bannerbanner
Форточница
Форточница

Полная версия

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
3 из 5

Занявшая за мной очередь бабулька, еле живая, охающая, так жалобно на меня посмотрела, что я пропустила её вперёд. Потом все остальные бабушата, сидящие после меня, смекнули и последовали её примеру. Эх…

Последнего врача я прошла, когда на улице уже стемнело. Ощущения такие, будто я весь день пахала, как конь по весне.

После поликлиники, вернувшись в батор, я опустошила кухню. Съела и суп, и пюре с котлетой, и печенюшками закусила, а напоследок насовала за щёки карамелек.

– Чего у тебя с лицом? – спросила меня Таня, когда я поднялась на второй этаж, в нашу с соседкой комнату.

– Кафеты, – ответила я и плюхнулась на кровать.

Таня куда-то собиралась и одевала Машу. Это показалось мне странным: уже вечер, темно, поздновато для прогулок.

– Куда это вы? – поинтересовалась я.

– Да мы в соседнее крыло, в дом малютки, – сказала Таня. – Хочешь с нами?

– А что вы там делать будете?

– Как что? С детками водиться. Нянечки там зашиваются. Мы вот с Машенькой ходим, помогаем, когда получается.

Видимо, мало я сегодня напомогалась бабулям…

***Таня привела меня в большую комнату с самыми маленькими. С нами зашла молодая нянечка Алёна Евгеньевна.

– А кто это с тобой? – поинтересовалась у Тани нянечка.

– Это Наташа, моя новая соседка. Тоже вызвалась помочь с детками, – ответила Таня.

– Ну, хорошо. У нас тоже только что новенькую привезли. С заячьей губой, – сказала Алёна Евгеньевна и показала рукой. – Вон там, кроватка у стены между окнами.

– Ой-ёй, – вздохнула Таня. – Как её кормить-то?

– Да вот, покормила, и весь халат в смеси, – показала нянечка на свой воротник в желтоватых пятнах.

Пока Таня мило беседовала с Алёной Евгеньевной, я подошла к той самой малышке с заячьей губой. А когда увидела, то моим первым порывом было: сбежать подальше.

До сегодняшнего дня я не знала, что такое заячья губа, а, узнав, захотела развидеть и забыть.

«Ужасно… Это ужасно!» – плакал мой внутренний ребёнок.

Я пересилила страх и осталась стоять над малышкой. Она была гораздо меньше, чем Танина Машенька. Совсем крохотная. Голова с два моих кулачка. На лбу сквозь кожу просвечивает жилка.

– Недоношенная, – послышался нянечкин голос прямо у меня за спиной. – Мамка злоупотребляла. Сразу в роддоме и отказалась. Не повезло девочке.

– А у неё уже есть имя? – спросила я, лишь для того, чтобы не стоять, как немая дурочка.

– Да. Аришка. Деткам с нарушениями стараются давать красивые имена, чтобы у них был хоть какой-то шанс попасть в семью, – ответила Алёна Евгеньевна.

– Значит, у Аришки мало шансов?

– Скажем так: у неё больше шансов, чем у нашего Данилы, у которого синдром Дауна, но меньше, чем у всех остальных.

– А заячью губу лечат?

– Лечат. Но с этим не ко мне. Всё зависит от финансирования.

Таня позвала меня водиться с другими детками, которые, в отличие от малышки-Аришки, не спали. За вечер я научилась всему: кормить, подмывать, переодевать и даже делать детский массажик.

К девочке с заячьей губой я больше не подходила. Но ни на минуту не могла избавиться от мыслей о ней. Боженька, пусть у неё всё будет хорошо…

По дороге обратно в своё крыло я пустила слезу. Темно, никто не видит. А шмыганье носом можно списать на обычный насморк. Всё-таки как жизнь несправедлива к детям.

***

Перед сном мы с Таней разговаривали о детях. Она сказала, что мне обязательно нужно ещё раз прийти в дом малютки, потому что у меня дар ладить с малышами. А я вот в этом была не уверена. И вообще, моя жизнь так резко поменялась, что голова кругом. Пожалуй, возьму паузу, чтобы над всем поразмыслить.

Не сказать, что в детдоме мне хуже, чем в гнёздышке, но, чувствую, плакала моя свобода.

Нинок с дедой Васей наверняка переживают, куда я запропастилась. Они ведь оба такие переживательные. Надо бы их проведать… А вот по дядьке Сашке не скучаю. Кобель плешивый. Я ему ещё докажу, что не стану, как мама, и не дамся в лапы какому-нибудь козлу! И всё у меня будет хорошо!

