Ведьмы отряда Чёрных лис

Дайна помотала головой, окончательно приходя в себя.

– Где была? – спросила я уже напрямую.

– Пива хочется, – сообщила она.

Я поморщилась. В отличие от неё, мне абсолютно не хотелось накачиваться пивом с самого утра. С другой стороны, завтра воскресенье… Чёрт с ним.

– Пошли.

Преодолев сопротивление хозяйки, которая решила получить с клиентки несуществующие деньги за жильё, мы добрались до ближайшей таверны. Пахло здесь отвратно, но Дайна явно не собиралась идти дальше.

– Ну, – потребовала я, когда мы, наконец, сели и получили в руки по кружке желтоватой жидкости, – рассказывай.

Дайна поморщилась и залпом проглотила половину пинты.

– Да нечего рассказывать. Работала я.

– Ага… у тебя на лице написано, как ты работала.

Дайна одарила меня мрачным взглядом из-под густых бровей.

– Я работала, Тэйл, – повторила она спокойно, – что бы ты сейчас ни думала.

Так…

– Ита? – спросила я, прихлебывая из кружки и морщась.

Она кивнула и тоже сделала глоток.

– А без неё никак?

– Без неё? – Дайна пришла в такую ярость, что посторонний мог бы и испугаться. Она смотрела на меня сверкающими глазами и почти рычала. – А как, чистоплюйка ты наша, без неё? Когда их пятеро, а нас трое, и один уже навострился драпать, красавчик такой, из академии только что. А у них девчонка лет семнадцати…

Дайна замолчала и снова уткнулась в кружку. Я кончиками ушей ощущала, что половина зала уставилась на нас.

– И эта, – Дайна мотнула головой в сторону своего дома, – промывает голову три раза в день, денег хочет. А я этих денег не видела столько же, сколько она.

Я потёрла висок.

– И сколько хочет?

– Сотню. И ещё одну вперёд.

Я покопалась в кармане. Сотни не было.

– Дайна… – я замолчала.

Собиралась предложить ей сменить работу, но это был старый разговор. Дайна не видела себя нигде, кроме как в страже. Я пыталась свести её с Артой, но они не договорились. Дайна хотела работать на улицах – и никак иначе. Я вздохнула и представила мрачное лицо моей дорогой Марты.

– Вещи собирай. У меня дома есть сотня. А вторую не дам. Обойдёшься.

***

Надо сказать, необыкновенно трудно думать о великом деле Света, когда у тебя дома заводится старая ведьма, застрявшая в войне. За следующие три дня я пожалела о своём решении не менее чем десять раз. Столько же раз в голове мелькали мысли о том, что сплавить её обратно в трущобы будет стоить мне всего лишь сто золотых, в то время как терпеть рядом – может вылиться в окончательную потерю сна.

Плюс в совместном проживании был один – Дайна с радостью поддержала мою идею с тренировками и даже будила меня ещё на полчаса раньше, чем вставала я сама. Я обнаружила, что она в куда лучшей форме, чем я, хотя по виду её сказать об этом было трудно. Минусов же обнаружилось множество. Начиная с того, что, увидев её нечесаную голову, моя хозяйка Марта впала в близкий к священному транс и около получаса лопотала что-то о правилах проживания и лице заведения. Почесав затылок, я попросила Дайну переодеться и причесаться, что хозяйку немного успокоило – впрочем, не сильно.

Кроме того, уже на третий день я обнаружила, что она с одинаковым успехом может прийти домой как на закате, так и в три часа по полуночи. Причём я не была уверена, что лучше – слушать её кровавые истории весь вечер или не спать почти до утра, гадая, когда она вломится в дверь и вломится ли вообще. Естественно, она занимала место. Она, правда, оказалась куда аккуратнее меня, сказывалась, видимо, армейская выучка. За ней не оставалось грязи и, даже наоборот, воцарялась подозрительная чистота, но я вовсе не была уверена, что хочу видеть столько изменений в своей небольшой квартирке.

Сама Дайна, впрочем, к середине недели повеселела. Она, правда, каждый день пыталась вытащить меня на экскурсию по окружающим пивным, но, получив отказ раза три, успокаивалась и снова шла во двор, тренироваться. Вообще, отсутствие пивных сказывалось на ней положительно. Но долго так я бы, безусловно, не протянула.

