Джагер

Через каждые двадцать пролетов на козырьках башни стоят лебедки и ветряки, они подают энергию на подъемные механизмы и прожекторы, рядом всегда дежурит смена из четырех бойцов. Этажи держатся на толстых опорах из бетона, снизу доверху здание пронизывают кирпичные шахты с крутыми железными лестницами.

Ветер трепал соломенные волосы. Вик Каспер не боялся высоты, с детства излазил всю башню. К тому же отец, с тех пор как сын отпраздновал десятый праздник Зачинщика Прилепы, заставлял его подниматься наверх только пешком. В развалинах на границе они нашли много книг и таскали их по лестницам в брезентовых рюкзаках. От постоянных спусков и подъемов мышцы окрепли, Вик раздался в плечах, и спустя несколько сезонов его стали брать в рабочие команды клана наравне со взрослыми мужчинами – закупать продукты в Лужниках, грузить подводы, а потом поднимать мешки на складские галереи.

Он уселся на краю плиты, свесив ноги. Межэтажные перекрытия заслонили его от палящих лучей.

Башня отбрасывала длинную тень на Лужнецкий остров. Окружавшее его русло пересохшей реки после сезона дождей превращалось в болото. Кратеры на востоке Москвы переполнялись за четыре декады, которые длился сезон, бурные потоки воды стаскивали в излучину под башней клана мусор вперемешку с вонючим илом, где тут же заводились лягушки, громко квакавшие по ночам.

В центре острова стояло овальное здание Арены с дырявой крышей и окнами, забитыми досками и листами железа. Верхние окна не заколачивали, поэтому в оптическую трубу можно было разглядеть часть огромного поля и край амфитеатра с длинными лавками для зрителей.

Вокруг Арены – навесы и лотки, между ними снуют люди. На рынок, отстроенный топливными кланами, почти каждый день приходят караваны с запада. Туда везут оружие, которое меняют на соляру, наркотики, мутафагов или рабов, там заключают сделки на поставку продуктов.

Над болотистым руслом показалась стая ворон, круто повернув, темным облаком устремилась к башне клана. Наблюдатели с пятидесятого этажа дали короткую очередь из пулемета, птицы с карканьем рванулись в разные стороны. Неизвестно, откуда они прилетели в город, – если с запада, то могли принести какую-нибудь заразу. Два года назад от мора погибли сотни людей, потому дорогие патроны охрана потратила не зря.

Вик посмотрел на север, где светлая полоса эстакады рассекала город на две части. Там, в руинах за дорогой, начинались ничейные территории, вотчина мутафагов, пустынных шакалов и панцирных волков.

На мосту, что вел через заболоченное русло к острову, затарахтели двигателями мотоколяски – значит, колонну приняла под охрану бригада башмачников. Клан Вика Каспера получил это название за торговлю ботинками с мягкой крепкой подошвой.

Караван медленно приближался к Арене. Рядом с машинами шли люди, с высоты напоминавшие букашек, которых иногда вылавливает из своей бороды старый Гуго. Вик часто спускался к нему на нижние галереи и подолгу разговаривал со стариком-сапожником, неплохо разбиравшимся в технике.

Под влиянием отца Вик интересовался наукой, его привлекали книги по механике, древние учебники по математике и физике были зачитаны до дыр. Он мало что в них понимал, но как-то, используя полученные знания, собрал ветряк и установил на крыше башни. Именно тогда он осознал, почему отец говорил, что знания – сила. До того всякий раз, поднимая тяжелый рюкзак на сотый этаж, Каспер думал, что груз за плечами необходим для того, чтобы стать сильным. Но когда отец выучил его читать, считать и писать и начал подсовывать книги, Вик по-другому взглянул на его любимое изречение.

Он вытянул из-за пояса книгу, и тут снизу долетел приказ Оглобли:

– Панк, радио вруби.

Донеслось шарканье, щелчок и слабое шипение динамиков. Панк подкрутил ручку настройки – из приемника полилось бульканье, треск, а потом звонкий голос Балу-Весельчака:

– …не слышу тебя! Арена?! – В ответ раздался рев сотен глоток, громкое эхо вторило ему. – Я приветствую вас, владельцы Цитадели – топливные короли Большой Московии! Вчера мне сказали, что в нефтяном бассейне завелись пятнистые ящеры, правда ли это? Братья из Храма, вы слышите меня? Простенькая работенка для вас: прочешите хранилища на своих плоскодонках, пока твари не заполонили город! Да будет Храм ваш вечен, а вера непоколебима! Люберецкие кормильцы, ползуна вам в задницу! Вы снова завезли на рынок тухлые томаты?! Пусть земля в ваших парниках будет напитана влагой, а овощ богат витамином! Честные торговцы Пустоши, говорят, что в Харькове больше не чеканят серебряную гривну, а монахи киевского Храма не могут рассчитаться за топливо. Тусклого вам солнца в пути, спокойной дороги! А теперь… – Балу неожиданно смолк.

