Янтарная кровь куртизанки

Ульяна Гринь

Янтарная кровь куртизанки

Глава 1. Незнакомец, или Почему люди любят всё усложнять

За окном протяжно выл буран. Не видно было ничего, даже старой яблони, что в ветреное время всегда приветливо стучалась ветвями в стекло. Только снег, снег, снег. Мириады снежинок, вихрем кружимых словно в залихватском танце, мода на который пришла в Тоннехед этой осенью.

Вейра отпила глоток медового вина из узкого бокала и стянула концы узорной шали на груди. Вернулась к камину, постояла немного в его удушающем жаре и присела в мягкое кресло чуть поодаль. Шаль – мягкая, добротная, какие не пристало носить даме из квартала Свитель, но такая уютная, что Вейра не могла отказать себе в тайном удовольствии – вобрала в себя тепло от огня и теперь начала греть подобно вестернским мехам. Всё ещё горячее медовое вино было в меру сладким и чуть терпким, вечер намечался тихим, спокойным, одиноким, и Вейра в который раз порадовалась за себя. Какое счастье, что домик вдовы Меррибет достался ей по дешёвке!

И счастье, что вен Риули обмолвился о возможной продаже в один из своих визитов. Тогда Вейра не мешкая собрала все имевшиеся у неё на руках деньги и отправилась к несчастной женщине, которая ещё была в трауре. Уговорить вдову продать дом оказалось проще простого – просто заплатила и пообещала дать достаточно времени, чтобы выехать. Тётушка Меррибет не стала тянуть, и уже через месяц Вейра въехала в своё новое жильё полноправной хозяйкой…

Поставив бокал на столик у кресла, она взяла с подноса недочитанное письмо. Крупными округлыми буквами Туана писала о своей жизни у вена Фенери, но эти куски Вейра просто пробежала глазами. Ничего интересного! А вот здесь уже нечто более интригующее. В последние выходные перед Великим Каремом вен Триболи устраивает костюмированный бал! Ну-ка, ну-ка… Приглашаются все желающие, но обязательно под масками? А вот и чудный повод посетить один из самых богатых домов Тоннехеда! Вен Триболи должен Вейре почти два империала, а ведь на такую сумму она может не только реставрировать кухню, но и купить новую печь вместо того убожества, что осталось от вдовы. Бея постоянно жалуется, что готовить невозможно, любимые блюда пригорают… Определённо, Вейра пойдёт на бал.

Она встала, возбуждённая от мысли танцевать неузнанной между венами и вильями, которые в обычное время смотрят на неё, как на лошадиную лепёшку. Улыбаться и томно опускать глазки, пока мужчины будут говорить комплименты… А они будут говорить комплименты, потому что Вейра знает, как привлечь внимание! Дружелюбно разговаривать с толстыми или преждевременно увядшими вильями она тоже умеет, жизнь научила. Вейра мечтательно закрыла глаза и крутанулась на носках домашних туфель, раскинула руки в стороны, сжимая концы шали, и весело пропела на мотив рыночной песенки:

– Крестьянка или горожанка! Вильянка или куртизанка!

Так! Моя маленькая Вейра, не надо забывать, что бал через два дня! А маски пока ещё нет. Надо придумать хитрый костюм: чтобы было нарядно, забавно и неузнаваемо. Можно поспорить на что угодно, что богатенькие вильи оденутся дружно в принцесс и заморских гадалок, среди них промелькнёт парочка колдуний и модных в последнее время крестьянок в чунях и огромных юбках с передником… Хотя чуни будут больше похожи на сапожки из магазина мастера Шандо. Что же остаётся для Вейры? Может быть, заморская следопытка? Вен Фенери рассказывал, как бывал за океаном в стране, у которой нет названия, и видел этих женщин. Подумать только, они носят длинные панталоны, точно мужчины! И хотя над панталонами надевают длинную рубашку, которая могла бы сойти за юбку, это всё равно стыд и срам. Нет, дома Вейра могла бы так ходить, служанки бы смирились, но на бал… Исключено! Хотя идея отличная.