В понедельник Арта подкинула новое развлечение. Мне в помощь был выделен напарник. Одно это известие заставило волосы топорщиться у меня на затылке. Когда же я увидела, что меня ждёт, мне и вовсе захотелось сбежать на континент. «Напарником» оказался молодой мужчина лет двадцати пяти с длинными чёрными волосами и серыми глазами. Он не просто когда-то был отступником, он кичился этим, как медалью. Его наглухо застёгнутая чёрная роба навевала на меня мысли о монастыре, где меня когда-нибудь похоронят. Считалось, что он неплохо разбирается в магии. Считалось в основном им самим, потому что Арта ничего такого не сообщала. Во мне он видел кого-то вроде секретарши, которую назначили приносить ему книги. Естественно, всё происходящее приводило меня в ярость, но я молчала и лелеяла план по захвату собственной библиотеки, оккупированной противником.

Каплей мёда в бочке дёгтя стало то, что уже в понедельник я наведалась к Марлен и помимо Лиары, целомудренно сидевшей в десятке сантиметров от своего мальчика и читавшей ему книгу (будь я художницей, нарисовала бы картину), обнаружила на столе мешочек с монетами и записку от Марлен. Толстуха уехала подбирать персонал, а мой клиент ждал меня в пятницу. На том же месте, в тот же час.

Глава 6. Встреча третья

Стоит ли говорить о том, что это мерзкое создание, посланное мне свыше (то есть начальством), чтобы превратить мою жизнь в ад, покусилось и на мою священную пятницу? Когда до окончания рабочего дня оставалось не больше часа, Зерден, как звали моего «помощника», грохнул на стол передо мной кипу свитков и произнёс своим высокомерно-равнодушным голосом:

– Это нужно вернуть в хранилище, леди Тэйла.

Я откинулась на спинку кресла и посмотрела на него. Проклятый маг знал, что ключи от хранилища я ему не оставлю. Вот только не хотел понимать – лишь по той причине, что это моё хранилище, а не потому, что я должна ему прислуживать.

– Просто интересно, Зерден, вы не могли принести их час назад?

– Час назад я с ними работал.

– Со всеми.

Я окинула злым взглядом ворох из не менее чем двадцати свитков. Нужно было быть тысячеглазой гусеницей с материка, чтобы читать их одновременно.

– Именно так.

– Боюсь, что вам придётся сторожить их до утра, потому что мой рабочий день окончен. И у меня хватает планов на вечер.

– Боюсь, что нет, потому что мой – тоже.

Мы уставились друг на друга ожидая, кто сдастся первым. Моя позиция была слабее – я отвечала за эти свитки головой.

– Вы меня ненавидите, – сказала я наконец.

– Само собой, – вот скотина, – такие, как вы, истребили почти всех подобных мне. Было бы странно, если бы я вас любил.

– Думаете, это повод опускаться до мелкого пакостничества?

– Думаю, это повод не считаться с вашими планами на ночь. В существовании коих я вообще сомневаюсь – кому, к чёртовой матери, нужна старая, провонявшая итой ведьма?

Я вымученно улыбнулась. Хотелось его убить. Нет, правда, свернуть шею как курице – и дело с концом. В войну было бы именно так. А для моей совести одним тёмным больше, одним меньше – разница невелика.

– Вы не посмеете, – сказал он, будто прочитав мои мысли и, развернувшись, пошёл к выходу.

И что самое скверное, это гад был прав: теперь – не посмею. Тот день, когда тёмных признали полноправными гражданами Атоллы, стал чёрным днём в календаре всех ведьм. В эту пятницу я поняла это особенно чётко.

Рассортировав свитки и занеся факт их возврата в три соответствующих журнала, я накинула плащ и под струями проливного дождя помчалась к «Пышке». Марлен не было, но я видела во дворе кэб, наверняка тот самый, что отвозил меня. Я припустила скорее и в итоге буквально ворвалась в наш привычный кабинет, где уже сидели Дайна и Лиара. Они встретили меня насмешливыми взглядами. Дайна была уже целиком в курсе моего безумия, Лиара – лишь наполовину. Впрочем, они не имели ничего против того, чтобы помочь мне натянуть карнавальный костюм и маску. Бросив свою дневную одежду ухмыляющейся Дайне, я рванула во двор. Кучер как раз взялся за вожжи, собираясь уезжать. Лошади тронулись, я закричала и замахала руками. И лишь убедившись, что этот человек меня заметил и натянул вожжи, останавливая упряжку, поспешно нацепила на себя маску.

– Ты – для господина Т?

Вот так, без имени. Ну-ну.

– Да.

