Ядовитый апельсин

Огромным усилием воли Игорь подавил улыбку. Он живо представил себе весь диалог, представил пьяного Алексея Валентиновича. В нетрезвом виде он был страшно забавный, переходил, как ему казалось, на возвышенный язык, но говорить на нем не мог: начинал витиевато объясняться в своих чувствах, неизменно путался, сбивался и страшно напоминал Ипполита из известного фильма.

– Игорек, слышь? А он мне в ответ-то знаешь что? А он мне и говорит: «я, говорит, может и потомственный алкоголик, но у меня наследственность скрытая!» Я ничего не понял, – рассмеялся дядя Слава и Игорь улыбнулся вместе с ним, – уже хотел плюнуть на него, а он мне: а вы, сударь (сударь!) наследственный идиот. Ну, я ему и вмазал. И за идиота, и за сударя.

Игорь прыснул.

– Наследственность скрытая?

– Ага.

– Это как?

– А не знаю. Поди этого сударя разбери. Он же пьяный – такое несёт!

Тёть Рита подошла неслышно и замерла около мужчин. Она вслушивалась, пытаясь уловить суть, а потом тоже рассмеялась.

– Господи, Слав, мне знаешь, что послышалось? Не «наследственность скрытая», а «наследство». А я стою ещё и не могу понять: ну какое наследство? Причем тут наследство и почему наследство скрытое.

– Эк тебе слышится-то на старости лет!

Они рассмеялись, Игорь хотел подхватить шутку, но вдруг осекся. Он схватил чашку с чаем и принялся лихорадочно на него дуть.

Чай был ароматным, с травами. Вообще сидя за чаем со всякими вкусностями говорить об убийстве очень сложно, и разговор сам собой перетек на другие темы: ранние заморозки, подорожавшее масло и прочую ерунду.

Улучив момент, когда дядя Слава вышел из-за стола, Игорь выложил фотографию.

– Тёть Рит, вы его знали?

– Лично не знала.

– А не «лично»?

– По рассказам только.

– Можете пересказать?

– А что рассказывать? – она пожала плечами, – я только с чужих слов знаю.

– Расскажите, что знаете.

– Нам было лет по тридцать – тридцать пять, Лара тогда с первым мужем разводилась, с Алексеем. Нет! С Аликом. Алик его все звали. Не знаю, как по паспорту. Тяжелое было время, тогда, знаешь, к разводам немного не так, как сейчас относились. И вот мы с ней сидели у неё дома, сейчас не помню, почему уже сидели вдвоём, какой-то праздник, кажется, был. На столе был консервированный ананас и бутерброды с бужениной, вот это я как сейчас помню. А пили мы, почему-то, портвейн. Красный. Вот.

– А потом?

Она смотрела в стол и разглаживала и без того ровную скатерть. Игорь не мог не отметить этого жеста, механического и при этом и немного нервного, и немного растерянного.

– А потом она как давай рыдать! Горько так, ты знаешь, у меня аж сердце сжалось. И, главное, так внезапно. Только-только улыбалась, а потом раз – и в слезы. Ну, я, естественно, начала её утешать, «Лара, что случилось?», то-сё. А она глаза поднимает на меня и говорит: «Я не за того замуж вышла. Я Сашу до сих пор люблю». Ну, я и спрашиваю, какого Сашу? Она мне рассказала, что так, мол, и так, встречалась она с матросом Сашей Беляевым. Фото мне показала. Не это, другое. Он полгода на суше, полгода в море. Потом его капитаном сделали. И что-то у них мутные какие-то отношения были, я так с её слов поняла, то они расходились, то сходились, как в море корабли. Так и сказала: «как в море корабли» – я это запомнила потому, что он же моряк был. Ну, и есть сейчас, наверное, я не знаю. А потом он – бац, и не звонит ей больше. Она стала выяснять, узнала, что у него другая. Только мне тогда и сказала: «Я его любила, а он меня бросил. Кто-то его увёл». Но, Игорь, тогда немного иначе всё это воспринималось! Сейчас уже и слово такое не в ходу – «увел», просто говорят «расстались» и всё.

Игорь думал. Похоже это на мотив или нет? А черт его знает. Он чувствовал, что это не то. Не то. Не замечая, нервно барабанил пальцами по столу.

– А когда они всё-таки расстались?

– Не знаю, – тёть Рита перешла на шёпот, – мне тогда показалось, она так говорила, будто бы она с ним, с Сашей этим, виделась уже, когда замужем была.

