Кровавый блюз

Другое сегодняшнее мое задание было намного сложнее. Встреча с осведомителем. Возможно, никто из банды, кроме меня, не мог его выполнить.

Требовалась осторожность. Было решено выбрать меня, хоть я и голодала, как все, у меня остались некоторые зачатки человеческой магии. В удачные дни я могла читать мысли. Смутно, нечетко слышать ментальные голоса других вампиров.

Швырнув пустой стаканчик через плечо, направила свои стопы в сторону доков. Час быстрой ходьбы, и я почти на месте.

В воздухе чувствовался привкус морской соли и водорослей. От темной воды веяло арктическим холодом. Я хлюпнула носом, окончательно промерзнув.

Тишина. Никого.

Вода с плеском билась в гранитные пакгаузы. Над моей головой высились, подпирая небеса, циклопические пирамиды ржавых корабельных контейнеров. Они давно пусты, основной продукт теперь кровь и все, что с ней связано. Склады опустели и обезлюдели, идеальное место для тайной встречи.

Я встала в тени зиккурата, воздвигнутого бывшим богам торговли, и закрыла глаза, мысленно прислушиваясь.

Незнакомец появился неожиданно, плавным незаметным глазу движением вылетел из-за угла и сбил меня с ног.

Повалил, а потом еще и прижал к мокрому песку, окончательно решив извалять в грязи.

– Нищенка! – послышалось презрительное около моего уха.

Я мешкала только секунду, мои пальцы нашли булыжник, осколок кирпича, валявшийся в песке. Решительный пинок ногой, и обидчик отлетел в сторону. Взмах руки. Но я промазала, камень просвистел мимо, обдав песочными брызгами лицо хама.

– Дикарка! – воскликнул незнакомец, утирая губы и сплевывая на землю песок. Все-таки я его задела, это немного радовало. – К тому же немытая! В банде Крысолова что, не моются?

Я потеряла дар речи, так меня еще никогда не оскорбляли. Одежда у меня не новая, но чистая и без дырок. Я совершенно не заслужила такого обращения! К тому же сам-то, сам! Он свое наглое рыло в зеркало видел? Вероятно, нет. Мне, впрочем, тоже лица не было видно.

Волосы у незнакомца на макушке собраны в бодро торчащий конский хвост. Кепи с козырьком надвинуто на самые глаза. Можно подумать, прическа мешает надеть головной убор правильно вместо того, чтобы смотреть на мир в узкую щель между шапкой и шарфом, закрывающим все лицо.

Да и сам кепарик непростой. В свете луны по краю козырька бежала сверкающая молния. Хищный и острый отсвет от вшитых между слоями ткани бритвенных лезвий. У меня похолодело в груди. С кем связался Крысолов?

Острый Козырек! Легендарная банда бладлеггиров3! Только они носят такие головные уборы и вшивают в края лезвия, чтобы использовать в уличных драках как оружие.

Это отличительный признак самой наглой и многочисленной гангстерской банды в Блад-Сити. Они промышляют в дельте двух рек и служат самым крупным вампирским мафиози. Их сеть осведомителей тянется на многие мили вверх и вниз по течению двух рек.

Я осмотрела весь образ нахала: одежда у него не новее моей, такая же ношеная и уже не первый год, между прочим. Не с чего задирать нос к небу.

Незнакомец был настороже. По сжатому в кармане кулаку понятно: в руке он держит кастет. Весь собран, как терьер на охоте.

Черные глаза нагло сверкают из щели, видна только одна бровь иронично изогнутая и рассеченная шрамом. Наглые зенки шныряют по моей одежде, рассматривая, выискивая угрозу.

Я стояла перед ним безоружна. Мое тайное оружие – человеческая магия, но чужак об этом не знает.

– Пф-ф! – расслабился грубиян, не найдя во мне опасности. – Девчонку послали, грязнулю. Мелкие банды все сплошь состоят из сопливых детей!

Скрипнув зубами, я сосредоточилась на задании и на том, что должна была сделать.

– Это тебя послали гангстеры?

Вместо ответа я получила презрительное:

– Иметь дело с детьми, уличными оборванцами и попрошайками – не наш уровень. Даже связываться не хочется. – Незнакомец что-то прикидывал про себя.

Да что эти Острые Козырьки о себе воображают?! Наша банда небольшая, но мы провернули не одно крупное дельце!