Он молчал. Возможно, оглядывал меня.

– Ты в третий раз, – сказал он наконец.

– Так точно.

Кучер хмыкнул.

– Залезай.

***

Переступив порог, я едва удержалась, чтобы не стиснуть поприветствовавшего меня Талиана в объятиях. Я и правда сошла с ума – так мечтать о встрече с человеком, которого никогда не видела, с которым толком не говорила. Я была уверена, что мой странный клиент боится. То ли меня, то ли собственных желаний, которые, наверняка, казались ему постыдными. Но при этом то, как ему удавалось скрывать свою неуверенность и затаенную боль, которую я чувствовала буквально кожей, за маской холодной сдержанности, покоряло меня.

Он ощупал моё плечо.

– Опять промокла.

– Там осень, – я не удержалась и, перехватив его руку, прижала к губам.

Я чувствовала, как его тело замирает, будто на мгновение скованное заклятьем льда, а после медленно оттаивает.

– Не делай так, – сказал он с уже знакомой мне интонацией. Опять это противоречие, которое, должно быть, и сводило меня с ума: покорная мягкость тела и обжигающий холод в его по-прежнему негромком голосе.

– Не буду, – легко соврала я.

Он потянул меня наверх и, пропустив вперёд, закрыл за мной дверь.

– Раздевайся, – команда на самом деле не требовалась, потому что я уже и без того стягивала промокшую блузку. Может, вообще её не надевать? Двойная трата времени.

На плечи мне легло махровое полотенце, и руки клиента подтолкнули меня к креслу. Послышались удаляющиеся шаги. Я старательно растирала плечи мягкой тканью, пока не почувствовала его присутствие совсем рядом – не знаю как, но от него исходило тепло, как от маленькой печки. В руки мне легла шершавая кружка, от которой остро пахло специями.

– Пей.

Он оставался где-то рядом, пока я не приникла к кружке губами. Горячее вино. Просто отлично. Один минус – есть шанс, что меня накроет. Мягкие шаги и скрип пружин – он опустился в другое кресло.

– Ты поговоришь со мной? – спросила я, отрываясь от чашки.

Он долго молчал. Затем спросил:

– Зачем?

– Говорят, проститутка – исповедница для падших.

Лёгкий смешок. Как приятно, что он умеет смеяться. Надо будет говорить побольше глупостей.

– Мне не в чем исповедоваться, – сказал он, когда молчание стало затягиваться.

– И нечего рассказать?

– Нет.

Я сделала ещё один глоток. Вино в самом деле отлично согревало… и не только мышцы.

– Всем есть в чём исповедоваться, – возразила я.

– Слова ведьмы.

В груди кольнуло. Слишком уж часто в эти дни я слышала о том, что я ведьма. Но избавиться от меня не так легко.

– И ты не скажешь, – продолжила я, – почему не позволяешь касаться тебя?

Молчание становилось угрожающим. Я залпом осушила кружку до дна и, встав, нащупала дорогу к его креслу. Опустилась на корточки и положила руки к нему на колени.

– Я не причиню тебе зла, – я огладила знакомый уже шёлк. Он начинал казаться мне его второй кожей.

– Не смей, – выдохнул он, когда мои руки поползли по его груди и замерли у ворота.

– Встань, – потребовала я и поднялась сама.

Вопреки собственным словам он послушался. Даже через ткань я чувствовала, как дрожат его плечи. Мои пальцы вернулись к вороту его одеяния. Я рванула его в стороны, не дожидаясь, пока Талиан меня остановит, и его руки в самом деле не успели. Я замерла, удерживая в ладонях мягкий шёлк. Он мог бы прогнать меня, но не делал ничего. Просто стоял и тяжело прерывисто дышал. Я решила, что это разрешение продолжать. Отпустила шёлковую ткань, позволяя ей осесть на пол, и взяла в руки его лицо. Он дрожал. Мелко-мелко.

– Я ничего не вижу, – сказала я, пытаясь его успокоить.

Наклонилась и коснулась губами твёрдой скулы, а затем чуть опустилась вниз, к изящной шее. Здесь кожа и правда была как шёлк. Нежная, даже холёная. Провела дорожку из поцелуев чуть ниже, и услышала слабый выдох:

– Нет!

Всё верно. Вот здесь, у ключицы – первый шрам. Я старательно исследовала его губами, а затем прошлась языком в обратную сторону. Дрожь усилилась, он попытался вырваться, и мне пришлось перехватить его, удерживая руками уже за стройную спину… Ее всю, целиком, покрывали рубцы. И это не было простым пересечением порезов. Даже мои загрубевшие руки чувствовали, что шрамы складываются в какие-то знаки.

