Опрокинутое небо

Но «Пиранью» он раньше так близко не видел – в их гильдии лодочки были поскромнее, просто рабочие лошадки. Эта была красоткой. Очень миниатюрной красоткой: три метра шириной, не считая «крылья», и четырнадцать длиной, из которых треть приходилась на технический и шлюзовой отсеки. Субмарина относилась к сверхмалым подводным лодкам специального назначения, и изначально проектировалась как диверсионная машина, способная перевозить боевых пловцов и подбираться почти вплотную к берегу. Отсюда и «зубастое» название, хотя внешне лодка больше напоминала миролюбивую китовую акулу с ее приплюснутым широким носом и растопыренными боковыми плавниками, чем хищную рыбку. На свой древний, второй половины двадцатого века, прототип она тоже не была похожа: тот был в три раза больше и в сто раз неуклюжей.

«Пиранья» могла разгоняться до шестидесяти пяти узлов и находиться в автономном плавании до месяца. Собственные системы генерации кислорода, очистки воздуха и опреснения воды. Юркая и быстрая – мечта, а не лодка. Не зря охотники ее тоже любят… Хотя они все-таки предпочитают лодки побольше и повместительнее, «Тимеры» или «Тритоны», например. Эта уж совсем какая-то маленькая мечта, похоже, двухместная.

Модификация субмарины была научно-исследовательская: никакого вооружения, зато носовая палуба почти полностью открытая, и в огромный скошенный иллюминатор было видно кресло и пульт управления.

Люк сверху распахнулся, и из недр лодки вышел человек, шустро спустился по лестнице, закрепленной на белоснежном, с серебряной сеткой антиграва корпусе, спрыгнул на пол. Одет он был в такую же черную форму, что и Рокси, только на плече было нашита не одна планка, а две. Еще один падальщик.

– Капитан. – Рокси бросила руку вверх, на секунду прижав два пальца ко лбу, и тут же уронила ее обратно.

– Привет, Эндерсен. Когда выходите?

– Снаряжение хочет посмотреть.

Капитан повернулся и окинул Илью оценивающим взглядом: судя по тому, как скривились губы, оценка вышла так себе. Ниже среднего. Илья отзеркалил взгляд, но к чему придраться, не нашел. Стоящий напротив блондин был идеальным солдатом: здоровый, накачанный и влитый в мундир, как молоко в стакан. Выступающий вперед подбородок капитана радовал своей правильной геометрией, напоминая квадрат, а в голубых глазах не было даже тени мысли. Можно сразу на обложку брошюры «Враг не пройдет! СБ на страже безопасности Города!» помещать. Где их только таких штампуют… Вот так же, ухмыляясь, шею свернет, перешагнет через тело и дальше пойдет. Капитан отбросил в угол какую-то тряпку (пыль он там, что ли, вытирал?) и, кивнув Рокси, направился к выходу из ангара.

Илья снова посмотрел на лодку. Или все-таки четырехместная? Двигатели и системы жизнеобеспечения у нее в «крыльях», и если убрать технический отсек, то вполне можно еще каюту воткнуть.

– А сколько человек в экипаже?

– Мы с тобой, – сообщила Рокси. – Что-то не так?

– Все так, – поскучнел Илья.

– Тогда шевели задницей, хватит тупить.

Илья мрачно посмотрел на лестницу и попытался себя убедить, что с любым напарником можно сработаться. И вообще это всего на десять дней. Вышло не очень.

Внутри субмарина была даже лучше, чем снаружи – вот что значит для ученых делали, а не для вояк. Стены и потолок были обшиты светло-желтым пластиком, темный пол мягко пружинил под ногами, гася лишние звуки. Илья сунулся в ближайшую каюту: за беззвучно уползшей в стену дверью был камбуз. В углу притулился темный стол и две табуретки под ним, у правой стены – высокий холодильник, раковина и варочная поверхность. Даже иллюминатор с ярко-желтой шторкой имелся. Неплохо. На одном из шкафов был нарисован красный крест, а под ним – перекрещенные отвертки. Судя по всему, камбуз одновременно был и медотсеком, и каптеркой.

– Иди сюда, – позвала Рокси откуда-то из недр субмарины. – Чего застрял?

