Видение

– А должна была сказать один раз и на русском, – удивлённо протянул, почёсывая подбородок, мужчина. – Что же, разреши поинтересоваться, ты с ней сделала?

– Примерно то же, что она со мной, – нехотя отозвалась девушка, вспоминая свою бессильную ярость против куска стали и сладостный момент мщения, когда ей неожиданно попалась на глаза панель управления.

– Что ж, выходит, придётся ещё раз побеспокоить мастера… Ну, это уже мои заботы.

Когда принесли блюда, Лиля растерялась. Исподтишка следивший за племянницей Максим Алексеевич едва мог сдержать улыбку, видя, как девушка ест. Словно птичка – поклевала зёрен, попила водички – и всё, сыта. Сам он никогда не мог есть мало и приписал отсутствие у неё аппетита новой обстановке и более богатым яствам.

Но и в следующие дни, и после суда, окончательно определившего судьбу девушки, повторялось то же самое: она практически ничего не ела и спала намного меньше, чем это было, по мнению дяди, необходимо – всего по пять-шесть часов в сутки. Конечно, цвет лица Лили становился здоровее, и пропадала бледность, портящая так много обещавшее личико девушки, но всё же мужчину настораживали эти её привычки и другая, более весомая. Привычка сильно выражаться. Последней каплей в чаше терпения Максима Алексеевича стал званый ужин, куда был приглашён Даниил, его лучший друг, со своей женой и тремя детьми на несколько лет младше Лили. Уезжая, дети наперебой хвастались полученными знаниями и пополнениями в лексиконе.

– Не научишься сдерживаться сама, приглашу сюда племянника своей покойницы-жены. Вот уж кто быстро тебя отучит, – шутливо пригрозил дядя и вдруг подозрительно надолго замолчал.

– Ой, не к добру… – шепнула себе под нос девушка и исподлобья взглянула на отложившего книгу Максима Алексеевича. Они сидели в библиотеке – единственном месте, где его племяннице не на что было отвлекаться. Лиля вполне искренне старалась сосредоточиться на прочтении учебников по фармакологии и авиастроению, подсунутых на досуге дядей со словами о том, насколько важно юным красавицам всесторонне развиваться, но то и дело горестно вздыхала, а если уж не понимала чего-либо, так высказывалась об этом вслух и достаточно громко. Иными словами, нецензурная брань была фоном на протяжении чтения от первого к последнему слову каждой новой главы. На некоторое время её дядя даже перестал понимать, кто из них чему учится, поскольку его словарный запас был пополнен десятками самых неожиданных производных и несколькими новыми отглагольными прилагательными. Впрочем, он был рад этому уроку не многим более, чем Лиля, уяснившая для себя, что одним лишь раскачиванием крыла самолёта с амплитудой примерно в метр вполне можно вызвать не только охрану аэропорта, но и истерику и инфаркты несведущих пассажиров.

– А ведь действительно, отчего я раньше не принял его к сведению? Он ведь такой славный и умный мальчик… Ну, разумеется, – обращаясь не то к племяннице, не то к торшеру за её спиной, быстро проговорил вдруг мужчина и просветлел, – как же я мог о нём позабыть? Да и многие другие отказались…

Смоделировав в голове план действий, дядя вскочил с дивана и стал шагами замерять длину библиотеки. В конце концов, придя к какому-то заключению, одному ему известному, он вскинул голову и с улыбкой объявил:

– Я нашёл тебе замечательного учителя и тренера! Осталось выяснить, где он, и согласится ли… Но нет, право, я уверен, что он согласится, вопрос только лишь во времени: если он сейчас опять где-нибудь в Самоа или Марокко, его будет гораздо труднее выловить. Всё, я отлучусь ненадолго! Будь здесь!

Пушечным ядром вылетев из дверей, он вскоре стал вне зоны досягаемости наедине с одним из наиболее страшных и полезных изобретений человечества. В своей комнате с мобильным телефоном. Недоумевающая девушка вновь обернулась к книге, на обложке которой красовались лишь два понятных ей слова – «для чайников». Изогнув бровь, она уставилась в текст, не стремясь его прочитать, и задалась вопросом: а такой ли плохой была её рутинная жизнь в детском доме, как она всегда об этом думала? Да, здесь она смотрит много новых фильмов, может сколько угодно заново проходить видеоигры, хотя они оказались вовсе не такими манящими и интересными, какими представлялись обитателям детского дома. Да, было весело раз за разом выигрывать у дяди в карты и даже в биллиард – знал бы он, какие ставки делали на её победы друзья, не стал бы так бахвалиться раньше времени! Но регулярная нудная учёба и наводящие тоску одни и те же деревья за окном… Ещё и этот учитель вероятный… Так ли оно ей надо?

Максим Алексеевич вернулся в библиотеку окрылённый и с сияющими глазами спустя два часа с тех пор, как её покинул. Его племянница к тому моменту научилась мастерски имитировать усердное изучение журнальных статьей, читая их через две строчки, и почти каллиграфическим почерком исписала гадостями поля уже пятидесяти восьми страниц доклада о суровой жизни прямокрылых в Заполярье.

– А как же учебники и пособия? – на секунду нахмурился мужчина.

– В костёр Святой Инквизиции, и дело с концом, – мгновенно отозвалась Лиля.

– Ни в коем случае. Возвращение в мракобесное Средневековье нисколько не преумножит твой багаж знаний, только сильнее извратит твоё представление о жизни и мире. Впрочем, подобные высказывания обсудим позднее, – отмахнулся Максим Алексеевич и вернулся к самому благоприятному расположению духа, на какое только был способен. – Он уже завтра готов быть здесь и намерен провести в городе весь осенний и зимний сезоны! Какое невероятное везение, а ведь его могло занести куда угодно! Только вообрази себе, если бы не его брат… Ещё пара подобных совпадений и, право, я с готовностью признаю себя фаталистом. Впрочем, сейчас не о том. Он прибудет к нам завтра. Хм, стоит, пожалуй, предложить ему переезд. Не побуждать же его к бесконечным поездкам из города…

– Что хоть за мужик-то? – попыталась оборвать излияния радости девушка. Лицо её мрачнело всё сильнее.

– Чудеснейший человек.

– А если не в двух словах?

– Лучший из известных мне молодых людей.

– Ни разу не пояснил.

Мужчина вздохнул и, умерив свои восторги, начал перечисление всех достоинств того, кого только что буквально нанял. Среди них не было только умения управлять ракетой и готовить шашлык из дождевых червей. Досадные, на взгляд Лили, упущения.

– А если я вдруг почувствую себя полной дурой и откажусь от занятий с ним? – уныло поинтересовалась девушка.

– Об этом не может быть и речи. Будь уверена, ты даже не заметишь ничего, он так обходителен и чуток, что…

– Почему нельзя найти нормальных учителей?

– Во-первых, нельзя обвинить меня в том, что я не пытался. Лучшие из известных мне и моим друзьям педагогов, как выяснилось в ходе переговоров, уже слишком хорошо наслышаны о твоих подвигах и наотрез отказались, хотя плату я предлагал троекратную. Я бы потешил твоё самолюбие, предположив, что всему причиной злые языки и скромный круг лиц, чьё образование стоит внимания, но лгать не стану. Тебе банально стоило задуматься о своей репутации прежде. Наконец, во-вторых, ради чего мне мучить себя дальнейшими поисками, коль он не возражает? Этот юноша сообразителен и сведущ в нескольких областях. Он в силах заменить десять человек, а это положительно скажется и на нашем бюджете, и на твоих знаниях, и даже на твоей свободе действий, коей ты так дорожишь. Не гляди на меня, будто не понимаешь. Не догадываешься? Так и быть, поясню: нескольким людям будет ещё сложнее найти к тебе подход, им придётся составлять расписание, согласно которому каждый будет обязан прийти в определённое время и постараться объяснить материал до того, как тебе надоест слушать и ты решишь сбежать, следующему в этом случае придётся пожертвовать отведённым на учёбу временем, чтобы тебя отыскать и вернуть… К чему все эти сложности? Я ознакомился более детально с твоим делом, чем ты того хотела бы, моя дорогая, и прекрасно осведомлён о твоих способностях увиливать от людей и обучения. Я не питаю надежд, что ты согласишься получить образование выше уровня седьмого класса. В нашей – позволю себе высказаться резче – глуши оно и не нужно. В будущем при управлении наследством для обеспеченной жизни тебе будет вполне достаточно понимания причин и следствий. Однако мне бы очень хотелось, чтобы ты была достаточно эрудирована и образована, дабы не посрамить память своей родни. А этого достичь можно и без привлечения посторонних лиц. Фирштейнден? Унд ецт лис эс.

Мысленно прорычав адрес, по которому ей захотелось послать «весь земной эллипсоид», Лиля с усиленным рвением принялась симулировать изучение научной литературы. По итогам беседы её дядя остался чрезвычайно собой довольным, а сама она обзавелась решимостью заставить новоявленного учителя отказаться от должности как можно скорее.

Время до отхода ко сну пролетело в молчании, которое обоюдно не желали нарушить ни дядя, ни племянница. Поглощённые раздумьями о своём, они не вмешивались в ход мыслей друг друга. И это, пожалуй, было даже благом, поскольку планы родственников были диаметрально противоположными. Лишь когда девушка отправилась спать, тишина была прервана словами Максима Алексеевича о том, что завтра с утра она должна будет выбрать себе «что-нибудь впечатляющее» для встречи гостя.

– Да… кхем… вот совсем не вопрос, – хихикнула Лиля и скрылась, оставив дядю думать о значении такой реакции.

Перед сном девушка провела ревизию своих вещей и выбрала идеально подходящий наряд к случаю. Спала она в эту ночь безмятежно.

Итак, к завтраку Лиля опоздала, но нисколько об этом не пожалела. Племянник, имя которого ей так и не назвали, задержался в пути и, вместо того чтобы прибыть ровно к подаче первого блюда, прибыл сразу после того, как оно и все другие блюда были унесены. Максим Алексеевич, которому доложили о появлении на пороге его гостя, вышел, как полагается хорошему хозяину, на крыльцо и лично провёл молодого человека в дом. Встал он спиной к лестнице, поэтому ему не довелось сразу увидеть предмет, который заставил в ужасе побледнеть и отступить шаг назад юношу, который всегда заслуживал лишь самые лестные характеристики родственников и уж точно не мог быть заподозрен в трусости.

– Стало дурно, мой милый? Должно быть, это с дороги, она нынче сильно размыта и изрядно потрёпана сентябрьскими дождями.

– Боюсь, дядя, дело не в пути и вообще ни разу не в погоде. Видать, товарища поразил мой вид… да, я сегодня сногсшибательна.

Донёсшийся до ушей Максима Алексеевича насмешливый голос племянницы привёл его в состояние, близкое к онемению. Лишь усилием воли заставив себя оглянуться и постараться не сильно измениться в лице, мужчина всё же не выдержал и простонал что-то нечленораздельное, когда увидел, как преобразила себя Лиля. Мгновение – и во всём существе его проступили признаки едва сдерживаемой ярости.

– Учитель, блин… Это меньшее, на что я горазда, а он уже сейчас готов дать дёру, – самодовольно ухмыльнулась, покачав головой, девушка, не обращая особого внимания на грозный взгляд дяди. Обращаясь к Максиму Алексеевичу, она чуть повысила тон и добавила в него нотки жеманства и укоризны: – Дядюшка, как вам не стыдно держать в дверях человека, который вот-вот упадёт в обморок? Дайте нюхательной соли, разотрите виски лавандовой водой, ну или чем они там лечатся от внезапных приступов душевного недуга?

Стоит сказать, что именно в появлении Лили заставило мужчин так неучтиво перемениться в лице. Копаясь в одежде матери, она заметила прелюбопытную вещицу с глубокими вырезами как на спине и шее, так и по бокам. Цвет и узор её впечатляли не меньше, чем вид – болотно-серый в мелкий розовый горошек. Под неё нашёлся красный бюстгальтер, который, собственно, и не терялся, и полупрозрачная голубая блуза с ажурными вставками. Под шорты, укороченные до размера «всё вижу, ткани не вижу», нашлись чудные лосины цвета фуксии. Довершали всё это усеянные блёстками туфли на узкой невысокой платформе. И ей бы простили мнимое неумение сочетать цвета и фасоны, если бы не собранный в высокий хвостик на боку клочок тщательно начёсанных волос и не ярко-синяя помада на губах.

В противовес вышеописанному стоял, сняв пальто, синеглазый брюнет – образец классической элегантности. Мощное тело обтягивал дорогой белоснежный костюм, под которым виднелась расстёгнутая на несколько верхних пуговиц атласная иссиня-чёрная рубашка. Туфли, начищенные до способности отражать окружающие предметы, отражали и дорогие часы с перстнями. Лицо, открытое и слишком красивое для мужского, было свежо и ничем не тронуто. Ему шла даже бледность, которой своими усилиями добилась Лиля.

– Не, ну серьёзно. Он ведь свалит, едва разок замарается, – хмыкнула девушка, взглянув на пришельца сверху вниз и обратно. – Требую пересмотра кандидатов.

– Его не будет, – твёрдо возразил Максим Алексеевич.

– Хорошо. Но тогда будь добр, отопри дверь, чтобы было понятно, что к нам на огонёк заглянул препод, а не заложник с досрочно оконченным высшим образованием.

Юноша, осознавший, что девушка выглядит так, какой она предстала перед ним теперь, не всегда, и уцепившийся за эту мысль, нашёл в себе силы заговорить:

– Быть может, ты нас представишь?

– Прости мою неучтивость… Знакомься: моя племянница, наследница и беда рода Осаниных, Лилиана. Лиля, имею честь представить тебе племянника своей покойной жены Амазонова Александра. Сейчас он действительно при параде: очевидно, желал таким образом оказать нам любезность и выразить своё почтение. Но смею заверить, ты сильно ошиблась, сочтя его бездумным фатом.

– Алексашка, значится… Ну что ж, Санёк, велкам ту хелл!

Без особого энтузиазма оглядев в последний раз новоприбывшего учителя, девушка удалилась в свою комнату, не удосужившись дождаться ответа. Как только она скрылась из виду, Саша резко обернулся на каблуках к Максиму Алексеевичу. В его глазах застыл немой вопрос. Максим Алексеевич шумно выдохнул и несколько неуверенно проговорил:

– Теперь ты, по крайней мере, можешь вообразить себе в красках, с чем будешь иметь дело в ближайшее время. И более того, знаешь, почему я не сумел договориться ни с кем иным. – Взглянув на юношу, он понял, что его племянница была вовсе не так далека от истины, как ему показалось это вначале. – Ты ведь не отказываешься, в самом деле?

– О, это было бы слишком большим для неё триумфом, – ядовито ответил тот. – Я берусь исполнить твою просьбу. Когда приступать?

– Едва почувствуешь себя отдохнувшим. Вручаю её тебе в полное распоряжение… Только не забывай: как бы ни чудила и не наряжалась, она всё же остаётся девушкой.

– Я постараюсь, – уклончиво отозвался Саша, отдавая пухлой горничной пальто.

3

Вернувшись к себе в комнату, первым и неотложным делом Лиля назначила себе снятие туфель, которые не были разношены и натирали во всех возможных местах. Выполнив эту задачу, ещё несколько минут она выделила себе на то, чтобы посидеть в кресле и поблаженствовать, а затем предприняла попытку расчесать комок, напоминающий небольшой фрагмент птичьего гнезда. Поскольку из этого ничего не вышло, Лиля скинула тряпьё, от которого ещё вечером приходила в упоительный ужас, и направилась в душевую. Там, вдоволь накупавшись и смыв с себя гадкую помаду, вкусом напоминающую ягоду черники, измазанную в удобрениях и пожёванную клопами, она вышла, рассчитывая обнаружить на крючке полотенце или хотя бы халатик. К несчастью, на них не было и намёка: горничная, видимо, только недавно забрала всё в стирку и, рассчитывая, что хозяева дома решат принять ванну только к вечеру, решила не слишком торопиться с заменой.

Покачав головой, обречённая девушка вышла из душевой нагая. Ну, откуда она могла знать, что Саша позволит себе зайти в её комнату без спроса?

– Ты что-то тут забыл? – недовольно поморщившись, проворчала девушка. – Свищи. Но уточню сразу: если поиски затянутся, познакомишься с самозарядным тигрулей.

С этими словами она прошла под арку к шкафу, оставив побуровевшего юношу размышлять о смысле такой жизни. Выудив купленные недавно спортивные штаны и футболку, Лиля, нимало не спеша, облачилась в них и неторопливо вернулась к ожившей статуе «Мыслитель», готовая выслушать упрёки в безнравственности и отсутствии стыда и огнестрельного. Однако, к недюжинному её изумлению, их не последовало. Парень медленно поднял голову и, увидев перед собой уже одетое существо, ничего толком не соображая, просто сообщил ученице, когда начнутся тренировки и когда он намерен начать с ней заниматься. Надо отметить, до того, как девушка вышла, график занятий был установлен жёстче и должен был быть озвучен отнюдь не так невнятно, как это получилось в итоге.

– Ты сам-то понял, что сейчас ляпнул? – недоверчиво уточнила Лиля. – В девять вечера пробежка, а с десяти до часу изучение биологии и прикладной химии! Изверг, тебя вообще какое место надоумило стать педагогом?

– Твой дядя…

– Зашибись. Слушай, дам тебе совет. Записывай, пока задарма. Никогда не доверяй сомнительным источникам. Усёк? – сквозь стиснутые зубы выдавила девушка и, вытолкав почти не сопротивлявшегося Сашу за дверь, расхохоталась.

Бедный юноша поплёлся в указанную ему комнату, расположенную слева от той, что занимала его воспитанница. Отведённые ему покои были значительно темнее за счёт более тусклых красок, в которых преобладали синие и фиолетовые оттенки, но именно по этой причине они казались ему теплее и уютнее. В комнате было много торшеров, но не было верхнего освещения, мебель стояла хаотично, но, как ни странно, удобно. Над комодом, в который уже уложили все вещи нового хозяина, висело огромное зеркало в кованой оправе. Оно зрительно увеличивало пространство и служило чуть ли не единственным украшением в помещении, помимо разбросанных по полу квадратных и прямоугольных ковров.

– Ну, вот что мне с ней делать? – раздражённо проговорил Саша, опускаясь в кресло напротив зеркала. Ему померещилось, будто оттуда кто-то сочувствующе вздохнул. Отогнав наваждение, он обвёл комнату взглядом.

– С чего начать, чем закончить? В одном-то она права: учитель из меня неважный… Да и, откровенно говоря, к чему ей все энциклопедические знания мира, если она не собирается никуда поступать и вряд ли намерена даже работать? Ох… Так, соберись. Преподать ей надо лишь то, что может пригодиться, школьная база ей ни к чему. Социологию, немного биологии: не будем замахиваться на институтские знания, – быть может, совсем чуть-чуть химии. Больше нельзя, дабы в самом деле никого не убила безнаказанно. Самые азы физики, арифметику, обязательно, – нет, я бы даже сказал первостепенно, – этикет, географию… Что касается физических упражнений, видно, что она и сама неплохо справляется. Это даже излишне заметно…

Чертыхнувшись и вздохнув, парень откинулся на спинку и сомкнул веки. Перед глазами неотступно замаячили образы сначала удивлённой, а после, как ему показалось, даже раздосадованной Лили. Да, ему уже доводилось видеть обнажённые тела, ещё и более приятные на вид, но в такой ситуации он ещё не оказывался. И то, как она себя повела – просто прошла мимо, словно его там и не было, не приказав ему даже отвернуться или закрыть глаза – не могло его не задеть. Неужели эта девчонка настолько его презирала, что даже мужчиной считать отказалась?

– Прошла, как мимо пустого места, – фыркнул Саша, недобро сверкнув глазами. – Что ж, хорошо. У тебя будет достаточно времени убедиться в обратном…

Тем временем, всем довольный Максим Алексеевич отправился в свой кабинет с целью привести в порядок дела с заводами. Ранее углубиться в эти вопросы надолго ему не позволяла вечная тревога за слоняющуюся без дела племянницу, теперь же он всецело положился на волю и воспитание друга. Неизвестно, как бы он отреагировал, если бы узнал, что последнему уже спустя десять минут, как они закончили разговор, посчастливилось лицезреть девушку абсолютно нагой. Заинтригованная прислуга о случившемся решила ему не докладывать.

К одиннадцати часам дверь в комнату Лили распахнулась, и в проёме появился собравший всю волю в кулак учитель. Девушка взглянула на него без особого интереса и вернулась к занятию, которому предалась немногим ранее. К прослушиванию музыки через гарнитуру, справедливо полагая, что так песни будут звучать куда громче и чище и никому в доме при этом не помешают.

– Снимай наушники.

На беду юноши, пауза между окончанием одного трека и началом другого закончилась на слишком уж решительном слове «снимай». Девушка и прежде никогда не оставляла безответной вопиющую наглость. Ныне же, воинственно настроенная, она с удвоенным удовольствием отдала дань традиции, молниеносно запустив в обидчика одну из подушек, в которых устроилась, со словами:

– Мало показалось, да?

Обескураженный таким поступком парень приблизился и хотел было самостоятельно вынуть из уха девушки злосчастный наушник, но протянутую в её сторону руку после того, что ей удалось услышать, Лиля расценила несколько по-своему. Укусив его, девушка с громкой бранью перекатилась на другой край кровати и, отключив плеер мощным ударом о грудь Саши, одним движением сорвала с себя гарнитуру.

– Да почему ж тебя без намордника-то держат?! – в сердцах воскликнул юноша.

– Да потому что тебя не на цепи! Смылся живо, пока охрану не позвала!

– Вопрос в том, кого она защищать должна! Человека, просившего снять наушники, или бешеную катапульту, без предупреждения швыряющуюся техникой?

«Наушники? Наушники… Да что же…»

В полной мере осознав свою ошибку, Лиля разразилась нервным смехом. Парень уже с открытым негодованием смотрел на истерику своей новоявленной ученицы и, стараясь выяснить её причину, стал перебирать в голове различные варианты. Истина открылась ему тут же, словно только этого и ждала.

– Погоди-ка. – С видом прожжённого критика осмотрев девушку, Саша хмыкнул и небрежно заметил: – Нет, ты однозначно себя переоцениваешь.

Цель была достигнута: его слова больно укололи самолюбие девушки. Отвращение к учителю, едва смягчившееся осознанием ею собственной вины, вернулось с новыми силами и явно отразилось в её взгляде. Смех резко затих.

– Недостаточно хороша для тебя, значит? – угрожающе спокойным тоном заключила девушка. – Тоже мне потеря. Валяй, проткнутый! Посмотрим, надёжно ли тебя на вертикаль науки насадили.

Несмотря на неистовое желание ответить на грубость Лили и указать ей место, терять времени Саша не стал. Хоть он согласился обучать племянницу доброго друга лишь из одного уважения к нему и искренней привязанности, теперь в списке его целей значилось испытание собственных возможностей. Итогом своих стараний он видел обуздание этого маленького чудовища и утверждение собственного превосходства.

– На сегодня всё, идём обедать, – блеснув наручными часами, самодовольно произнёс парень. Он был убеждён, что заинтересовал ученицу: за исключением просьбы отлучиться в уборную, за всю лекцию та не проронила ни слова. Однако, вопреки ожиданиям Саши, девушка лишь демонстративно зевнула. Внутренне, тем не менее, она не могла не признать, что его речь была гораздо занимательнее и понятнее книжного материала, любезно и без разбора предоставленного её дядей. Но сохранить лицо было необходимо, безусловно. Пожав плечами, она проскользнула мимо учителя к двери. Тот с трудом подавил рык и проследовал за ней в столовую.

Максим Алексеевич уже сидел за столом и поглядывал на время, когда Лиля с широкой улыбкой поприветствовала его, тем самым немало удивив, и весело поинтересовалась, что предлагает сегодня на обед повар. Мужчина перевёл изумлённый взгляд на друга – юноша в ответ лишь ворчливо предположил, что его племянница просто рада окончанию первого занятия и не стремится это скрыть.

– Точняк, – подтвердила девушка. – Так чё у нас там на обед?..

– Первым блюдом щи, вторым рыба с запеченным картофелем, – изумлённо ответил дядя, глядя на разницу в настроении молодых людей. Он предвидел это, но ожидал, что не в духе будет племянница. Также мужчина отметил, что Саша отставил в сторону тарелку и явно не намеревался приступать к еде. Это насторожило его ещё сильнее. – Сашенька, не сочти за грубость, но я, признаться честно, ожидал, что твой урок займёт гораздо меньше времени. Разве ты не голоден?

– Вводная часть выдалась достаточно масштабной. И нет, я не голоден, но за столом, с твоего позволения, поприсутствую.

– Как пожелаешь, только позволь в таком случае спросить… Чего же ради?

Парень устало кивнул в сторону Лили:

– Сожалею, но я не смогу на расстоянии оценить её умение держаться за столом. Это ведь, если я правильно понял, тоже имеет значение?

– Разумеется. Просто это не к спеху. Коли не хочешь есть, можешь идти, проследишь в другой раз. Право, не представляю, как вы, молодые, которым требуется так много энергии, можете так скудно питаться!

– Я плотно позавтракал, – встав из-за стола, с некоторой долей иронии проговорил парень и, церемонно откланявшись, быстро удалился. Проводивший его взглядом Максим Алексеевич обернулся к племяннице.