Улей

– Я боялся, что твоя реакция будет куда хуже, – произнес он.

Линдси хотела сказать мужу, что она всё ещё его любит, что она потрясена и готова отдать что угодно, лишь бы этого разговора никогда не было. Не сказала. Она нарастила на себе защитный панцирь, под которым обычно прятала свою ранимость. А ему открыла душу. И это было больнее всего. Он же знал, какая она. И всё равно обидел.

– Той девице, с которой ты закрутил роман, на тебя плевать, – заметила Линдси.

– Ее зовут Уиллоу. – Джек встал, собираясь уйти. Уиллоу. Ну и имечко! – Мне жаль. Я никогда не ставил перед собой цель причинить тебе боль, Линдси. Мы с Уиллоу любим друг друга. Хотим жить вместе. Может быть, на Бали или ещё где-нибудь.

На Бали? Кто этот незнакомец?

Линдси метнулась к выходу, повернула ручку двери и распахнула её.

– Уходи, – отчеканила она, не глядя на мужа.

И он ушел. По крайней мере, так обстояли дела до тех пор, пока Уиллоу не решила, что она больше не любит Джека и не хочет жить на Бали. Это случилось две недели назад. Она написала Джеку прощальную эсэмэску и исчезла. Джек, по словам их общих друзей, был ошеломлён. Такого исхода он не предвидел. Уиллоу была девушка его мечты, его фантазия, внезапно воплотившаяся в реальный образ. Идеальная эскортница, смотрит в рот своему патрону. Безукоризненно ухоженная, с гладкой белой кожей, она говорила Джеку, что он – великолепный любовник, лучше у неё никогда не было.

Что, кроме него, ей никто не нужен.

А потом нашла нового.

Любовный роман Джека имел столь же предсказуемо неизбежный невразумительный конец, как и вся траектория его кризисного периода. Линдси Джек сказал, что чувствует себя идиотом, и у неё возник вопрос: знает ли он, что все друзья и знакомые тоже считают его дураком? Он снял квартиру в центре города, прямо над итальянским рестораном, и теперь каждое утро, когда являлся на работу, от него пахло оливковым маслом и чесноком. Уиллоу, к её чести, не была интриганкой. Она не докладывала всем и каждому об их отношениях, подчёркивая, что это идет вразрез с правилами компании.

А могла бы.

Джек был ей настолько безразличен, что она сразу про него забыла. Правда, Уиллоу перешла на другую должность – секретаря-референта директора комбината. Все сотрудники считали это серьёзным повышением. Кроме того, директор был холост.

Вечером после панихиды и поминок, сидя в темной кухне с очередной банкой пива в руке, Линдси и не думала предаваться сожалению. Алан был для неё той жилеткой, в которую она выплакивала свою боль. И он сказал ей: если хочешь простить мужа, прости.

– Какое бы решение ты ни приняла, – добавил он, – пойми одно: как раньше уже не будет. До конца жизни ты будешь задаваться вопросом, правильно ли ты поступила. И не сумеешь прятать свои чувства. Они всю душу тебе изъедят. Поверь мне.

В ту пору она не сомневалась в правоте его слов. Теперь, когда вспоминала тот его совет, что-то не давало ей покоя. Поверь мне. Что Алан имел в виду? Что у них с Пэтти были проблемы? Или он намекал на что-то другое?

* * *

Линдси спала на той же половине кровати, что и всегда, хотя в свое время упрекала Джека за то, что он занял сторону у окна. Летом ветерок обдувает. Зимой луна светит. Она легла в постель, чувствуя себя одинокой, как никогда. Более одинокой, чем в ту пору, когда умерла её мать. Закрыв глаза, Линдси прокручивала в уме события дня. Потом вспомнила тот день, когда Пэтти обнаружила Алана мертвым в гараже. Потом копнула ещё глубже: за неделю до гибели в кафе «Голландец» Алан был сам не свой. На её вопрос он ответил: ничего особенного.

– Так, пустяки.

Она воздержалась от выпытывания подробностей, пока они стояли в очереди за кофе. Хотела, чтобы он сам нарушил молчание и объяснил. Но Алан сменил тему.

– Линдси, возьмешь мне кофе, ладно? – Он вручил ей десять долларов.

– Не надо, – отказалась она, возвращая ему деньги. – То есть, да, возьму, конечно. Моя очередь платить.

– Спасибо, – поблагодарил он, направляясь к выходу.

Двигаясь в очереди, Линдси в окно заметила Алана на улице. Он стоял на тротуаре у своей машины и говорил с кем-то по телефону. В следующую секунду она отвернулась. Ей казалось, она увидела то, что не предназначалось для её глаз. Выражение лица у него было необычное.

Он был возбужден или взволнован?

Трудно сказать.

Лежа в постели с закрытыми глазами, Линдси анализировала тот случай. Может, это как раз и был тот «звоночек», который она проигнорировала. Теперь она жалела, что не спросила Алана, с кем он тогда говорил по телефону. Он был очень скрытен относительно своих «пустяков», и ей не хотелось отталкивать его. Она его уважала. Восхищалась им. Линдси понимала: желание помочь может быть воспринято как назойливость и любопытство. Она повернулась на бок и упёрлась взглядом в подушку – в ту самую, на которой спал её бывший муж. Она поменяла положение и укрылась одеялом.

Когда она поинтересовалась у Алана, что случилось, он извинился за свою необычную замкнутость.

– Да так, думаю о том, о сём, – объяснил Алан.

Теперь она понимала, что те его слова знаменовали конец, как засевшие в памяти последние строчки прочитанной книги.

Если бы она проявила настойчивость, может, удалось бы его спасти?

Линдси знала, что это бессмысленная игра разума, которую она вела сама с собой. Ответов про Алана, она, должно быть, никогда не узнает.

А вот о гибели девушки, обнаруженной у водопада, должна узнать всё.

Глава 7

11 сентября 2019 г., среда

Ферндейл, штат Вашингтон

Стол напротив Линдси по другую сторону прохода служил постоянным напоминанием.

Наставника, который был ей надежной опорой, больше нет.

Убийство девушки, обнаруженной у водопада Мейпл, ей предстоит расследовать в одиночку.

Линдси посмотрела на часы и приступила к работе. Во второй половине дня в офисе коронера округа Уотком, в залитой флуоресцентным светом прозекторской с облицованными плиткой стенами, будет произведено вскрытие погибшей. Изучив сводки происшествий, она составила список пропавших женщин в возрасте от пятнадцати до сорока лет. Некоторые весьма отдаленно подходили под описание жертвы, но несколько точно ему соответствовали. Линдси проверила район вокруг места обнаружения трупа девушки, уточнила, откуда поступили звонки о пропавших женщинах. Как минимум, шесть из них соответствовали данному случаю, но на самом деле это ничего не значило. Некоторые убийцы, начитавшись в Интернете статей о работе полиции и насмотревшись криминальных телесериалов, научились заметать следы и действовали грамотно и аккуратно.

По мнению Линдси, существовало три главных правила, которых придерживался опытный убийца: держи рот на замке; не оставляй на теле жертвы собственный биологический материал – жидкости, ткани, скрытые отпечатки; и, наконец, никогда не бросай труп рядом с собственным домом.

Каждый из этих принципов имел важное значение, и вкупе они давали тройную гарантию безнаказанности, провоцируя на новое убийство.

К ней в кабинет заглянул лейтенант Мэдисон.

– Есть новости по жертве с водопада Мейпл?

Линдси сообщила лейтенанту, что вскрытие Джейн Доу назначено на вторую половину дня и она будет докладывать ему обо всех предварительных результатах.

– Я нашла несколько возможных кандидатур. – Линдси показала на список пропавших женщин на мониторе своего компьютера. – Через несколько часов у нас будет более точная информация. Я также проверяю сведения о насильниках: кто недавно освободился и так далее. Мы поймем, где копать, как только выясним, откуда она.

– И где её убили, – добавил лейтенант Мэдисон.

– Это тоже.

Лейтенант посмотрел в сторону стола Алана.

– Надо его личные вещи собрать. Пэтти наверняка захочет их взять. – Его взгляд заскользил по коллекции фигурок бейсболистов «Маринерс»[6] с большими головами, которую собирал Алан, по благодарностям в чёрных рамках за отличную службу в полиции, среди которых была наградная фотография за работу со школьниками. Рядом с телефонным аппаратом стояла семейная фотография Шарпов – Алан, Пэтти и Пол.

– Я соберу, – вызвалась Линдси.

– Соберёшь?

– Соберу. Лучше я сама.

После ухода лейтенанта Мэдисона Линдси распечатала список фамилий пропавших женщин и, отложив его в сторону, стала искать коробку для вещей Алана. Не найдя таковой, она решила приспособить для этого мусорную корзину бронзового цвета, что стояла у стола Алана. Конечно, не самая достойная ёмкость для его вещей, но Алан, наверняка, посмеялся бы на сей счет. На самый низ она в два яруса плашмя уложила бейсболистов. Последним – Итиро Судзуки, любимого игрока Алана.

– Мне нравится этот парень, – как-то сказал Алан, – но, чёрт возьми, он уже десять лет живет здесь, мог бы за это время выучить пару слов по-английски. С его-то деньгами он мог бы нанять десять репетиторов по языку.

– Может, он не хочет учить английский, – заметила Линдси.

– Не надо мне заливать про политкорректность, – отмел её возражения Алан. – Он должен учить английский. Тут даже спорить нечего.

Линдси выдвинула верхний ящик рабочего стола Алана и перебрала его содержимое: чеки, коллекция бумажных подставок под бокалы пива, всякая всячина. В небольшом конверте лежали две флэшки. Пэтти, она знала, не выносила ужасов, коими зачастую сопровождалась их работа, поэтому Линдси отложила флэшки в сторону: сдаст в архив, где их просмотрят и затем либо уничтожат, либо внесут в базу данных. Алан был умный, чудесный человек, но очень уж неаккуратный.

На самый верх в корзине Линдси поместила благодарственные письма и семейную фотографию Шарпов. Снимок был сделан на гавайском пляже, когда Пол ещё был долговязым подростком. Низко стелющиеся лучи уходящего на запад солнца омывали их золотисто-персиковым светом. Алан с восторгом рассказывал о той поездке, говорил, что они с Пэтти мечтают побывать там ещё раз.

– Может, на следующую годовщину нашей свадьбы.

* * *

Снова хлестал дождь. «Дворники» с трудом справлялись с потоками воды, заливавшими лобовое стекло внедорожника Линдси. Она ехала по автостраде из Ферндейла в Беллингем. Процедура вскрытия трупов никогда не вызывала у неё отвращения. Возможно, это было профессиональное качество, либо она от рождения была невосприимчива к мерзостям, при виде которых другие бежали в туалет. Точного ответа Линдси и сама не знала.

Она включила радио, прослушала новости. Про водопад Мейпл в них не упоминалось. Неудивительно: радиостанция и газеты донельзя сократили свои штаты. Соответственно любая мало-мальски интересная история сначала попадала в соцсети, где о ней писали полуправду и тут же переключались на другую сенсацию, чтобы «заработать» кучу «лайков», привлечь как можно больше подписчиков. Любые сведения о происшествиях распространялись стремительно, словно вирус.

Она миновала дом в центре города, где теперь жил её бывший муж, и въехала на парковку рядом с офисом окружного коронера. Едва она вылезла из машины, к ней подвалил бездомный.

– Я перечисляю деньги непосредственно в фонд продовольствия для бедных или в приюты, – сказала Линдси, взмахом руки отсылая его прочь. – Окажите себе услугу: обратитесь туда. Незачем жить на улице.

Он показал ей неприличный жест и исчез в подворотне.

Линдси вошла в здание, позвонила в домофон и сообщила о своём прибытии.

– Дарлин меня ждет, – добавила она.

– Хорошо, входите, – ответила вахтерша, и дверь со щелчком открылась.

В кабинете её ждала, должно быть, самая красивая женщина во всем округе Уотком – в медицинской униформе, с волосами, собранными в пучок на затылке. Красивая и очень умная.

Дарлин Ватанабе подняла глаза от чашки кофе и глянула на свои наручные часы «Картье». Вдобавок ко всем своим достоинствам она была ещё и богата, поскольку происходила из семьи, которая нажила большое состояние, успешно ведя бизнес в разных отраслях экономики – от сельского хозяйства до сферы современных технологий.

– Точно вовремя, детектив. Что ж, давайте посмотрим, что поведает нам Джейн Доу. Она уже на столе, попробуем узнать, как она оказалась на дне ущелья. И кто она такая. Во всяком случае, я на это надеюсь. Но прежде примите мои соболезнования. Мне очень жаль, что так вышло с Аланом.

* * *

Надев бледно-голубой халат, Линдси стояла у секционного стола и наблюдала, как патологоанатом обследует тело мёртвой девушки. Она взяла за правило присутствовать при вскрытии погибших жертв, смерть которых она расследовала. Но не потому, что ей это нравилось. Отнюдь. Линдси считала, что несчастные заслуживают уважения и их не должны рассматривать только как источник улик совершенного преступления, хотя в конечном итоге всякий, кто попадал на секционный стол в прозекторской доктора Ватанабе, определённо относился именно к этой категории. А ведь незадолго до этого тело на столе из нержавейки было для кого-то ребёнком, мужем, женой, братом или сестрой… в общем, выступало во множестве ипостасей, что отведены живым.

Доктор Ватанабе, как того требовал протокол, методично документировала всё, что видела, время от времени перемежая свои наблюдения замечаниями, не относящимися к делу.

– Крайняя степень разложения. Смерть наступила несколько дней назад.

– Возраст: восемнадцать – двадцать два.

– На здоровье не жаловалась.

– Еще не была в новом тайском ресторане на Рейлроуд?

– Зубы идеальные. Наверняка наблюдалась у ортодонта. Не уличная девица.

– На запястьях синяки. Когда появились, определить трудно.

– Признаков изнасилования нет. Но, учитывая степень разложения, соскоб обязательно возьму.

– Очень рекомендую. Лучшее сатэ во всем штате.

Слушая патологоанатома, Линдси составляла портрет погибшей девушки. Та вряд ли относилась к какой-либо группе риска и была замешана в чем-то противозаконном. В последние годы в Беллингеме наблюдался наплыв приезжих бездомных, среди которых были распространены наркозависимость, алкоголизм и психические заболевания.

– Признаки употребления наркотиков? – спросила Линдси.

– Внешне не обнаружила. Дождемся токсикологической экспертизы. – Доктор Ватанабе, помедлив несколько секунд, направила луч на шею девушки, которую обвивала цепочка синяков в форме следов от пальцев.

Руки убийцы.

Линдси ждала заключения доктора Ватанабе.

– Следы удушения руками.

– Я еще на месте происшествия обратила внимание на эти синяки, – сказала Линдси.

– Отлично, детектив, – похвалила доктор Ватанабе, причем без всякой иронии в голосе. Она высказывалась прямо и точно, испытывала сострадание к жертвам преступлений. Полная противоположность своему предшественнику. Тот вечно кичился своими глубокими познаниями и не любил возиться с погибшими в ДТП.

– Какой смысл их вскрывать? Попали в аварию и погибли. Всё, точка.

– Доктор, по-вашему, она была жива, когда её сбросили с обрыва? – спросила Линдси.

Доктор Ватанабе посмотрела на неё через лицевой щиток.

– Сдается мне, что все эти царапины и ссадины нанесены посмертно. Крови мало. А это, как вам, полагаю, известно, указывает на то, что она была уже мертва, когда ударилась о дно ущелья.

Патологоанатом сделала Y-образный разрез, вскрывая тело. Линдси отвернулась. Это единственная часть процедуры – да еще визг пилы «Страйкер», вгрызающейся в череп, – которая нервировала Линдси. Наблюдать за тем, как взвешивают и измеряют внутренние органы, было менее отвратительно. Самое жуткое – вскрытие трупа и визг пилы.

Стала сочиться кровь, и патологоанатом всё так же невозмутимо вставила отсасыватель, направляя все жидкости, что оставались в трупе, в сточный желобок – неглубокую канавку по периметру стола.

– Простите, детектив, но зрелище неприглядное. Падение с большой высоты. Ребра сломаны. Все органы всмятку, будто их пропустили через блендер.

Линдси кивнула.

– Куда-нибудь планируешь поехать на отдых? – спросила доктор Ватанабе.

– Пока нет.

– Слышала, Джека уже бросила его подружка?

– Да.

– Ну и дебил.

С этим Линдси не могла поспорить.

– Подъязычная кость сломана, – продолжала патологоанатом. – Сначала задушили, потом скинули.

– Её волокли. Грязь на пятках, – заметила Линдси.

– Молодец, внимательная, – кивнула доктор Ватанабе.

Процедура вскрытия приближалась к завершению. Патологоанатом фотографировала всё, что исследовала, взвешивала каждый орган и наговаривала подробности в микрофон, что свисал с потолка над столом. Наблюдая за её действиями, Линдси мысленно сравнивала внешние данные пропавших девушек, которых она отобрала из сводок происшествий. Одна из них, имевшая тот же рост – 5 футов 5 дюймов[7] и тот же вес – 108 фунтов[8], что и убитая с водопада Мейпл, скорее всего, сейчас и лежала перед ними на секционном столе.

Позже в тот же день доктор Ватанабе подтвердила – сравнив зубную формулу трупа с данными медицинской стоматологической карты, хранившейся в одной из частных клиник Эверетта, – что убитой является Сара Бейкер, студентка университета Западного Вашингтона, об исчезновении которой заявила её соседка по квартире.

Глава 8

В самом начале одиннадцатого утра Линдси Джекман стояла перед дверью квартиры на нижнем этаже в одном из старых домов на Норт-Форест-стрит в Беллингеме. Молодая женщина, вышедшая на её стук, не дала ей вымолвить ни слова.

– Я знала, что это Сара, – с ходу выпалила она.

– Вы её соседка? Зоуи?

– Да. Зоуи Кармайн.

Линдси представилась.

– Это я сообщила об её исчезновении, – доложила Зоуи. – И университетской полиции, и Беллингемской. С ней точно что-то случилось, сказала я им. Она была не из тех девчонок, что вечно где-то пропадают. Смоются куда-нибудь, не говоря дурного слова, а потом ищи-свищи. Она была совсем не такая.

– Можно войти?

Зоуи, миниатюрная брюнетка с зелёными глазами и длинным узким носом, жестом пригласила Линдси в квартиру. На девушке были потертые джинсы и белый топ, придававшие ей богемный вид, что еще более подчеркивали украшения, которые она надела. Серебряные серьги размером почти что с китайские колокольчики, едва не касались ее плеч. Сама Линдси с трудом выносила даже «гвоздики» в ушах, а такие большие серьги уж точно свели бы её с ума.

– Я увидела в «Фейсбуке»! – вскричала Зоуи, едва закрылась входная дверь. – Девушка с водопада Мейпл. Это Сара! Она правда умерла, да?

– Мне очень жаль, Зоуи, – произнесла Линдси, стараясь успокоить её. – Для вас это ужасное потрясение. Я намерена выяснить, как это случилось. Ради вас. Ради Сары. Переведите дух. Расскажите о ней. Когда вы видели её в последний раз?

Они сели рядом на старом диване, застеленном красно-зелёным стеганым покрывалом. До Рождества оставалось еще несколько месяцев, а диван для гостей уже готов.

Зоуи, спрятав лицо в ладонях, зашлась плачем, который разносился по всей комнате. Её безобразные судорожные всхлипы, вызванные страшным потрясением, исходили из самой глубины разбитого сердца.

– Мне очень жаль, – повторяла Линдси, с озабоченностью в лице склоняясь к девушке.

Зоуи уронила руки на колени и посмотрела на Линдси. Её глаза заволакивала пелена слез, рот был приоткрыт.

– О боже, – произнесла она, и слезы потекли по её щекам, капая ей в рот. – Детектив, что с ней случилось?

– Мы точно не знаем.

И это чистая правда.

– Она попала в аварию?

Их диалог напоминал игру «20 вопросов», на которые всегда даются односложные ответы.

– Нет, – ответила Линдси.

– Её убили! – вскрикнула Зоуи. – Убили! О боже. Какой кошмар!

– Мне очень жаль, – снова повторила Линдси.

И изменить ничего уже нельзя.

– Мы с Сарой знакомы с детства. Она была моей лучшей подругой. Я знала: с ней что-то стряслось. Знала. Но убийство? Кому понадобилось убивать такую девушку, как Сара? Она же ко всем хорошо относилась.

Линдси дала Зоуи выплеснуть свои эмоции, а затем мягко, наводящими вопросами стала выпытывать у неё информацию о Саре.

Обе девушки выросли в Эверетте. Сара была единственным ребенком в семье, её воспитывала тетя. Когда обеим исполнилось по четырнадцать лет, семья Зоуи поселилась по соседству с Сарой.

– Её родители умерли. – Зоуи поискала вокруг салфетку и, в конце концов, взяла бумажное полотенце. – Мы были как сестры. Мне нужна была сестра. Я была старшей в семье. У меня четыре брата. Мы все спали в одной комнате – куча мала.

– Наверно, она тяжело переживала смерть родителей, – произнесла Линдси.

– Не то слово. Очень тяжело. Никак не могла смириться. Особенно со смертью мамы. Постоянно говорила об этом.

Линдси подождала, пока Зоуи высморкается, и продолжила расспросы.

– Расскажите, как она пропала.

– В воскресенье мы пошли на рынок, довольно поздно. Последний раз, когда я её видела, она рассматривала какие-то серьги у одного из торговцев. Я болтала с одним парнем, а потом…

Зоуи умолкла.

– Что потом?

– Она исчезла. Исчезла и всё.

– Вы видели, как это произошло?

– Нет. Я подумала, что она вернулась домой. Разозлилась на меня за то, что я болтала с тем парнем. Или еще за что-то. У неё так бывало. Не то чтобы она злилась. Раздражалась.

– Вы звонили ей или, может, отправили сообщение?

– Да сразу же. А она не ответила. Вот я и забеспокоилась. На неё это было не похоже. Она постоянно держала телефон при себе. В руке. Даже не в кармане. Вся её жизнь была в этом телефоне.

Линдси отметила, что свой айфон Зоуи тоже не выпускает из рук.

Та принялась что-то в нем листать.

– Ненавижу, что наша переписка уходит всё глубже и глубже. В списке сообщений. После её исчезновения с каждым днем все наши последние слова сползают всё дальше и дальше вниз.

Линдси об этом как-то не задумывалась, но сразу поняла, что имеет в виду Зоуи. За то время, что прошло со дня самоубийства Алана, его текстовые и голосовые сообщения погрязли в пучине новых писем. Словно его голос заглушили. Каждая новая эсэмэска запихивала его сообщения все глубже в телефон, в ту его часть, которую никто никогда не просматривает.

Зоуи показала Линдси сообщения, которые она отправила Саре.

Красотка, ты где?

Эй, не желаешь встретиться перед ужином?

Сара! Куда ты убежала?

Я начинаю волноваться.

Ну хорошо, я уже волнуюсь.

Напиши мне.

Это уже не смешно.

Я не знаю, что делать.

Если не отзовешься, я звоню в полицию. Я не шучу. И если ты дуешься по какой-то причине, сама будешь виновата!

Я правда позвоню.

– И позвонила. В воскресенье поздно вечером, когда она не вернулась домой, я поняла, что произошло что-то очень серьезное. Я понятия не имела, что с ней стряслось – в аварию попала или её похитили. Знала только, что это серьезно. Позвонила её тете. Той дома не оказалось. И я позвонила в полицию.

– Что вы им сказали?

– Да то же, что и вам. Возможно, слово в слово. Рассказала, как было. Что мы были на рынке и она исчезла.

Зоуи встала, бросила скомканное бумажное полотенце на столик перед рождественским диваном, и пошла на кухню.

– Водички хотите? – спросила она. – Или еще чего-нибудь. Я утром варила кофе. Могу подогреть в микроволновке.

– Нет, ничего не надо, спасибо, – отказалась Линдси. Она обратила взгляд на фото, что висело на стене. На нем две лучшие подруги стояли перед административным зданием университета Западного Вашингтона.

В комнату вернулась Зоуи.

– Это мы в прошлом году фотографировались, когда поступили в университет. Так счастливы были, что уехали из Эверетта.

– Что она изучала?

– Экологию и журналистику. Летом работала на ферме на острове Ламми.

Линдси кивнула.

– С вашего позволения, мне бы хотелось осмотреть её комнату.

– Конечно. – Зоуи пошла вперед, показывая дорогу. – Только не пугайтесь, – бросила она через плечо. – Сейчас сами всё увидите. Я всегда ей говорила, что её комната похожа на уголок дикой природы. Все стены картинками облеплены.

* * *

Зоуи были непонятны содержимое комнаты и эстетика дизайна Сары. Стены от пола до потолка устилали изображения и научные описания растений, насекомых, представителей дикой флоры и фауны северо-западного побережья США. Письменный стол – в идеальном порядке. На нем были выставлены экспонаты из мира природы: птичье гнездо, раковина лунной улитки, огромная шишка, в которой Линдси узнала плод сосны Ламберта. Засушенное осиное гнездо, по форме – ни дать ни взять китайский фонарик. На тумбочке у кровати высилась аккуратная стопка учебников.

Зоуи наблюдала за Линдси от двери комнаты.