– Нет… – повторил он, безвольно оседая в моих руках.

Я притянула его к себе и осторожно погладила дрожащие плечи. Теперь уже его сотрясали откровенные рыдания.

– Чего ты боишься? – прошептала в самое его ухо.

Он всхлипнул. Я прижала его ещё крепче, поглаживая по исчерченной рубцами спине.

– Ничего, – прошептал он, пытаясь успокоить дыхание.

– Вот и хорошо, – я снова погладила его и легко коснулась губами плеча. – Талиан… – я будто пробовала это имя на вкус. – Тали?

Не слышно ответа, ну и ладно.

– Тебя так приятно касаться, – прошептала я, продолжая оглаживать его спину и бока, – ты изящный, как олень. И дрожишь, как пойманная дичь. Зачем? Я здесь, чтобы принести тебе удовольствие, а не боль.

– За мои деньги, – он чуть успокоился.

Да, этими словами он основательно утихомирил моё самодовольство. Не согласиться с ними было нельзя, и я кивнула:

– За твои деньги.

Пусть так, если эта мысль его успокоит. Я прочертила вдоль его плеча ещё одну цепочку поцелуев.

– Тебе не противно? – он явно не выдержал.

– Мне приятно, – я прошлась губами обратно и снова скользнула по шее.

– Ну да… Наверное, ты хорошо знаешь своё дело.

Я отстранилась. Если бы не повязка, я бы заставила его посмотреть себе в глаза.

– Не так хорошо, как ты думаешь, – я и сама не ожидала, что могу повторить эти ледяные нотки.

Он успокаивался. Сомнений не было. Вот только я не была уверена, что он нравился мне таким ядовитым. Мы оба молчали, выжидая, кто не выдержит первым.

– Продолжай, – попросил он наконец тихонько.

– Понравилось? – я усмехнулась. – Отведёшь меня?

Он взял меня за руку и потянул в сторону. Наткнувшись коленями на кровать, я села.

– Всё так же? – спросила я.

– Да.

– Тогда сними с меня сапоги, – приказ.

А почему бы и не получить чуточку удовольствия, если без этого он не может? Куда лучше заставить его делать то, что приятно нам обоим, чем выдавливать из себя то, что причиняет нам боль. Когда оба сапога оказались на полу, я коснулась ногой его груди, по-новому ощущая этот замысловатый узор. Кто бы ни был этот извращённый художник, он поработал на славу.

– Теперь ремень, – новый приказ, который он бросился исполнять. Я опустила руки ему на плечи, и когда холодок коснулся мои бёдер, чуть пригнула его к себе: – Оближи.

Лишь секунда колебания, и он принялся старательно исполнять мой приказ, не упуская ни кусочка кожи. Уверена, он делал подобное не первый раз. Он отлично находил самые чувствительные местечки. Я чуть притянула его к себе, а сама откинулась назад и застонала. В темноте, не видя его лица, не зная, кто делает это со мной… А его губы были такими мягкими, язык таким горячим…

– Хватит… – едва успела прохрипеть я, и он отстранился.

Определённо, мне нужна была передышка. Я потянула его вверх, укладывая на постель, и сама стала исследовать губами его грудь и живот.

– Вот видишь, – пробормотала я, отрываясь от израненной кожи, – как договаривались, никаких рук.

Неловкий смешок. Ну и хорошо, что не всхлип. Я прошлась языком вдоль длинного изогнутого шрама и, скользнув мимо пупка, опустилась к его напряжённому члену. Вуаля! Мы обошлись без ругательств. Только бы не потерять завоёванную территорию. Я облизала подставившуюся мне головку и с удовольствием ощутила, как вплетаются мне в волосы тонкие пальцы.

– Не надо, – совсем уж растерянно. Даже не просьба. Ну, нет.

Я впустила его чуть глубже внутрь и насколько смогла прошлась языком вдоль ствола. Какой же он нежный. Особенно тут. Одной рукой я захватила его яички и чуть поиграла с ними, вырывая неровный всхлип. Вряд ли он всхлипывал от страха. Эта мысль согрела. Опустившись пальцами ниже, я надавила на растянутое колечко. Проникла внутрь и погладила стенки, хоть этого и не требовалось. Просто очень хотела ощутить, какой он внутри.