Взгляд Вейры упал на картину, подаренную несколько лет назад одним заезжим веном. На ней была изображена сцена охоты, но девушка на лошади сильно отличалась от охотниц-вильянок. Во-первых, она сидела в седле по-мужски, чем немало шокировала бедную Бею и тётушку Фридиль, во-вторых, её платье было простым, без рюшечек и воланчиков, без валиков под поясом, без всяких нижних юбок, а в-третьих – было гораздо короче обычных платьев. Можно было рассмотреть не только лодыжки решительной наездницы, но и одно колено! Ужас, ужас, даже Вейра краснела при виде охотницы, правда, уже реже, чем раньше, но представить себя на балу с оголёнными коленями… Нет, лучше не надо! А вот длина чуть ниже середины лодыжки – как раз подойдёт! Не стоит слишком волновать тоннехедских венов. Но и маску она не снимет. Незачем им знать, что девушка из квартала Свитель танцевала рядом с почтенными горожанками и знатными вильями. Беды не оберёшься…

Решено! Вейра проглотила остатки вина из бокала и прошла к секретеру. Осмотрев гусиное перо, слегка подточила его крошечным ножиком с ручкой из клыка экзотической рыбы и достала лист тончайшей белёной бумаги, стопку которой купила недавно в лавке букиниста. Составляя слёзное послание девице Лейс, модистке, Вейра улыбалась в предвкушении отлично сшитого наряда. Девица Лейс выходила замуж в будущем месяце, не без помощи Вейры, которая шепнула за неё словечко одному из приятелей вена Риули, вполне состоятельному и очень одинокому господину. Тот отправился заказать десяток носовых платков с вензелями и, слово за слово, поболтав с модисткой, оказался весьма очарован этой скромной и трудолюбивой особой. Теперь девица Лейс не откажет Вейре, даже если весь Тоннехед завалит модистку заказами!

«Моя милая Лейс, не оставь меня без твоей помощи и поддержки в этот час! Ты одна сможешь сшить наряд, который я подробно описала в сим послании, ведь твой талант известен далеко за пределами нашего городка! Всегда твоя, Вейра Эбенер». Так заканчивалось написанное в порыве вдохновения письмо. Вейра посыпала чернила серым песком из истолчённых ракушек и подула, высушивая. Лёгкое облачко поднялось в воздух и осело на шторах. Надо велеть Бее постирать, совсем девчонка распустилась. Вейра в её возрасте… Ну да ладно.

Она подошла к круглой позолоченной клетке, в которой дремала молодая пегая сова со смешными ушками, и позвала тихонько:

– Пери! Просыпайся. Почта есть.

Жёлтые глаза медленно открылись, птица покрутила круглой головой, словно не могла сообразить, где она и кто, потом обречённо вздохнула и протянула лапку, на которой болталась цепочка. Вейра прицепила к ней кожаный мешочек с письмом внутри и предложила Пери руку, натянув предварительно толстую кожаную перчатку. Сова неохотно перебралась на запястье, косясь на хозяйку обиженным взглядом, словно злилась за позднее пробуждение. Вейра покачала головой:

– Совсем ты, матушка, обленилась! Давай-ка, потрудись немного.

И с этими словами, приоткрыв окно, выпустила Пери наружу. Сова расправила огромные крылья и, с силой махнув ими, скрылась в сизой пелене вьюги. Вихрик снежинок ворвался в комнату, обдав Вейру морозной свежестью, но, как только рама захлопнулась, сник и осел на пол. Пожалуй, к платью охотницы стоит надеть палантин из цельных шкурок песца. Завтра скажет Бее, пусть как следует вычистит мех и проветрит…