Именно потому, что мы дети, нас редко подозревают в чем-то подобном. Да к тому же мы вовсе и не так молоды, как кажемся, а тяжелая жизнь на улице заставляет взрослеть очень быстро.

На самом деле вампиры стареют медленно, а живут бесконечно долго. Мои семнадцать лет тянутся уже не первый год. С того момента, как мой рост в очередной раз замедлился и залип на этом возрасте, я не взрослею, не меняюсь.

И ежу ясно, что я не произвела на посланца особого впечатления, но демонстрировать наличие магии не стоит. Потом хаму сюрприз будет.

– Так вам нужна помощь? Или нет. – Его наглость начинала бесить.

Подумав, незнакомец представился:

– Меня зовут Череп. Моя кликуха.

– Отмычка, – коротко представилась я. Это были не настоящие имена. Никто из членов банд не пользуется настоящими, скрывая и себя, и свое прошлое.

– Скорее, неумойка. Ну да ладно.

Я скрипнула зубами. Так и хотелось направить на него внутренний взгляд, да сжать посильнее, так, чтобы от боли он упал на одно колено, хватаясь за виски и вереща, как резаный. Невероятным усилием воли я сдержалась.

– Что передать Крысолову?

Нахал задумался, почесывая щеку под шарфом. Ему явно не хотелось общаться с бандой беспризорных детей, но, видно, не было выхода.

Я же вовсю напрягалась, стараясь просканировать этого гада. Ничего! Ни одной мысли или картинки. Такое ощущение, что он вовсе не думал, а в голове у него пустота. Что вполне может быть правдой. Интеллектом Череп не блистал.

В итоге он решился, достал из кармана клочок бумаги. Записка главарю нашей банды. Рука протянула мне белый квадратик. Я шагнула, пытаясь цапнуть его пальцами.

Ловушка захлопнулась.

Жесткие руки схватили меня за талию и сжали. Пальцы врезались в ребра. Я была стиснута в крепких объятиях. Мозг заметался в поисках выхода из ситуации, извечная проблема «бей или беги».

Вампир втянул носом воздух.

– От тебя попахивает дешевым кофе. – Он принюхался снова. – Мм-м, ментол, корица и… кровь.

Пальцы впились в тело сильнее, так, что я пискнула, и притянули меня к себе как добычу.

Его губы оказались на одном уровне с моими.

Мир ускользнул из-под ног, завертелся подобно карусели. Я ухватилась за то единственное, что оставалось на месте и не скакало в невообразимой чехарде размытых красок и образов. За руки, поддерживающие меня и мои подогнувшиеся колени.

В следующий раз я всплыла на поверхность тогда, когда осознала, что чьи-то жесткие губы впились в мой рот. Не встречая сопротивления, смяли поцелуем губы и терзают их, вызывая головокружение и сладкую болезненную слабость в ногах.

Нужно было оттолкнуть, ударить зарядом магии, но… но…

Это было так сладко, так феерично. Первый настоящий поцелуй. Все, что было до этого, вылетело из головы и затерялось в голубой дали крепко забытого прошлого.

Мир разделился на «до» и «после».

Потом я корила себя за глупость. Не будь я такой уставшей, голодной и рассеянной, не поступила бы столь опрометчиво. Надавала бы ему пинков сразу же, а не стояла, балдея и хлопая ушами, как слон.

Я открыла глаза и в полутьме увидела выхваченный светом луны, ухмыляющийся уголок надменных губ.

Сладкий сон рассыпался миллионом гаснущих осколков.

Я вырвалась, готовая уже нанести магический удар, но похабник повернулся спиной и собрался уходить. Он невозмутимо надевал на нос шарф, прикрывающий лицо. Как будто ничего не было! В темноте пакгаузов я так и не рассмотрела его наглой морды.

Мне ничего не оставалось, как только утереться рукавом куртки и возмущенно сплюнуть на землю.

Записка была в моих руках, но досталась слишком дорогой ценой.

«До чего же неприятный тип, надеюсь, с ним больше никогда не встречусь! – подумала я отплевываясь.

– Эй, бродяжка! – крикнул он, обернувшись. – Такой сладкий поцелуй заслуживает подарка! При следующей нашей встрече я подарю тебе кусок мыла! – и заржал, как козел.

Нет, козлы, конечно, не ржут, если не обращены в кровососов под действием Вируса Смерти, но этот радостно-презрительный хохот слишком похож на вышеописанные звуки. Череп просто заливался со смеху. Ну, хоть у кого-то настроение хорошее.

Его ржание еще долго раздавалось вдали, пока окончательно не было поглощено речным туманом.

Я так и осталась стоять, хватая ртом воздух, пытаясь хоть что-то придумать в ответ, столь же оскорбительное, но ничего не приходило в голову.

Настроение испортилось окончательно.

Что ж, задание выполнено, это все, что нужно. Лучше не связываться с подобными типами, чести у них ни на грош. Снюхаешься, найдут потом твой труп в реке, с перерезанным горлом и высосанный до суха, без капли крови в венах.

Я вяло отряхивалась от налипших мне на спину полусгнивших водорослей и песка. После падения действительно вся испачкалась.

На сегодня все, я свободна. Минута позора, и задание выполнено, можно возвращаться в логово банды с испоганенным настроением и уныло поджатым хвостом.

Где-то далеко на другом краю склада морских контейнеров послышался звук обвала. Наверно, не выдержал разъеденный ржавью нижний ярус.

– Чтобы тебе твою тупую черепушку пробило ящиком! – мысленно пожелала я новому знакомому.

***

Я сидел на самом верху пирамиды из контейнеров. Мне нужен был свежий воздух.

Ветер, как назло играл со мной злую шутку, дул с той стороны, куда она ушла. Дурманящий аромат дразнил ноздри.

Запах мяты и корицы кружил голову и одновременно бесил, злил, заставляя пальцы в гневе сжиматься в кулаки.

Тело горело и пылало, требовало действий.

Я вскочил, подлетел к первой попавшейся железной стене и врезал в нее кулаком со всей дури.

Синхронно хрустнуло. Боль в запястье отрезвила на минуту.

Послышался грохот лавины. Меня накрыло колпаком. Облегчение! Здесь не слышно запаха!

Потерев кулак, я растянулся на мокром песке, закинул ноющую руку на голову. Тело подергивалось от напряжения, мышцы расслаблялись.

На потолке сияли звезды. Дыры в прогнившем днище стального ящика и свет луны, сочившийся через рваные раны металла. Как и тонкие струйки запаха корицы. Я помотал головой, прогоняя дурман.

Придется переждать здесь, пока источник этого головокружительного аромата не отойдет на достаточное расстояние.

– Я не зверь… не зверь… – шептали в темноте губы, обожженные поцелуем.

Видит бог, еще чуть-чуть, я не выдержу и начну охоту. Слишком сладок вкус губ с привкусом бодрящего кофе.

***

Спуск. Грязная лестница. Нижний город.

Над головой больше нет чистого неба.

Где-то высоко во мраке под потолком одного из подземных этажей светились инфракрасные лампы. Те, что еще не были сломаны или разбиты.

Улица сменялась улицей, витрины магазинов стали более убогими, не такими яркими и сверкающими, а потом и вовсе исчезли.

От быстрой ходьбы пополам с дозой кровавого кофе я совсем распарилась. Хотя на самом деле меня грело изнутри негодование, я никак не могла забыть насильно взятый поцелуй и волны презрения, которыми окатил меня этот выскочка. Прокручивая в голове возможные варианты событий, тысячи способов ему отомстить, я злилась.

Вокруг высились многоэтажные бетонные муравейники, упиравшиеся в потолок подобно циклопическим колоннам с подвесными воздушными мостами между ними. Я пробиралась вглубь спального района.

Никаких тебе сверкающих стеклом и сталью небоскребов, подпирающих далекие и недосягаемые небеса. Серый камень, бетон, цемент и потрескавшийся асфальт. Толпа людей уныло тащилась после работы домой. У каждого в руке стаканчик с кофе или другим напитком.

Подземный переход. Спускаюсь ниже. Минус второй уровень.

Люди в рваной одежде, усталые, сгорбленные. Руки непропорционально длинны, свисают вдоль тела. Походка шатающаяся, рваная.

Некоторые в изнеможении сидели прямо у стен домов. Тела их бессильно вытянуты, конечности раскинуты в стороны. На предплечьях вздувшиеся вены, на кончиках многосуставчатых искривленных пальцев звериные когти. Деграданты. Каннибалы. Могут нападать в темное время суток в безлюдных переулках.

Край тоски, уныния и беспросветности. Узкая дорога, две машины не разъедутся, петляла среди невзрачных высоток с заколоченными окнами первых этажей. Дымящиеся крышки канализаций, кучи неубранного мусора, помои прямо на тротуаре и по углам улицы.

Во дворах бегали подранные некормленые дети, сглатывая слюну провожали тебя голодным, тоскливым взглядом вертикальных зрачков. Их пьяные отцы валялись прямо поперек тротуара. А растрепанные мамаши пытались затащить свое единственное недвижимое имущество в дом.

Вот в таком-то всеми богами забытом месте меня нашел Дэн по кличке Крысолов, главарь нашей банды. Замерзшую, посиневшую от холода и завернутую в старые газеты. Кто-то оставил меня на пустынной боковой улице.

Сначала Дэн думал, что я человек: зрачки у меня круглые, не как у всех вампиров – вытянутые, кошачьи. Но по тому, как бодро я вцепилась клыками в его палец и начала сосать кровь, он понял – покушать я не дура и кровушку люблю. Просто я дампилл. Наполовину человек, наполовину вампир.

При каких обстоятельствах маленький новорожденный ребенок оказался выброшенным около мусорных баков, никто не знал.

Дэн пытался навести справки, но никому ничего не было известно.

Вампир не может пить кровь другого вампира. Что-то, содержащееся в крови чужого, отравляет твой организм. Питаться другим вампиром возможно только в одном случае – если между ними возникла эмоциональная связь.

Дэн просто не смог бросить ребенка на улице, хоть, как он впоследствии признавался, очень хотел.

Крысолов развернул газеты, и глаза наши встретились, что-то произошло с ним, и он уже не смог уйти. Притащил меня в логово, получил нагоняй от тогдашнего главаря и был избит не один раз членами банды. Потому что по ночам я истошно орала, требуя крови. Он выкормил меня собственной, благодаря ему я не умерла и выжила.

Логово нашей шайки находилось уже совсем близко. Вдруг я почувствовала тревогу, беспокойство нарастало. Все мои инстинкты верещали: опасность! Нападение деградантов?

Но где? Я встала как вкопанная, не решаясь подойти ко входу в убежище и выдать местоположение логова озверевшим вампирам. Среди членов банды совсем маленькие дети, они не выдержат боя с голодными, готовыми на все деггерами.

Шорох за спиной. Я не успела обернуться. Резкий удар в спину, и мир померк.

***

Серый в трещинах потолок, лампа без абажура, все вокруг нечеткое, размытое, в глазах двоится. Льдисто-серая холодная белизна казенного учреждения. Лазарет. Вокруг пустые, идеально застеленные по-казарменному кровати.

Я лежала на больничной койке, приподнялась, ощупывая небольшую шишку.

Приют. Я попалась. Хуже уже быть не может. Нарвалась на Детпатруль.

Это полуофициальная группировка, состоящая из повзрослевших детей, лояльных к администрации детдома. Почти взрослые, без пяти минут стоящие на пороге зрелости охотно идут в патруль, потому что у них нет шанса быть усыновленными. Члены группировки не обладают никакими уникальными способностями или неземной красотой. Они остаются в приюте навсегда.

Потом из них получаются самые строгие, самые озлобленные надзиратели. Нетерпимые к слабым, неспособным себя защитить.

Банда этих узаконенных хулиганов рыщет по нижним этажам Блад-Сити и в буквальном смысле слова крадет детей. Правда, на официальном языке это называется по-другому: «Защита детства». «Борьба с беспризорностью и бродяжничеством».

Главным критерием отлавливаемых бездомных детей является молодость. Чем младше ребенок, тем забавнее живая игрушка. Миловидность и красота тоже в почете, и, конечно же, внезапно вспыхнувшие в вечно голодных низах магические способности идут на ура, в основном потому, что эти дарования редки, а подчас гениальны.

Посвящение в Детпатруль – это первая ступень их карьеры. Так они становятся на путь жестокости, ненависти и нетерпимости. Даже самые сердобольные и человеколюбивые из них, чтобы выжить, предают, стучат, шкурничают и совершают сделки с совестью, иначе в приюте не выжить.

В палату вошли двое. Я притворилась спящей. Не в первый раз попадаю в подобную передрягу, уже в курсе, чего ожидать.

– Вставай! – Надзирательница приюта ударила электрожезлом по решетке кровати. – Я знаю, что ты не спишь!

Ничего другого не оставалась, как подчиниться. Иначе меня ждет удар током в район ребер. Придется потерпеть. Буду ломаться – запрут в карцере, или еще что похуже.

Я подняла глаза на своих потенциальных мучителей. Ломать сильных духом, подавлять волю и своемыслие – их любимое занятие. В приюте есть правило: малейшее неподчинение равно наикрупнейшему наказанию. Чтобы подавить всякое сопротивление в зародыше.

Рядом с тощей красномордой женщиной стояла девушка, одетая в серую форму воспитанницы с повязкой на рукаве.

Блондинка, высокая для своего возраста. Она пыталась выглядеть, как известная киноактриса, ну, по крайней мере, старалась на нее походить в силу своего тощего кошелька, непрезентабельного рода занятий и того простого факта, что она беспризорный подкидыш, такой же, как и я.

Но девушка очень старалась. Возможно, ей действительно удастся с помощью подражания привлечь внимание богатого покровителя. Это ее счастливый билет на свободу, возможность вырваться отсюда. Однако у блондинки имелся и запасной вариант на случай неудачи. Вампирша подобострастно имитировала повадки и поведение своей начальницы. Если ей не суждено покинуть приют, то, скорее всего, именно эта особа с невинно-голубыми глазами займет место первой тюремщицы.

– По отпечаткам пальцев и слепку ауры ты попадаешь к нам не в первый раз. Церемониться тут с тобой никто не будет, сама знаешь! – гаркнула надзирательница.

«Знаю. Видали, пробовали! – Я демонстративно поковыряла пальцем в ухе, пытаясь восстановить его функции. – М-да… из нее бы вышел заправский фельдфебель. Такая мощная глотка».

– Она, – женщина кивнула на голубоглазую блондинку, – главная по женскому общежитию, я передаю тебя в ее руки. Будешь беспрекословно подчиняться. Я думаю, – задумчиво сказала красномордая, – через какое-то время мы сможем выбить из тебя твои дикие уличные привычки и научить слушаться.

«Ага, как же! Я не собачка, чтобы беспрекословно вам подчиняться», – подумала я, но ничего не сказала. Трудно было выдержать злой, прищуренный взгляд бессердечной особы и другой, предвкушающий, голубых глаз.

Главное выдержать, вытерпеть, не сдаться. Рано или поздно мне подвернется шанс вырваться из заточения. Я перенесу любые издевательства, любые ограничения и наказания лишь бы снова получить независимость. Вернутся к Дэну, в банду, единственную семью что есть у таких, как я.

Но, как же тошно! В приюте ты одна, у тебя нет ни одного друга только враги. Душа устала от казенщины, сама атмосфера этих серых стен гнилая. Решетки на окнах, противочарные амулеты: гибель свободы и надежды. Все угнетает твою волю.

Тюремщица еще раз демонстративно ударила стрекалом по ножке кровати и вышла, оставив нас одних.

Мы замерли, разглядывая друг друга. Удав и его жертва.

«Красотка» – такое я дала прозвище этой кукле – через какое-то время грозила стать точной копией старшей надзирательницы. Даже глаза она так же злобно щурила, как и ее идеал надсмотрщицы.

Только кто охотник, а кто добыча? Я не собиралась просто так сдаваться. Неизвестно, что можно ожидать от них. Меня не сломали в прошлый раз, не сломают и в этот, но показывать несговорчивый норов не следовало.

Глава женского общежития тоже решила не оголять свое гнилое нутро. Притворно добрая, лучезарная улыбка озарила лицо вампирши. Она была похожа на фарфоровую куколку, только глаза выдавали: старые и ничего не выражавшие, все так же безразлично смотревшие на меня. В них не отражалось ни капли сочувствия, я для нее всего лишь инструмент. Отмычка. Безответная сирота, наделенная магией, которую можно использовать. Скорее всего, она попытается склонить меня на свою сторону и заставить себе помогать.

В банде мои умения ценились, здесь эта лицемерка будет использовать их во зло.

– Тебе повезло, что ты снова попала к нам, – мурлыкнула кукла приторно-сладким голоском.

«Ага, как же, повезло, век бы вас не знать».

– Ты теперь в безопасности, – продолжала надзирательница все еще стараясь наладить со мной контакт. – Лишена тлетворного влияния дна.

Я все так же стояла и смотрела на нее, пытаясь понять, что она для меня готовит «приятного».

Голубоглазая тюремщица протянула ко мне руку и дотронулась до локона моих волос. При этом ее щеки болезненно покраснели, выдавая ее чувства. Зависть.

– Ты красива. У тебя есть шанс прекратить дикую бродячую жизнь. Очиститься от всего того мерзкого, чему ты научилась на дне. – Ее рука жадным движением поглаживала мои волосы, как будто шевелюра являлась ценным материалом. В глазах ее вспыхнули алчные огоньки, не исключено, что она собиралась обрить меня и сделать из моих локонов себе парик. От приютских всего можно было ожидать.

– У тебя неплохие данные. Если будешь слушаться меня во всем, я помогу тебе достичь высот. Познакомлю со всеми, с кем ты должна быть знакома. – Рука надзирательницы дотронулась до моей щеки. Женщина нависала надо мной, как удав над кроликом.

Липкая ладонь неприятно холодила кожу лица. – Мы станем лучшими подругами. Ты теперь не одна.

До меня внезапно дошло, что она имеет в виду.

Помогать тебе таскать каштаны из огня? Мучить других детей по указке, выполнять твои задания? Возможно, даже знакомиться с твоими друзьями из верхов. Проводить с ними время? Давать им пить мою кровь? Нет уж!

Вот чем глава женского отделения занимается: совращает маленьких беспризорных девочек, продает детскую кровь всем желающим. Сколько же невинных детей, не выдержав связи с жестоким покровителем, наложили на себя руки и ушли за грань? А этой бессердечной кукле, конечно же, все равно. Каждая жертва, попавшая под ее влияние, всего лишь ступень, на которую она наступит, вытрет ноги и шагнет выше, оставив позади себя еще одну разбитую жизнь.

Я резко ударила по протянутой руке.

Слащавая лицемерка тут же превратилась в шипящую змею, готовую напасть и ужалить.

Мы с ненавистью смотрели друг на друга. Кукла, со злобой глядя на меня, потирала руку.

– Ненормальная, – спустя пару секунд немого противостояния гадюкой прошипела тюремщица. – С этого момента ты потеряла всякий шанс выжить здесь. Я превращу твою жизнь в ад! Из тебя тут выбьют все твои дурные манеры, – прорычала она. Маска дружелюбной куклы треснула, явив совершенно другой образ.

Неудача расстроила надзирательницу, ее лоб прорезали глубокие морщины. Э-э-э, да она не столь молода, как хочет казаться. Эта вампирша гораздо старше меня. Можно сказать, почти взрослая женщина. Меня ввели в заблуждение соломенные кудри и широко распахнутые голубые глаза. Она слишком сильно рассчитывала на меня. Ее планы разрушены, и теперь мене несдобровать.

– Вставай! Вшивая дрянь! – заорала она. – Неизвестно, чем ты там занималась на дне.

– Да уж не тем, чем вы здесь! – парировала я. Меня резко сдернули с койки. Голова закружилась, но я устояла на ногах.

– В ванную! А то заразишь всех остальных, грязная девка. Мне еще после тебя руки мыть!

– От девки слышу! – огрызнулась я. Меня больно толкнули в спину. Хорошо, хоть пинка не добавили. Вампирша не голодала, как я, была сильнее и упитаннее меня.

Коридор с тусклой краской, окна зарешечены, двери, обитые железом. Аладдин – ключ от всех дверей один – в руках мучительницы. Вот бы украсть! Но тюремщица крепко держала его в сжатой ладони.

Санитарный отсек, ряды душевых кабин.

Тварь с презрительным выражением лица всучила мне в руки то, от чего я была готова взбелениться, прыгать на всех, как дикое кровососущее шимпанзе и кусать-кусать-кусать! Это был кусок мыла. Почему меня сегодня все хотят вымыть?

Полотенце и сменная одежда полетели мне в лицо вместе с возгласом:

– Вымойся, замарашка! Тебе повезло, аукцион сегодня.

Дверь в коридор хлопнула, в душевой я осталась одна.

Немного постояв, я демонстративно разделась и швырнула одежду на пол. Ее все равно не разрешат оставить и сожгут, так пусть же сами убирают. Вентиль повернулся со скрипом, клубы пара наполнили холодную комнату. Они еще и на отоплении экономят.

Я нерешительно встала под горячие струи воды.

В ушах шумело одно ненавистное слово:

АУКЦИОН! Господи, да они сирот, как будто коров на рынке продают! Это слово вызывало бессильную ярость и ненависть.

Детей усыновляют. Не младенцев, конечно, а таких, как я. Почти взрослых, но еще не начавших жить самостоятельно и не нашедших себе пару.

Рожденный у вампиров ребенок – большая редкость. Можно сказать, полномасштабное событие, освещаемое прессой по визору.