Пришлось прекратить любоваться интерьером и двинуться в указанном направлении. Хвостовая часть была попроще – здесь работали, а не отдыхали. Воздух был не безвкусно-стерильным, а слегка горьковатым, с примесью запаха смазки и резины. Пол наискосок пересекали глубокие царапины, словно по нему тащили что-то тяжелое и колючее. Вдоль стены стоял пустой стеллаж. Скорее всего, раньше там хранили оборудование, но сейчас на нижней полке лежало два одинаковых пластиковых баула, а на самой верхней – ящики с мембранными модулями для жабр. Илья подошел и дернул на себя крайний баул.

Вытащенный из сумки гидрокостюм был куда солиднее его собственного: толще, с титановым напылением и усиленный защитными пластинами. И антиграв необычный: не тонкие нити, а отдельные чешуйки. Это хорошо, незамкнутый контур сложнее повредить. Илья покрутил в руках комбинезон и, подумав, стянул футболку и джинсы. Гидра, конечно, хороша, но если не подойдёт, работать будет невозможно.

Гидрокостюм сел как влитой: то ли безопасники угадали с размером, то ли были уверены, что заставят работать и подготовились. Скорее второе. Илья легко достал пол ладонями, сложившись почти пополам, а потом опустился на корточки и завел руки за голову. Рокси стояла молча, никак не комментирую его действия.

– Ты свой мерила? – поинтересовался Илья, стараясь, чтобы в голосе не звучала откровенная неприязнь. – Или ты в нем уже работала?

– Он моего размера.

– Размер – это ерунда, – возразил Илья, радуясь, что Женька за последний год закалила его нервы до состояния высокопрочного титанового сплава. Получилось удержаться и не обозвать «напарницу» дурой. – Если плохо сядет, ты не сможешь в нем нормально двигаться.

Рокси подумала и, признав аргумент серьезным, дернула собачку на молнии, расстегивая форменную рубашку.

– Мне выйти?

– Ты мне не мешаешь. – Рокси бросила рубашку на стеллаж и принялась за брюки. – Но если тебе надо, выходи.

Илья пожал плечами и направился к узкой лавочке: ему точно не надо, да и ближайшие десять дней им все равно придется провести в очень маленьком и тесном пространстве, тут не до светских манер. Интересно, здесь хоть кроватей две?

Запустил полную диагностику гидрокостюма, покосился на раздевшуюся девушку… и, приподняв одну бровь, уставился уже не скрываясь, тем более что Рокси стояла к нему спиной. Фигуру женской назвать было сложно, скорее мальчишеской: узкие бедра, широкие плечи и четко прорисованный рельеф мышц. На правой лопатке татуировка. Очень реалистичная татуировка. Синекольчатый осьминог, одна из самых ядовитых тварей океана, способная, несмотря на свои скромные размеры, убить человека. Желтовато-коричневый спрут разбросал свои щупальца, пытаясь дотянуться до ложбинки вдоль позвоночника и ребер, а самое длинное, украшенное синими кольцами, гладило свою хозяйку по шее. От яда именно этих осьминогов противоядия не существовало.

Илья болезненно поморщился. За мыслями о предстоящей экспедиции он начал забывать, с кем именно имеет дело. Ему как-то пришлось видеть падальщиков за работой, и забыть уведенное не получалось.

Люди всего лишь собрались перед администрацией района, недовольные очередным повышением цен, но местная полиция испугалась и вызвала безопасников. Илье было всего пятнадцать, и он наблюдал за разгоном митинга, забившись в щель рядом с каким-то подъездом. Черные шлемы, за которыми не видно лиц, и одинаково выверенные, скупые движения. Безопасников было на порядок меньше митингующих, но люди ничего не смогли сделать. Илья сам видел, как человек в черной форме играючи раскидал пятерых нападающих, словно те были не взрослыми крепкими мужиками, вооруженными пластиковыми дубинками, а группой из детского сада. Позже, вспоминая, он понял, что работяги не умели драться в группе и больше мешали друг другу, чем нападали, но скорость, с которой двигались падальщики, была нереальной. То, как они врезались в толпу, словно нож в масло, раскидывая людей и моментально вычленяя зачинщиков, укладывая последних на пол, тоже производило сильное впечатление. Им потребовалось каких-то десять минут, чтобы всех разогнать. А потом по улицам провели десятка два задержанных, наглядно демонстрируя, что будет с остальными, попробуй они хоть слово против сказать. Стоящие на тротуарах люди не вмешивались, не пытались отбить арестантов, только отводили взгляд. Илья стоял в толпе, чувствуя выжигающую беспомощность, и это было куда хуже, чем получить кулаком в лицо или живот. Рабская покорность, подчинение силе, безропотность стада и жгучий стыд за себя.

