Люблю и ненавижу

– Как дела? – спросила Карен через некоторое время. Она знала, что мать обожает рассказывать о разных домашних мелочах. – Случилось что-нибудь интересное?

– Ничего особенного, – покачала головой миссис Кордейл. Она посыпала яичницу зеленью и не могла отвлекаться на пустяки. – У Дейви опять неприятности в школе. алан уже устал беседовать с его учителями. Мальчик такой способный, но такой неусидчивый!

Карен усмехнулась. Дейви был любимым внуком миссис Кордейл, она боготворила его так же, как и его отца, и была удивительно слепа ко всем его недостаткам.

– А как… ты? – осторожно спросила миссис Кордейл. – Как больница?

– Нормально, – сдержанно ответила Карен.

Она всегда ощущала некоторую натянутость со стороны матери, когда та пыталась расспросить ее о работе. Они обе знали, что миссис Кордейл предпочла бы, чтобы больницы Карен не существовало вообще, поэтому ее интерес казался наигранным.

– Держи. – Миссис Кордейл поставила перед дочерью тарелку с аппетитной яичницей.

Желудок Карен довольно заурчал.

– Спасибо, мама, – с чувством сказала девушка и накинулась на еду.

И почему так не может быть всегда?

3

– Берешь ли ты, Джеймс, Лану Анжелу Кристину в законные жены?

– Да.

Эта фраза звучала в голове Ланы весь день. И когда они стояли перед сухоньким строгим священником, и когда вышли из церкви, и когда принимали поздравления многочисленных родственников и знакомых. От обилия лиц и имен кружилась голова, но Лана заставляла себя слащаво улыбаться и благодарить. Теперь она миссис Джеймс Дилан и должна постоянно помнить об обязательствах, которые налагало на нее это положение.

Время от времени Лана оглядывалась на счастливого новобрачного. Джеймс был невероятно хорош во фраке. Ветер ерошил его темные волосы, и он встряхивал головой, чтобы отбросить их со лба. Лане на мгновение захотелось, чтобы их встреча произошла как-то по-другому и ей не пришлось лгать, чтобы заполучить его. Как было бы здорово знать, что он на самом деле любит ее… Но дело сделано. Лана Миквуд наконец-то захватила приз, достойный ее. Ради этого стоило постараться и немного приукрасить действительность.

– Вы обворожительны, милочка! – прошепелявил у Ланы за спиной женский голос.

Она вздрогнула. Двоюродная тетушка Джеймса! Назойливая старушенция, буквально замучила Лану вопросами о ее здоровье.

– Благодарю. – Лана скромно потупила глазки.

С родственниками Джеймса она разыгрывала из себя скромницу и тихоню.

– Джеймсу очень повезло с вами, – продолжала старушка, не замечая неудовольствия в глазах Ланы.

– Это мне повезло, – ответила девушка, причем ни капли не покривив душой.

Престарелая тетушка рассыпалась в похвалах, но Лана почти не слушала ее. Жаль, что лишь эта полоумная старуха хорошо ко мне относится, хмуро размышляла она. Родители Джеймса явно принимают меня в штыки, а уж про его друзей и говорить нечего. Сид Барнет, например, съесть меня готов хоть сейчас…

Сид действительно был весьма воинственно настроен. Всю церемонию он бросал на Лану уничтожающие взгляды. Глупец! Как будто это имеет какое-то значение! Лана знала, что Сид считает себя женоненавистником, и не упускала возможности поиздеваться над ним. Но делала она это всегда так искусно, что у Сида не было прямого повода пожаловаться на нее Джеймсу. Он мог только втихомолку злиться и давать себе страшную клятву никогда не жениться и держаться как можно дальше от новоиспеченной супруги Джеймса.

Но, несмотря на мрачное настроение многих действующих лиц, свадьба удалась на славу. Гости были приглашены в загородный дом Диланов, и каждый мог найти там занятие по душе. Кто-то танцевал, кто-то мечтал у бассейна, кто-то опрокидывал рюмку за рюмкой за здоровье молодых. Все весело проводили время.

Лана не теряла времени зря. Она ни разу не была в этом доме и пользовалась возможностью как следует изучить его. Когда-нибудь он будет принадлежать ей, ведь других наследников, кроме Джеймса, у Питера и Элизабет Диланов не было.

