Нижние земли

– Нет, я просто на ружье ваше загляделся.

– А. Его я в северных землях раздобыл. Знатная штука, – наемник подошел к стене, на котором висело так поразившее мальчика ружье и сняв его, снова сел за стол.

Ружье и впрямь было что надо. Сверху него была продолговатая трубочка и еще какая-то штуковина, а ствол заканчивался небольшим утолщением.

– Нравиться? Оптический прицел ночного видения, лазерный целеуказатель, подствольный фонарь… Эх жалко не фурычат уже. А еще был подствольник, только я снял его – гранаты кончились, – Вим нежно поглаживал свое оружие.

Рууд с широко раскрытыми глазам смотрел на ружье. Он почти ничего не понял, но одно ему было ясно – стоит наверное эта штука бешенное количество байеров.

– А что это на конце ствола такое?

– А. Это глушитель – чтобы бесшумно стрелять. Я тебе потом еще расскажу, как оно мне досталось, – наемник прислонил ружье к стене и повернувшись к столу, налил себе еще пшеничного самогона. – Так вот, сколотили мы с Кеесом плот, а напарник его, Йорис, нас в это время страховал от басурманов. Погрузили мы, значит, нашу добычу на плот и отчалили. Мы с Кеесом гребем, а Иорис держит ситуацию под контролем. Раз и из-за поворота воины аллаха выплывают. Целая флотилия на лодках и все как на подбор чернокожие. Понятное дело, нагонять они нас стали быстро, только одного не учли глупые – моя голубушка всегда со мной, – наемник посмотрел на стоящее рядом ружье.

Рууд заерзал на грубо сколоченном стуле.

– А надо сказать патронов тогда было, завались, – продолжил свой рассказ Вим, – и все отборные, заводские. Не то, что нынешние поделки. Значит, настроил я свой инструмент и дал этим басурманам концерт. Соло для FN SPR без оркестра. Хе, хе. Пять выстрелов – пять трупов. Я еще перезарядиться не успел, а они уже повернули. Только одна пустая лодка за нами по течению и поплыла. Мы не будь дураками, ее подобрали.

Рууд снова заерзал на стуле.

– Слушай, малой, ты может быть есть хочешь? Вот я старый дурак, – с этими словами Вим полез под стол и открыл какой-то люк. Через пару минут комнату наполнил запах жареной рыбы, а бывалый наемник продолжил свой рассказ:

– Только мы расслабились. Думали все, оторвались от басурман. Иорис даже бурдюк с довоенным пойлом достал. Да-а-а, – взгляд Вима унесся куда-то в глубь веков, – тогда еще не все довоенные запасы выпиты. А… ну это… в общем, планировали мы вылезти километрах в десяти ниже по течению, на старой плотине. Да и не плотина это вовсе – одно название. Сейчас-то, поди от нее вообще ничего не осталось. Подплываем значит, а там опять толпа басурман, только посветлее значит. Как они узнали? До сих пор не знаю. Может голубиная почта у них какая. Рации-то после удара все накрылись, а какие не накрылись, уже лет десять как с разряженными аккумуляторами были.

– А что такое рации и аккумуляторы? – Рууд уплетал рыбу за обе щеки. Морская, она была почти без костей. Не то, что в их монастырской реке.

– Понимаешь, когда началась война. Да началась война, а не какая-то там геена огненная и прочая чушь. Не слушай ты этих своих попов. А, да. Их же всех Огненный червь в окрошку покрошил. Ну, все равно, никого не слушай. Война была. Кто по кому первый ударил я так и не понял. Я ведь тогда в морской пехоте ее Королевского Величества служил.

Сидим мы на базе, значит, и вдруг все начальство забегало, Капрал с вытаращенными глазами орет: – «в укрытие». В укрытие, так в укрытие. Мало что ли учебных тревог. А тут раз, и не учебная. Нас тогда только и спасло то, что по флоту они ударили. Базу и весь берег волной накрыло. А мы-то ничего и не знаем. Через сутки капрал гермолюк отдраил, да так его и приложило этим люком-то, а внутрь хлынуло. Не многие тогда выплыли, а мне повезло. Выплыл. Ни армии, ни правительства. Жену с детьми я так и не нашел, – Вим снова налил пшеничной и залпом выпил.