Илья наконец понял, что именно его раздражает в Рокси. Ощущение угрозы было во всем. В том, как плавно она двигается, как смотрит, словно сканируя взглядом, даже в этом нарисованном спруте на плече. И в электрошокере, вроде небрежно брошенном на стеллаж, но так, чтобы можно было моментально схватить и нажать спусковой крючок, выпуская на волю пару заряженных дротиков. Хорошо, что в Городе огнестрельное оружие запрещено, тазер хотя бы не убивает, просто вызывает длительный нейромышечный паралич.

Жизнь внизу научила, что выживают не те, кто сильнее, а те, кто сообразительнее. И что нет ничего постыдного в бегстве и ударе в спину – жизнь дороже. А еще научила моментально считывать опасность и оценивать угрозу. Илья неожиданно подумал, что если вдруг, по какой-то глупой случайности, он бы оказался против Рокси на ринге, то на себя бы не поставил. Несмотря на имеющееся гендерное преимущество и регулярные тренировки на этом самом ринге.

– Кажется, тесновато… – неуверенно пробормотала Рокси, натянув гидрокостюм на плечи. – Или нормально…

– Он еще растянется, когда намокнет… Подожди-ка, – Илья недоверчиво мотнул головой, чувствуя, как внутри разрастается неприятное предчувствие. – Какой у тебя опыт работы на глубине?

– Десять часов. Нас учили.

– Сколько? – недоверчиво выдохнул Илья. – Около Города?

– Да.

Желание высказать этой идиотке все, что он о ней думает, было настолько сильным, что Илья скрипнул зубами. Надо возвращаться к полковнику и объяснять, что это безумие какое-то. Может, у полковника этих лейтенантов – вагон и маленькая тележка, одним больше, одним меньше – не жалко, но он-то, Илья, при чем? Да у Женьки больше часов за стенами, чем у этой!

– Стоп, так я не договаривался. Давайте другого… сопровождающего. С тобой я не пойду.

– Пойдешь, – отрезала Рокси, продолжая дергать застежку комбинезона. – Тебе заплатили.

– Меня заставили!

– Но от денег ты не отказался, – презрительно процедила Рокси, поворачиваясь. – Так что заткнись и работай!

– Ну да, мне еще и бесплатно надо было согласиться, – огрызнулся Илья. – Чисто из любви к вам.

Рокси подошла ближе и отчеканила:

– Ты работаешь со мной! Без вариантов!

Если бы не Женькина мордашка на экране, он бы сейчас сообщил, куда они могут засунуть свои деньги и приказы. И где он их всех видел. Но угроза сестре была слишком реальной, и Илья попробовал еще раз:

– Ты не понимаешь…

– Это ты не понимаешь! – перебила Рокси. – Это очень важно, и у нас нет других пловцов. Мы туда пойдем и достанем груз! И если ты начнешь дурить, я тебя заставлю, уж поверь мне. Лучше тебе меня не злить, чистильщик.

– Наймите еще одного!

– Нет! Секретная операция, и гражданские – это всегда риск.

– Что такого секретного мы собираемся достать?

– Тебя не касается!

Ну и черт с ней! Он согласился достать груз, вытаскивать живого лейтенанта он не обещал. Будет одним падальщиком меньше.

Илья поднялся и отрывисто скомандовал:

– Руки в стороны!

Рокси насмешливо приподняла брови, явно собираясь поинтересоваться, где Илья успел перегреться и с чего у него мозг расплавился.

– Руки разведи, посмотрю, как гидра сидит.

Как ни странно, но приказ Рокси выполнила, только губы скривила в презрительной усмешке. Илья, не обращая внимания на ее недовольство, быстро провел руками по комбинезону, проверяя, и отступил назад.

– Где остальное снаряжение? Или ты планируешь пешком спускаться?

Аквабайки нашлись в шлюзовом отсеке. Обычные, Илья на таких не одну сотню часов накатал: темно-синий гидроцикл с небольшим килем, соплами водометов и выступающей рулевой панелью. Илья проверил заряд аккумуляторов, хмыкнул, оценив стоящую в углу шлюзового отсека лебедку (они что, весь корабль собрались поднимать?) и вернулся обратно. Надо было проверить остальное.

Запасные мембранные фильтры показывали полную зарядку. Два аварийных баллона с тримиксом, кислородно-азотно-гелиевой смесью, были заправлены до упора и нареканий тоже не вызвали. Последним, покопавшись в бауле, Илья вытащил арбалет и недоуменно покрутил в руках яркую игрушку сантиметров пятнадцать длиной, не очень понимая, зачем ту сунули в сумку. Ее можно было красиво повесить на пояс и гордо рассекать на байке, производя впечатление на подружку, или попытаться подстрелить столь же бессмысленного карасика, если тот вдруг случайно попадет на глубину, замрет напротив охотника и благородно подождет, пока к нему стрела приплывет.

– Это не годится. Мне надо нормальный, пяти, а лучше семизарядный. В идеале – углепластиковую «бишку», но можно что-нибудь попроще.

– Ты там что, охотиться собрался? Продуктами нас и так обеспечат.

– Я там выжить собрался, – разозлился Илья. – Если у вас нет, я свой возьму, а этот можешь подружкам подарить.

С тех пор, как климат на планете сломался, океаническая живность хлынула в прохладный Южный океан. Солнечные лучи при отсутствии озонового слоя прогрели теплые океаны до совсем уж непотребной температуры, превратив те в кипящий суп, попутно уничтожив планктон и лишив остальных морских обитателей пищи. Южному океану в этом плане повезло больше, основная озоновая дыра была над северным полушарием, и жизнь в толще воды выдержала удар стихии. Да еще Кергеленское плато в то время, когда бушевали вулканы, решило не отставать от взрослых сородичей и обзавелось «курильщиками», немного подогрев воду, словно специально расстаравшись для дорогих гостей. Так что белые акулы, а иногда и косатки никого уже не удивляли. Говорят, даже стаи адаптировавшихся барракуд встречаться начали. Но главное, в условиях скудной кормовой базы вся эта зубастая и быстро плавающая свора совершенно игнорировала тот факт, что человек находится на верхушке пищевой цепочки. Некоторые, особо наглые, не ограничивались попытками сожрать одинокого охотника, а приплывали прямо к городу, похоже, принимая его за ресторан с обширным меню.

Стоящая напротив него девица с зашкаливающим самомнением явно считала, что она их голыми руками порвет. Она-то, может, и порвет, кто ее знает, а он точно нет, и лучше иметь под рукой нормальное оружие.

– Завтра к утру будет тебе «бишка», – пообещала Рокси. – Что-то еще?

Илья подумал и ухмыльнулся.

– Мороженого.

– Что?

– Мороженое. – Илья пожал плечами – если уж нельзя попросить другого напарника, то пусть хоть мороженое будет. – Это еда такая, сладкая и холодная. Можно две упаковки. Молочного.

– Еще что-то?

– Больше ничего. Во сколько выходим?

– Восемь тебя устроит?

– Да.

Илья двинулся к выходу, не попрощавшись. Невежливо, конечно, но и сказать, что ему здесь были рады, тоже нельзя. Так что все нормально. Дошел до лестницы, взялся руками за перекладину и, не сдержавшись, тихо процедил:

– Чертовы падальщики!

Стараясь, впрочем, чтобы его никто не услышал.

Слух у Рокси оказался хорошим. Илья успел только дернуться и замер, чувствуя, как в горло уперлось что-то острое и холодное.

– Еще раз меня так назовешь, – прошипела сбоку Рокси. – И назад вернешься по частям. Понял меня? – И выплюнула, почти проглотив первую букву: – Краб!

Почему-то негласное прозвище чистильщиков в устах Рокси прозвучало как откровенное оскорбление, но когда тебе в шею тычут ножом всякие сумасшедшие, гордость не кажется такой уж хорошей штукой. Илья сглотнул и едва заметно кивнул.

– Да, мэм. Ясно, мэм.

– Ты мне тоже не нравишься, – проинформировала Рокси, отводя в сторону руку. – Но придется потерпеть, нам надо выполнить приказ. Не опаздывай завтра, краб.

Из сектора Илья вылетел, кипя от злости и не замечая ничего вокруг. Притормозил только у лифтов и, окинув взглядом стоящих людей, отошел в сторону. Ничего, подождет следующего: кабинки на магнитной подушке двигались одна за другой, а толкаться не было никакого желания. Сейчас бы взять свой байк и рвануть подальше от города, туда, где нет никаких безопасников с их дурацкими играми, только бешеный напор бьет в защитный экран, вымывая из головы лишние мысли. Но у него нет времени, ему велено не опаздывать! Приказано!

Полупрозрачные створки беззвучно скользнули в стороны, и Илья шагнул в пустой лифт. Дождался, пока тот тронется, запрокинул голову и громко выругался, перейдя на русский.

К концу двадцать первого века глобализация окончательно перемешала нации и расы, а сверхзвуковые скорости сделали планету маленькой. Универсальный язык родился сам собой, лингвисты лишь немного его обработали, и удобство общего перевесило недовольство радетелей за сохранность исторических корней. Но дома родители говорили на русском, и Илья вырос билингвой, легко переходя с языка на язык. Бабушка пыталась учить еще французскому, утверждая, что каждый воспитанный человек просто обязан знать язык Вольтера. Впрочем, без особого успеха: то ли у Ильи не было особой склонности к языкам, то ли бабушка умерла слишком рано, не успев вбить в детскую голову нужные знания, но с изящной французской словесностью дружбы у Ильи не сложилось. Русский с уходом родителей стал не нужен, но Женьку Илья все равно учил, скорее в попытке не отпустить прошлое, чем по необходимости. А злиться ему всегда было проще на языке предков.

Лифт на нецензурную тираду не среагировал, тихо скользя вниз, и когда пол мягко спружинил под ногами, Илья почти успокоился. Вляпался так вляпался, надо выляпываться, а не сотрясать воздух, жалуясь на несправедливость судьбы.

***

На работе все формальности удалось утрясти достаточно быстро. Никаких вопросов отводящему взгляд начальнику Илья задавать не стал. Если бы ему самому позвонили из СБ и вежливо попросили одолжить сотрудника, он бы тоже ничего сделать не смог, а уточнять, почему колесо фортуны проехалась именно по нему, было неинтересно. Правда, в качестве компенсации за полученный моральный ущерб попросил во временное пользование служебный арбалет. Начальник согласился с таким явным облегчением, что Илья понял, что продешевил: надо было навсегда требовать!

Женьки дома не было, и Илья с трудом удержался, чтобы не отправить сообщение с приказом срочно явиться. Выдергивать Женьку из школы было совершенно непедагогично, да и самому следовало перестать злиться. Желание вернуться к средневековым методам воспитания и достучаться до мозга через ягодичные мышцы было просто нестерпимым, но все умные и солидные книги, которые Илья читал, пытаясь заменить Женьке родителей, категорически не одобряли подобного.

Илья совершенно не понимал, чего Женьке так не хватает в жизни, что ее понесло добиваться мифической правды экстремальными методами. Почему она не хочет принять, что справедливости не существует, и можно лишь пытаться не переступать через свои принципы, выживая в этом прогнившем до самого дна мире.

Хелен всегда говорила, что Илья просто избаловал Женьку, позволяя сестре слишком многое. Хелен было легко рассуждать: она не чувствовала вины за то, что у нее мама была, а у Женьки нет. Он мог тогда не оформлять опекунство, и Женьку бы наверняка удочерили. Маленькая девочка с хорошей наследственностью – генетическая карта «А1»! – ее бы забрали в Верхний Город. Но он испугался потерять еще и сестру. Лишил Женьку шансов на семью и обеспеченное будущее из-за своего эгоизма. Во всем, что сейчас случилось, был виноват он сам. Не смог объяснить, оградить и уберечь, не его уровня оказалась задача.

Илья меланхолично засунул в рюкзак пару чистых футболок, носки и белье. Подумал и добавил толстовку: почему-то после глубинных погружений всегда знобит. Делать больше было решительно нечего, и Илья сел за терминал.

Кергеленское плато было вытянуто почти на две тысячи километров на юго-восток, и самые глубокие его точки были чуть больше четырех километров, до каждой из них можно добраться часа за три. Нечего там делать десять дней. Да и корабль там может обнаружиться, если он затонул совсем недавно: родное плато было изучено досконально, и ни одного судна там не валялось. А если учесть, что корабли нынче просторы мировых океанов не бороздят, то, значит, искать придётся не здесь.

Илья вспомнил количество воздушных фильтров: штук сто, каждого хватает на час, значит десять на смену, два про запас, выходит вдвоем работать не больше трех-четырех дней. Шесть дней на дорогу туда-обратно. Вряд ли они пойдут на максимальной скорости, скорее узлов сорок, не больше, а значит, примерно полторы тысячи миль. Илья подтянул к себе экран и нарисовал вокруг города круг. Экран тут же раскрасился оттенками синего, показывая глубины в заданном секторе.

