.

– Вас двоих щелкнуть? – Сергей уже заранее протянул руки к фотоаппарату.

– Нет, не вариант. Со мной она будет кривляться. Вот же есть нормальная фотография для мамы. Значит, мама ругаться уже не будет, – Мансур направил в сторону Сергея экран фотоаппарата со сделанной фотографией.

– Тогда входим внутрь. Только пойдем по моему маршруту, хорошо? –Он особенный, дочка ваша не пожалеет.

– Валяйте, – махнул рукой прокурор.

– Мы с Васькой здесь часто бываем. За это время у нас сложился свой маршрут,– Сергей со всем энтузиазмом начал объяснять. – Мы с ним сначала идем по левой стороне, заглядываем в каждый вольер. Кстати, в конце стоит домик Бабы Яги, который Азалии понравится, если, конечно, не испугается. Можно будет туда зайти. А вот после домика Бабы Яги начинается увлекательное путешествие. Спустимся в овраг. По глинистой тропинке, через лес пройдя метров двести или двести пятьдесят, мы с вами попадем на железнодорожную станцию, – Сергей поймал на себе заинтересованный взгляд Азалии и уже продолжил рассказывать, смотря на нее, – Но эта станция необычная. Она детская. От этой станции отправляется поезд, в котором работают детишки и управляют поездом тоже они. Сам поезд уменьшенных размеров, но в нем может удобно разместиться и взрослый человек. Поезд из трех вагонов следует до самого пляжа и обратно. Мы с вами прокатимся в этом поезде до конца. Я бы лично искупался. А то в этом году так и не получилось выбраться. А если вы не готовы к водным процедурам, то там есть где погулять. Можно взять велосипед и прокатиться по велодорожке, которая проходит по всему парку около пляжа. Красивые места. Ты, Азалия, хочешь искупаться?

– Да, – вскрикнула она, – папа мы искупаемся?

– Дочь, я не против. Полотенец то у нас нет. А как ты будешь без купальника купаться? – Мансур склонил голову над дочерью.

– Ну вот, – расстроено пробормотала Азалия.

– Тогда я буду купаться один. А вы прокатитесь на великах или просто погуляете в лесу. Мне надо соблюсти семейную традицию и искупнуться на этом маршруте. Это важно для меня.

– Постой, постой. Дочь, мы ведь вчера ездили купаться на речку. В машине остались полотенца и твой купальник, – прокурор слегка одернул расстроенную Азалию за руку, – Эй, дочь. Сейчас я быстро сбегаю до машин. Постойте оба здесь, никуда не уходите. Хорошо?

– Будем ждать ровно на этом месте. Ни шагу назад, – с иронией ответил Сергей.

В первые минуты, поле того как Мансур скрылся за высокими колоннами, оба смирно стояли и рассматривали входящих в зоопарк людей. К тому времени они уже успели отдать билетеру билеты и втроем пройти внутрь. На этот раз билетером был жизнерадостный, любящий животных седой мужчина с усами. Он чуть ли не пел новости о недавно прошедшем дне рождениямедвежонка Лонга. Конечно, и без этого зоолога Лонг был звездой города. Тогда его слепая, мохнатая мордочка красовалась во всех газетах и журналах города. А количеству телепередач позавидовал бы любой артист. Что тут скажешь. Белый медведь – благородное, величественное животное.

– Мы же зайдем к Лонгу? – Азалия подняла взгляд на Сергея, – Я его еще не видела.

– Конечно зайдем, Азалия. Слушай, давай купим по мороженому. Вон в том ларьке… Мы только там с моим сыном покупаем эскимо, перед тем как начинаем свое приключение в зоопарке.

– Папа сказал никуда не уходить!

– Азалия, мы к его возращению успеем вернутся сюда. И у нас будет мороженное.

– Ну, хорошо, – согласилась Азалия.

Все время пока они шли до ларька с мороженным, пока стояли в очереди Азалия постоянно оглядывалась на рифленые колонны. Ее поведение было похоже на поведение провинившегося ребенка. К ней вернулась улыбка и ее разговорчивость только тогда, когда они вернулись на исходную позицию. Неунывающий усатый билетер без устали продолжал свое песнопение.