Рууд сидел и хлопал глазами. Похоже еще много, очень много предстоит узнать ему в этой жизни. А ведь если бы не Червь, пожалуй так и сидел бы он в глухом монастыре вместе со своими тупыми сверстниками

– А рации-то, их электромагнитный импульс все пожег, как и многое другое… Ну, да это долго объяснять. Потом расскажу. Так вот. О чем это я? Ах, да. Слушай дальше. Сидят басурмане на плотине, значит, нас поджидают. И вот ведь гады, не только с арбалетами. У двоих по карабину было. Как саданули дуплетом. Одна пуля далеко прошла, а другая, зараза, прям в бурдюк угодила. Я пока гранату кинул, пока то, да се – вискарь весь и вытек. Так твою перетак, – Вим опять налил себе пшеничной, выпил одним большим глотком и поморщился.

Рууд вытер руки об себя и потянулся к винтовке.

– Куда своими грязными лапищами? Ну, не обижайся, но оружие – оно чистоту любит. На чем я остановился?

– Про вискарь.

– Про вискарь… Да Виски раньше делали… Это что-то. С солодом… а выдержка… Постой. какой такой Виски. Засада. Да. Разметало. значит басурманов моей наступательной гранатой, но один жив остался. Взяли мы его за жабры. Чего мол до нас домотались-то. Ха. Оказывается Иорис, засранец ихнюю деваху на сеновале завалил, всего и делов-то, а они уже человек десять из-за этого положили. Одно слово – басурмане. Говорил я этому обормоту, царствие ему небесное, в рейдах никаких баб, наркотиков и выпивка – по минимуму. И главное была бы девка приличная. Видел я ее… – Вим вздохнул и налил себе еще чарку, выпил и с сожалением посмотрел на опустевший кувшин из под самогона. – Эх, сейчас мы с тобой басурманского чайку хлебнем, крупнолистового. Надоело небось из пыли-то этой?

– А я другого и не пробовал.

– Сейчас попробуешь. На басурманском рынке на банку топленого масла выменял. Сейчас они здесь присмирели. Бок о бок живем. А раньше, сразу после войны знаешь как нас били? Но потом дотомкали они, что сами ни хрена не умеют: ни телегу из автомобиля сделать, ни вылечит ни кого толком. Да и байеров у них не было. Вот и перестали они нас истреблять. Себе дороже.

Рууд задумался. В его краях арабских поселений было мало. В основном басурмане жили ближе к югу. Не далеко от земли франков. И вроде все они такие мирные… Были правда и кочевые банды. Но банды – они банды и есть. Что «охотники дорог», что речные разбойники, что кочевники.

– Держи, – Вим пододвинул мальчику дымящуюся металлическую кружку. Такую Рууд видел только два раза. Первый, когда зашел к Настоятелю в келью, а второй, у Кееса.

– Так что ты думаешь, отстали они от нас? Черта с два. Только перегрузились мы на припрятанную повозку – они тут, как тут, скачут. Целая кодла. Да. Сколько не было у нас патронов, а кончились. И потом тяжело груженная повозка – не повод для гонок. А тут еще смотрю – Иорис на меня заваливаться стал. Глядь, а у него из шеи стрела торчит. Догнали нас, окружили, отметелили конечно, и в амбаре каком-то, в кишлаке своем закрыли. Сидим мы, кисло все. Товар пропал, в который почти все вложено. Иорис убит и с нас, того и гляди, шкуру с живых сдерут. И содрали бы. Только решили они за нас с поселения наемников выкуп содрать. Традиция у них такая еще с довоенных времен. Только не учли басурмане одного – наемники, это тебе не менялы какие-то, не мастеровые и даже не караванщики, которых можно данью обложить. Собрались наши и разнесли всю их эту шарашку. Жаль только, вот за эти три дня, что мы там сидели, меня все-таки подрезали. Уха лишили гады. Ага, с посыльным его, значит в Роттердам и послали, гады, – Вим повернулся к Рууду правым боком и отвел рукой волосы.

Рууд посмотрел на обрубок, и его рука непроизвольно потянулась к собственному уху.

– Ну ничего, я потом целый венок из их ушей собрал. Вон у меня в оружейке висит. Там много боевых трофеев за семьдесят лет-то скопилось. Но теперь все, завязал я. И ты меня не уговаривай, не пойду я на этого Червя. У меня жена и четверо детей, – Вим махнул рукой и полез на верхнюю полочку за новым кувшином самогона.

Рууд поджал губы.

– Чего скривился-то. Думаешь, мне брата не жаль? Жаль, конечно. Любил я его, хоть мы с ним последние тридцать лет и не особо… А знаешь скольких я за это время потерял? – наемник стукнул кулаком по столу, и в соседней комнате проснулся и заплакал младенец. Рууд уставился в нутро металлической кружки.

