Мятный виски

Кафе с незатейливым названием «У Любы» привлекало следователя уютной атмосферой, недорогими ценами и возможностью насладиться едой за столиком у окна без докучливых собеседников. Официанты знали Роберта в лицо и не задавали лишних вопросов. Он толкнул стеклянную дверь внутрь, сел на своё излюбленное место и уставился в окно. Аромат свежезаваренного кофе и скворчащего на сковородке мяса отозвался урчанием в животе. К столику подоспела официантка и торопливо положила перед ним меню. Роберт, не обращая внимания на девушку, сказал:

– Мне, как обычно.

Официантка не сдвинулась с места, замерев подле него. Роберт оторвался от созерцания, проезжающего мимо трамвая, и поднял голову на девушку – скуластая, смуглая, раскосые глаза, крупные губы. «Из орочьих племён, что ли?» – задумался он на мгновение.

– Я новенькая, – насколько возможно тихо, при её низком грудном голосе вымолвила официантка, спрятав крупные руки под чёрный длинный фартук.

– Понятно, – недовольно пробурчал Роберт, у девушки на скулах проступили красные полосы. – Я буду солянку и овощной салат, обращаю ваше внимание – без майонеза, вместо него добавьте оливковое масло. На второе принесите мне жаркое из говядины, но без лука. Чай жасминовый, в кружку положите один кусочек сахара. Мёд на отдельной тарелочке. Повторить?

– Запомнила, – официантка попятилась от него в сторону барной стойки.

Девушка принесла пузатый белый чайник, поставила на столик, подложив под него деревянную подставку в виде кленового листика. Пиалу с мёдом и маленькой ложечкой выставила с подноса на кружевную салфетку, а потом и саму кружку. Роберт заинтересованно следил за плавными движениями официантки. Орки, словно выточенные из камней, славились неуклюжестью. Девушка старалась изо всех сил угодить придирчивому следователю.

– Спасибо, – поблагодарил её Роберт.

– Суп будет готов через пять минут, – она снова спрятала руки под фартук.

Роберт отпустил её кивком головы и вернулся к грустным мыслям о Марте. «У неё много было недоброжелателей», – размышлял он, глядя в окно. – «Наверняка кто-то жаждал её места примы в театре, кто-то хотел забрать славу себе. Мне так не хочется копаться в грязном белье прекрасной Марты».

Официантка принесла солянку в глубокой тарелке, сверху лежала долька лимона и большая маслина. Роберт шумно вдохнул аромат супа, краем глаза заметил, как официантка по-доброму широко улыбнулась нелепой выходке. Следователь посмотрел на неё снизу вверх. Девушка смутилась и поспешно отошла от столика. «Насколько сильно меня раздражают орки, настолько мила эта девушка», – Роберт зачерпнул ложкой суп, попробовал и зажмурился от удовольствия. – «Надо будет узнать её имя». Официантка убрала со столика грязную посуду и принесла счёт в кожаной коричневой папочке. Роберт положил деньги в кармашек фартука.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Дора, – нараспев сказала девушка, вжав голову в плечи, словно сделала что-то постыдное.

– Дора, – повторил Роберт, подражая ей; девушка улыбнулась. – Красивое имя. Сдачу оставь себе.

– Спасибо, – обрадовалась официантка, прижав кожаную папку к груди. – Приходите к нам ещё.

Роберт усмехнулся, он обедал в кафе «У Любы» каждый день на протяжении двух последних лет. Следователь вышел на улицу, чуть не столкнувшись в дверях с высоким крупным мужчиной с неряшливой шевелюрой, скрывающей лицо.

– Что за мода пошла, – ужаснулся он причёске незнакомца и отправился в театр.