Вейра закуталась в шаль и с сомнением посмотрела на кувшинчик с вином, стоявший на камнях у очага. Ещё один бокал, и спать. В обед придёт вен Риули, его еженедельные визиты коротки, но насыщенны, поэтому сегодня надо выспаться. Наливая тёплое вино в бокал, Вейра зевнула, но неожиданная возня у задней двери заставила её настороженно замереть. Рука уже потянулась к кинжалу, спрятанному на подвязке чулка, но потом Вейра вспомнила, что выпускала Мил погулять, и выдохнула, расслабляясь. Бесовская тварь! Иногда закрадывалась мысль, что Творец создал её исключительно для издевательства над хозяйкой…

Возня не прекращалась и, по-видимому, была по ту сторону двери. Что случилось с Мил, что она не может войти нормально? Бея отпущена к матери на целый день, матушка Фридиль спит в своей каморке беспробудным сном – хоть гром, хоть молния, хоть война с пушками, добрая женщина не проснётся! Придётся самой идти смотреть, что происходит.

Вейра быстро пересекла салон, вышла в коридор и увидела серый крапчатый мех толстого зада в лазе, прикрытом выделанной кожей телёнка.

– Мил? Ты что делаешь? – обеспокоенно позвала она. – Мил!

Зад скрылся на улице, а через несколько секунд в лаз проскользнула большая кошка с куцым хвостом и кисточками на ушах. Она глянула на хозяйку синими миндалевидными глазами и, повернувшись к двери, поскребла её подушечкой толстой лапы. Снова оглянулась на Вейру, словно злясь на её непонятливость, вылезла наружу. Возня возобновилась.

– О, Мать-Ведунья! – с досадой вздохнула Вейра, поворачивая ключ в замке. – Что ты такое притащила?

Но, отворив дверь в морозную пургу, она ахнула и всплеснула руками. На обледенелом пороге лежал человек. Совсем синий, совсем мёртвый, как любила говаривать Лира, рассказывая в сотый раз историю своего удавленного убийцей дядюшки… Мил ухватила труп за руку своими длинными клыками и деловито потащила в коридор, пользуясь тем, что дверь была открыта. Ясно, почему она возилась! Лаз заговорен на животных, человеку туда не пролезть. Вейра замахала руками на рысь:

– Куда! Зачем ты его сюда? Оставь! Оставь, кому сказала!

Мил фыркнула, не прекращая тащить. Вот упрямая кошка! Вейра склонилась над трупом, силясь разглядеть заиндевелое лицо, и вдруг замерла. Облачко пара, совсем крохотное, лёгкое и почти незаметное, выпорхнуло из полуоткрытого рта и растаяло.

– Э, да он, оказывается, ещё живой! – удивлённо сказала рыси Вейра. – Где ты его нашла, Мил?

Синий глаз покосился на хозяйку, словно кошка с иронией спросила, не показать ли, но Вейра уже думала о другом. Захлопнув дверь, она повернула ключ на два оборота – для верности – и присела над человеком, принялась тормошить. Глаза его были закрыты, на чёрных ресницах медленно таял иней. Кожа, холодная и задубевшая на морозе, наощупь ничем не отличалась от лёгкой одежды незнакомца. Из каких заморских стран приехал этот чудик, чтобы замёрзнуть на окраине Тоннехеда в лёгкой сорочке и срамных рейтузах? Быть может, его ограбили и бросили умирать на снегу?

Потом, маленькая Вейра, всё потом! И дознавателя позвать, и с девочками поделиться, вдруг что знают, а пока надо отогреть и оживить этот не-труп! Она распахнула дверь в салон, ухватила незнакомца за ледяные руки и потащила по полу к очагу. Мил шагала рядом, недовольно мяукая, и всё порывалась отобрать добычу. Шикнув на рысь пару раз, Вейра не выдержала и огрела упрямицу туфлей. Мил обиделась и отстала, вскочила на диванчик, обитый дорогой мервильской дамаской, но сил не было, чтобы согнать кошку, поэтому Вейра только фыркнула в её сторону. Завтра накажет. Сейчас важнее ледяной мужчина.

