Небо после бури

– Сорокопут, – шепчет Лайя. – Маска!

Я замечаю его сразу же – Маска стоит на палубе громадного корабля, тень которого накрывает половину рынка. Ночь сегодня безлунная, небо скрыто плотными облаками, но флаг, развевающийся на мачте, подсвечен снизу. Черный флаг с вышитой белой буквой «К». Флаг Керис.

В последний раз, когда я видела этот штандарт, он выглядел иначе. Теперь над «К» красуется корона с острыми зубцами. При виде этой короны мне хочется сломать весло.

– Это «Саматис», – отвечаю я. – Один из кораблей, которые я оставила под командованием Квина Витуриуса в Навиуме.

Лишь небесам известно, где сейчас старик.

В тот же момент я выхватываю взглядом другого Маску, который лавирует среди торговых лодок. Мое сердце пускается вскачь. У этого хватило здравого смысла прикрыть серебро на своем лице широкополой рыбацкой шляпой.

– Харпер здесь, – кидаю я через плечо, и через мгновение Лайя тоже видит его.

– Он один. Как ты думаешь, Дарин с Мусой сумели выбраться из города?

– Надеюсь на это, черт побери, – бормочу я сквозь зубы.

В Дельфиниуме не хватает кузнецов. И Дарин, который умеет ковать не знающие износа клинки из серрийской стали, нам жизненно необходим. Без оружия я не смогу вернуть своему племяннику трон.

Мы начинаем пробираться к Харперу, время от времени останавливаясь, чтобы сделать покупку и не привлекать к себе внимания. Это место вызывает у меня восхищение – действительно, это одно из чудес света.

Но я мечтаю вернуться в Антиум, снова увидеть высокие колонны Архивного Чертога, купола и арки квартала патрициев. Я тоскую по рыночной суете и по заснеженным вершинам Невеннского хребта, которые видны из любой точки города.

Я тоскую по своему народу. И знаю, что жители Антиума страдают под властью Гримарра.

– Гони тревожные мысли, пользы от них никакой. – Лайя, естественно, угадывает, о чем я думаю. – Но разговор обычно помогает.

– Без помощи Мореходов, – вздыхаю я, – все станет еще хуже. Сейчас нас поддерживают, потому что Отцы патрицианских кланов Дельфиниума знают, что́ произошло в Антиуме. Но для жителей южной части Империи предательство Коменданта – всего лишь слухи. А с теми, кто этим слухам верит, она беспощадно расправляется.

– Она опирается на патрициев южных городов, – соглашается Лайя. – И у нее есть армия. Но все это не означает, что она победила. Что ты сама повторяешь всякий раз, когда у меня нет сил как следует натянуть тетиву? «Поражение у тебя в голове…»

– …Означает поражение на поле боя. – Я улыбаюсь Лайе. Начиная обучать ее стрельбе из лука, я была уверена, что она сдастся, когда поймет, насколько сложно овладеть этим искусством.

И я ошиблась. И когда я реагировала слишком резко, Лайя только удваивала усилия. Иногда по ночам я видела ее на стрельбище у казарм Черной Гвардии. Конечно, ей далеко до Маски, но она способна убить человека с тридцати шагов.

– Ты права. Возможно, Керис желает нам смерти, но я пока не спешу на Земли Ожидания. Надеюсь, ты тоже.

Лицо Лайи становится каменным. Я слишком поздно понимаю, что сказала.

– Я… э… прости.

– Ничего страшного, – вздыхает Лайя. – Мужчины не стоят наших нервов и потраченного времени.

– Чушь все это, – соглашаюсь я.

– Совершенно бесполезные создания, – ухмыляется она.

Я фыркаю, потом мой взгляд невольно устремляется в сторону Харпера, который никак не выберется из этой толчеи. Лайя догадывается, на кого я смотрю.

– Кровавый Сорокопут, но все это не о нем.

– Мы почти на месте.

Я не настроена обсуждать Харпера, ни сейчас, ни потом. Но Лайя качает головой.