Дом был великолепен. Им владел еще прадед Джеймса, и его потомки делали все возможное, чтобы максимально сохранить классический стиль дома. Диланов отличал изысканный вкус. Лана мысленно облизывалась, глядя на широкую лестницу из темного дерева, пушистые персидские ковры, картины известных мастеров. Сколько сокровищ скрывает в себе этот дом! Здесь она могла бы быть по-настоящему счастлива.

Надо будет предложить Джеймсу как можно чаще приезжать сюда, решила про себя Лана. Пока его родители не очень-то мне рады, но со временем они привыкнут ко мне, и мы станем лучшими друзьями. У них просто не будет другого выхода.

Лана умела не только ссориться с людьми, но и располагать их к себе, поэтому она не сомневалась в успехе. Я стану такой, какой они хотели бы видеть идеальную жену Джеймса, думала она, наблюдая за стройной темноволосой женщиной с уставшим красивым лицом и крупным седовласым мужчиной, ласково приобнимающим ее за талию. Выражение озабоченности не исчезало из их глаз, и Лана прекрасно понимала, чем это вызвано.

Беспокоитесь из-за сыночка, ехидничала она про себя. Боитесь, как бы рыжеволосая стерва не вытрясла из него все денежки. Не волнуйтесь. Ничего не случится с вашим драгоценным Джеймсом. К тому же он в состоянии постоять сам за себя…

Лана снова оглянулась на мужа. Он беседовал с какой-то сильно декольтированной дамой, которая умильно заглядывала ему в глаза. Лана даже не подумала приревновать мужа, но зато она с завистью отметила великолепное бриллиантовое колье, украшавшее ее шею.

Надо будет попросить у Джеймса такое же, сказала она про себя. Нет, даже лучше!

Почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, Джеймс обернулся. Лана широко улыбнулась ему, и он, извинившись перед собеседницей, поспешил к жене.

– Что-то я неважно себя чувствую, – прошептала Лана, когда Джеймс подошел ближе.

– Хочешь, пойдем в дом, – тут же предложил он. – Тебе нельзя переутомляться…

Лана отрицательно покачала головой. Было так противно видеть тревогу в глазах Джеймса, что на мгновение она потеряла контроль над собой. Ведь ты беспокоишься совсем не из-за меня, дорогой мой! Если бы ты знал правду…

– Лана, что с тобой?

Лана очнулась. Кажется, шампанское ударило ей в голову, и она не соображает, где она и что делает. Так недолго и проговориться…

– Все в порядке, – Лана постаралась, чтобы ее голос звучал как можно жалобнее.

– Если ты хочешь отдохнуть, то я провожу тебя наверх, – настаивал Джеймс.

– Я согласна, если только ты останешься со мной, а не вернешься к гостям, – прошептала она, беззастенчиво прижавшись к мужу.

Джеймс растянул губы в ласковой улыбке. Лишь на сотую долю секунды его брови нахмурились, но он быстро взял себя в руки.

– Лана, это неудобно. Я должен быть с гостями, – как можно мягче произнес он. – Но я обязательно провожу тебя.

– Не надо, – вздохнула она и отвернулась. – Иди, тебя ждут другие.

Джеймс страдальчески поморщился, пользуясь тем, что Лана не смотрит на него. Получается, что он обидел ее. Как все это глупо…

– Лана, милая, давай не будем устраивать сцен, – миролюбиво сказал он. – Я понимаю, что ты чувствуешь себя немного обиженной, но ведь все хорошо. У нас прекрасная свадьба, ты чудесно выглядишь и…

– Твои родители считают меня ничтожеством, – протянула она.

– Они изменят свое мнение. Дай им шанс. Вот тетя Агата, например, от тебя в восторге.

Лана чуть не фыркнула. Да, эта старая дева кудахчет над ней весь вечер.

– Твоя тетя – прелесть, – заставила она себя сказать. – Но твоя мама едва смотрит в мою сторону. Ты думаешь, этого никто не заметил?

– Все наладится, – сухо произнес Джеймс, от души надеясь, что именно так все и будет.

Элизабет Дилан, мать Джеймса, давно хотела, чтобы он женился, но когда она познакомилась с будущей невесткой, почтенная дама была несколько шокирована. Элизабет была уверена, что у ее мальчика гораздо более изысканный вкус. Лана Миквуд была привлекательна, в ней чувствовался задор и живость, но миссис Дилан невзлюбила ее с первого взгляда. И материнская ревность была здесь совершенно не причем.