Перво-наперво надо снять замороженную одежду. Какие всё-таки странные рейтузы, не местного покроя! Вейра вытащила кинжал и несколькими ловкими движениями располосовала их, стараясь не задеть кожу. Та же участь постигла и сорочку с узкими рукавами и почти незаметными манжетами. Кожа человека была бледной до синевы, особенно там, где её не прикрывала одежда. Вейра быстро освободила мужчину ото всех вещей и закутала в свою шаль, которая жадно вбирала в себя жар очага и отдавала замёрзшему. Устроив незнакомца на старой, побитой молью медвежьей шкуре, Вейра с усилием подтащила её поближе к камину, потом позвала:

– Мил! Иди сюда.

Рысь не шелохнулась, прищурив на хозяйку красивые глаза. Вейра нахмурилась и топнула ногой:

– Бездушное создание! Ты притащила его сюда – изволь помочь мне! Сейчас же ложись рядом и грей этого несчастного!

Потом тоже сузила глаза и добавила мстительно:

– Иначе не видать тебе куропаток и зайчатинки в ближайшие пять лет!

Мил шумно вздохнула, дёргая ушами, потом неохотно соскочила с дивана и процокала коготками по паркету салона. Обнюхав стопы мужчины, торчавшие из шали, покрутилась вокруг них и с размаху плюхнулась на ноги, скрывая своим бархатным мехом сразу половину тела.

– Так-то! – с удовлетворением кивнула Вейра. – Сейчас согрею воды. Будем надеяться, что он не умрёт.

Латунный чайничек, начищенный Беей до блеска перед уходом и наполненный водой, стоял на приступочке возле очага. Подвесив его низко над огнём, Вейра пошла искать старое тряпьё, которое экономка хранила в каморке под лестницей. Для чего оно было женщине, никто не знал, но священные запасы протёршихся от стирки простыней и отбеленных в мыльном кипятке древних кухонных полотенец не трогали. Вот и найдётся им применение! Вейра помнила, как тётушка согревала замёрзшего на охоте кузена, но не думала, что это воспоминание когда-либо пригодится. В каморке она наткнулась на бутыль хлебного вина и ужасно обрадовалась этой находке. И растереть руки-ноги можно, и внутрь влить! Вейра поспешила обратно в салон и увидела весьма милую картинку: рысь растянулась почти по всему телу мужчины, головой к лицу, и урчала, вылизывая его щёки.

– Ишь ты, – проворчала Вейра, проверив, нагрелся ли чайник. – Целительница…

Из-за спины послышался короткий, полный боли стон. Вейра обернулась и встретилась взглядом с мужчиной. Правда, его голубые, почти прозрачные глаза смотрели совсем бессмысленно, но он начал дрожать. Дрожь – это хорошо! Значит, согревается, значит, будет жить. А ей, Вейре, не придётся выслушивать неприятные вопросы мастера дознавателя королевской полиции.

Впрочем, пока погоди радоваться, маленькая Вейра. Мужчина не местный, вопросы всё равно будут… В чайничке зашумела вода, отвлекая её от разглядывания незнакомца. Вейра свернула первую тряпку из стопки жгутиком и подхватила горячую ручку, снимая чайник с крючка. Кипяток ей не нужен, а то обварится голубоглазый.

Разодрав старый простынь на несколько частей, Вейра намочила их по очереди в чайнике и принялась раскладывать по телу мужчины – под мышки, под колени и в пах. Так делала тётушка, а она была знахаркой, как и бабка с прабабкой. Говорила – там особые точки, чтоб тепло кровь разогнало. Мужчина сопротивлялся, как мог, но Вейра быстро справилась с ним, не без помощи ворчащей Мил. Та просто-напросто прижала его к шкуре, не давая пошевелиться.