– Дядя Сережа, а что мы будем делать после того, как искупаемся и погуляем? – спросила Азалия.

– Предлагаю дождаться твоего папу. Уверен, ему тоже будет интересно послушать. Но поверь, на купании наша прогулка не закончится. Я тебе еще покажу одно забавное место, которое нас с Васькой заставляет всегда смеяться. Но одновременно оно и огорчает очень сильно. Обязательно это место покажу вам.

Сергей резко перевел взгляд с Азалии в сторону выхода из зоопарка, как будто он увидел знакомого человека. Словно по нему прошелся электрический заряд, заставим быстро сократиться шейной мышце, отвечающей за поворот головы. Даже увлеченные расспросы Азалии о забавном месте померкли в его ушах, Сергей не обращал на нее внимания. Он то, оборачивался назад, то прощупывал своим взглядом каждого прохожего, то опять зорко выглядывался меж высоких колонн зоопарка. Так обычно происходит, когда или за тобой кто-то наблюдает, а ты не видишь наблюдателя, или, когда в периферийной части глаза показался до боли знакомый человек. Азалия, завидев странные телодвижения Сергея, замолчала и тоже уставилась на выход из зоопарка.

– Папа идет! – радостно вскрикнула девочка и побежала Мансуру навстречу. Радость Азалии заставили Сергея прекратить поиски тайного наблюдателя. Приближался Мансур с красной спортивной сумкой в правой руке, левой сжимал руку дочери.

– Не представляете, еле нашел свою машину на стоянке. Уф, – громко выдохнул Мансур, – На ней нет ни одного свободного места. Даже вдоль дороги негде голубю погулять. Уф, стар я для таких забегов, – прокурор старался отдышаться.

– Пойдем к Лонгу, – настойчиво обратилась Азалия к отцу.

– К кому, кому? – удивленно Мансур посмотрел на дочь.

– О, это местная достопримечательность. Медвежонок, которому на днях исполнилось полгодика, – ответил Сергей, – Азалия, к нему мы обязательно зайдем! Но только на обратном пути. Его вольер находится по правой стороне. А начнем мы с левой стороны и пойдем до самого дома Бабы Яги.

– Ну ладно, – согласилась она, словно сделала одолжение.

Если из поля зрения убрать вольеры с животными, то можно легко усомниться в том, что это место является зоопарком. Больше оно смахивало на открытую полянку влесу, окруженную высокими деревьями. А на травке устроились компании, у каждой из которых стоит свой собственный мангал. Повсюду слышится запах шашлыков, по обе стороны дорожки расставлены палатки с прохладительными напитками, сахарной ватой, мороженым и прочими яствами.

– Пахнет, как у меня во дворе дома, – Сергей вздохнул полной грудью и прервал молчание. – Прежние хозяева держали скотину и куриц. Я живу в бревенчатом доме, за городом.

– Да вы что. А я-то думал, вы городской. А вы, значит, деревенщина, – с иронией ответил Мансур, – поди, животинку держите, корову там, барашков?

– Нет, нет, это не про меня, – покачал головой Сергей.

Азалия останавливала всех у каждого вольера, по несколько минут изучала вывеску, а потом подходила близко к сетке и рассматривала животное. Больше всего, ее внимание привлекло семейство сурикатов. У вольера с ними она провела довольно долгое время. Да и Сергея с Мансуром это семейство не отпускало. Увлекли их сурикаты своим семейным поведением. Посередине вольера возвышалось под углом толстое бревно. А под бревном, в его тени в песке была выкопана ямка, в которой ютилось это самое семейство. На верхней части бревна на задних лапах, вытянувшись в струнку во весь рост, со сложенными передними лапками на животе, стоял один из них и постоянно оглядывался вокруг. В общем, крутил он головой как филин, на все триста шестьдесят градусов. Выглядело это настолько смешно, что Азалия по-детски повторила позу этого суслика. Она обернулась к папе и подпрыгнула несколько раз.

– Этот сурикат сторож. Его задача охранять семейство от хищников. Если он кого-то увидит, то обязательно предупредит своих, – объяснил Мансур своей дочери. – Смотри, как он внимательно смотрит по сторонам, наблюдает за всем происходящим. Прямо как я в армии, – он взглянул на Сергея, – когда дежурил на границе, я так же, как этот сурикат, внимательно наблюдал за всем.

Но Сергей уже не слушал Мансура, и не наблюдал за сурикатами. Теперь он словно этот самый сурикат-часовой крутил головой, внимательно всматривался в толпу, в дикорастущие за пределами дорожки кусты. Он даже подпрыгнул пару раз, чтобы увеличить себе обзор, который ограничивали несколько высоких молодых людей стоящих неподалеку. А если бы на близрастущем дубе было бы беличье дупло, он бы обязательно сунул нос и туда.

– Сергей, – окрикнул Мансур, после того как некоторое время понаблюдал за его поведением. Сам же Сергей стоял на середине дорожки, в семи шагах от него. Мансур дождался когда Сергей обратит на него внимание и подойдет к нему. –Сергей, когда мы приходим на очную ставку с участием преступника, мы всегда максимально точно воспроизводим ту обстановку, в которой разворачивалось преступление. Сам же преступник уже в наручниках, показывает, какие действия он совершал в тот момент, чтобы следователи и заинтересованные лица – адвокаты, прокурор могли в точности представить картину произошедшего. Даже когда преступник связан и его ведут под конвоем, он постоянно оглядывается по сторонам в поисках какой-то помощи. Ты ведешь себя как те самые преступники с очной ставки. Ты случаем ничего не натворил, ни от кого не скрываешься, у тебя все нормально?

Даже подойдя к прокурору, Сергей не оставлял попыток прощупывать взглядом все проходящие компании. Ничем не прикрытая навязчивая идея отыскать кого-то или что-то отражалась в его возбужденном взгляде. Он даже не фокусировался на обращающемся к нему прокуроре, а смотрел на сквозь него, как рентгеновские лучи.

– Сергей, ты меня слышишь? – Мансур слегка повысил голос.

– Да, да, извините. Сейчас, – Сергей потер ладонями глаза, словно он был в очках. – Как я и говорил в такси, в первое наше знакомство, я законопослушный гражданин. Меня кто-то преследует от самого входа в зоопарк. Следят за мной, наблюдают и прячутся от меня. Вот пытаюсь присмотреться, но никакое знакомое лицо не могу увидеть… Как суслик, да? – ухмыльнулся он Азалии, которая все это время наблюдала за ним.

– Чувство слежки мне знакомо. Поначалу, мне казалось, что друзья или знакомые каждого, кого я посадил, следят за мной. То еще чувство, – прокурор глубоко вздохнул, – знаешь, потом это чувство притупилось, пока вообще не испарилось. Знаешь, в чем секрет? Я не дал этому навязчивому заразное чувству преследования перерасти в привычку. Ведь когда какие-то совершаемые поступки или мысли перерастут в привычку, считай, что твоя песенка спета, ты уже не способен руководить своими действиями. Собственно, да ты и сам, – Мансур окинул задумчивым взглядом, идущую по дорожке, компанию громко смеющихся молодых людей, – да ты и сам, собственно. уже себе не принадлежишь. Я повидал многих оступившихся людей на своем веку. Точно знаю, что обратный путь ой какой тернистый.

Вдруг резко поднялся задорный визг детей. Все как один кричали «смотрите, смотрите». К вольеру с сурикатами сбежалась толпа со всей округи, словно рой пчел сменил направление. На громкие восклицания столпившихся людей обернулась даже та самая громкая компания молодых людей, которых прощупывал взглядом Мансур. Внезапно врожденное любопытство заставило их вернуться, хотя к этому моменту они успели уйти уже достаточно далеко. Но даже их молодая удаль, та скорость, с которой они преодолели пройденное расстояние, не смогли обеспечить им лучшие места для просмотра. Им пришлось довольствоваться крайними местами. Каждый их них пытался подпрыгнуть выше, дабы увидеть происходящее в вольере через спины впереди стоящих людей. У самого прыткого даже получилось.