– То есть сошлась с ним после того, как этот Саша писал маме?

– Я не знаю. Не знаю. Ты лучше у неё у самой об этом спроси.

Спрашивал, – чуть было не ляпнул Игорь. Только не понял ничего. Она как-то толком-то о нём ничего и не рассказала. Тёть Рита начала прощаться.

Уже стоя на пороге, он вспомнил кое-что важное.

– Тёть Рит, вы знаете, что маму будут оперировать?

– Как оперировать?

Она всплеснула руками.

– Батюшки мои! И ты молчал?!

– Извините, только сейчас вспомнил. Она ничего не говорила об этом?

– Нет! Конечно, нет! Я сейчас же ей позвоню и спрошу, в чем дело. Может, ей что-то привести надо?

– Раскудахталась, – беззлобно передразнил дядя Слава жену. Он обнял её и поцеловал в висок, – не переживай ты так.

– Ой, Славка, ты не знаешь, операция – такое дело серьёзное! Конечно, я переживаю.

– Ну, конечно, а я не знаю. Мне вон аппендицит вырезали, а я и не знаю, – смеялся дядя Слава, – всё с ней хорошо будет, не переживай.

У Игоря почему-то стало тяжело на душе. Аппендицит вроде как – самая простая операция. И потом, дядь Слава же тогда явно был моложе.

Но он распрощался, и едва выйдя за калитку, набрал Костику. Наконец, тот взял трубку.

– Кость, почему убрали дежурного?

– Ну, во-первых, здравствуй, – тон у друга был ледяной, – во-вторых, извини, но это распоряжение начальства.

– Блин, но она же в больнице ещё! У неё операция будет на следующей неделе! И после операции она будет наиболее уязвима! Как вообще был в этом смысл: поставить дежурных на несколько дней, а потом снять? Для чего вот всё это было, а?!

– Успокойся, пожалуйста, и не ори. Понял? Я с тобой в таком тоне разговаривать не буду.

– Как мне успокоиться?! Она будет без сознания лежать, её отравить легче легкого будет! Ты понимаешь это или нет?!

– Теперь я понимаю, почему тебя Петрович так невзлюбил. Ты как с людьми-то разговариваешь, а Игорь?

На секунду у Игоря потемнело в глазах. Напоминание о том, как Игорь поругался с начальником, как орал на него, и как его потом за это выперли с записью в трудовой о несоблюдении субординации, было как удар под дых. И Костик знал, что это больное место.

– Да ты чего, оборзел? Ёлки-палки, у меня мать убить пытаются, а ты дежурного убираешь!

– Это ты оборзел. Успокойся и не истери, как девчонка. У нас сейчас других дел хватает, я не могу этим заниматься. Всё отбой.

Игорь ещё долго матерился, он был ошарашен. Костик, который сам говорил «ты звони, если что, в любое время», теперь вот так вот вешает трубку? «Ты сам оборзел». «Успокойся и не истерии». Может, и правда, Игорь перегнул?

– Слушай, это моя мать, – кричал он тогда в трубку, – я не могу не лезть!

– Это не твоё дело! – грубо перебил его Костя, – я тебе говорю «не лезь», значит, не лезь, Игорь!

Значит, вот так? Сначала сам звонил, делился информацией, а теперь? А теперь «не лезь». Может, у них ещё одно покушение на убийство? Или ограбление. Вот их и кинули всех на другое дело. Сняли дежурство – вот что самое хреновое. Да ещё и такое отношение…

«Я не могу этим заниматься?» А чем он тогда может заниматься? Другими делами? Неужели он только потому и звонил, чтобы дело раскрыть, информацию из Игоря достать, а сейчас у них приоритеты поменялись?

Но это всё ещё можно было как-то понять. А вот это «я понимаю, почему Петрович тебя невзлюбил» – это Игорь расценивал как предательство.

Ёлки-моталки, что же это такое? Друг, называется! Вот так вот взять и бросить всё сейчас, в такой ответственный момент? Они что там решили, слить всё расследование? Просто забить на это дело и отложить как «глухаря»? Или они там подождать хотят, пока улик прибавится, так что ли?

А ведь и точно. Это очень походило на провокацию. Спровоцировать, получить труп и надеяться, что в этот раз повезет, и убийца оставит побольше улик.

Игорь был вне себя от ярости. Он чувствовал, как ходят желваки и дергается глаз, но был не в силах это контролировать. Продолжая вести с Костей внутренний диалог, он сам не заметил, как доехал до дома. Дома маялся, ходил по квартире из угла в угол, потому сел на диван и уставился на черный прямоугольник монитора.