– Да… – выдохнул он, – ещё…

…– Ты чудесен, – прошептала я вместо порядком надоевших извинений. Он ничего не ответил.

– Пусти, – сказал он тихо через какое-то время.

– Хорошо, – я не шевельнулась, вдыхая цветочный аромат его волос.

Мы снова замолчали. Наверное, он ждал, пока я выполню обещание. А я не спешила. Он был таким тёплым. И, несмотря на шрамы, похожим на шёлк. Просто его нежная гладкость была словно украшена вышивкой. Уж не знаю, как это смотрелось, а под пальцами ощущалось именно так – тонкая гладкая кожа и стежки узоров на ней.

– Они все уходили… – сказал он вдруг, и только тут я поняла, что вычерчиваю пальцами этот узор на его животе. – Уходили, увидев шрамы. Даже те, кому хорошо платили.

– Ну и хорошо, – сообщила я. Он вздрогнул. – Хорошо, потому что иначе я бы не встретила тебя.

Не знаю, что нашло на меня в тот миг, когда я ляпнула эту глупость. Наверно, ударило в голову горячее вино. Я как-то совсем забыла, кто я и зачем здесь, целуя эту нежную кожу. А теперь в воздухе повисло неловкое молчание.

– Тебе нужно идти, – прервал он тишину первым.

Я кивнула. По-прежнему чертовски не хотелось его отпускать, но я разомкнула объятия и, когда он встал, сама соскользнула с постели.

– Я помогу, – он поймал мою руку, шарившую на полу, и протянул мне сапог. Затем, пока я обувалась, принёс блузку и корсаж. Не удержавшись, я притянула его к себе и коснулась поцелуем виска. Снова хотелось извиняться. Хотя бы за то, что ему приходится обслуживать меня сейчас.

– Идём, – как же я была рада, что теперь в его голосе не было ледяных ноток – лишь бархатистое тепло.

Он помог мне спуститься и сам довёл до кэба. В этот момент я почти не сомневалась, что он позовёт меня опять.

Глава 7. Неделя

Сомнения пришли в понедельник, когда я вдруг поняла, что наши встречи – не тайный роман сумасшедших любовников, а услуги проститутки богатому, пусть и экстравагантному клиенту. Мне и правда нужны были ещё четыреста золотых. Я потрясла старые кошельки и нашла двести, но не больше. Брать с него деньги за секс мне почему-то не казалось неестественным. Это было игрой, не больше. Но брать деньги за его доверие оказалось куда тяжелее. С другой стороны, бросить Лиару с её манией я тоже не могла.

Но даже не в том дело. Я-то знаю, кто я. Я отработаю ещё две встречи и… И что? Ответа у меня не было. Размышляя о превратностях своих ночных приключений, я полностью выпала из тренировки и крепко получила мечом по плечу.

– Тэйла? – Дайна остановилась, ожидая, когда я приду в себя.

– Всё, – я отвернулась и направилась к дому, – с меня хватит.

***

На работу я опоздала. Ещё неделю назад это бы никого не смутило, потому что кроме меня там обычно никого и не было. Ну, зайдёт изредка какой-то искатель истины, покопается в бумагах, бросит это дело и отправится в другое место. Теперь же так легко все не обошлось. Зерден стоял у дверей библиотеки надутый как индюк и злой, как десять Изначальных.

– Леди Тэйла, – процедил он, завидев меня издали.

Я инстинктивно поморщилась.

– Если вы не можете прибыть вовремя, почему бы вам не дать такую возможность мне?

Я скривилась ещё сильней.

– Вы знаете, что я не могу дать вам ключи.

– Тогда не опаздывайте.

– Почему вы говорите со мной так, будто я вам что-то должна? Это моя библиотека. Арта послала вас помогать мне, а не наоборот.

– Да, потому что вы мне ничем помочь просто не можете. Вы ничего не делаете, только спите на рабочем месте и составляете описи.

Он уставился на меня, как на комара, усевшегося ему на руку.

– Вот, – я отперла дверь и, церемонно поклонившись, пригласила мага войти, – прошу.

Не обращая внимания на сарказм, Зерден проследовал внутрь. Всё время, пока я развешивала мокрый плащ и делала записи об открытии библиотеки, Зерден ходил из угла в угол, демонстрируя своё нетерпение. Он немного успокоился, лишь когда я закончила с бюрократией и отперла перед ним дверь хранилища. Оказавшись среди рядов полок, убегающих вдаль, он будто очутился у себя дома. Медленно, слегка скользя кончиками пальцев по корешкам, он двинулся в полумрак.