– Бедняга Авитас, – говорит она. – У него нет ни малейшего шанса, верно? Клянусь всеми богами, он окончательно потеряет голову, когда увидит тебя в этой коже.

Уязвленная, я чувствую, как кровь приливает к щекам. Я не ожидала от Лайи удара в спину.

– Можно было обойтись и без издевок, – бросаю я. – Я прекрасно знаю, что я не такая, как… – Я делаю неопределенный жест в ее сторону. У нее соблазнительная, женственная фигура.

Лайя в ответ лишь приподнимает брови.

– Я вовсе не издевалась над тобой, Сорокопут, – серьезно говорит она. – Ты очень красивая. Неудивительно, что он не может отвести от тебя глаз.

Меня переполняет странное тепло, как будто я только что выиграла битву или выпила с полдюжины кружек эля.

– Ты…

«Ты действительно так считаешь?» – хочется сказать мне. Если бы Фарис, Декс или даже Элиас вздумал бы даже заикнуться об этом, сразу получил бы кулаком в зубы.

– Ты говоришь это просто потому, что ты мой… мой…

– Друг? Неужели это так трудно признать? – Лайя демонстративно закатывает глаза. – Книжница из Сопротивления и Кровавый Сорокопут Империи Меченосцев стали друзьями, и небо не упало на землю. Что же нам теперь делать?

– Для начала постараемся выбраться отсюда живыми, – откликаюсь я. – Иначе мне придется заводить себе новых друзей в загробном мире, а мы обе знаем, чем это закончится.

Наконец-то нас догоняет Харпер и ловко перепрыгивает в нашу лодку, пуская в свободное плавание ту, на которой приплыл. Он оказывается так близко, что я чувствую тепло его тела и опускаю веки, чтобы сосредоточиться на этих ощущениях. Когда я снова открываю глаза, первое, что я вижу, это как он смотрит на мои губы. Светло-зеленые глаза горят, взгляд блуждает по моему телу. Мне следует приказать ему выбрать другой объект. Я Кровавый Сорокопут, в конце концов! И Лайя сидит рядом. Все это совершенно неприлично.

Но я позволяю ему разглядывать себя еще пару секунд.

– Ах… Сорокопут. – Он трясет головой. – Прошу прощения…

– Забудь, Харпер. Докладывай! – рявкаю я и сама злюсь на себя за этот тон. Но я знаю, что так надо.

– Солдаты, Сорокопут.

– Это, по-твоему, донесение?..

Я не успеваю договорить – Харпер толкает меня в сторону, и стрела вонзается в мачту рядом со мной. Из-за рыночного шума я не слышала ее свиста. Авитас хватается за весло, но Лайя громко кричит:

– Сорокопут!

Ее взгляд мечется то в одну, то в другую сторону, и я сразу же замечаю легионеров. Они умело замаскировались под торговцев и теперь гребут к нашей посудине на полной скорости.

Мы окружены.

10: Лайя

Вот я смотрю на воинов-Меченосцев, которые окружают нас со всех сторон. У них больше дюжины плоскодонок.

В следующее мгновение легионеры уже запрыгивают в нашу лодку. Я едва успеваю криком предупредить своих, когда мускулистая рука в боевой перчатке сдавливает мне горло.

Наша посудина яростно раскачивается, пока Харпер и Сорокопут пытаются отразить атаку. Я тоже отбиваюсь, мне удается попасть ногой в колено воину, который меня схватил. Он стонет, а потом случается это: я не чувствую собственного веса.

Ледяная волна ударяет меня в лоб, словно кулак – это солдат сбросил меня в воду.

И тут я вспоминанию о нашем разговоре с Элиасом в Серре, когда я призналась, что не умею плавать. «Напомни мне потом научить тебя».

Я бестолково бью руками по воде. Тело быстро коченеет, ноги не слушаются. Намокшая одежда, точно огромные руки, тянет меня вниз, в морские глубины.

«Смирись, – думаю я. – Смирись, и пусть другие закончат эту войну. Ты снова увидишь свою семью. Ты снова встретишь Элиаса. Не сопротивляйся».

Передо мной в толще воды вспыхивает золотая фигура, и голову заполняют воспоминания. Комната в Адисе. Колдуньи-йадуна. Жестокая боль, когда существо покинуло мое тело. Йадуна называли его по имени.

Рехмат – незнакомое имя. Йадуна не сказали, что оно означает. Но теперь это уже неважно. Жизнь покидает меня.

– Привет тебе, Лайя, слушай меня внимательно. – Слова Рехмат действуют на меня, подобно удару кнута, и мое тело содрогается. – Ты не сдашься сейчас. Сражайся, дитя.

Кем бы ни было это создание, Рехмат, оно требует повиновения. Я размахиваю руками, колочу ногами, пытаясь всплыть навстречу слабому свечению фонарей плавучего рынка. Я извиваюсь всем телом, гребу, как сумасшедшая, пока моя голова не оказывается над водой.

Вода плещет мне в рот, я едва не захлебываюсь.

– Вон она! – раздается неподалеку чей-то голос, и через пару минут бледная рука затаскивает меня на нашу плоскодонку.

– Тысяча чертей, Книжница, – бранится Кровавый Сорокопут. – Ты что, не умеешь плавать?

У меня нет возможности ответить. Харпер показывает на набережную: взвод Меченосцев рассаживается по шлюпкам.

– Еще солдаты, Сорокопут, – говорит он. – Надо выбираться отсюда.

Я слышу негромкий писк и успеваю заметить вспышку крохотных крыльев, а на колени Кровавому Сорокопуту падает свиток.

– Муса и Дарин ждут нас к северо-западу отсюда, – говорит она, прочитав сообщение. – Сразу за плавучим рынком.

– Держитесь.

Авитас направляет наше судно прямо в самую многолюдную часть рынка, и мы врезаемся в скопление торговых лодок. Во все стороны летят корзины, рыба, свернутые канаты, люди тоже отправляются в полет. Нам вслед несутся проклятия и вопли, а Меченосцы осыпают рынок пылающими стрелами, не заботясь о том, в кого попадут.

– Давай за нами, Лайя!

Авитас и Сорокопут проворно перепрыгивают на соседнюю лодку, потом на следующую: они уверенно продвигаются вперед, как будто бегут по твердой земле.

Но я не могу прыгать так же быстро – мне мешает влажная одежда, холодный ветер бьет мне в лицо. Я кое-как цепляюсь за корму очередной лодки и забираюсь в нее с грацией захмелевшего медведя.

Кровавый Сорокопут оборачивается и взмахом клинка освобождает меня от тяжелого шерстяного плаща. Я благодарю небеса за то, что надела сорочку, потому что еще через два удара куртка сползает с моих плеч, и Сорокопут сдергивает ее с меня.

У меня зуб на зуб не попадает от холода, зато теперь я могу двигаться быстрее. Мы оторвались от Меченосцев, но только на время. Я уже вижу, как еще один взвод мчится в обход, пытаясь отрезать нам путь к отступлению.

– Нам не прорваться. – Авитас останавливается на ялике, которым управляет насмерть перепуганный мальчишка-Мореход. При виде нас он прыгает в воду. Продавцы и покупатели, проворно действуя шестами и баграми, гребут прочь. Никто из местных не горит желанием очутиться в центре побоища. Нам некуда бежать.

– Сорокопут, тебе придется проплыть под их кордоном, – говорит Авитас. – Лайя, если ты сможешь стать невидимой, я отвлеку их…

Лицо Сорокопута становится белым, как мел.

– Я тебе это запрещаю!

Пока они пререкаются, я пытаюсь воззвать к своей силе, но магия ускользает от меня. Князь Тьмы. Этот ублюдок все еще в городе, блокируя мою силу.

– Ты ошибаешься, Лайя из Серры. – На этот раз свечение возникает сбоку от меня, и оно так реально – я просто не могу поверить в то, что мои спутники ничего не видят.

– Отвяжись от меня, – шиплю я, чувствуя себя чокнутой оттого, что разговариваю с существом, невидимым для остальных.

– Князь Тьмы мог лишать тебя силы, но так было прежде, – говорит Рехмат. – До того, как ты разбудила меня. Теперь ты стала сильнее. Ты можешь исчезнуть. Ты можешь даже спрятать своих друзей.

Кровавый Сорокопут срывает с плеча лук и расстреливает преследователей. Но их слишком много.

Свечение Рехмат пульсирует рядом со мной.

– Значит, ты хочешь умереть здесь, дочь Мирры и Джахана? – спрашивает существо. – Мысленно представь свое могущество в виде плаща, сотканного из тьмы. Укройся под этим плащом. Потом забери к себе Кровавого Сорокопута и Маску.

– Откуда мне знать, что ты не обманываешь меня? Что ты не очередное воплощение Князя Тьмы?

– Доверься мне, иначе ты умрешь, – рычит Рехмат.

Во тьме вырисовываются очертания вражеской шлюпки. На носу стоит Маска, и я застываю, охваченная ужасом. Передо мной мелькает силуэт Сорокопута: она прыгает в лодку Маски, и наш ялик снова раскачивается. Маска, обнажив зубы в жестокой ухмылке, вытаскивает мечи, отражая атаку Сорокопута и переходя в наступление.

Другая лодка, набитая солдатами, с размаху врезается в нашу, и теперь Авитас с Сорокопутом сражаются спина к спине – их клинки рассекают воздух как размытые тени. Они похожи на четверорукого монстра, они рубят, отбивают удары, не подпускают к нашему ялику людей Керис.

– Их силы когда-то закончатся, Лайя, – говорит Рехмат. – Воспользуйся своей магией. Спаси их жизни. Спаси собственную жизнь.

– Я пыталась…

– Значит, попытайся еще, постарайся как следует. – В голосе Рехмат, и прежде суровом, звенит сталь. – Ты дитя кедим йаду, девочка. Это древняя магия. Наконец, через много веков одна из кедим йаду восстала против Князя Тьмы. Ты сделала это, бесстрашно выступила против него и победила. Неужели теперь ты дрогнешь, дитя? Неужели ты боишься?

В голосе Рехмат есть что-то такое, чему невозможно сопротивляться, и эти слова находят отклик в самой глубине моего естества. Как будто это создание извлекло из меня возможности, с которыми уже я родилась? Или это всего ли игры моего сознания, или ловушка Князя Тьмы?

А может быть, столько раз обманутая и преданная, я наконец-то научилась слышать правду? И теперь готова поверить в то, что побеждала потому, что просто сражалась до конца, тогда как другие уже бы сдались.

Сорокопут продолжает стрелять, лодка у меня под ногами ходит ходуном. Авитас изрыгает проклятья – Меченосцы наседают.

Мне кажется, что время замедляется и почти останавливается. Вокруг меня царит полный хаос, в котором мне слышатся слова моей бабушки: «Где есть жизнь, там есть и надежда».

Я не желаю умирать. Почему я должна, если я еще молода и полна жизни? Я не позволю Князю Тьмы одержать легкую победу, ведь это моя ярость должна уничтожить его, моя сила должна освободить Книжников из-под его ярма.

«Исчезни». Сила возникает словно из ниоткуда, обрушивается на меня, подобно океанской волне, и я шатаюсь. «Это? Я могу сделать это?»

– Представь себе тьму, накрывающую Кровавого Сорокопута и Авитаса Харпера, – торопит меня Рехмат. – Быстрее!

Эта задача оказывается более трудной, потому что я не понимаю, что делать. Я «растягиваю» темноту, укрывающую меня, пытаюсь «набросить» ее на Кровавого Сорокопута. На мгновение ее фигура исчезает, потом появляется снова.

– Пробуй еще, – приказывает Рехмат. – Но на этот раз удержи!

Я подчиняюсь и чувствую, как пот заливает глаза. Пытаюсь еще. И еще. Сорокопут становится невидимой, но это продолжается лишь долю секунды. Так повторяется несколько раз, но сама она похоже ничего не замечает. Маска, с которым она сражается, смотрит на нее, разинув рот, и она протыкает его насквозь.

– Сорокопут!

Неожиданно из темноты показывается длинная шабка – одномачтовое судно с двумя парами весел. На носу стоит Дарин, и я облегченно выдыхаю. Однако вид у моего брата такой, будто он хочет придушить Сорокопута на месте.

– Где Лайя? Где моя сестра?

Сорокопут на лету разрубает стрелу, направленную ей в сердце.

– Не дергайся! – кричит она. – Она прямо…

Она не успевает договорить: в этот момент я «набрасываю» на нее и на Авитаса покрывало тьмы. Секунду назад они еще сражались, а теперь люди Керис, опустив мечи, таращатся на пустую лодку.

Я протягиваю руку к тому месту, где по моим расчетам находится плечо Сорокопута, молясь про себя о том, чтобы ни она, ни Авитас случайно не перерезали мне горло.

– Они вас не видят! – шепчу я. – Перелезайте к Мусе. Быстро!

Я чувствую движение воздуха и понимаю, что это Сорокопут проскальзывает мимо меня и карабкается на другую лодку. Харпер следует за ней, а я снова сосредотачиваюсь и не прекращаю попыток до тех пор, пока Дарин и Муса не становятся невидимками тоже. В последний момент я успеваю заметить их изумленно распахнутые глаза.

– Прекрати грести, – едва слышно приказываю я Пчеловоду. – Никому не двигаться!

Шабка дрэйфует, ее уносит прочь от лодок Меченосцев, которые обыскивают гавань. Но их оружие, физическая сила и численность – ничто против моей магии.

Солдаты окружают наше судно. Осмотрев лодку и никого не увидев, они плывут прочь, к ялику, на котором видели нас в последний раз, ищут в воде. Минуты тянутся, как часы. Мы замерли в полном молчании. Когда солдаты скрываются из виду, Муса с Сорокопутом берутся за весла и гребут, стараясь действовать как можно быстрее и тише. Вскоре огни плавучего рынка почти исчезают вдали. Наконец наступает момент, когда я сбрасываю «покрывало невидимости», и все сразу начинают говорить.

– Слава богам, вы все целы…

– Какого черта, что это было…

– Лайя! – Чей-то пронзительный голос заглушает все остальные, а из-под скамьи выбирается костлявый мальчишка.

Он изрядно вытянулся, но глаза все так же блестят, и лучезарная улыбка никуда не делась. Я впервые встретила его в тюрьме Кауф, когда пыталась вызволить из этого страшного места Дарина и Элиаса.

– Тас? – Я не верю своим глазам, но это именно он. Он бросается ко мне, и я сжимаю в объятиях его тощее тело. – Что ты здесь делаешь? Я думала, ты сейчас в безопасном месте, в Айо…

– Тас и был «делом», ради которого я вернулся в кузницу, – объясняет Дарин. – Я не стал тебе говорить – боялся, что он не успеет добраться туда вовремя.

– С этим вы потом разберетесь, – встревает Муса. – Мне кажется, что Лайе пора, наконец, поведать нам о своем невидимом друге.

«Рехмат. Он имеет в виду Рехмат».

Я окидываю его сердитым взглядом.

– В один прекрасный день из-за своей привычки подслушивать ты влипнешь в такие неприятности, что даже феи не смогут тебе помочь.

– Но не сегодня, аапан, – звучит его ответ. – Говори.

Когда я заканчиваю свой рассказ, снеговые тучи уходят, и небо на востоке становится бледно-оранжевым – занимается утренняя заря. Волны улеглись, ветер попутный, и мы довольно быстро движемся на северо-запад, по направлению к устью реки, которая должна доставить нас к границам Империи. Муса вытащил весла и поднял паруса, и мы, собравшись в кружок, сидим на корме.

– Значит, вот как, – говорит Дарин. – Ты просто решила, что должна в одиночку победить Князя Тьмы?

– Мне кажется, это будет правильно. – Я не озвучиваю, что понятия не имею, как уничтожить джинна, и даже не представляю, с чего начать.

– Вряд ли этого достаточно, чтобы выйти на охоту за самым чудовищным созданием, когда-либо ступавшим по Земле. Почему это должна быть ты?

Его недоверие меня просто бесит. Он знает, на что я способна! Но все равно я должна объяснить.

Я вдруг ощущаю острую тоску по Элиасу. Он увидел мою силу задолго до того, как она пробудилась. «Ты обязательно сумеешь найти выход», – сказал он мне, когда мы бежали из Серры, спасаясь от Коменданта и ее подручных.

– Я не могу доверить это никому другому, Дарин. Всем остальным есть что терять…

– А тебе, выходит, нечего?

Я смотрю на Дарина и вижу, что он будто постарел от моих слов. Мой брат стоически перенес гибель всей нашей семьи, он редко говорит о родителях, сестре, бабушке с дедушкой. Но сейчас он думает именно о них.

Я продолжаю молчать, и Харпер негромко кашляет.

– Давайте-ка на минутку забудем о Князе Тьмы… – Рука Маски легко управляется с румпелем. – Это… существо. Рехмат. Оно жило в твоем теле?

– Как паразит? – подсказывает Муса. – Или демон?

– Не надо смотреть на меня с таким ужасом, – говорю я. – Что бы это ни было, оно живет и внутри вас тоже. У всех вас. По крайней мере, так сказали йадуна.

Муса оглядывает себя, видимо, опасаясь, что из его груди в любой момент вылетит какое-то потустороннее создание.

– Значит, если один из нас разозлится и наорет на Князя Тьмы…

– Я не орала…

– Тогда ничего не попишешь – придется с ним сражаться и победить? Не хочу тебя обидеть, аапан, но почему существо не выбрало одного из них? – Муса кивает на Харпера и Сорокопута. – Возможно, им как раз удалось бы подобраться к огненному монстру так близко, чтобы воткнуть ему в брюхо нож.

– Мне нужно защитить племянника, – отвечает Мусе Сорокопут. – И вернуть ему Империю. Даже если бы я захотела выследить Князя Тьмы, то просто бы не смогла.

– Я с ней, – произносит Харпер и слегка улыбается, когда щеки Сорокопута становятся пунцовыми. Но в следующую секунду его лицо снова каменеет.

– Да, так было бы лучше, – соглашаюсь я. – Но все же это буду я. Кстати, именно благодаря Рехмат я могу становиться невидимкой. И твои необычные навыки, Муса, тоже оттуда. И, возможно, поэтому мы с тобой, – я смотрю на Дарина, – никогда не боялись призраков Леса, в отличие от Афии.

– Но если это живет во всех нас, – уточняет Харпер, – тогда Тас, Дарин и я тоже должны владеть какой-нибудь магией, верно?

– Для того, чтобы одолеть Князя Тьмы, требуется целая армия, Лайя, – перебивает его Дарин. – Что если это такая уловка, чтобы ты отдалилась от нас, стала уязвимой.

– Или «Рехмат» – это какое-то дьявольское существо, порождение карконского колдовства, – предполагает Сорокопут. – Мы все видели, на что способен Гримарр.

Я жду, когда выскажется Муса, но он застыл, наклонив голову набок, как всегда, когда слушает своих фей.

– А может быть, Рехмат вовсе не зло, – неожиданно раздается голос Таса. Все это время он сидел так тихо, что я даже забыла, что он тоже здесь. – Вы же знаете, что в мире существует не только зло. А как насчет Элиаса? Надо послушать, что он скажет.