Кстати, о козлах… пусть только попробует снова мне присниться. Всё. Не думаю о нём. Не думаю.

Глава 6. Благими намерениями…

А на следующий день я в первый раз пошла в школу! В девятый класс, где я старше всех на год или два.

Школа была всего в километре от детского дома, так что я, прибившись к стайке сирот, ходила пешком. Младших водила в школу воспитательница, а старшие ходили кто кучками, кто по одиночке. А мне страшно было идти одной. С мелкашами и воспитательницей оно как-то поспокойнее.

Таня училась на класс выше меня и уроки у нас совпадали редко: то ей к третьему уроку, то мне ко второму. Так что вместе мы ходили только по пятницам, а после раздевалки разбредались кто куда и почти не пересекались.

***В классе я одна была детдомовская. Когда я впервые вошла в кабинет и села за парту, за моей спиной зашушукались. Мне всё казалось, что во мне что-то не так: может, петух вылез на голове или я где-то нечаянно испачкала белую блузку. Одежда-то на мне красивая, дорогая, козлом купленная. Вряд ли она стала предметом шушуканий.

Учебников в первый день мне выдали столько, что они заполнили весь рюкзак, да ещё в руках пришлось нести.

Вернулась я в свою комнату с языком на плече, сгрузила тяжесть на стол и только хотела плюхнуться на кровать, как заметила на ней пакет.

Таня, которая вернулась из школы раньше, сидела за своим столом и делала уроки.

– Это тебе просили передать, – сказала она.

Я заглянула внутрь, а там… а там…

– Моя пре-е-е-елесть! – чуть не плача, воскликнула я.

Они, они, родимые! Леопардовые, с карманами!

Я достала их из пакета и обняла, как самое родное существо на свете. Права была Таня: моё ко мне обязательно вернётся.

– Ого, какие клёвые! – оценила штанишки Таня. – Дашь погонять?

– Э-э… – не то чтобы я была жадиной, но делить с кем-то мою леопардовую прелесть мне как-то не хотелось. – А, может, я тебе другие свои брючки подарю? – предложила я.

– Ну хоть примерить-то дашь? – Таня сделала щенячьи глазки. Видать, все сироты профессионально умеют жалобно, умоляюще смотреть. Как тут не уступить?

– Примерь… – вздохнула я.

Таня бодренько выскочила из-за стола и выхватила из моих рук штаны.

– О, они совсем новые. Вон, бирка внутри, – заметила она.

– Да? – изумилась я. – И правда… – только теперь я увидела различия: потёртостей на коленях нет, затяжка под левым карманом тоже не торчит, а пахнет от них не остатками парфюма и не чердачной пылью, а швейной фабрикой.

«Это что же получается? – недоумевала я. – Костя где-то нашёл такие же и купил мне? И как это понимать? Виноватым себя чувствует? Задобрить хочет?»

Но даже злость на Костю не заставила меня отослать леопардовую прелесть обратно. Я теперь буду беречь их, как зеницу ока, как курочка – коко.

Только я отвлеклась, а моя соседка уже суёт ноги в штанины…

Пуговица с трудом застегнулась на Таниных бёдрах, а ноги ей обтянуло так, что они стали похожи на сардельки с леопардовым принтом. Сама Таня заметно скисла, глянув на себя в зеркало.

– Что-то разнесло меня… Пока не залетела, была, как ты, худышка. А теперь… – и она, раздосадованная, начала стягивать с себя мои штанишки.

Я, конечно, посочувствовала Тане, но в душе возликовала, что соседка больше не будет покушаться на мою прелесть. На мне-то вещица сидит, как влитая.

На душе у меня от полученного подарка стало теплее. А вот козлов всяких прощать не собираюсь! Пусть не показывается мне на глаза. И имя его забуду. Уже почти забыла.

***

Прошла уже неделя, как я в детдоме, а навестить деду Васю с Нинком все не было времени. Мне даже стало как-то стыдно. Они, хоть и чужие люди, но были добры ко мне. Нинок так вообще честь мою девичью перед дядькой Сашкой отстояла.

«Навещу. Как только выдастся свободный часок, обязательно навещу», – пообещала себе я.

***

Жизнь била ключом, и мне не давали ни времени, ни повода, чтобы задуматься о побеге. Я никогда не чувствовала себя такой занятой.

А ещё меня отправили на секцию скалолазания. Вот уж не знаю, кто и откуда узнал о моём увлечении, но скалодром – это лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь.