– Вот и славно, мой хороший вен, – приговаривала Вейра, – сейчас вам станет лучше, теплее, что же вы противитесь? Надо вас ещё закутать во что-нибудь. Вы меня ещё поблагодарите, что я вас спасла! А может, и монеток звонких отсыплете за это…

Мил только фыркнула, но Вейре было не до мнения капризной рыси. Что такое несколько десятков гаульденов по сравнению с жизнью? Неужто заезжий вен зажмёт награду? Ведь холёный с виду, ухоженный, не из бедных. Вейра видела мужчин насквозь. Этот – явно птица высокого полёту, не простой мастер или торговец. Возможно, даже ко двору приближен, а это… Это даёт право на надежду.

Снова закутав мужчину в шаль, Вейра подумала с минуту и принесла из кухни охотничий кожух. Он принадлежал почившему отцу Беи, который всю жизнь провёл в лесах, в любую погоду бил ласку и кабана, и лося. Подбивка кожуха была из волчьих шкур, теплее этой одёжки ничего не свете нет. Медведь снизу, волк сверху, ещё и рысь горячая рядом – помереть мужчина теперь просто не имеет права!

Плотно подоткнув края кожуха под потихоньку теплеющее тело, Вейра подбросила два небольших полена в очаг. Огонь будет гореть всю ночь. Последнее, что она могла сделать для спасения пальцев и лица мужчины – растереть их горячительным.

Хлебное вино в ладони грело само собой. Вейра, освободившаяся от верхнего платья, в одной нижней рубашке забралась под кожух с головой. Нашла руку мужчины, всё ещё ледяную, и принялась медленно, широкими кругами втирать жидкость в кисть и пальцы. Какая нежная у него кожа… Ни одной мозоли. Словно никогда его руки не держали ничего тяжелее гусиного пера! Но и от пера остаются следы. Знавала Вейра одного писаря с нежными руками, но и у него были натёртыши на пальцах, порезы от перочинного ножа. А у незнакомца ничего, ничегошеньки… Уж не богатый ли он наследник, граф или герцог из знатного рода, которому ничего не надо делать, только веселиться и жить в своё удовольствие? При этой мысли Вейра удвоила старания. Изнеженные графья обычно слабы здоровьем бывают. Как же он оказался на улице в такую погоду совсем один и раздетый?

Закончив с растираниями, Вейра пощупала кожу незнакомца под шалью. Теплеет. Слава Творцу! По-хорошему, надо бы отправляться спать в свою комнату, но как оставить мужчину одного, без присмотра? Мил не в счёт, что возьмёшь с глупой рыси… Тарахтит вон, аж дрожь по телу идёт. А да ладно. Не до приличий сейчас. «Да и какие могут быть приличия, – усмехнулась Вейра сама себе. – Я богиня непристойных ситуаций!» И с этой мыслью она устроилась поудобнее рядом с мужчиной, обнимая его за талию одной рукой. Так она точно проснётся, если ему станет хуже.

Покойной ночи, маленькая Вейра. Завтра будет другой день и другие хлопоты.

Глава 2. Вен Ликс, или Как спрятать иголку в стоге сена

Холод… Обжигающий руки холод, леденящие поцелуи порывистого ветра, проникающие под тонкий плащ, боль… Больно идти, больно стоять, больно так, что хочется завыть, биться головой о камень стен, чтобы, наконец, уйти в Чистилище и не чувствовать жалящих укусов холода… Глаза ничего не видят, в ушах слышен лишь шум вьюги, да ещё скрип повозок, короткое жалобное ржание лошадей, звуки вечернего города… Мегаполия живёт своей жизнью, она даже не знает, что на одной из её улиц, на этой заметённой снегом окраине, умирает от холода человек…

Давно уже нет спазмов в животе. Голод отступил перед страхом остаться на обочине, под стеной дома, навсегда окаменевшим от мороза изваянием… А в голове стучит лишь одна мысль – идти, не останавливаться, даже если очень хочется сесть и уснуть… Идти просто, чтобы двигаться, хотя уже не осталось никаких сил. И надеяться… Вдруг произойдёт чудо? Вдруг станет тепло? Вдруг найдётся в сугробе огрызок хлеба? Или нога наступит на монетку? Тогда кружащая невдалеке смерть отпрянет, уйдёт ни с чем, без добычи…