Подышал по квадрату, как учили, немного успокоился. Можно было бы кино какое-нибудь посмотреть, или новый сериал. Если бы речь шла не о маме. Но ничего, Игорь знает, что надо делать. Завтра с утра он приедет к семи часам и будет лично весь день дежурить у палаты. И так каждый день: от рассвета и до заката. Если получится, и ночевать там будет. И ни одна мышь мимо не проскользнет.

Не сводя взгляда с экрана, он встал, включил компьютер и пошел на кухню заварить себе кофе. По пути снова запнулся о чемодан, и чтобы не упасть, схватился за вешалку. И нащупал что-то твердое в кармане.

Он запустил руку, это был тот самый диск от генеалогического альбома. Точно, он же тогда сунул его в карман куртки, а потом погода поменялась. Игорь обрадовался: он давно хотел посмотреть его, ещё с маминого юбилея, но всё руки не доходили. А вот сейчас – самое время.

Глава 8.

В четверг утром Игорь проснулся до будильника. Было очень тревожно. Мама тоже была вся на нервах. Игорь слышал её тяжелое дыхание в трубке и очень хотел поддержать. Вот и сейчас он чувствовал, что должен быть там. Он встал и начал собираться в больницу, по дороге снова запнулся о чемодан – так и не разобрал его.

Глянул на себя в зеркало: все щеки были покрыты безобразной щетиной. И как это он умудрился так запустить себя за эти дни? Игорь вернулся в коридор к чемодану, наконец, открыл его, вынул дорожную расческу и бритвенные принадлежности.

Вот ведь как щетина быстро растет, подумал он. Интересно, а почему щетина растет быстрее, чем волосы? И почему у женщин волосы растут быстрее, чем у мужчин? Наверное, чем медленнее растут волосы, тем реже женщины красятся?

Игорь вспомнил о седом волосе на альбоме. Внезапно ему пришла в голову мысль, что этот волос мог принадлежать его маме. Игорь замер. Это что же получается, тогда у них вообще нет никаких улик?

Бриться Игорь передумал. Вместо этого он собрался и побежал в больницу.

По дороге мысли его прыгали. То он думал над волосом, то вспоминал своих родственников. Вчера весь вечер он сидел и изучал диск с генеалогией, пытался себя чем-то занять, чтобы отвлечься.

С трудом, но Игорь нашёл Ивасика, о котором упоминала Волошина, а то он ему покоя никак не давал. К его огромному удивлению Ивасик оказался Иваном, а не Василием. Кто бы мог подумать? И ещё он, наконец, разобрался, в каком родстве они с тёть Надей. Её отцом и был тот самый Ивасик – Иван Зайцев.

Иван был дважды женат. В первом браке у него детей не было, была только дочь жены – та самая Нина, приятельница тёти Светы. А вот от второго брака родилась тёть Надя. Второй брак был совсем коротким, Зайцев умер в 36 лет.

Иван приходился дядей маме Игоря. Игоря это удивило, потому что он думал, что у них с тёть Надей какое-то совсем дальнее родство, а оказалось, что не такие уж они и дальние родственники. Видимо, это побочный эффект современной жизни, решил Игорь: раньше семьи были большими и все свою родню знали, а теперь, когда все живут каждый в своей квартире, уже двоюродные братья и сестры, дяди и племянницы друг другу как седьмая вода.

Игорь рассчитывал приехать к маме сегодня пораньше, но завозился с чемоданом, потом долго ждал автобуса и в итоге приехал только к половине девятого. На крыльце курил какой-то мужик в серой куртке, но Игоря кольнули сомнения. Лицо было незнакомым, и в то же время будто бы он его уже видел. Где? Игорь не знал.

Он не смог бы описать, что не так, потом уже задним числом, может быть бы и вспомнил и цепкий взгляд, и стриженый затылок, и осанку, но в тот момент ничего этого не разглядел. Ухватил только картину в целом, без деталей. Ухватил и почуял неладное.

Вошел внутрь, тут всё было как обычно. Длинный коридор, Где-то вдалеке маячившая Зоя с телефоном, который удивительным образом ещё не прирос у неё ни к руке, ни к уху.

Игорь шел вперед, ему навстречу тоже кто-то шел, он не видел кто. Сердце колотилось чуть быстрее, чем следовало бы, но впереди, почти в самом конце коридора, была его мама. И нужно было идти к ней.

Внезапно чья-то рука тяжело легла Игорю на плечо. Повернул голову – Костик. Он молча качал головой, будто осуждал Игоря.

– Что ты тут делаешь?

Рука всё ещё лежала у него на плече, тяжелая, давящая, готовая в любой момент схватить и удержать его. Игорь чувствовал, как Костик напряжен. Он стоял против света, Игорь плохо видел лицо, но чувствовал запах пота, чувствовал то специфическое напряжение, какое бывает во время допроса или задержания.

Одним уверенным движением, он сбросил руку.

– Игорь, нет! – зашипел Костик, почему-то стараясь не повышать голос.

– Какого хрена?

Костик перегородил ему путь.

– Нет.

Он был убедителен. Голос звучал уверенно, в глазах была твердость. Ноги уже на ширине плеч для устойчивости, мускулы напряжены под одеждой. Игорь помедлил. Хотелось ударить, но и не хотелось драться. Этих секунд хватило: он проиграл.

Подоспел кто-то ещё, сзади, со спины. Мгновение – и рука уже за спиной, боль, разочарование, ярость. Чья-то пахнущая табаком крепкая ладонь зажимает рот. Вдвоём его скрутили и очень быстро вывели на крыльцо.

Игорь только было разлепил губы, но сказать ещё ничего не успел.

– Ты что делаешь? – снова зашипел Костик. Голос у него что ли простужен? Почему он шипит постоянно, как змея?

– Не смей всё испортить! – он махал руками возле Игорева лица, а тот растирал запястье.

В этот момент протяжно скрипнула дверь, Костик замер. На крыльцо вышла тётя Надя в голубом платочке, как повязывают старушки, и недоуменно уставилась на Игоря.

– Здравствуй, Игорюш. А ты что тут делаешь?

Игорь усмехнулся. Сегодня все хотят знать, что он тут делает. Будто это не очевидно. Будто может быть что-то необычное в том, что он пришел проведать мать. Да, ёлки-палки, он каждый день сюда приходит!

– Здравствуйте, – только и успел ответить Игорь.

Костик отодвинулся в угол и закурил, уставившись куда-то в стену. Игорь не мог не заметить, как он втянул голову в плечи. Третий тип тоже как-то «рассосался». Казалось, что на крыльце они с тётей Надей стоят вдвоём.

– Ну, давай, Игорёк, я на работу побегу – не хочется опаздывать.

Она поправила платочек и быстрым шагом пересекла крыльцо, проворно спустилась по ступеням и начала удаляться.

Игорь обернулся к Константину. Мужчина в серой куртке материализовался, как ангел, за правым плечом, так же неслышно, как и уходил.

– Может, теперь объяснишь, что происходит?

Костик бросил едва начатую сигарету, та ударилась о стену, разлетелась снопом искр, он её даже не потрудился затушить, и она осталась дымить на влажном камне. Костик бросил взгляд вслед удаляющейся Надежде Ивановне: она уже выходила за больничные ворота.

– Пойдём.

Голос у него был бодрый, громкий и вполне здоровый. Только сейчас Игорь обратил внимание, что Костик тоже одет в штатское. Игорь второй раз прошел мимо поста с медсестрой, увязшей в телефоне: она даже не подняла головы. Слева от него шел Костик, справа молчаливый тип в сером. Вышли в гулкий коридор. Зои не было. Костик ускорил шаг. Игорь побежал.

Мама была в палате живая, но немного грустная. Рядом с ней был парень, который раньше дежурил у дверей, тоже в штатском, Игорь узнал его, но никак не мог вспомнить имя. Игорь бросился к маме, и вдруг над самым ухом, словно выстрел, прогремел голос Костика.

– Ничего не трогать!

Костиковы коллеги, словно фокусники, уже достали откуда-то приготовленные перчатки и теперь спешно натягивали их на вспотевшие ладони.

Костик буквально затаив дыхание взял бутылку с водой – воды в ней было меньше половины, поместил её в пакет, который ему придерживал тот самый мужик в сером, что заломил Игорю руку, а потом просто кивнул ему. Всё происходило молча, Игорю казалось, что время остановилось. Он уже всё понял, теперь только смотрел, сжимая в объятиях маму.

Константин наклонился к кровати и ковырнул кнопку вызова медсестры. Кнопка не поддалась, Костик чертыхнулся, и попробовал ещё раз. Они же никогда не работают, усмехнулся было про себя Игорь, эти кнопки вызова, зачем их вообще тут ставят? Но что-то черненькое вдруг выпало из белой панели, и Игорь узнал маленькую портативную камеру. Костик победно поднял её над головой.