В тренеры мне досталась Саша – девушка года на четыре старше меня. Такая красивая, что я, увидев её в первый раз, залюбовалась и напрочь выпала из реальности. Вот идеал, к которому я хочу и буду стремиться! И дело вовсе не в идеальной внешности, точёной фигурке и потрясной спортивной форме. Саша – человек-гармония. Она занимается любимым делом, тренирует деток, сама заряжается от них и счастлива, потому что чувствует себя на своём месте. Вот бы и мне так же!

Саша выбрала меня сама. Когда я впервые пришла на скалодром и опробовала стенки разной сложности, Саша, посмотрев на меня, практически висящую под потолком, крикнула:

– Я тебя забираю!

– Чего? – не совсем поняла я и, так как дальше ползти было некуда, отпустила руки и начала спускаться вниз на верёвочной страховке.

– Ты точно раньше не занималась скалолазанием? – спросила она.

– Эм… – зависла я, не зная, что ответить.

Сказать ей, что до недавнего времени занималась домолазанием? Что я – воровка-форточница и суровая охотница за конфетами? Или наплести, что люблю ползать по деревьям? В конце концов я просто покачала головой: мол, нет, скалолазанием точно не занималась. И ведь не соврала.

– Тогда ты просто бриллиант! – просияла Саша и на радостях обняла меня.

«Ух ты! – Сашин восторг передался и мне. – Меня только что назвали бриллиантом!»

В тот же день выяснилось, что у меня прекрасная растяжка, и что на поперечный и продольный шпагаты я сажусь без труда.

Саша посмотрела на меня совсем уж плотоядно и заявила:

– Значит, так! Ты ходишь и не пропускаешь ни единого занятия! Хоть землетрясение, хоть ураган – ты приходишь! Ясно? Будешь филонить – зароешь талант в землю!

– Ясно… – активно закивала я, счастливая, что я теперь бриллиант, да ещё и талантливая.

В детдом я возвращалась окрылённая. По сути, что ещё нужно для полного счастья? Сытая, довольная, и вместо форточек, теперь буду лазать по стенкам. Теперь и воровать ничего не нужно. У меня всё есть. Даже конфеты.

А если серьёзно, то мне сказочно повезло, что и с соседкой по комнате мы поладили, и с тренером по скалолазанию… Новая жизнь мне определённо пришлась по вкусу.

***

Недаром Саша смотрела на меня плотоядно. Со второй тренировки она начала отрываться на мне так, что к концу занятия я становилась похожа на инвалида, у которого тремор по всему телу. Пальцы не могли удержать даже пластиковый стаканчик с водой. А уж как я шла домой… Уговаривала каждую свою ногу сделать ещё и ещё шажочек. Эх, такого коварства от скалолазания я не ожидала.

На кухне я не смогла отрезать себе ломоть хлеба с колбасой. Даже дотянуться до пакета с конфетами, который лежал на верхней полке, я смогла только из всеобъемлющей любви к сладкому.

Нина Алексеевна, наша воспитательница, думала, что это младшие бессовестно тырят сладости, и прятала их повыше. Но я ползала за вкусняшками и на восьмой этаж. Что мне какой-то шкаф? Так что план воспитательницы провалился.

К отдельному виду издевательства над искусством можно отнести мою писанину в тетради после тренировок… Наскальные рисунки древних людей отдыхают. Бедные учителя. Даже я не смогла бы прочесть свои каракули контуженной однолапой курицы.

***

После тренировок, отдохнув часок, я вместе с Таней ходила в дом малютки.

Малышка-Аришка одновременно отталкивала и притягивала меня к себе. В третью встречу я пересилила себя и взяла её на руки. Что-то перевернулось во мне в этот момент. Я прижимала к себе кроху и плакала. Ничего не могла с собой поделать.

А малышка спала, не подозревая ещё, какими увечьями «наградила» её судьба. Я решила, что буду её любить. Может, моя забота хоть немного скрасит ей жизнь.

С того дня, как взяла Аришку на руки, я поняла: если брошу её, никогда себе этого не прощу. Смешно, конечно. Что я могу ей дать? Поводиться с ней пару часов, спеть песенку, не попадая в ноты, покормить из бутылочки… А мне бы хотелось собрать денег ей на операцию.

И тут меня осенило: я обращусь к директрисе, скажу, что готова работать уборщицей, чтобы заработать на операцию Аришке. Или пойду к директору школы и пройдусь по классам. Авось, сколько-нибудь да насобираю.

***

Мои благородные предложения оскорбили Эверест, ой, то есть Эвелину Захаровну. Её массивная фигура заколыхалась от моих слов и ещё больше набухла.

– Чтобы нас всех засудили за использование детского физического труда и подталкивание к попрошайничеству? – её пухлые губы шевелились так, будто она вот-вот раззявит пасть, чтобы откусить мне голову.

Ну а что я хотела? Эвелина Захаровна с первого дня меня невзлюбила. Хорошо, что я с ней почти не встречалась.

Странно только, что мне предложили ходить на скалолазание. Щедро с их стороны, между прочим.

Может, Эверест в душе добрая, а снаружи злая? Может, ей просто всегда тяжело и она плохо себя чувствует? Если бы на меня повесили пятидесятикилограммовую гирю, я бы тоже ходила хмурая. Встала – устала. Шаг – землетрясение. Второй – извержение… Кошмар!

Как бы то ни было, а все мои предложения по поводу операции для Аришки отклонили. Даже то, что мне уже шестнадцать, и я имею право работать неполный рабочий день, Эверест не убедило.

«Скала, а не женщина, – сделала я вывод. – Ну а я-то будущий скалолаз, так что мы ещё посмотрим!» – с этой мыслью я покинула её кабинет и… отправилась советоваться с более понимающей и менее грозной Ниной Алексеевной.

Воспитательница крепко призадумалась. Может, конечно, она думала, а не добавить ли ещё лаврового листа в суп, так как своей тирадой я отвлекла её от приготовления обеда. Спустя где-то минут пять, когда я уже отчаялась получить ответ, Нина Алексеевна отмерла:

– То, что ты готова заработать на операцию ребёнку, это конечно, похвально. Но, во-первых, здесь нужна не одна операция, а две или даже три. Во-вторых, тебе учёбу надо наверстывать, ты и так пропустила два года. В-третьих, у нашего детского дома есть спонсорская поддержка. Можно направить запрос в администрацию и ждать ответа оттуда.

– Странно, почему Эвелина Захаровна не сказала мне об этом? Ведь можно было уже написать запрос и отправить! – взволнованно сказала я.

– Тут всё не так просто. Заячья губа не является показанием к неотложному лечению. Когда я работала в другом детском доме, у нас был семилетний мальчик с таким же диагнозом. Когда я увольнялась, его ещё не прооперировали и не собирались. Здесь же есть шанс на успех. Благодаря спонсорской поддержке у нас хороший ремонт, мебель и даже пять компьютеров в читальном зале. Но официально дом малютки – это другое учреждение. А спонсорская поддержка одна на две организации. Вот они и тянут одеяло друг на друга, – рассказала Нина Алексеевна.

– Так, значит, мне надо было подойти к директору дома малютки? – дошло до меня.

– Попробуй, если уж очень хочешь помочь, – улыбнулась мне воспитательница.

Чем-то она напомнила мне Нинка… Не только именем, а вот этой спокойной неконфликтной натурой. Эх, надо бы проведать своих бывших соседей по гнёздышку.

***

Директор дома малютки, Галина Николаевна, внешне полная противоположность нашей Эверест, посетовала, что у них скудное финансирование и сейчас приходится «затягивать пояса», но, как только появятся свободные средства, Аришкиной заячьей губой займутся.

Вроде бы прозвучало обнадёживающе, но ничего определённого. Чутьё подсказало мне, что замнут вопрос. Как пить дать, замнут.

Галина Николаевна для пущей убедительности показала мне на своём компьютере папку с запросами на обеспечение. В запросе на следующий месяц были заказы на питание, расходники, средства гигиены, ещё куча статей. Сумма получилась приличная. Только вот по квоте почти не оставалось средств на операцию для Аришки.

«Ну неужели не сэкономить на чём-нибудь другом? – недоумевала я. – Что они, совсем равнодушны что ли к чужому горю? Тут на кону судьба ребёнка!»

И вот стою я перед директрисиным компьютером, гляжу на папку с файлами и понимаю: Аришкиной операции – быть! Всего-то надо пробраться сюда вечером, когда Галина Николаевна уйдёт домой, залезть в компьютер и отправить новый запрос. А там уж он уйдёт в администрацию и его увидят влиятельные дяди и тёти. Хоть кто-нибудь проникнется к Аришке состраданием и поможет.

***

Сказано – сделано.

Первым делом я побежала в библиотеку – читать, что это за болячка такая – заячья губа и как она лечится.

Сумма лечения, как выяснилось, не такая уж страшная. Просто в зависимости от степени «зайчиковости» нужно оперировать в два или три этапа. Плюс заблаговременно встать в очередь на операцию и ещё куча всего.

Но ведь деткам-то делают! И малыши после операции становятся такими красивыми и счастливыми! Бот бы и Аришке так.

Чтобы помочь малышке, не грех пойти на ма-а-аленький такой незаметный криминал…***

На разведку обстановки и составление плана у меня ушла неделя.

В один из вечеров я по обыкновению пришла водиться с малышами, задержалась у них чуть дольше, спустилась на первый этаж к сторожу – попросить ключ от кондейки, чтобы вытереть шваброй якобы пролитую на пол молочную смесь. Вместо одного ключа я взяла два.

Хоп – и директорский кабинет, тёмный и пустой, открылся мне.

Я прикрыла за собой дверь и принялась за дело. Включила компьютер, а там… пароль! Я чуть не взревела от досады. Ну ёжкин ты кот, Галина Николаевна!

А потом мой мозг начал судорожно работать: раз я тут, надо хотя бы попробовать перебрать пароли. Чем судьба не шутит?

«qwerty» – нет.

«123» – нет.

«12345» – нет.

«1234567890» – ура! Да я супер взломщица!

Папка «Документы» на диске «D», последний файлик…

Второпях я машинально уменьшила все непродуктовые позиции вдвое, а последней строкой вписала Аришкину операцию по лечению заячьей губы с примерной стоимостью лечения.

В браузере, где уже было открыто окно с авторизованной электронной почтой, я кликнула на раздел «отправленные», нашла, на какой адрес подаются запросы, сварганила письмецо, прикрепила к нему файл… И вуаля! Документ улетел в администрацию!

Я быстренько закрыла программы, выключила компьютер и незамеченной выскользнула из кабинета.

Трам-пам-пам!

***

Засыпала я, довольная своей смекалкой. Утром, всё ещё взбудораженная своим смелым поступком, отправилась в школу, отучилась…

А в детском доме меня уже поджидали целых две разгневанных директрисы.

«Опачки… – напряглась моя филейка. – Может, прав был дядька Сашка? Бить будут?»

Но нет. Меня не били. Зато словами опустили так, что я пожалела, что родилась на свет. Особенно задели формулировки: «будет рассмотрен вопрос о переводе тебя в другое, менее приятное учреждение», «ни ногой в дом малютки» и «малолетняя преступница».

Я-то, может, и преступница, но всего лишь хотела помочь Аришке. А оно вон как обернулось… Теперь меня к ней и не пустят. И операцию ей вряд ли сделают, раз всё так быстро раскрылось. Надо было придумать способ поумнее. Но ничего, где наша не пропадала. Мы ещё повоюем!

Глава 7. Охота на подкроватного монстра

Зря Эвелину Захаровну прозвали Эверестом. Такая аналогия знатно портит репутацию самой высокой в мире горы. Величественная горная снежная шапка не идёт ни в какое сравнение с меховым норковым набалдашником нашей Эверест.

И объясните мне, зачем на шапку вешаются шарики из меха? Когда наша Эверест гордо вышагивает по улице, шарики, болтающиеся на ниточках на её шапке, такие тынц-тынц-тынц…

Эвелина Захаровна похожа больше не на директрису, заступницу сиротских душ, а на охотницу за норковыми мошонками. Ой. Что-то меня распирает от «любви» к этой женщине. Мне никогда не понять такого извращения с меховыми шариками. И ради этого убивают животных.

В общем, не Эверестом её надо было прозвать, а Снежной Коров… Нет, не так. Эвелиной-истребительницей норок… Нет, не звучит. Для злобной героини харизмы ей не хватает катастрофически.

Эх, оставайся же ты Эвелиной Захаровной, так уж и быть. Только меня больше не трогай и пальцем своим сарделькообразным с нанизанными на него двумя золотыми колечками мне не грози. Не то я меховые шарики-то тебе поотрываю, останешься без трофеев.

***

Если Эверест думала, что, испепеляя меня презрительными взглядами, как-то пристыдит меня, то она глубоко ошибалась.

«Слова-слова, одни слова…» – мысленно напевала я, когда вспоминала её угрозы.

Никуда меня не перевели. Скалолазания не лишили. В чулан или изолятор не посадили. Живём!

Только вот вход в дом малютки мне был заказан. Таня с Машенькой ходили туда без меня. А я тосковала в своей комнате и питала надежду, что история эта вскоре забудется.

Может, сторож, которой Галина Николаевна строго-настрого велела не пускать меня, уволится, а новая не будет знать меня в лицо? Всякое же бывает… Или через крышу буду ползать, по пожарной лестнице. Не то как там Аришка без меня?

***

На удивление, Нина Алексеевна и Алёна Евгеньевна встали на мою сторону. Нет, конечно, они обе пожурили меня и сказали, что так делать нельзя, но в их глазах я осталась доброй девочкой.

Только от их отношения обе директрисы – та, у которой туго завязан пояс, и та, на которой пояс не сходится, – не перестали смотреть на меня, как на врага народа.

А Эверест зачем-то вызвала меня к себе ещё раз. Наверное, накопила в своей хищной пасти новых пакостей и решила излить их на меня. Срочно, пока не забыла.

У меня в этот день как раз не было тренировок по скалолазанию, и я сразу после уроков вернулась в детдом. На свою голову.

***

Захожу я в директорский кабинет, а там… Сидит Костя, тот самый, что сдал меня в детдом. Весь такой благородный, с иголочки одетый в серо-голубую рубашечку и пиджачок. У-ух! Аж бесит!

Обида разъедающей кислотой всколыхнулась у меня в душе.

«Сидят двое, – комментировал мой внутренний ворчун. – Обманщик и жирная Эверест. Чаёк попивают…»

А дальше, клянусь, всё случилось как-то само. Моя рука схватила Костину чашку, и обжигающе горячий чай оказался на его физиономии.

– Ай! – вскрикнул он.

– Ненавижу тебя! – от всей души выпалила я. – Ненавижу! Гори в аду, козёл!

Костя закрыл руками лицо и отвернулся. Видимо, в чашке был кипяток, раз его так перекосило.

– Константин Николаевич, о господи! – трагически воскликнула Эвелина Захаровна и подскочила к нему с невесть откуда достатым полотенцем. – Сильно обожгло? За стенкой есть туалет с раковиной. Сходите ополосните лицо. Авось, обойдется без ожогов.

И Костя, выставив одну руку вперёд, чтоб никуда не врезаться, вышел.

– Ты что творишь, маленькая дрянь?! – грозовой тучей нависла надо мной Эверест. – Пшла вон, паршивка неблагодарная! – прошипела она. – Мерзавка!

Меня не нужно просить дважды. Я вымелась вслед за Костей и припустила по коридору со всех ног.

«Ой-ёй, – напряглась моя филейка. – Дело-то пахнет жареным. После такого точно будут бить. Спасай меня!»

Да уж. Вытворяет буйная голова, а получает за это попа.

Но ничего. Пусть эти взрослые знают, что Наташа не на помойке себя нашла. И даже если на помойке, то не им меня судить.

***Я влетела в комнату, торопливо захлопнула дверь и вжалась в неё.

На своей кровати полулежала Таня с Машенькой в одной руке и учебником в другой. Малышка с упоением посасывала мамину грудь.

– Ты чего опять? – удивилась моя соседка.

– Хана мне, – выдала я. – Короче, если что, меня нет, – с этими словами я шмыгнула под кровать.

– Если что – это что? – не поняла Таня.

– Прикрой меня. Потом расскажу.

Пролежала я, как дурочка, под кроватью минут пять, и уже собиралась вылезти, как в дверь постучали.

«Вряд ли это Эверест. Та вломилась бы без стука, а от топота её ног случилось бы землетрясение. Нина Алексеевна стучится по-другому. Значит, это… Ох, нет! – догадалась я. – Мало ему было кипятка…»

Таня оторвала Машеньку от груди и застегнула халат.

– Кто там? – крикнула моя соседка с кровати.

Дверь плавно открылась, а я из своего тёмного подкроватного уголка увидела мужские ботинки.

– Константин Николаевич, здравствуйте! – пропищала слащавым голоском Таня.

«Да твою ж налево… Явился», – выругалась я про себя.

– Где Наташа? – спросил он.

– Э-э… Наташа? – затупила моя соседка. – Э-э… Да нет её вроде бы…

Вот запустить бы в неё тапкой! Что значит «нет вроде бы»? Н-ну Таня! Если этот козёл сейчас под кровать заглянет, быть войне! Фанатка хренова…

– Вроде бы? – переспросил Костя.

– Д-да, точно нет. Я не знаю, где она, – наконец-то выдала соседка что-то более-менее убедительное.

На страницу:
3 из 5