Но идут минуты, часы, а чуда всё нет и нет… Безысходность. Самое страшное чувство на свете. Пока не придёт безысходность, можно бороться. Потом – только сесть и умереть, по своей воле…

Она подскочила, как ужаленная, задыхаясь и держась за грудь. Сердце колотилось, словно хотело выскочить наружу, словно ему было тесно и страшно… Опять кошмар. Опять один и тот же кошмар! Когда же он закончится…

Вейра очнулась и поняла, что лежит в салоне на медвежьей шкуре, под кожухом Беиного отца рядом с незнакомым мужчиной. Дежа-вю… Ох, да это же трофей Мил! Вейра наощупь сжала его руку. Тёплая, вполне себе нормальная рука. Скользнула к горлу, накрыла его ладонью, ощутила ровное биение жилки под подбородком. Живой, сердце стучит, гонит кровь, дышит – аж целую баню надышал под кожухом! Ну и отлично. Как проснётся, надо расспросить его хорошенько и послать весточку семье, пусть забирают неженку.

Осторожно отодвинувшись от мужчины, Вейра принялась выбираться из-под кожуха. И услышала хриплый голос, говоривший явно какие-то слова, смысла которых она не поняла. Замерла. Это что, он уже не спит? Откинув полу кожуха, в свете занимающегося утра она увидела широко раскрытые глаза, в которых плескалось безграничное изумление. Красивые глаза, прямо скажем. Прозрачно-голубые, с тонкими серыми прожилками, разбегающимися от зрачка к краю радужки, окружённые опахалом густых чёрных ресниц. Вейра засмотрелась на лицо незнакомца, которое абсолютно не отвечало канонам красоты, но было, тем не менее, приятным и располагающим. Особенно хорош был нос – длинный, прямой, аккуратный, с широковатыми крыльями. И ямочка на подбородке рассказывала о сильном характере, о волевой натуре мужчины. Сколько ему может быть лет? Юный ещё, наверняка чуть старше Вейры…

Он схватил её за руку с поразительной для ещё недавно умиравшего прытью и снова что-то спросил. Вейра нахмурила брови:

– Я не понимаю вас, достопочтенный вен! На каком языке вы говорите?

Он досадливо дёрнул плечом, приподнимаясь на локте, и с интересом оглядел её. Вейра проследила за взглядом голубых глаз и вспомнила, что сидит перед незнакомцем в одной нижней рубашке без корсета и с бесстыдным вырезом. Щёки залило жаром. Несмотря ни на какие обстоятельства, для чужих она живёт, как приличная вильена. Вейра прикрыла декольте ладонью, махнув на мужчину другой рукой:

– Отвернитесь, вен, если у вас есть хоть капля чести!

Он явно не понял ни слова, но жест был слишком красноречив. Со странной усмешкой, так не походившей на раскаяние или смущение, незнакомец откинулся на медвежью шкуру, заслонившись рукой. Не теряя ни секунды, Вейра вскочила, подобрала с пола домашнее платье, в котором была вчера, и ловко влезла в него. Когда мужчина задал ещё один вопрос, по-видимому, можно ли ему уже смотреть, она уже застёгивала последние крючки воротника, поэтому ответила утвердительно. Он явно не понял, потому что осторожно выглянул из-за раздвинутых пальцев. Вейра засмеялась и присела рядом:

– Как ваше имя, вен? Меня зовут Вейра.

Он снова посмотрел на неё с прищуром, словно стараясь понять, но только покачал головой. А она опечалилась. Ну почему в разных королевствах разные языки? Как было бы просто, если бы все говорили одинаково! Попробуй теперь пойми незнакомца, а ведь она собиралась помочь ему вернуться в семью…

Приложив ладонь к груди, она улыбнулась и сказала:

– Вейра.