Роберт подождал на остановке рядом с кафе трамвай, вскочил на подножку вагона. Колёса выстукивали незатейливую весёлую мелодию. Вагончик покачивался из стороны в сторону, следователь смотрел в окошко, наслаждаясь солнцем. Роберт покинул трамвай на остановке драмтеатра. Терракотовое двухэтажное здание, построенное в форме пятиконечной звезды, притягивало взгляд. Оно стояло в окружении рябиновой рощицы, ягоды краснели среди порыжелой листвы. Роберт обогнул круглый фонтанчик с одной чашей, наполненной застоявшейся водой, затянутой зелёной ряской, и остановился перед двумя одинаковыми дверями, отделанными резными деревянными амурчиками с пухлыми щёчками и играющими на гуслях.

Он вспомнил, Марта поднималась по ступенькам, гордо выпрямив спину, осторожно ступая каблучками, пожираемая восхищёнными взглядами. Роберт в тот вечер растолкал локтями ненасытную толпу и вручил актрисе огромный букет роз с приторно-сладким ароматом. Она его не разглядела, но в знак благодарности провела тыльной стороной ладони по небритой щеке, и в следующий миг разгорячённые поклонники разделили их. Роберт втянул носом горьковатый аромат спелой рябины. Он невольно прижал ладонь к щеке и улыбнулся.

– Никому не верь, – прошелестел томный голос Марты за спиной, горячее дыхание обожгло шею, он резко развернулся, но никого не увидел.

Роберт взялся за медную ручку в форме кольца, продёрнутого сквозь львиную пасть, и потянул массивную дверь на себя. Она со скрипом поддалась. Он перешагнул порог и оказался в полумраке. Тишину нарушили шаркающие шаги, из-за угла вышел бородатый старичок, протирая кулаком глаза и зевая во весь беззубый рот.

– Закрыты ишо мы, – пробурчал сторож.

– Я по делу пришёл, – строго произнёс Роберт. – Мне нужен режиссёр.

– Занят он, – фыркнул в ответ сторож. – Рапетируют они.

– Будьте добры, проведите меня, – попросил он.

Старичок повернулся и скрылся за углом, Роберт поспешил за ним. Тот успел миновать половину длинного коридора, обернулся и недовольно посмотрел на следователя, нахмурив кустистые седые брови.

– Чаво застыл? Потарапливайся, – прикрикнул он на Роберта, когда они поравнялись, забубнил себе под нос: – Бросила нас Марта, оставила на съедение чудищам лесным.

– Что вы говорите? – переспросил Роберт старичка.

– Чаво, чаво, а то говорю, шо нет красавицы нашей больше. Недоглядели за ней, оставили одну.

– Ей кто-то угрожал? – поинтересовался Роберт.

– Сбрендил, что ли?! – осерчал старичок. – Я бы сам придушил поганца.

Он потряс перед Робертом скрюченными жилистыми руками.

– Она с Володькой шибко повздорила прошлым вечером, – смилостивился старичок. – Ох, и кричали они! Ажно стены ходуном ходили. Актрисульки те попрятались, дрожали. А она вышла да как громыхнёт-то дверью, аж люстра замоталась. Володька за ней бежит, кричит: «Убью ведьму!». А она знай себе идёт и хохочет.

Старик остановился перед красными дверями, смахнул ладонью скупую мужскую слезу, шмыгнул носом, а затем распахнул створки перед следователем и с ненавистью прошептал:

– Заарестуй долговязого выскочку.

Роберт вошёл в зал. Пустые ряды кресел цвета морской волны полукругом нисходили к сцене. Актёры готовились к вечернему спектаклю. Владимир Филимонов, заслуженный режиссёр Имбирска-на-Ангаре, был не в духе. Высокая тёмная фигура металась рядом со сценой, истошно крича и размахивая руками.

– Бездари! Вы что первый раз вышли из-за кулис?! Вы позорите театр!

Девушка подошла к самому краю, перегнулась и пыталась что-то сказать, режиссёр резко отскочил.

– Отменить?! Ты в своём уме?! Кто уверял меня ещё вчера, что справится с ролью лучше Марты? Ты сама! Соберитесь, тряпки. Начнём с самого начала.