– Значит, за хребет пойдем, – задумчиво пробормотал Илья, дополнительно увеличивая карту. – Интересно, что они там нашли…

Австрало-антарктический котлован начинался за хребтом Кергелен на северной оконечности плато, глубины имел подходящие, но ожидать, что там покоятся стройными рядами пиратские каравеллы с трюмами, под завязку набитыми золотыми дукатами и талерами, не приходилось. Древние морские пути мимо Антарктиды не проходили, а значит, и тонуть было нечему. Вывод из этого напрашивался просто отвратительный. Мало того, что корабль, скорее всего, современный, с замысловатыми внутренними переборками и крепким корпусом, так еще и лежит так, что его до сих пор не нашли. Либо эта каракатица с лейтенантскими погонами считать не умеет, и плыть им еще дольше. Главное, чтобы эта ненормальная не решила уложиться в график за счет уменьшения часов на погружение и не орала потом, что «тупой краб» все испортил.

Илья еще немного покрутил карту, но так и не смог определиться с местом назначения. Ясно, что не к Марианской впадине пойдут, а куда точно – непонятно. Подумал и открыл другое окно.

На форуме дайверов было тихо. Ни про какие недавно найденные корабли никто не упоминал – народ лениво спорил, обсуждая новые гидрокостюмы с тетмо-волокном. Спор был давний. Илья выступал на стороне консерваторов, предпочитая старый проверенный неопрен, благо вспененную резину из водорослей делали легко и стоили гидры недорого. Производитель новинки, правда, обещал, что в новом комбинезоне теплее, комфортнее, а самое главное – безопаснее. При ударе ткань мгновенно твердела, обеспечивая защиту владельцу: если неудачливого дайвера вдруг решит сожрать какая-нибудь голодная и зубастая рыбка, гидрокостюм ей не даст. Правда, не дольше пяти минут, дальше сами выкручивайтесь, но все же. Основным контраргументом противников была цена – такое под силу купить только мажорам с верхних этажей, а нормальному глубинщику год надо не есть и не пить. Илья подозревал, что в случае нападения акулы дайвер предпочтет самолично оторвать ей голову до того, как она попортит новый комбинезон. И вообще от рыбок опытный дайвер и так отобьется! А если не отобьется, так нечего из Города выходить, глубина – не добрая мамочка! И не место для романтических прогулок. Сначала лезут, не умея, а потом ноют, что утонули!

Илья открыл другую ветку. Долго вчитывался, а затем фыркнул: Санек, конечно, дайвер опытный, но и брехло изрядное. Скажет тоже, мурена десятиметровая. А чего сразу не двадцати? Народ тоже не верил и допытывался, чего Санек перед выходом употребил. Санек активно обижался и клялся здоровьем любимой матушки, утверждая, что в закрытой зоне и не такое встретишь. Илья не выдержал и включился в дискуссию, поинтересовавшись, чего Санька туда вообще понесло: там корпуса недостроенные, реактор заглушенный. Не зря зону закрытой объявили – от утечки радиации никакой страховки нет, охота дозу хватануть? Сталкер недоделанный.

Тихо зашипела входная дверь, и Илья посмотрел на часы. Надо же, почти на два часа на форуме завис. Зато отвлекся.

– Привет, а ты чего так рано? – Женька бросила рюкзак в угол. Туда же отправилась короткая джинсовая куртка. – Случилось что?

– Случилось, – кивнул Илья. – Садись, поговорить надо.

Все заготовленные заранее правильные слова, как это обычно и бывает, моментально выскочили из головы, оставив вместо себя короткие и емкие, но крайне нецензурные выражения. Илья тяжело вздохнул. И кто только додумался утверждать, будто дети – лучшее, что есть в жизни? Да он свихнется, пока у Женьки пройдёт переходный возраст!

– Илюша, – с ужасом выдохнула Женька, шлепаясь в кресло. – Тебя уволили? Да? Ты не переживай! Я правда могу официанткой пока поработать, а школу закончить и дистанционно можно! Ты не расстраивайся, мы прорвемся! Я что-нибудь придумаю!

– Никто меня не уволил! – Илья даже рукой помахал, пытаясь остановить словесное цунами. – Успокойся!