– Через полчаса всё будем знать!

Он начал было прощаться, но Игорь не выдержал.

– Кость, ты это, извини меня, я же не знал…

Слов не хватало. Игорь чувствовал себя виноватым и злым одновременно. Виноватым за то, что чуть не сорвал операцию, злым потому, что они использовали его маму как приманку. А ещё была обида за то, что никто ему ничего не сказал, что его использовали втемную, и сразу вспомнилось острое желание врезать Костику. Внутри всё перемешалось: и злость, и вина, и страх за маму.

– Ничего, – подмигнул Костя, – пойдём покурим.

В этот момент в палату вернулась Олеся. Бледная, но с горящими от любопытства глазами. Игорь ещё раз обнял маму, шепнул ей «я сейчас» и побежал наружу за Костиком. Костик шел быстро, и вид имел победоносный, Игорь едва догнал его.

– Вы устроили ловушку? – выпалил Игорь.

– Тсс, – приложил с губам палец Костик, – не здесь.

Хотя от кого было шифроваться? Медсестры на посту теперь вообще не оказалось, зато чёрный квадрат телефона отчетливо выделялся на белой странице раскрытого журнала, где фиксировалось время прихода на работу сотрудников.

Выйдя на крыльцо Костя достал сигарету, медленно закурил и, лишь затянувшись как следует, начал наконец рассказывать.

– Помнишь, ты волос когда нашел, я тебе про видео-няню рассказывал? Принес я тогда волос в отдел и думаю: «а ведь отличная идея». Все согласовал, осталось только приманку продумать.

– Операция, – догадался Игорь.

– Именно. Операция – такой удобный шанс! Ведь на операции что-то легко может пойти не так, и никто ни о чем не догадается.

– И поэтому вы убрали дежурного?

– Само собой!

– И меня убедил, что расследования не будет тоже поэтому?

– Игорь. Ты каждый день обедал у кого-то из подозреваемых. Извини, но если бы была утечка, то пять к одному, что через тебя.

Игорь сначала хотел было возмутиться, а потом подумал, что Костик в чем-то прав.

– Мы сказали заведующей, что нам нужна операция. Она делала всё, как надо: перевела бабушку лежачую в другую палату. Других соседок мы проинструктировали. Сказали, чтобы выходили в коридор, как только приходит кто-то из посетителей. И мама твоя играла превосходно.

– Она знала?

– Знала. Нам нужно было, чтобы она обзвонила подозреваемых. Как только мы убедились, что она всех подруг оповестила, просто стали ждать. Она всех попросила её навестить перед операцией, а посреди разговора каждый раз отлучалась – то на звонок, то в туалет. Нужно было создать возможность.

– И вода на тумбочке для этого же была нужна?

– Да, – Костик прикурил новую сигарету от предыдущей, – Вчера вечером приезжали Конкина и Яровая.

Игорь удивился: когда это тёть Рита успела? Он же был у неё вчера. Во какая шустрая!

– Ночью мы отсмотрели запись с камеры. Я так и думал, что она придет в последний момент. Заведующая сказала, что если наш злоумышленник разбирается в медицине, то обязательно придет утром в день операции.

– Почему?

– Потому что накануне берут анализы, чтобы убедиться, что всё хорошо. Анализы должны быть хорошие, иначе не возьмут на операцию. Завтрака перед операцией не будет, а за несколько часов запретят пить. Значит, подмешать что-то можно только в воду и только после того, как возьмут кровь, но перед тем, как начнется голодовка. Ведь, зная, что три-четыре часа нельзя пить, что человек сделает? Правильно, допьёт всё, что недопил.

– И что она подмешала?

– Не знаю. Вообще, ещё наверняка ничего не знаем. Отсмотрим запись, будет готов анализ воды, разрешение на задержание – и вперёд. А маму можешь домой забирать.

– Уже?

– Конечно. Идите выписывайтесь, врач настаивает, – ухмыльнулся Костик, – диету только пусть соблюдает.

У Игоря гора упала с плеч. Надо же: ведь никакой операции не будет! Он почувствовал, как слёзы подступают к глазам, но усилием воли подавил их.

Игорь с мамой вернулись домой. Игорь редко ездил на машине: говорил себе, что по городу удобнее передвигаться на общественном транспорте или пешком, хотя на самом деле просто чувствовал, что вождение – это не его. Но пока мама ждала выписку и собирала вещи, он сгонял за машиной. Не на автобусе же из больницы домой добираться.

Они приехали домой, и он вручил маме ключи. В голове всё вертелся последний разговор с Костиком, и тут Игорь понял, что он же ему ничего не рассказал. Все они были так увлечены результатом той операции, что спланировал и устроил Костик, что Игорь не додумался рассказать о своих генеалогических изысканиях.

Игорь только-только поставил мамину сумку на пол, как у него зазвонил телефон. С того моменты, как они курили с Костиком на крыльце прошло уже два часа: сначала Игорь с мамой долго искали лечащего врача, потом ждали, когда он оформит выписку, а потом ещё полчаса ехали до дома, потому что Игорь по глупости поехал там, где ремонтировали дорогу.

– Игорь, мы её взяли! Всё кончено! Готовим материалы, на той неделе передадим их в прокуратуру. Скажи маме, что она может спать спокойно.

Мама кивнула: Костик так орал в трубку, что ей всё было прекрасно слышно.

– Пока молчит, зачем она пыталась это сделать, но мы это выясним.

– Кость, я знаю почему. Знаю, какой был мотив.

– Откуда?

– От генеалогического диска. Тёть Надя, – он сказал так по привычке, но его сразу передёрнуло, – короче, она на похороны ездила в Краснодар недавно.

– Ну? – в трубке было слышно, как хлопнула дверь, чиркнула зажигалка, и Костик нетерпеливо затянулся. Мама тоже вся обратилась в слух, даже дышать, кажется, перестала.

– Так вот, этот родственник из Краснодара, судя по всему, был Николай Михайлович Лобанов. Племянник Ивасика, отца Надежды Ивановны, и двоюродный брат маминой мамы, моей бабушки.

Мама закивала. Да, её собственная мать, когда вышла замуж за военного, уехала с ним сначала на Дальний Восток, потом в Сибирь, а потом вернулась в родные края. Отец у Людмилы Антоновны был из Казахстана, с немного смуглой кожей и совсем непьющий. Всё её семейство по материнской линии он недолюбливал, и мать общалась с родней мало.

Двоюродного брата жены Антон Анварович на дух не переносил. Тот казался ему хитрым, наглым, а главное – Николай Михайлович любил выпить. С Ивасиком первое время он мирился: Иван пару раз приезжал к ним в гости, но один раз дело кончилось скандалом, и ездить он перестал.

А Николай в молодости был очень шумным. Любил выпить, погулять, жил то с одной женщиной, то с другой. Только после сорока немного остепенился, взялся за ум, даже бизнес какой-то открыл, и дела у него пошли, но больше уже не женился. И детей у него не было. Точнее в первом браке была у них дочь, Леночка, но умерла она младенцем – до двух лет не дожила: врожденный порок почек. И больше детей не было.

– И? – в трубке снова было слышно, как шумно затянулся Костик.

– И так получается, что наследников первой очереди у Николая Михайловича нет. Из второй очереди – его сестра Варвара, мамина мама, и их третий брат, покойный Сергей Михайлович. Он на службе погиб ещё совсем молодым. Бабушка Варя тоже умерла. Значит, по праву представления, наследница второй очереди – моя мама. А я сам – уже пятая очередь.

– Так, – прокомментировал начавший уже что-то понимать Костик.

– А третья очередь – это покойный Иван и его дочь, Надежда Ивановна. А по закону, если наследник умирает до вступления в наследство, то тогда наследство передаётся дальше. И пока наследник второй очереди жив, с этим наследством, как ты знаешь, ничего сделать нельзя. Вот он, мотив.

– Получается, – подытожил Костик, – этот Николай Лобанов оставил наследство, о котором твоя мама пока не знает. Но знает Зайцева, потому что она была на похоронах. И чтобы вступить в наследство и завладеть им самой, ей нужна была смерть Людмилы Антоновны.

Мама кивнула. А ведь Надя была всего ничего её старше: лет на пять-шесть, не больше. Ждать естественной смерти можно было очень долго.

– Кость, а что в воде-то было? Что анализ показал?

– Варфарин и плавикс.

– А по-русски можно?

– Ну, это короче два антикоагулянта – кровь разжижают. Эксперт говорит, очень нехорошее сочетание, кровотечение стопроцентное. Представляешь, такое бы перед операцией на животе? Жесть, короче. Препараты сильные, мощные, а главное – безвкусные и в воде хорошо растворяются. Знала, что подмешивать.