– Ты, значит, наемником мечтаешь быть? Ну вот отведу тебя к нашим, они из тебя настоящего волка черных земель сделают. Тогда и поймаешь своего Червя и отомстишь за Хендрика. А пока давай-ка спать. Поздно уже.

Утром заспанный Рууд, дрожа от холода, выполз под свет масляной лампы. Хоть он и привык жить в подземной келье, там бало гораздо теплее. Рядом был лес и монахи на дрова не скупились. Здесь же в городе, дрова менялись как и все остальное. Эмиль говорил, что на северо-западе даже воду меняли. Ну это те, кто был не в состоянии пилить за ней к центру.

А вот Виму, похоже, было совсем не холодно. Он налил в плошку струящуюся из дырки в трубе воду и осторожно понюхал ее. Потом попробовал на язык.

– Береженого бог бережет, – сказал наемник, заметив, что парнишка за ним наблюдает. – У нас тут и родники и подземные ключи могут в миг запаршиветь, – он налил воды в большую миску и хрюкая от удовольствия вылил ее на себя. Руда аж передернуло.

– Ну, вот – как заново родился. Не хочешь освежиться?

Мальчик поспешно замотал головой. Кто его знает – возьмет и выплеснет на него студеной.

За завтраком Рууд опять закинул удочку насчет Огненного червя. Хитрый, он поняв, как Вим любит оружие, спросил – нет ли у того такого ружья, которое может убить подземную тварь.

– Даже не начинай, – наемник рассмеялся. – Маленький, а какой смышленый. Я в твои годы еще в игрушки играл.

– А правда, что вы почти сто лет живете.

– Правда. До войны и по сто пятьдесят жили. Стволовые клетки в каждой аптеке продавались. Биорегуляция всякая… Эх чего ж не жилось-то, – Вим посмотрел, как мальчик развязав узелок и сунул за щеку леденец. – Погоди-ка, а ты и сам, гляжу, в долгожители метишь?

– Как это?

– Антирад кто глотает, «как это», – передразнил Вим. – С ним ты можешь долго протянуть. Вон старейшины городские заграбастали себе весь запас антирада и создали «касту бессмертных». А ведь долго жить – оно не всегда в радость. Я вон уже трех жен похоронил, девятерых детей пережил, – наемник помрачнел.

Рууд бережно спрятал ставший вдруг драгоценным узелок с леденцами.

– А с пилюлями тебе повезло. Редкая вещь. Даже, я ее достать не могу. Ну ладно. Хватит трепаться, а то утренний сбор нашего наемного брата прозеваем.

Рууд, поеживаясь, вышел из коридора и направился в тоннель.

– Ты далеко не отходи. Слышишь? Здесь стаи крыс выше тебя ростом бродят, – Вим закрыл дверь, дождался, когда ее закроют изнутри на засов и, прицепив связку ключей к поясу, взял мальчика за локоть. Они вышли в тоннель.

– У нас там есть один такой наемник по имени…

Слова Вима потонули в чудовищном гуле. Земля задрожала сначала мелкой дрожью, а затем и вовсе попыталась стряхнуть с себя их обоих.

Все случилось мгновенно. Рууд и не успел заметить, как тоннель наполнился нестерпимым жаром. Может и хорошо, что обжигающая волна, швырнувшая его и Вима на стену, пришла чуть сбоку. Иначе оба остались бы без глаз.

Когда в тоннеле снова воцарилась тьма, привыкшие к ней глаза мальчика увидели стоящего посреди подземелья наемника. Он смотрел на светлый шершавый бок гигантской конструкции, въехавшей своей тушей прямо туда, где за минуту до этого был его дом, жена и дети.

В наступившей тишине было слышно, как внутри этого подземного убийцы что-то заворочалось и через некоторое время небольшой овальный кусок светлой металлической шкуры, будто вдавленный, отъехал вовнутрь. Из него по появившейся откуда-то лестнице выскочило несколько черных фигур. У всех у них были чудо-головы. Но не такие, как у караванщиков. Одна из фигур навела на стоящего в ступоре Вима ружье. Рууд, отползая назад, достал пистолет, прицелился, как учил Дирк, и нажал на спусковой крючок. Он жал до тех пор, пока вместо грохота выстрелов не услышал щелчок. Кажется, он даже закрыл глаза. Когда он их открыл, то увидел, что одна из фигур лежит, раскинув руки, а ругая держится за плечо. Или что там у него. Остальные залегли.

Очнувшийся Вим схватил мальчика в охапку и нырнул в ближайшую сбойку. Вслед им прозвучало несколько выстрелов.

Рууд не стал пытаться вырваться, а просто извернулся так, чтобы не удариться о стену головой.

Когда ему уже показалось, что преследователи отстали, сзади что-то грохнуло, и Вим упал, подминая под себя мальчика. Потом он с трудом встал и опять подхватил Рууда. Время потеряло счет. Они неслись по каким-то тоннелям, лезли по лестницам. Один раз, даже спустились вниз по трубе. Рууд теперь двигался сам. Силы его были на исходе. Ноги подгибались, а сердце было готово выскочить из груди. Он уже был готов упасть на месте, но откуда-то спереди вдруг подуло свежим, холодным воздухом и когда беглецы повернули за угол, Рууд увидел пятно света, падавшее сверху из узкого круглого зарешеченного отверстия. Вим ударил, и гнилая решетка рассыпалась на части.

Глава 8 Маша.

По улице носилась обезумевшая от страха лошадь. Не далеко от того места, где они выбрались наверх, на боку лежала догорающая вместе со своим хозяином повозка. Еще дальше горело уже потрескавшееся покрытие улицы. Недалеко, напротив входа на Парквег на том месте где еще недавно стоял высокий дом дымилась огромная воронка.

Вим поймал лошадь. Он схватил ее за оборванные поводья, а затем взял под уздцы.

Какое-то время они мчались по улице в неизвестном направлении – лишь бы подальше от всего этого кошмара. Потом лошадь пошла рысью, а через пару кварталов перешла на шаг. Оба всадника все еще находились под впечатлением от увиденного. Первым пришел в себя Вим. Он направил лошадь в ближайший переулок. Верхом им было легче преодолевать многочисленные завалы. На повозке они вряд ли бы здесь проехали. Если проезжая по городу вместе с караваном, Рууд еще хоть как-то ориентировался, то сейчас он не смог бы даже сказать, где находится река.

Миновав еще полтора десятка домов, они оказались в небольшой роще, проехав которую насквозь всадники увидели железную дорогу, упирающуюся в частично обрушившийся мост. Причудливо изогнутая когда-то серебристая гусеница поезда, одним своим концом уходила в воду.

Видать пытались уехать из города. Рууд смотрел на кости прежних, белеющие на истлевших сиденьях. Не успели.

По левой стороне железнодорожного моста все еще можно было проехать. Середина его провалилась вместе с поездом, но пешеходная дорожка уцелела.

На том берегу их поджидал сюрприз. В своем стремлении уйти от всепожирающего огня подземного чудовища, они заехали в ту часть Роттердама, которую во время войны накрыло волной. И вот теперь на их пути лежал, уютно устроившись посреди разрушенных домов, оказавшийся здесь большой океанский корабль. Рууд чуть не вывихнул шею, когда они проезжали мимо его ржавого вспоротого брюха. Его размеры ошеломляли. В такой лодке можно было уместить весь довоенный Арнем вместе с окрестными селами.

Конечной целью их путешествия по кладбищу прежних надежд (или надежд Прежних?) оказался подвальчик старого Яапа.

Он располагался в неприметном доме, от которого остался только первый этаж и вход в него мог бы найти только посвященный. Поэтому Рууд сначала удивился, когда Вим наконец нарушил обет молчания и прямо посреди многочисленных руин сказал, – слезай, приехали.

Но за вогнутым вовнутрь (как будто его долго пинали со всех сторон гигантскими ножищами) большим железным ящиком оказались ступени вниз.

За традиционно толстой металлической дверью с таким же традиционным штурвалом оказался узкий и длинный коридор, заканчивающийся еще одной такой дверью. За второй преградой находилось помещеньице, часть которого было забрано решеткой. За ней сидел охранник с коротким толстым ружьем. Как потом Рууд узнал, это был автомат «Инграм», который может выпустить сразу рой пуль, а звук его стрельбы похож на барабанную дробь.

– А проходи, проходи. Что-то давненько тебя не было видно, Вим. Да ты не в себе. Что слу… – старик Яап поперхнулся, уставившись на иссеченную осколками гранаты спину. Мелкие рваные точки вместе с кровоподтеками образовали замысловатый узор на поверхности плаща.

– Чего уставился? Давай двойную пшеничную.

– Ага. Как всегда твою любимую…

– Любимую – сильно сказано.

– Может, хоть дочка моя тебя посмотрит?