Роберт спустился по ступенькам к сцене. Мягкий бордовый ковролин приглушал шаги. Владимир сидел в кресле в первом ряду, закинув ногу на ногу. В приглушённом свете софит волосы режиссёра искрились рыжиной. Серый костюм подчёркивал белизну кожи. Владимир взмахнул рукой, давая команду начать репетицию. Длинные ухоженные пальцы с округлыми ногтями без единой царапинки. Роберт перевёл взгляд на свои руки, несмотря на тщательный уход, они выглядели неряшливо, будто целый день провёл за отбойным молотком. Он вздохнул и спрятал их в карманах брюк.

– Что вы застыли? – голос Владимира всколыхнул воздух, обволакивая со всех сторон. – Живее, живее.

На сцену вышла троица – Пьеро, Арлекин и Коломбина, последние закружились в танце. Страдалец, развернувшись вполоборота к зрительному залу, заговорил надрывным голосом, признаваясь девушке в любви. Роберт сел в кресло рядом с режиссёром.

– Добрый день, – шёпотом поздоровался и протянул удостоверение.

– Слетелись на труп невинной жертвы, – с сарказмом сказал Владимир, протягивая двумя пальцами удостоверение обратно следователю. – Хотите порыться в грязном белье? Не буду вас отговаривать. Идите же и выверните жизнь Марты наизнанку. Покажите низменным людишкам её испорченную душу. Лиля!

На гневный окрик режиссёра из-за кулис показала личико подруга Марты. Её глаза округлились от удивления, заметив рядом с Владимиром следователя.

– Отведи, – режиссёр надменно посмотрел на него, забыв имя. – Неважно, отведи его в гримёрку Марты, пока вы не растащили все вещи покойной, как сороки.

Лилия, быстро перебирая ножками, подбежала к Роберту, взяла его за руку и потянула к выходу, виновато вжав голову в плечи.

– Продолжаем! – прикрикнул Владимир на замолчавшего Пьеро.

– Вы не думайте, – заступилась Лилия за режиссёра. – Он расстроен из-за смерти актрисы. Марта была его любимицей.

– Поэтому режиссёр грозился придушить её собственными руками?

– Дедушка Орлик нажаловался? – улыбнулась Лилия.

Роберт оставил вопрос без ответа, девушка больше не пыталась соблазнить. В ней чувствовалась усталость, с тонким привкусом имбиря и подгоревшего мяса. Следователь нахмурился и подумал: «К чему бы это?»

– Мы пришли, – Лилия остановилась перед дверью с золотой табличкой «Марта».

Роберт ощутил волнение в груди, глубоко вздохнув, вошёл в гримёрку актрисы. Лилия осталась в коридоре, отвернувшись в сторону и сложив руки на груди.

Тонкое узкое окошко слабо пропускало солнечный свет. Зеркало в половину стены хранило тени. На столике стояла высокая ваза с увядшими розами. Красные бутончики ссохлись и свесили головки вниз, лишь острые шипы зеленели, напоминая о Марте. Роберт внимательно осмотрел столик: пудреница, кисточки в баночке, прямоугольный сундучок с косметикой. Он выдвинул ящичек – ворох визиток, открыток с любовными признаниями, записок. Среди них Роберт заметил выступающий край пакетика. Он вытащил ящичек и вывалил содержимое на столик. Пакетик с бледно-зелёным порошком оказался наверху. К нему крепилась визитка ночного клуба «Бешеная лошадь». Следователь аккуратно ногтями подцепил и прочитал: «Жду любимая».

– Когда последний раз Марта ходила в ночной клуб?

– Что? – переспросила его Лилия из коридора.

– Когда твоя подруга была в ночном клубе?

– Никогда. Она ненавидела громкую музыку.

Роберт приоткрыл пакет, в гримёрке запахло мятой. «Неужели она была наркоманкой?!» – разочарованно присвистнул следователь, но тут же мысленно одёрнул себя. – «Нет, Марта не была такой. Мало ли что ей могли подарить взбалмошные поклонники. Моя Марта была другой».

Лилия крадучись вошла в гримёрку и встала позади Роберта. Он увидел в зеркале плечо девушки и левую руку. За их спинами раскинулись полупрозрачные сиреневые крылья бабочки, оттенённые по краям изумрудным сиянием. Воздух зазвенел от напряжения. Крылья задрожали, взмах, рука девушки легла на плечо следователя.

– Чего ты хочешь, фея? – спросил Роберт, сморгнув с глаз пелену наваждения.

– Люби меня, – прошептала Лилия. – Люби так, как никогда, не любил никого.

– Ты всего лишь отражение Марты.

Глава 4

Роберт спрятал в карман пакетик с порошком и визитку ночного клуба, вышел из гримёрки, оставив Лилию одну. «Может быть, придёт время, и я поддамся чарам», – подумал следователь. – «Но пока во мне горит тёмное пламя, буду скитаться неприкаянным по земле». Уже на крыльце его догнал Владимир Филимонов, бесцеремонно схватив за рукав пиджака и потянув с силой на себя.

– Постойте, – запыхавшись, выдал он следователю. – Я угощу вас кофе. Здесь недалеко. Ну, чего же вы стоите? Пойдёмте.

Роберт пошёл вслед за режиссёром, они пересекли по пешеходному переходу улицу и оказались перед ресторанчиком «Зорька». Владимир толкнул дверь и скрылся в сумеречном холле. Роберт шагнул следом за ним, попав в аромат обжаренного кофе и орехового сиропа. Через окна, занавешенные мешковиной, свет не просачивался. Зал с низеньким потолком освещался боковыми лампами в красных и жёлтых абажурах, отчего стены, выкрашенные серой краской, казались зловещими. Между столами сновали тоненькие официантки, держа подносы на раскрытой ладони. Их застывшие улыбки походили на восковые маски. Филимонов выбрал столик около окна, сев за него, отдёрнул штору, пустив свет с улицы. Роберт присел на диванчик напротив режиссёра. К ним подскочила девушка и застыла с натянутой улыбкой. Роберт вспомнил официантку из кафе, где обедал, по сравнению с этой девушкой, она выглядела живой.

– Кофе и коньяка, – заказал Владимир, не спрашивая следователя.

Девушка побежала выполнять. Режиссёр откинулся на спинку диванчика, достал из кармана мятую пачку сигарет, выудил одну и зажал губами. Чиркнула спичка, прогорклый аромат серы донёсся до следователя.

– Марта была самой лучшей женщиной, каких я только знал, – после жадной затяжки признался Владимир, отведя взгляд в сторону. – Она разбила моё сердце. Вдребезги. После неё я так и не смог никого полюбить. Женщины превратились в серых мышек. Марта заходила в комнату, и мир вокруг преображался. Только слепой мог не заметить её. Если б она позволила, я бы приполз на коленях, но Марта была гордой и независимой. Никто не смог обуздать её нрав. Несмотря на то, что мы три года назад расстались после бурного романа, я продолжал ревновать. Она же смеялась надо мной и прощала глупые выходки. Вчера Марта отыграла спектакль так, будто он был последним в её жизни. Я сидел в зале и был готов разрыдаться от великолепной игры.

Официантка принесла кофе и пузатый графинчик с двумя рюмками. Владимир плеснул в них коньяк, подтолкнув крайнюю к следователю.

– За прекрасную Марту!

– За Марту! – Роберт опрокинул рюмку, облизал губы, смакуя коньяк, насыщенный оттенками дуба.

– Я любил Марту, – продолжил Владимир, закурив новую сигарету. – Любил до боли в скулах. Любил до дрожи. Я пошёл после спектакля к ней в гримёрку и столкнулся с противным эльфом в сером сюртуке. Он выходил от неё, похотливо потирая ручонки. Я не сдержался и ворвался в гримёрку, и вместо слов благодарности, начал кричать, обзывая продажной девкой. Марта отвесила мне пощёчину. Не обращая внимания на мой гнев, оделась и вышла. Я побежал за ней следом и в ярости кричал – придушу собственными руками. Если б я знал, что это последний раз, когда вижу её живой, то упал бы в ноги и целовал, целовал, целовал.

Время растянулось в сигаретном дыму, стрелки на часах ползли, цепляясь за цифры. Владимир растёкся по диванчику, полуприкрыв глаза. Из кухни в зал приоткрылась дверь, яркая светлая полоса наискосок легла на пол, запахло мятой и виски. На границе тьмы и света заколыхался воздух. Роберт облизал губы, казалось, мгновение, и Марта выскользнет к нему с улыбкой и сигаретой, зажатой между тонких пальцев. Официантка закрыла дверь, спугнув робкий силуэт. Роберт разочарованно поник плечами.

– Ох, Марта, – прошептал Владимир, по скуле скатилась слезинка.

Следователь поднялся с диванчика и вышел из-за стола, не прощаясь с режиссёром, пошёл к выходу.

На улице сгустились сумерки. Он вдохнул полной грудью свежий воздух. От реки потянуло холодом. Роберт отправился домой пешком, не захотев толкаться в переполненном трамвае. Рабочий день завершился, все торопились домой, а он не терпел суеты. Старые деревянные двухэтажные дома выстроились в ряд, их подпирали палисадники с низенькими зубчатыми заборчиками и пожухлыми цветами. Разросшиеся тополя голыми ветвями цеплялись за крышу и дымоход.

Роберт, проходя мимо, невольно заглядывал в светящиеся окна. «Почему в чужие дома так манит?» – подумал он, привстав на цыпочки. Женщина в жёлтом халате и волосами, собранными в пучок на голове, поставила на стол стеклянную вазочку на длинной ножке, наполненную печеньем. На плите надрывался свистом чайник. Из приоткрытой форточки доносился аромат жареной курочки. Роберт отпрянул от окна, когда женщина повернулась лицом к улице. Следователь поторопился домой под урчание желудка. Лавочка около подъезда пустовала, раньше на ней собирались старушки и мыли жильцам дома косточки, но соседка, въехавшая двумя годами ранее, разогнала местных сплетниц, оставив следователя без свежих новостей. Роберт вошёл в подъезд, цепочка грязных собачьих следов тянулась по коридору.

– Что за напасть?! – раздражённо высказался он вслух.

Дверь соседней квартиры распахнулась, выскочила маленькая собачка и с громким лаем передними лапами опёрлась на ногу следователя, оставляя грязные отпечатки и виляя хвостом. Роберт дёрнул ногой. Собака обиженно заскулила, прижав уши, но не отскочила от него. Следователь замахнулся рукой.

– Я тебе руки сейчас переломаю! – донёсся крик разъярённой соседки, поддержанный дружным лаем собак. – Нашёл на ком злость вымещать.

Роберт молча скрылся в своей квартире. Соседка подошла и пнула дверь. Следователь зажмурился и досчитал до десяти, потом разулся и прислушался. Собачий лай стих, за стенкой громко звучала музыка.

Роберт пошёл на кухню, разогрел жареную картошку, оставшуюся с прошлого вечера, вскипятил чайник. В голове всё смешалось – Марта, лежащая на полу, Марта, обнажённая на столе, Марта, укрывшаяся в тени. Он налил кипятка в кружку, опустил чайный пакетик. Красное пятно расползалось щупальцами по воде, запахло бергамотом и кардамоном. Роберт сел на стул, прислонился спиной к стене, поднёс чашку к губам и подул. Ночь сменила день, Имбирск-на-Ангаре погрузился в дремоту.

В прихожей затрезвонил телефон, распугав тишину в квартире. Роберт от неожиданности подскочил на стуле. Сердце тревожно забилось, в дверном проёме мелькнул утончённый профиль. Следователь вышел в коридор и поднял трубку:

– Срочно приезжай! – заревел в динамик Игнат Игнатыч. – Пожар!

Служебный автомобиль ждал Роберта у подъезда, он молча сел на переднее сиденье. В голове набатом гудел голос Игната Игнатыча. Ночной город сиял фонарями и разноцветной иллюминацией, тянущейся нитями вдоль магазинчиков и сквериков. Встречались парочки, прогуливающиеся по набережной. Автомобиль миновал мост.

Зарево пожара подсветило темнеющую звёздную бездну кроваво-красными красками. Полыхал склад, окрест него суетливо метались пожарные машины, подвывая сиренами. Полицейские вторым кругом оцепили горящее здание и прилегающую территорию.

– С чего весь сыр-бор? – спросил Роберт, подойдя к Игнату Игнатычу, неподвижно застывшему среди дежурных полицейских.

– Доброжелатель позвонил, – ответил за начальника помощник, появившийся сбоку. – Двое ребят приехали по вызову. По рации передали, что нашли труп, а потом – бабахнуло.

– Где эти ребята? – на вопрос Роберта повернулись полицейские, стоящие рядом.

– Там, – пробасил Игнат Игнатыч, указывая пальцем на горящий склад.

Полицейским ничего другого не осталось, как дождаться, пока пожарники справятся с огнём. Среди зевак, собравшихся поодаль на стоянке, Роберт заметил Лилию. Она зябко куталась в тонкий синий плащ, приподняв воротник. Он подошёл к ней, взял под локоток, развернул к себе лицом и сказал:

– Вот так встреча. Не спится?

Девушка удивлённо воззрилась на него. В свете проезжающей пожарной машины Роберт увидел, что обознался. Она была похожа на Лилию, но черты лица вблизи выглядели грубее, а глаза светлее и ярче. Следователь отпустил руку девушки.

– Простите, вы так похожи на мою недавнюю знакомую, – извинился Роберт, отступая на шаг от девушки.

Громкий хлопок пронёсся над головами. Крыша провалилась внутрь склада, взметнув к небу сноп искр.

Девушка вздрогнула и зажмурилась, рукава плаща приподнялись, оголив хрупкие запястья с лиловыми синяками. Роберт приблизился, она почувствовала его дыхание и метнулась в сторону. Он успел поймать девушку.

– Отпусти меня, – взмолилась беглянка.

– Кто ты?

– Астра, – девушка попыталась вырваться, Роберт крепче сжал её за плечи. – Астра Лисина, у меня есть регистрация и вид на жительство.

– Покажи документы?

– Я их дома оставила.

– Говори адрес.

– Улица Уткина, десятый дом, последняя квартира.

Роберт отпустил девушку.

– Завтра вечером будь дома, приду и проверю. Если солгала, найду и вышвырну из города. Поняла?

Вокруг девушки образовалась пустота. Люди, слышавшие их разговор, отошли прочь. Имбирск-на-Ангаре был добрым городом, но не для всех.

Огонь удалось сбить. Пожарище подсвечивалось фарами автомобилей и выглядело распоротым брюхом великана. Четвертинка луны щерилась на небе в окружении звёзд. Роберт оставил Астру на стоянке в толпе зевак и вернулся к полицейским. Игнат Игнатыч первым ринулся изучать пепелище. Вблизи воняло жжёной резиной и калёным железом. От останков склада тянуло жаром, в воздухе летали серебристые пёрышки пепла. Роберт остановился, не торопясь испачкать туфли, пропустив вперёд полицейских, следовавших за начальником. «Поищу-ка я вокруг», – подумал он и развернулся в другую сторону.

Сквозь вонь пожарища и бензиновые пары автомобилей пробился тонкий запах мяты. Роберт втянул носом воздух, нет, ошибиться не мог. Следователь подошёл к низенькой сторожке, следуя за ароматом. Ручка двери, замаранная пыльцой, светилась в темноте. Роберт похлопал по карманам, собираясь впопыхах, не взял с собой платок. Он вышел из положения, оторвав внутренний карман пиджака.

– Что же это за дрянь? – задал Роберт самому себе вопрос, собирая тканью пыльцу. – Ещё и светится.

Покончив с кропотливой работой, следователь отворил дверь. Непроглядная тьма показалась густой.

– Есть кто? – крикнул Роберт вглубь сторожки, в ответ тишина.

Он пошарил рукой по стене, нащупал выключатель, после щелчка вспыхнула лампочка. Внутри лежали вещевые мешки, завязанные узлами. Роберт вошёл в сторожку, ногой подцепил баул и распотрошил его. На пол из мешка вывалились детские вещи, игрушки, помятые книжицы-раскраски с огрызками восковых карандашей. Он проверил второй баул – женские блузки, платья с воланами, косметичка.

«У меня есть регистрация», – вспомнил Роберт слова Астры со страхом смотревшей на него. – «И что там она говорила? Вид на жительство, если мне память не изменяет».

– Нелегалы, – проговорил вслух догадку следователь. – Только вас мне сейчас не хватало.

В сторожку вошёл Игнат Игнатыч, половицы под грузной фигурой жалобно заскрипели.

– Вот ты где, – пробасил начальник, разглядев находку следователя, схватился руками за голову. – Всё! Закончились мои спокойные деньки. Мало мне смерти Марты и двоих полицейских, получай волну нелегалов. И что мы будем делать?

«Лично я буду искать убийцу Марты», – подумал Роберт, но вслух сказал:

– Я могу завтра наведаться в одно местечко, по наводке сообщили, там проживают без регистрации.

– Возьми с собой наряд.

– Нам нужны разовые аресты, или мы хотим найти всю шайку?

Игнат Игнатыч нервно погладил брюшко, покачал головой, соглашаясь с доводами Роберта.

– Уговорил, обождём чуток.

– А что там с ребятами? Нашли?

– Нашли, – с дрожью в голосе ответил Игнат Игнатыч. – Косточки мы нашли. Криминалисты отскребают их от пола. Страшная смерть. Давно в Имбирске-на-Ангаре не было пожаров.

– Давно, – подтвердил Роберт, с содроганием вспомнив жуткие городские пожары, случившиеся два года назад.

Они вышли из сторожки, оставив криминалистам разбираться с найденными вещами. Роберт попрощался с начальником, отыскал служебный автомобиль и поехал домой. Глаза слипались от усталости, тихое урчание мотора убаюкивало.

На грани сна и яви возникла Марта в длинном чёрном платье, обтягивающим фигуру, с глубоким декольте. Бледная кожа искрилась в лучах софитов. Она ободряюще улыбнулась, облизав красные, пухлые губы, подалась навстречу следователю, описав плечом полукруг, игриво подмигнула и послала воздушный поцелуй.

Глава 5

– Приехали, – разбудил шофёр пассажира, тряхнув за плечо.

Роберт покинул автомобиль. Он остановился перед подъездом и посмотрел на тёмные окна своей квартиры. Никто не ждал его возвращения. «Почему так тоскливо? – Роберт сдавил рукой грудь. – Тоскливо и противно на душе». Он встряхнул головой, прогоняя, мрачные мысли прочь и открыл дверь в подъезд, стараясь не шуметь, переступил порог и на цыпочках добрался до квартиры. Собаки его не услыхали, дом мирно спал, блуждая по сновидениям. Роберт тихонько зашёл в свою квартиру.

Он вскипятил воду, заварил чай покрепче. Насыщенный вкус, смягчённый мёдом, обжёг язык. Роберт обхватил кружку ладонями, пар спиралью заструился вверх. Привычная неспешная жизнь Имбирска-на-Ангаре слетела с накатанных рельсов. Роберт расстелил кровать, взбил подушки, переоделся в пижаму сиреневого цвета, почистил зубы перед сном и лёг, вытянув руки поверх одеяла. Ночь томно ворочалась, сладострастно постанывала, нашёптывала на ушко, обещая любить. На прикроватной тумбочке стоял портрет Марты, где она улыбалась. Где она была счастлива короткий миг, освещённая вспышкой фотокамеры. На длинных ресницах застыли отблески или, быть может, капельки слёз?