Он повторил за ней:

– Вейра! – и радостно кивнул. Указал на себя: – Ликсено.

Странное какое имя. У них мальчиков иногда называют «Ликс». Быть может, в другом королевстве принята полная форма этого имени? Для порядка она переспросила:

– Ликс?

– Ликсено, – упрямо мотнул головой незнакомец. Вейра пожала плечами:

– Хорошо, хорошо, не волнуйтесь, достопочтенный вен!

И добавила вполголоса:

– Творец, как же с вами разобраться-то… Просто головоломка какая-то!

Из коридора послышался шум, голос Беи, которая звала:

– Госпожа! Госпожа! Где же вы?

И тут же дверь со стуком отворилась, служанка – румяная с мороза, взъерошенная и всполошенная – ворвалась в салон. Увидев Вейру на коленях перед мужчиной на прикаминной шкуре, Бея охнула, закрыла рот обеими руками и пятясь медленно выбралась в коридор. При этом она кланялась и мычала:

– Проститеся, достопочтенный вен! Проститеся! Проститеся, госпожа Вейра!

«Госпожа» только закатила глаза и тяжко вздохнула. Бее было всего четырнадцать, и она служила у Вейры всего полгода, поэтому легко пугалась посетителей. Тем более, в салоне на полу.

– С этим надо что-то делать, – пробормотала Вейра, мило улыбаясь Ликсу, который только хлопал глазами. Потом коснулась рукой его плеча:

– Я на минутку! Сейчас вернусь.

И вышла из салона.

Бея суетилась на кухне – старательно, даже слишком, разжигала печь, возилась с посудой, протирала вымытые с вечера горшочки – и охала сама себе, ой-ой-ой да ай-ай-ай. Вейра остановилась в дверях и мягко сказала ей:

– Бея, деточка, мне нужна твоя помощь.

– Конешношь, госпожа! – с готовностью откликнулась служанка, преданно, по-собачьи, заглядывая в глаза. Руки её теребили большой запятнанный передник.

Вейра оглянулась на коридор и понизила голос:

– Надо приготовить маленькую комнатку на втором этаже. Проветри её, постели чистые простыни и занавесь окошко плотной тканью. Принеси туда старые принадлежности для умывания. Только тихо, как мышка! Я пока не хочу ничего говорить матушке Фридиль!

– Сейчас жа! Агашь! Побежалася!

И Бея с готовностью сорвалась с места, скрывшись на лестнице. Вейра усмехнулась. Хорошая девочка, исполнительная, быстрая. Говорит, правда, с этим жутким деревенским акцентом, но каждому свои недостатки. Ещё пообтешется, станет образцовой служанкой! А пока пусть бегает вверх-вниз по крутой лестнице.

Вздохнув, Вейра поспешила в салон. Вен Риули придёт скоро. Молодого Ликса надо быстро переместить наверх, а он, похоже, тяжёлый. Сможет ли взобраться по крутой лестнице? Прервав её мысли, из салона донёсся сдавленный вопль. Вейра всплеснула руками – что там ещё произошло? – и ускорила шаг.

Но открывшееся зрелище насмешило её. Мил, словно красуясь перед гостем, грациозной ланью скакала у окна, то и дело порыкивая и издавая булькающие звуки, выражающие общее недовольство рыси. За стеклом сидела нахохлившаяся Пери и чистила пёрышки, терпеливо ожидая, когда её впустят. Она не обращала ни малейшего внимания на возбуждённую рысь. Зато враз оклемавшийся гость, оттаявший Ликс, сидел, прижимаясь спиной к ещё тёплым камням очага, и крепко сжимал в руке железную кочергу. На лице его застыла отчаянная решимость дорого продать свою жизнь.

Отсмеявшись и с лёгкостью выдержав убийственный взгляд Ликса, Вейра подошла к окну. Впустив птицу и с ней немного свежего морозного воздуха, обернулась и сказала: