Сувенир для фрау Моники и побег за любовью

И вспомнив все, она почувствовала, как щёки её покраснели и стали горячими, а низ живота наполнила такая благостность, что она остановилась и на некоторое время закрыла глаза, наслаждаясь этим.

Затем встряхнулась, освобождаясь от наваждения, выпрямилась, успокоилась, однако желание и сладостный зуд в теле не уходили, и она нагнула голову, точно прячась от того, что кто-то рядом сможет увидеть её состояние.

Ребята прошли мимо, и первой её мыслью было встать и уйти. Но что-то держало её, а когда она почувствовала его взгляд на себе, то и оглянулась.

Случившееся же тогда на картошке, она воспринимала лишь как мимолетную шалость, произошедшую при стечении непредвиденных обстоятельств. Но, возможно, что к этому подтолкнуло её и подспудное недовольство мужем. А ещё и то, что этот русский был чем-то похож на парня, в которого Моника была влюблена, будучи школьницей.

Когда она увидела его у края поля, то в груди её сладостно тенькнуло, она вспомнила того паренька, по которому сохла три года, и этот отзвук из недалёкого прошлого вдруг стал осязаемым и реальным, что и проявилось почти сразу же во взаимной симпатии, возникшей между ними с первой минуты. И всё это странным образом сошлось в одном месте и в одно время, да ещё и дополнилось ливнем с грозой, что, по её разумению, и стало причиной случившегося с ними.

Но, вот о том, как ей было хорошо тогда в стоге, она старалась не думать, хотя, вопреки желанию, постоянно возвращалась к этому. А что подобное может продолжиться, или как-то повториться, об этом она уж точно не помышляла.

Но, вот появился он и тело её, вспомнив те ощущения, нестерпимо пожелало вновь испытать всё, что было тогда. И это желание было настолько сильным, что разум отступил и чувства, овладевшие ею и сделали то, чего она и от себя не ожидала – пригласить к себе. Тут же возник и план, как всё это устроить, и было такое ощущение, что кто-то невидимый нашептал ей эти слова, а она лишь пересказала их Ивану.

И теперь на вопросы зачем и почему она сделала это, так и не находились ответы. Лишь одно засело в голове и переполняло её – она вновь испытает то, что было тогда.

Однако вскоре пришло к ней и осознание того, что подобное может и не произойти, ведь Иван солдат – и себе не принадлежит…

Деньги вперёд, и доступ к телу разрешён

Возвратившись к ребятам, любопытство Хамзы Иван удовлетворил тем, что сказал, что они с Моникой лишь поздоровались и обменялись парой фраз. А еще, кивнув на Безрука, который стоял в сторонке и вытянув шею, рассматривал немок, попросил Хамзу не болтать при нём на эту тему.

– Не хочу лишних разговоров в роте. Было и прошло. Всё, забыли!

– Да, такой кайф вряд ли забудешь. Повезло тебе, ну и ладно, – согласился Хамза. – Может и мне когда-нибудь повезет.

Забегая вперед, следует сказать, что Хамзе вскоре действительно повезло в этом непростом деле, особенно здесь, в Германии. У него стал болеть желудок, может и от сухарей, которые он грыз постоянно, но, как бы там ни было, его положили в госпиталь. А здесь работала кастеляншей и техничкой немка Марта.

Было ей годков сорок: лицо широкое с двойным подбородком, а глазки голубые и какие-то детские. Но самыми притягательными, что было у фрау, так это круглые, как мячи, сиськи и широкоформатная задница, которая особенно интриговала солдатиков, когда эта мамзеля в наклонку наводила чистоту в помещениях госпиталя.

И уже в первый день пребывания здесь, когда Хамза засмотрелся на достоинства Марты, он и узнал, что фрау за пятнадцать марок, а то и за десять, смотря по настроению, ложится под любого.

И вот через несколько дней, после окончания её дежурства, ребята передали, что желающие могут подходить. Собрался на это мероприятие и Хамза, но чуток припоздал, и пришлось занимать очередь, которая образовалась в сторонке от подсобки, где и проходил «приём жаждущих женского тела».

А последний, за кем Хамза застолбился, сказал, что они могут и пролететь, если фрау вдруг закапризничает и скажет, что приём окончен раньше, чем до них дойдет очередь.

Это подтвердил и рослый солдат с петлицами артиллериста, стоявший тут же:

– Да, мужики, можете и пролететь и такое здесь уже бывало. Хрен знает, как оно пойдёт, может какой-нибудь ухарь не туда вдунет или мало заплатит. – Продолжал разглагольствовать артиллерист, но Хамза перебил его:

– Ничиво, сегодня всё будет нормально, так что постоим.

И они постояли и дождались. Хамза приоткрыл дверь, когда подошла его очередь и заглянул в подсобку, где был полумрак, а поэтому разглядеть, где тут что сразу и не получилось. Он остановился и услышал голос немки: «Ком, ком». Присмотрелся и увидел на диванчике, в закутке, мадам. Платье было задрано до груди, ноги в раскорячку:

– Марки, марки! – сказала она и показала рукой на тумбочку рядом. А когда он положил деньги на указанное место, немка показала уже и на штаны Хамзы, в смысле снимай и пригласила ложиться сверху.

– Ну, я снял брючата, взобрался на неё, и поехало, – рассказывал потом Хамза. – А она сопит себе, и никаких эмоций, да и водярой от неё хорошо воняет. Две ходки сделал – не слезая, а ей хоть бы что. Потом вытерлась полотенцем, села, сигарету закурила и говорит: «Аллес!», в смысле – всё, гуляй.

А через время, подсобрав деньжат, Хамза хотел еще разок сходить, да не успел – его выписали. Так что, завершая на этом свой рассказ, Хамза усмехался и в его черных, как маслины, глазах появлялись грустинки.

– У нас в Таджикистане с этим проблемы, женщину для такого дела трудно найти, надо жениться. А чтобы жениться на калым денег много собрать надо.

– Зато у вас ишаков много, – говорил кто-нибудь из слушателей.

И Хамза кивал:

– Да, много. А что делать, некоторые с ними и развлекаются, – и, помолчав, добавлял. – А немка хоть и пожилой уже, но лютше, чем ишак, – и его смуглая физиономия снова расплывалась в улыбке. – Такой толстый и мягкий, а ещё и теплый, как матрас из верблюжьей шерсти.

Приятные воспоминания о посещении госпиталя были и у Ивана. Как-то заболел зуб, и он почти всю ночь просидел у батареи, грел щеку, что хоть немного отвлекало от боли. А с утра, по согласованию с командиром роты, старшина отпустил его в госпиталь.

Зашёл он в кабинет стоматолога, сел в кресло, а врач – симпатичная такая женщина, расспрашивает, где болит, как болит, в рот заглядывает. Ну, а он напрягся, ждет неприятностей в виде всяких болезненных процедур. И тут она подъехала к Ивану на своём высоком стульчике, да и навалилась всей грудью. А халатик тоненький, а сиси пышные, большие, горячие, Ивана, аж в пот бросило – и про зуб забыл. Через время чувствует, что и в штанах зашевелилось, а мадам мурлычет себе под нос какую-то мелодию, и неспешно делает свою работу.

А когда начала сверлить, то просто легла на него. И, вот уже и мадам почувствовала, что Ванька начинает мелко дрожать. Она чуток отстранилась и спрашивает:

– Что, больно?

– Да нет, – говорит Иван, – наоборот, хорошо, – а у самого уже щеки пылают и уши горят, так его разобрало.

Она понимающе улыбнулась и говорит:

– С подготовкой закончили, сейчас пломбировать начнем.

Отъехала на своём стульчике, а он подумал, что всё, кайф закончился. Но нет, подъехала уже со столиком, на котором было все приготовлено, и опять плотненько так прижалась к нему.

«В общем, молодец тётя, – похваливал её Иван, рассказывая ребятам о своём приключении в медсанбате, – с такой анестезией, как она придумала, солдатам никакая боль не страшна, да и ей, наверное, не так скучно целыми днями в зубы им заглядывать».

Но всё это были дела минувших дней, а что делать сегодня, чтобы свалить хотя бы часика на полтора из части, Иван пока так и не придумал?

А здесь надо ещё и пояснить, что в самоволку он ни разу не ходил, за исключением того, что однажды пришлось сбегать с Мустафой за яблоками в ближайший немецкий огород. А потом, эти самые яблоки они спрятали на самоходке в воздушные фильтры, но те выдавали себя густым и насыщенным запахом. Яблочный дух чувствовался даже у машины, ну а когда залезаешь внутрь, то это было уже что-то.

Унюхал его и командир взвода лейтенант Моисеев. Залез на машину, сунул нос в люк и спросил:

– Это что за запах такой, яблоки здесь храните?

Мустафа сузил глазки до щелок, хихикнул и бесхитростно сказал:

– На граница последний раз ездили, малость сорвали, и штуки семь-восемь осталось.

– Так доешьте их и не будоражьте никого такими запахами, а то подумают, что вы по немецким садам шастаете.

– Съедым, товарищ лейтенант, всё съедым, – пообещал Мустафа.

Подпел взводному и Хайрулин:

– Я им тоже говорил, уберите их отсюда или сожрите!

Но когда лейтенант ушёл, Мустафа сказал Хайрулину:

– Куда убрать? Сам приходишь на машина и сразу, Мустафа, дай яблочко!

Однако с яблоками после этого быстро разобрались – часть съели, а оставшиеся – раздали.

Но яблоки – это так, отлучка была на полчаса, не больше. А здесь одна дорога к Монике и обратно, если даже всё время бегом, займёт минут сорок. Да плюс хотя бы полчаса на горячую любовь на чердаке, и получается в пределах полутора часа, и это в идеале.

«Но возможны и непредвиденные обстоятельства. Значит, если после ужина слинять, то к половине десятого я должен быть в казарме, чтобы еще и на прогулку перед отбоем успеть», – размышлял Иван дорогой, а на вопросы Хамзы и Безрука отвечал, как говорится, «на автопилоте», не сильно вникая в них, и таким манером, неспешно, они и прибыли в часть.

Отметились на КПП, доложили и дежурному по батальону, что прибыли. Но вот насчет вечерней отлучки, ничего путного Ивану в голову не приходило. Единственное, что крутилось – слинять во время кино, которое по субботам и воскресеньям после ужина показывают в клубе. Но, опять же сделать это незаметно будет не просто, да и время кино полтора часа – это максимум, а если будет меньше, тогда как? …

Однако, желание снова обнять её, подержать в руках, и еще раз почувствовать все то, что он испытал тогда в стогу, становилось невыносимым. И чем меньше оставалось времени до принятия какого-то решения, тем было оно острее.

И вот сидит Иван перед ужином в неопределённости и уже лёгкий мандраж начинает терзать ему душу, как из глубин сознания вдруг проявляется эпизод трёхдневной давности. Рота стреляла на полигоне из вкладного стволика, а после выстрела затвор не всегда выбрасывал стреляную гильзу, и приходилось снова закрывать его и открывать.

Об этом доложили заместителю командира роты по технической части старшему лейтенанту Зорькину и он приказал Ивану, чтобы тот после стрельб занялся затвором – разобрал, почистил и смазал. А сказал потому, что после увольнения Мустафы, Змеенко был назначен наводчиком орудия, из которого и стреляла рота на очередных занятиях.

И вот после занятий и возвращения машины в парк, у Ивана было время, и он разобрал затвор, почистил его и смазал и тот стал работать как новенький, но старлею об этом доложить забыл. И теперь, вспомнив всё, он и решил на этом сыграть.

Перед построением на ужин, Иван подошел к старшине Ярому и сказал, что ему было поручено разобраться с затвором вкладного стволика, но он забыл. А завтра по расписанию занятия на полигоне и, возможно, будут и стрельбы, поэтому попросился после ужина пойти в парк и все сделать, как было велено.

– Я думаю, что к отбою успею. Машина стоит на площадке под навесом, так что никаких разрешений не надо, отмечусь на КПП в парке и всё.

– А сам справишься, никого в помощь не надо? – спросил Ярый.

– Да справлюсь, ребята кино смотреть настроились. Ну, а тут сам виноват, вот и буду вместо кино наряд вне очереди отрабатывать.

– Это точно, наряд вне очереди, – согласился старшина. – Будешь уходить, дежурному по роте скажешь, что я отпустил, а придешь – доложишь.

В столовой Иван быстренько все прожевал, вернулся в казарму, сказал дежурному по роте куда уходит и бегом в парк боевых машин. Там на проходной отметился, залез в машину, включил переноску, пару раз открыл и закрыл затвор – работал он отлично.

Затем выбрался из машины, прошел вдоль забора, нашел место, где можно пролезть под ним и, прошмыгнув, оказался в нешироком поле, между забором и бетонкой. Единственное, что было плохо – ночь еще не наступила, лишь жиденькие сумерки укрывали местность. Поэтому пришлось осматриваться, оглядываться, снять пилотку, ремень, расстегнуть гимнастерку и воротник её завернуть внутрь, чтобы хоть издали не походить на солдата. И в таком виде, где трусцой, а где и хорошим аллюром, пригибаясь и приседая, он и двинулся в сторону немецкой деревни.

Первая вылазка и не комом

Сказать, что Иван не волновался, будет большой неправдой. Бежал, думал, мечтал, переживал, сомневался и гадал, что да как из этого получится, а может и не выгорит ничего.

Но первый плюс Иван заработал, когда добрался раньше, чем рассчитывал, да и стемнело уже. Деревня была в низине и укрыта зеленью, а ещё и легким вечерним туманом.

Иван присел возле участка Моники и все хорошенько высмотрел. Увидел с одной стороны, где был забор с соседями, деревца и кустарники, что ему и надо было для маскировки. Вдоль этого забора он и двинулся к сараю, пригибаясь, приседая, а где и на четвереньках при этом озираясь, и стараясь не светиться.

Подобрался к сараю, а у стены лесенку увидел, приставленную к чердаку. Поднялся, заглянул внутрь – вроде никого. Забрался наверх и увидел, что другая сторона чердака снизу и до половины забита фанерой, а в углу немного сена. О том, что это могла быть и подстава, он даже не думал, вера была стопроцентная.

Минут через пять Иван услышал, как кто-то вроде поднимается. Присел в углу, в самом темном месте. И вот показалась голова Моники. Иван встал, она увидела его, и поманила к себе, подала одеяло. Он взял его, затем протянул ей руку, помог залезть, и они сразу же обнялись. С нетерпением и страстью Иван стал целовать её в губы, шею, глаза.

Обнимались они и целовались стоя, что делали в первый раз, и ощущения у Ивана были совсем не те, что в стогу. Он точно держал в руках совсем другую женщину, и была она чуточку, как бы пониже. И запах у неё был другой – свежий, чистый, а тело прохладное, приятное, и пахло от неё чем-то тонким и вкусным. И эта новизна, и эти запахи еще больше возбуждали его и приводили в тихий восторг.

– Пахнешь ты вкусно, – шёпотом сказал он.

Моника усмехнулась:

– Это мыло такое – кокосовое, – сказала она и придавлено засмеялась. – Я сама, когда им пользуюсь, хочется откусить.

– А я, когда земляничным моюсь, тоже хочется попробовать, – сказал Иван и расстегнул на Монике халат, под которым ничего не было, и он стал целовать её всю – наклоняясь, а то и приседая.

А потом они постелили одеяло на сено и улеглись на него и тела их погрузились в такое море чувств и ощущений, что передать подобное просто невозможно.

Но, через время, опомнившись, Иван сел, мельком глянул на часы – оставалось минут пять до «точки», за которую заходить было рискованно.

Моника заметила это, спросила:

– Надо идти?

Он молча кивнул.

Немка поднялась, села, обняла его сзади за плечи и зашептала в ухо:

– Муж мой хороший человек, но в последнее время пиво и карты он любит больше, чем меня. – Она помолчала и, продолжая подсмеиваться, снова заговорила.

– Дошло до того, что я попросила сестру, а она живёт в Западной Германии, привезти силиконовый фаллос, вот с ним иногда и развлекаюсь. Представляешь! А с тобой мне хорошо, ты большой, сильный и очень нежный и целуешься очень приятно, меня еще никто так не целовал. И хорошо бы нам хоть изредка встречаться. – Она примолкла, подумала и добавила.

– По воскресеньям муж ходит в гаштет и сидит там до десяти, а то и дольше. Если у тебя получится выбраться, то приходи и поднимайся сюда. А когда придешь – вот это перевяжешь сюда. – И Моника показала, откуда и куда переместить, висящий там чулок. – А я буду смотреть – пришел ты или нет. Но, может, ты что-то другое предложишь, исходя из своих возможностей?

Моника говорила с акцентом, но довольно складно и понятно.

– Ты же понимаешь, что мои возможности мне не принадлежат, я человек зависимый и абсолютно не свободен. Так что твоё предложение принимается, – сказал Иван.

– И еще, чтобы облегчить тебе дорогу, у нас есть старый велосипед. Мы купили новый, а этот хотим сдать на металл, так что можешь его взять, прятать где-нибудь и ездить. Он там, в конце огорода, я его туда оттащила.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.