Наступает зловещая тишина, и Дарин спешит сгладить неловкость.

– Надеюсь, у Мусы получится с ним связаться, – говорит мой брат. – Пойдем, Тас, я покажу тебе, как устанавливать паруса. Надо воспользоваться попутным ветром.

Они уходят на корму, а Пчеловод прикасается к моему плечу.

– Лайя, – говорит он. – Меченосцы стягивают войска к южным границам земель Кочевников. Они планируют вторжение. Феи только что сообщили мне.

– А племенам об этом известно? – спрашиваю я. – Должно быть известно. У них и прежде случались стычки с Меченосцами.

Муса качает головой.

– Это не стычка. И племена об этом даже не подозревают. Все передвижения скрывает какая-то незнакомая магия. Феи подслушали разговоры командиров. Атака планируется сразу после новолуния.

То есть через три недели.

– Ты можешь предупредить Кочевников, – шепчу я. – Времени, чтобы отправить сообщение, достаточно…

– Обязательно отправлю, – обещает Муса. – Но поверят ли Кочевники, вот в чем вопрос? Керис и Князь Тьмы слишком могущественны, Лайя. Керис раздавит Кочевников, а потом двинется на север…

На Дельфиниум. Закончить то, что начала в Антиуме. Муса поднимается со скамьи, окликая Сорокопута. Хлопает пурпурное полотнище. Дарин улыбается, показывая Тасу, как управлять парусами. «Вы же знаете, что в мире существует не только зло».

Хотелось бы мне в это верить.

* * *

Дни летят незаметно. Я занимаюсь рыбалкой, тренируюсь вместе с Сорокопутом, болтаю с Дарином, Мусой и Тасом. И когда солнце клонится к закату, мы все наблюдаем, как северное небо вспыхивает и начинает переливаться фиолетовым, розовым и зеленым.

На рассвете пятого дня вдалеке показывается берег залива Фари – скалистые утесы, а за ними – стена высоченных, древних деревьев. На фоне прозрачного утреннего неба лес кажется синим. Он тянется на запад до самого горизонта, сколько видит глаз.

Земли Ожидания.

Харпер разговаривает о чем-то с Сорокопутом, мы с Мусой слушаем очередную историю Таса. Но при виде Леса все замолкают. Ветер доносит до нас шепот множества голосов, и у меня по телу бегут мурашки.

– Знаешь, – вполголоса произносит Муса, так, что его слышу только я, – ты бы поговорила с Элиасом, а вдруг он позволит нам пройти…

– Нет.

– Мы бы выиграли почти три недели.

– Мы не пойдем через Земли Ожидания, Муса, – жестко говорю я. – Я думала, что кому-кому, а тебе-то не нужно объяснять, что случается, когда любовь всей твоей жизни превращается в чужака. Я не желаю его больше видеть. Никогда.

– Пчеловод. – Сорокопут сосредоточенно смотрит на пустынную гладь моря у нас за кормой. – Можно заставить это корыто плыть немного быстрее?

Я щурюсь, но вижу лишь белые шапки пены. В следующее мгновение я слышу свист, и стрела вонзается в рукоятку румпеля в нескольких дюймах от руки Мусы. Пчеловод чертыхается, а Сорокопут отталкивает его, срывает с плеча лук и начинает обстреливать невидимого врага.

– Люди Коменданта! – рявкает она, когда позади нас буквально из ниоткуда возникает небольшая «флотилия» из шлюпок. – Пригнитесь – ах!

Я слышу тошнотворный звук – это наконечник стрелы протыкает плоть. Сорокопут шатается. Я уже на ногах, осыпаю Меченосцев стрелами, стараясь действовать с максимальной быстротой и ловкостью.

– Слева! – Это Муса.

Краем глаза я замечаю еще вражеские лодки, приближающиеся с юга. И с севера.

– Есть мысли?! – кричу я Пчеловоду, глядя как нас постепенно окружают. – Потому что у меня скоро закончатся стрелы.