– А чего на меня смотреть? Я что, журнал порнокомиксов что ли? Давай свою дочку с щипцами и анастезирующего побольше, – Вим достал из кармана упаковку байеров и швырнул ее на барную стойку.

Яап бросился в отсек бывшего бомбоубежища, где располагалась кухня, а наемник, смахнув со свободного стола объедки, рухнул на лавку, даже не посмотрев в сторону Рууда.

В тусклом свете масляной лампы, подвешенной на крюке, вбитом в одну из стен, было сложно рассмотреть всех посетителей бара. Особенно тех, кто сидел у дальней от лампы стены.

Был бы у него мешок, Рууд пристроился бы где-нибудь в уголке на прямо полу. Но мешок остался в том страшном тоннеле. При себе у него оказался только пистолет и кусок вяленой рыбы, который уходя из жилища наемника, Рууд сунул в карман. Достав пистолет, мальчик подошел к бармену.

– Что тебе?

– Да вот, хочу поменять на байеры.

– Ближайшее место, где ты можешь это сделать – это на арабском суке, рынке по-нашему. Выйдешь сейчас и сразу направо за угол. Потом три дома по улице и налево. Там за остатками монорельса увидишь полуразрушенную мечеть. Это такое место, где они с богом своим разговаривают. Вот за мечетью и будет этот самый сук.

Рууд покосился на Вима, опрокидывающего одну кружку за другой. Дочка Яапа уже перевязала его спину и сидела напротив, уставившись на наемника. Мальчик пошатался еще какое-то время между столами и, решив быстренько сбегать на арабскую барахолку, вышел наверх.

Завернув за угол, он миновал три дома (если эти руины можно было назвать домами) После третьего из них начиналось месиво из плит, арматуры и битого кирпича, которое перегородило всю улицу. Наверное, рухнул особенно большой дом. Рууд посмотрел на фрагмент красочной облицовки, украшавшей когда-то величественное строение прежних. Несмотря на отскочившие кое-где куски мозаики, рисунок все же просматривался. Это был такой круг из желтых звездочек на синем фоне. Повернув налево, Рууд увидел поезд, замерший на частично обрушившейся железной дороге, проложенной по столбам высоко над улицей. Во как, прежние оказывается еще и по перекладинам ездили. Чудаки!

Проскользнув под раскуроченными вагонами, он пересек улицу и замер. До него донеслись странные, пугающие звуки. Сложно было даже сравнить их с чем-то. То ли концерт мартовского кота, то ли плач младенца. Постояв с минуту, он успокоился. Звуки доносились с круглой обезглавленной башенки небольшого здания, которое стояло напротив дороги-перекладины. Поначалу испугавший Рууда, теперь он даже показался мальчику красивым.

– Аллах акбар, аллах акбар, – донеслось из дома.

Сук представлял из себя скопище поломанных автомобильных повозок, поставленных в несколько рядов возле входа на такую же подземную железнодорожную станцию, как и Парквег. Наверное, арабы хранили там, под землей свой товар.

За его пистолет охотно предлагали шесть пластин аспирина или четыре анальгина. Давали еще какие-то неизвестные байеры, но после вопроса об экстази и тарене сразу разворачивались к Рууду спиной и переключались на другого меняющего.

На третьем ряду к нему подскочил шустрый меняла в широком балахоне.

– Слюшай, уважаемый, «герыч» или «кокс» менять будешь? – говоря это, он распахнул широкую полу своего странного одеяния. – Мала, мала не дам. Многа дам.

– Не, не надо, – Рууд с сомнением посмотрел на пакетик с порошком, который меняла извлек из одного из многочисленных кармашков, пришитых с внутренней стороны балахона. Ни про «кокс», ни про «герыч» Дирк ничего не говорил.

– Хозяин-барин, – меняла тотчас растворился среди повозок.

Наконец, поторговавшись, мальчик обменял таки свое оружие на несколько пластин байеров из списка Дирка и выбравшись с сука, поспешил обратно в подвальчик Яапа.

Вима там уже не было, и на все расспросы мальчика никто не мог вразумительно сказать, куда он делся. Приехали. Куда теперь? Рууд присел на пустую лавку.

– Наш юный гость ничего не желает? – Яап, не дожидаясь ответа, сделал знак дочке и та скрылась на кухне, – крысиные отбивные, рагу из воробьев, собачьи ножки или может быть настоящий омлет из настоящих куриных яиц?

– Сколько за омлет?

– Байер анальгина, – ответил Яап, покосившись на пластины, зажатые в руке у мальчика.