Вульгарная хищница, – вот как она охарактеризовала будущую родственницу в разговоре с мужем. При Джеймсе Элизабет выражалась более осторожно, но у того не осталось и капли сомнения по поводу впечатления, которое Лана произвела на его мать.

– Она очень симпатичная девочка, – ответила Элизабет на прямой вопрос сына. – Но я представляла себе твою супругу несколько иной…

Жениться на собственной подчиненной! Как это похоже на слезливую любовную историю. Или на банальный рассказ о женском коварстве и корысти. Хорошенькая секретарша в мини-юбке окрутила своего шефа!

Элизабет так и представляла себе заголовки вечерних газет. Но дело было не только в этом. Она была готова поддержать любой выбор сына, лишь бы сделан он был от чистого сердца. В случае с Ланой Элизабет ни минуты не сомневалась – Джеймсу абсолютно не хочется жениться на этой рыжей вертихвостке. Он ничего не говорил, но она интуитивно догадывалась о его недовольстве. Материнское сердце обливалось кровью, но Элизабет удерживалась от расспросов, заранее зная, что сын все равно не скажет ей всю правду.

Вот и сейчас Джеймс меньше всего был похож на обезумевшего от счастья новобрачного. Напряженный взгляд, нахмуренный лоб, вымученная улыбка – все это настолько не соответствовало торжественному моменту, что Элизабет Дилан порой казалось, что жених здесь кто угодно, но не ее сын.

– Перестань буравить Джеймса глазами, – произнес ей на ухо муж. – Люди могут подумать, что он женился без твоего согласия.

– Даже если бы и так. Как будто мое согласие имеет какое-то значение! – вздохнула Элизабет и заставила себя отвернуться от сына.

– Бетти, ему тридцать восемь лет, а ты опекаешь его как мальчишку. Нам давно пора иметь внуков, все только к лучшему. – Питер ласково потрепал жену по плечу.

– Не знаю, – Элизабет покачала головой. – На Джеймсе лица нет. Все должно было быть не так…

Если бы Сид Барнет присутствовал при этом разговоре, он бы горячо поддержал миссис Дилан. При всей внешней суровости он был в душе довольно сентиментальным человеком, к тому же его глубокая привязанность к Джеймсу заставляла его принимать близко к сердцу все переживания друга. В последнее время он пытался разгадать секрет, благодаря которому Лане Миквуд удалось окрутить Джеймса. Ни о какой любви здесь речи не шло. При всей своей наивности Сид слишком хорошо знал своего друга, чтобы предполагать такое.

Лана, наверное, шантажирует его, решил наконец измучившийся Барнет. Но когда он намекнул на это Джеймсу, тот искренне расхохотался, и уверенность Сида была поколеблена.

На свадебной вечеринке он продолжал размышлять. Что же такого исключительного в этой девице, раз Джеймс предпочел ее всем остальным? Сид честно пытался найти в Лане невероятную красоту, изысканность, соблазнительность, в конце концов. Бесполезно. Она казалась ему весьма заурядной, хотя и смазливой девчонкой. В чем же дело?

– Сид, не грусти! – к нему незаметно подошел Джеймс и сильно хлопнул по плечу.

Сид вздрогнул, от неожиданности очки чуть не слетели с его носа.

– Вокруг столько хорошеньких женщин, а ты прячешься здесь и размышляешь о чем-то мрачном, – продолжал Джеймс с наигранной бодростью.

– Ты тоже не особенно весел, – огрызнулся Сид. Ему претила манера Джеймса постоянно намекать ему на его старомодные нравственные принципы. – Я беру пример с жениха…

С Джеймса моментально слетела вся его напускная бравада.

– Не начинай хотя бы ты, – устало произнес он. – Мама меня измучила сегодня своими сочувствующими взглядами. Я принял решение и не понимаю, почему это вызывает такую реакцию с вашей стороны…

– Потому что это неправильное решение, – гнул свое Сид. – Твоя Лана на ножах со всеми в компании, ее никто терпеть не может. Она вцепилась в тебя как клещ и…

– Выбирай выражения! – нахмурился Джеймс. – Ты говоришь о моей жене и будущей матери моего ребенка!

Джеймс понял, что сболтнул лишнее и сурово сжал губы, надеясь удержать этим комментарии Сида. Не тут то было. Глаза его друга округлились, рот чуть приоткрылся. Джеймс мог поклясться, что точно знает, о чем Сид сейчас думает.

– Она… беременна? – наконец выдавил из себя изумленный Сид. Такой элементарный ответ не приходил ему в голову. – Боже, какой же я глупец.

Он сокрушенно хлопнул себя по лбу.

– Тогда все понятно…

– Сид! – с угрозой воскликнул Джеймс. – Мы с Ланой любим друг друга. И я попрошу тебя выкинуть из головы всю блажь по этому поводу!

Ага, держи карман шире, нахально подумал Сид.

– А твоя семья знает?

– Н-нет, – с неохотой признался Джеймс. – Они все поймут, конечно. Потом. Я просто не хотел никому портить праздник…

– Естественно, – съехидничал Сид. – Особенно очаровательной невесте. Вряд ли бы будущая бабушка обрадовалась, увидев, как она преспокойно пьет шампанское в интересном положении…

Джеймс резко обернулся. У бассейна стояла Лана в пышном кружевном платье и невозмутимо потягивала шампанское. Рядом с ней куражился Рональд Макдермот, давний знакомый Диланов. Он уже изрядно выпил и, видимо, пичкал Лану бесконечными историями о своих путешествиях. Она похохатывала и чувствовала себя вполне комфортно в обществе этого веселого толстяка.

Джеймс, не говоря ни слова, побежал к невесте. Сид вздумал было рвануть за ним, но вовремя остановился. Благоразумнее будет переждать грозу в надежном укрытии. В том, что буря неминуема, Сид не сомневался. Он слишком хорошо знал Джеймса.

– Лана, немедленно поставь бокал на место.

В голосе Джеймса было столько ярости, что девушка вздрогнула.

– Ах, ты об этом, – спохватилась она и протянула ему бокал с шампанским. – Возьми, пожалуйста. Я только чуть-чуть пригубила…

Но не успел Джеймс протянуть руку, как вмешался Макдермот.

– Послушай, дружище, – произнес он, причем язык его немилосердно заплетался. – Не надо тут командовать, девочка хочет выпить немного шампанского, пускай развлекается на здоровье.

– Эта девочка – моя жена, – кратко сказал Джеймс, как будто этим все объяснялось.

– Ну и что? – Мутные глаза Рональда невозмутимо взирали на Джеймса.

И она ждет ребенка! – чуть не вырвалось у Джеймса.

– Я больше не хочу шампанского, Рональд, – Лана поспешила вмешаться в разговор, пока он не принял слишком опасное направление.

Макдермот пожал плечами.

– Если вы не возражаете, я бы хотела сказать пару слов своему мужу, – проворковала Лана.

Она чувствовала, что Джеймс злится, его надо было успокоить.

– К-конечно. – Рональд отчетливо икнул, шутливо поклонился и даже шаркнул ногой. – Да здравствуют новобрачные!

Джеймс заставил себя улыбнуться и, подхватив Лану под локоть, фактически потащил ее за собой в более укромный уголок.

– Джеймс, мне больно, – возмутилась она, когда он особенно сильно сжал ее руку.

– Прости. – Он повернулся к жене. – О чем ты думаешь? Какое шампанское в твоем положении!

– Я не пила! – обиделась Лана.

– Я видел!

– Ты за мной следишь?

Они стояли друг напротив друга со сверкающими глазами и сжатыми кулаками. Казалось, оба только и ждали малейшего повода, чтобы устроить скандал.

Лана опомнилась первой.

– Рональд настаивал на шампанском. Я же не могла ему сказать! Пришлось взять бокал и делать вид, что пью…

Джеймсу стало стыдно. Накидывается на бедняжку как пещерный человек! Почему он сразу подозревает ее в чем-то дурном?

– Извини. Мы с Сидом болтали, и я вдруг увидел, что ты…

– Ах, значит, все дело в Сиде. – Лана многозначительно хмыкнула. – Не сомневаюсь, что он говорит про меня одни гадости!

– Ты несправедлива к нему.

– Бедный Сид! Мерзкая Лана к нему несправедлива! – Она презрительно рассмеялась. – Не надо оправдывать его. Он терпеть меня не может и даже не скрывает этого! Знаешь, если бы речь шла о другом человеке, я бы решила, что он попросту влюблен в меня и безумно ревнует! Но Сид Барнет… Он даже представить себе не может, что такое любовь! Как только ты можешь дружить с ним?

– Ладно, не кипятись. – Джеймс обнял ее и прижался губами к ее лбу. – Тебе вредно волноваться. Забудь о Сиде…

Лана замерла в его объятиях.

Сид Барнет не представляет себе, что такое любовь… Джеймс до сих пор слышал возмущенный голос Ланы. А знают ли они, что это такое?

4

– Карен, доктор Салливан уже спрашивал про тебя, – хорошенькая темнокожая медсестра в зеленой униформе подмигнула Карен.

Девушка почувствовала, как краска смущения заливает лицо. Как неприятно. Совершенно обыденная фраза. Каждый день врачи интересуются, где та или иная медсестра. Это естественно и привычно. Но Бланш умудрилась произнести самые невинные слова с таким выражением, что не покраснеть было невозможно.

Карен стремительно прошла в раздевалку. Она немного опоздала, но это было не страшно, так как вчера она очень поздно ушла с работы. Летом за дисциплиной не очень следили. Карен подошла к своему личному шкафчику и достала оттуда прохладную одежду. Ловко стянула себя джинсы и свитер, облачилась в привычные зеленые брюки и рубашку и подошла к зеркалу. Сегодня ей почему-то захотелось попристальнее приглядеться к себе.

Карен Кордейл никогда не считала себя красавицей. Она была похожа на отца, а в их семье это приравнивалось почти что к уродству. Миссис Кордейл и ее старшие дочери Элси и Энни были статные светловолосые женщины с мужеподобными фигурами и громкими голосами. Карен же была среднего роста и хрупкого телосложения, она всегда терялась на фоне бойких сестер. Однако это не помешало Майклу, лучшему другу их брата Алана, заметить как-то, что малышка Карен, пожалуй, еще переплюнет всех по части внешнего вида. Старшие сестры ужасно обиделись, но списали эти слова на наглость двадцатилетнего парня, который слишком рано стал считать себя взрослым.

В шестнадцать лет Карен неожиданно для себя обнаружила, что она совсем не дурнушка. Может быть, просто подошел к концу переходный возраст, когда нос кажется слишком длинным, а фигура становится долговязой и нескладной. А может быть, внимание Дэна Пилрита, ее одноклассника, открыло ей глаза. Карен коротко остригла свои волнистые густые волосы и щеголяла с модной стильной прической на всех вечеринках.

– Вот что любовь с женщинами делает, – философски замечали ее сестры.

Однако в университете у Карен не было времени ни размышлять по поводу своей внешности, ни заботиться о ней. Только учеба занимала ее. Но когда она вернулась домой и устроилась на работу, то все резко изменилось…

И все-таки я ничего, рассуждала она сама с собой, красуясь перед зеркалом. Глаза большие, волосы пышные, хорошая фигура. И цвет моих волос мне нравится гораздо больше, чем волосы Элси или Энни…

Карен задумчиво провела рукой по темным густым кудрям. Должно же в ней что-то быть, раз доктор Салливан ею заинтересовался…

– Карен, хватит мечтать, привезли мальчика с переломами обеих ног.

Дверь раздевалки распахнулась, и на пороге возникла вездесущая Бланш.

Карен невольно покраснела.

– Иду, – отозвалась она и решительно захлопнула шкафчик. Фу, как неудобно…

Девушки быстро побежали по коридору. Летом персонала всегда не хватало, и каждая пара рук была на счету.

– Что случилось? – спросила Карен, не сбавляя темпа.

– Соревнования, – бросила Бланш через плечо. – И как назло ни одного свободного старшего хирурга… Доктора Салливана срочно вызвали в операционную.

Карен вспыхнула. Бланш могла бы и не называть это имя! Раз все заняты, значит, и он в том числе. Но нет, ей обязательно надо было упомянуть Эда.

С тех пор, как в больнице всем стало ясно, что доктор Салливан обращает на Карен особое внимание, ее не оставляли в покое. Многозначительные улыбки, подмигивания, высказывания – целый арсенал был пущен в употребление, лишь бы только смутить бедную Карен! И она послушно краснела при каждом упоминании имени Эдуарда Салливана, немало всех забавляя. Природная застенчивость Карен лишь провоцировала местных сплетниц.

Эд Салливан работал в окружной больнице уже четыре года и считался одним из самых перспективных хирургов. Ему прочили блестящее будущее, и хотя некоторые удивлялись, почему он до сих пор торчит в третьеразрядном госпитале, все сходились на том, что он жертвует собой, чтобы набраться побольше опыта.

Карен была им очарована с первого взгляда. Высокий стройный мужчина в очках, поблескивавших золотистыми дужками, он казался воплощением надежности и спокойствия, тех качеств, которые Карен выше всего ценила в людях. Доктор Салливан был со всеми мягок и обходителен, он никогда не повышал голос, но его гнева боялись гораздо сильнее, чем ругани других, более крикливых врачей.

Сватали Эда Салливана с первого дня его появления в больнице. В него влюблялись очень многие, от коллег до пациентов, но Эдуард был на редкость невосприимчив к женским уловкам, предпочитая поддерживать с коллегами дружеские отношения. Несколько раз у него завязывались легкие интрижки, за которыми, затаив дыхание, следил весь персонал больницы. Понятно, что в таких условиях никаких романтических отношений не получалось. Так что к тому времени, как в больнице появилась Карен, доктор Салливан был восхитительно одинок…

В первую неделю она не познакомилась с «самым завидным холостяком больницы», зато услышала о нем немало лестного. Но если ее новые знакомые и хотели произвести впечатление на Карен, то добились они прямо противоположного результата. Карен не только не была заинтригована, но почувствовала даже некоторое отвращение к так широко рекламируемому мужчине.

– В Эда Салливана обязательно влюбляются все медсестры младше тридцати пяти, этого просто невозможно избежать, – с искренним убеждением говорили ей и Бланш, и Марджори, и Кристина. – Будь осторожна, как бы он не разбил и твое сердечко…

Карен хмурила брови, но молчала. Вы бы лучше с таким же рвением относились к своим обязанностям, думала она, прислушиваясь в жизнерадостной болтовне коллег. И как только у вас на все хватает времени?

Одним словом, еще не увидев доктора Салливана воочию, Карен уже испытывала к нему неприязнь.

Тем сильнее было впечатление от личного знакомства с ним. В тот день было особенно много пациентов. Карен сидела в приемном покое и бинтовала руку хнычущему малышу. Вдруг распахнулись двери, забегали врачи. Из прибывающих машин скорой помощи санитары вытаскивали людей.

– Крупная авария на пересечении двадцать пятой и семнадцатой, – крикнул кто-то.

Карен закончила с малышом и в растерянности наблюдала за прибывающими ранеными. Она чувствовала себя ненужной, не знала, что делать. Действия остальных были слажены, отработаны до совершенства. Карен тоже хотела помочь, но что она могла? Только стоять в стороне, не мешаться под ногами и проклинать свою неопытность.

– Готовьте вторую операционную! – повелительно скомандовал кто-то.

Карен беспомощно оглянулась, думая, что обращаются к ней. Но молодой высокий мужчина в наспех наброшенном светло-зеленом халате даже не смотрел на нее. Он сновал между пациентами и бросал отрывочные указания. Ему беспрекословно повиновались. Вот и сейчас Марджори, невысокая полненькая хохотушка, подбежала к телефону и позвонила во вторую операционную.

– Мардж, я могу что-нибудь сделать?

Карен воспользовалась моментом и подошла к Марджори. Она изнывала от ощущения собственной беспомощности. Хотелось быть членом этой слаженной команды, быть на своем месте, а не путаться у всех под ногами.

– Что? – не поняла Марджори. – Ах, это ты, Карен… Займись, пожалуйста, моими пациентами. Сейчас ко мне должны прийти на процедуры…

Карен кивнула, скрывая разочарование. Все остальные будут помогать хирургам, спасать людей, а ей придется ставить банки и колоть уколы. Но дело есть дело, даже самое маленькое, и Карен послушно отправилась в процедурную. Она посторонилась, пропуская каталку с больным.

А ведь я тоже могла бы сейчас оперировать, с легкой досадой подумала она. Как он…

Светловолосый мужчина пробежал мимо нее. Он явно торопился в операционную. Его глаза горели, и Карен очень захотелось быть в этот момент рядом с ним, ассистировать или просто подавать инструменты…

Интересно, кто он такой? Раньше я его не видела. Может быть, он был в отпуске?

– Доктор Салливан, подождите!

За мужчиной со всех ног бежала Бланш, протягивая ему трубку телефона.

– Сказали, что очень срочно.

Салливан схватил трубку и побежал дальше. Карен онемела. Вот тебе и герой-любовник! Никогда еще она так не ошибалась. Где демонический взор, черные как смоль волосы и эротический изгиб капризных губ? Карен чувствовала себя обманутой. Принимая пациентов Марджори, она ругала себя за то, что поспешила навесить на Эда Салливана ярлык Казановы, даже не потрудившись выяснить, что он представляет собой на самом деле…