– Что вы ищете сегодня? – спросила я.

– То же, что и всегда, – откликнулся он, продолжая вести пальцем вдоль полок. – Магию.

– Отличный ответ.

Он остановился и повернулся ко мне.

– Вы разбираетесь в магии?

– Насколько может разбираться в ней человек, который ищет её полгода.

Губы его искривила ядовитая улыбка.

– Полгода – это так мало, леди Тэйла.

Высокомерная скотина. Я возвела глаза к потолку, спорить с ним с утра пораньше не хотелось.

– Я ищу символ, – «сжалился» он надо мной.

– Какой?

Он поколебался.

– Пойдёмте.

Мы снова поднялись в читальный зал, и, вынув из-под моей кружки листочек бумаги, он начертил на нём знак, состоящий из переплетения ромбов и зигзагов.

– Похоже на письмо антауров, – сказала я задумчиво.

Он резко повернул голову ко мне.

– Похоже?

Я кивнула.

– Вы искали в гримуарах Артэ Табиуса?

– Искал, – он сжал губы, – я видел четыре его гримуара из шести. Ещё два, по слухам, погибли. Тот, где Табиус писал об Изначальных…

– И тот, где он писал об истоках магии. Они не уничтожены, они пропали незадолго до войны. Считается, что они хранились здесь, в библиотеке Атоллы.

Он вздохнул и, запрокинув голову, прочертил в воздухе полукруг собственным затылком. Видимо, спал он не лучше меня.

– И в чём разница, леди Тэйла? После войны многие не могут найти людей, не то что фолианты.

– Людей – это не ко мне, – сказала я рассеянно, – а вот насчёт фолиантов дело проще. Если кто-то его брал, пусть даже до войны, в архиве должны были сохраниться записи.

Он резко поднял голову. Глаза его блеснули.

– И вы сможете его отыскать?

Я колебалась. Чёрт меня дёрнул повыделываться. Эти записи можно перекапывать годами. И Зерден вряд ли поможет мне в этом. Он смотрел на меня в упор. Я видела волнение в его глазах, но он не торопил. Видимо, догадывался, что требовать от меня что-то бесполезно – я ведь могу их и никогда «не найти». Но и упрашивать не хотел.

– Могу, – сказала я наконец, – если вы мне объясните, что это за знак и почему он так вам запал.

Он снова поджал губы.

– Я не могу.

– Что значит – не можете? Или мы не должны работать вместе?

Он отвернулся и снова прошёлся по комнате, меряя пространство размашистыми шагами. Эта его роба смотрелась так странно… Она часто делает священников и колдунов женоподобными, но с Зерденом это не работало. Я отчётливо видела стройную, но именно мужскую грацию его движений. Плечи его чуть сутулились, но лишь потому, что руки были крепко сцеплены перед собой, и эта сутулость ничуть его не портила.

– Ну, хорошо, – сказал он, – этот знак, – он ткнул в бумажку тонким пальцем с острым ногтем, – как считает Арта, может заблокировать магические способности. Если мы найдём, откуда он взялся, и поймём, как он работает…

– То, возможно, сможете привить магические способности тем, у кого их нет. Зерден, а вы, собственно, что ищете, магию или магию света?

Он остановился и посмотрел на меня.

– А в чём разница, Тэйла? Свет и тьма, как вы их разделяете? Тьма – это те, кого можно убивать, свет – те, кого нельзя? Так? Ещё разница есть?

– Только не начинайте, – я подняла руку перед собой, – у меня от вас и так голова болит.

– Но вы сами завели этот разговор, вам и заканчивать.

Я вздохнула.

– Скажем так, те, кого можно убивать – это те, на кого указал магистрат. Тьма и свет тут ни при чём.

Кажется, в его взгляде промелькнуло любопытство.

– Удивлён, что вы это понимаете.

– Ведьмы стареют не только лицом, Зерден.

– Ну, хорошо, – он присел на один из столов, – так в чём тогда разница?

Я смотрела на него какое-то время. Ответа у меня не было.

– Свет, – сказала я наконец, – это то, что приказала искать Арта. А Тьма – то, чего она искать не приказывала.

Зерден расхохотался. Затем, успокоившись, опять посмотрел на меня.

– Да вы философ, Тэйла. Правда.

– Ну, хорошо, – я тоже скрестила руки на груди, – а каково ваше объяснение?