– Не, чего-нибудь рыбного.

– Рыбного, – сморщился владелец забегаловки, – ну этого добра у нас навалом, но настоящий мужчина должен есть мясо.

У, старый пень. Хрен ты меня разведешь. Хотя…

– Порцию рыбы и парочку крысиных отбивных.

– Что будете пить, молодой человек? Пиво, пшеничный самогон или вино? Есть несколько отличных бутылочек, привезенных из земель Франков. Вообще-то его мы предлагаем только постоянным посетителям, но учитывая, что ты друг Вима…

– А пиво, откуда? – решил сумничать Рууд.

– Самое лучшее из восточных земель.

– Одну кружку. Сколько за все?

– Два Байера анальгина.

– Один, и аспирина.

– А ты, я гляжу, малый не промах, – Яап рассмеялся. – Без году неделя в городе, а в байерах уже разбираешься.

– А откуда вы знаете, что я в городе недавно?

– Все очень просто. Города ты не знаешь, а без этого здесь не выжить никак. Забредешь например в черные земли или в подземке заблудишься и все. К тому же одет ты… Ну, в типичный деревенский походный плащ. Ну и еще там по мелочи.

Тем временем девчонка принесла миску с двумя дымящимися кусками мяса и плошку с рыбной похлебкой. Пока Рууд пытался не подавиться слюной, откусывая крысятину, она вернулась с глиняной кружкой пива и села напротив. Что, она так и будет тут сидеть и на меня таращится?

Рууд расправился с мясом и, уплетая похлебку, нет-нет, да и посматривал на белокурую девчонку.

– Как тебя зовут-то, – он отодвинул пустую плошку и, обхватив ладонями кружку, отхлебнул пива.

– Маша.

– Хм. Странное имя. Масшя. Ты с востока?

– Да.

– Из пшекии что ли?

– Э-э, ну да.

– Будешь? – Рууд пододвинул к Маше наполовину не допитую кружку и зевнул. После сытного обеда Руду захотелось спать.

– Не откажусь, – она быстро допила пиво и, схватив его за руку, потащила к неприметной двери в углу.

– Куда это мы? – язык у мальчика еле ворочался.

Рууд проснулся оттого, что кто-то гладил его по голове. Возле него сидела Маша. Заметив, что мальчик открыл глаза, она устроилась рядом с ним. Некоторое время они лежали в тишине, которую нарушало только равномерное щелкание какого-то механизма прежних, висящего на стене напротив.

– Что это такое?

– Часы. Яап научил меня считать по ним время, как это делали прежние.

– А зачем они считали время?

– Зачем они – не знаю, но мне нужно считать время, чтобы… ну чтобы не задерживаться здесь дольше положенного.

– Ты все время говоришь Яап. Разве он не твой отец?

– Он мой приемный отец. Яап взял меня к себе, когда мама умерла.

– А отец?

– Отца совсем не помню. Да и не рассказывала про него мне мама. А вот про деда она мне много рассказывала. Очень он любил мою бабушку. Ее Ксения звали. Она в Амстердаме на улице красных фонарей работала. А потом, когда война началась, Амстердам за три часа затопило. Дед с бабкой спаслись. Все-таки он военным был. Потом они сюда переехали. У них такая любовь была. Он ее все время так ласково звал. Ксюша.

– Ксусча, – попытался повторить Рууд. – Все бы вам девчонкам про любовь, – проворчал он.

– Да. А что? Вот дедушка ее так любил. Когда она умерла, он даже в монастырь ушел. Мама с ним не пошла. Она…

– Постой. Как твоего дедушку звали?

– Хендрик. А что?

Рууд промолчал. Он долго изучал узоры на обшарпанном потолке, а потом повернулся к Маше и стал гладить ее по голове.

– Так что ты говорила, твоя мама? – через некоторое время спросил Рууд.

Она на Врееденордплайн работала. Как и бабушка. Жить как-то надо было.

– А что она делала?

– С мужчинами за байеры была, – ответила Маша и вдруг, словно что-то вспомнив, прижалась к мальчику и неожиданно просунула руку в его штаны.

Рууд чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Один Байер, – прошептала она.

– Половина, – машинально ответил он, не понимая, что от него хотят.

Маша тотчас вскочила и вытащив у него из кармана пластинку аспирина, ловко выдавила один байер и выхватив нож из ножен, которые, как оказалось, были у девочки под платьем, одним взмахом ополовинила кругляш. Затем она нырнула в кровать и снова запустила руку ему в штаны.