На крышу Арены легла огромная тень. Вик вытянул шею, но межэтажные плиты мешали рассмотреть небо, и он подался вперед, держась за балку. В вышине парил смутно видимый сквозь дымку облаков темный диск.

– Ух!.. – выдохнул Вик. Платформы, как их называли обитатели Московии, редко проплывали над городом. Никто не знал, что это такое и кто ими управляет. Старик Гуго, перепив картофельной водки в прошлый праздник Зачинщика Прилепы, рассказал, что ребенком его похитили таинственные хозяева Платформ. В ответ на вопрос «Кто же они?» сапожник заплакал и начал лепетать на непонятном языке. Тогда никто не поверил в эту историю, кроме Вика, который потом еще долго приставал к Гуго, пытаясь узнать хоть что-нибудь про этих самых хозяев, но старик лишь отмахивался и бормотал что-то невразумительное.

– Грива! – рявкнул внизу Оглобля, и Вик опустил голову, прислушиваясь. – Где моя котомка?!

– Откуда я знаю? Лучше сюда глянь, – откликнулся Грива с южной площадки, где стояла оптическая труба. Похоже, наблюдатели следили за Платформой. – Вишь, летит…

– Котомка где?!

– Да я при чем к твоей котомке! У Каспера спроси. Я его с утра у нас на галерее видал. Может…

– Каспер!!! – взревел Оглобля.

Подавшись вперед, Вик вцепился в кран-балку, едва не выронив книгу.

– …А теперь я приветствую мутантов Пустоши! Слышите ли вы меня, порождения Нечистого? Скоро, скоро доблестные жрецы киевского и московского Храмов объединятся, позабыв былые распри, чтобы изгнать вас навсегда!

Вик дернулся, ощутив вдруг: сейчас внизу что-то произойдет, там вот-вот замкнется электрическая цепь и включится какой-то механизм. Его и раньше посещали такие видения, но редко, и всегда они были очень смутные, а тут почему-то он увидел все очень явно, зримо…

И тут же внизу заработала лебедка. Сквозь жужжание донеслось клацанье затвора самозарядной винтовки – Оглобля поднимался наверх в кювете.

– Каспер! – совсем близко прорычал он.

Вик швырнул книгу на площадку, оттолкнулся от балки, чтобы забраться на верхнюю галерею, – вспотевшая ладонь скользнула по железу, и он чуть не сорвался.

– Ты! – Оглобля был уже под ногами повисшего на одной руке Вика.

Старший бригадир обжег его бешеным взглядом и подпрыгнул, пытаясь схватить за сандалии. Кювета качнулась, пальцы чиркнули по подошве. Подтянувшись, Вик выбрался на галерею.

– Шакалий сын!

Плохо дело. Вскочив, Вик помчался на южную сторону башни. Старший бригадир не стал дожидаться, пока кювета поднимется, и вскинул оружие.

Нырнув в сторону, Вик оказался возле черного ранца. Бухнули выстрелы, пули, взвизгнув над головой, врезались в опору и раскрошили бетон. Подхватив ранец, Вик перекатился за опору, сел, поджав ноги.

Оглобля с руганью выбрался на площадку, сделав несколько шагов, остановился. Солнце ослепило его, старший бригадир прикрыл глаза ладонью и медленно пошел дальше.

– Каспер! – позвал он. – Выходи, сучонок!

Вик перебросил ранец за спину. Не опуская винтовку, старший бригадир крался от столба к столбу. Рослый, жилистый, с мощной сутулой спиной и длинными руками, он напоминал человекообразного мутанта.

– В этот раз не смоешься! Пристрелю, понял? За пирог – пристрелю, урод блохастый!

Вик накинул лямки на плечи, защелкнув карабин, соединил перемычку на груди, стал затягивать на бедрах широкие ремни.

Оглобля был уже совсем близко, когда он справился с застежками. Подхватил с пола осколок бетона, взъерошил ладонью жесткие волосы, глубоко вдохнул и выскочил из укрытия.

Старший бригадир почти мгновенно среагировал на движение, но Вик успел метнуть камень, и тот распорол Оглобле щеку. Ствол винтовки дернулся, пуля ушла в потолок.

Оттолкнувшись от края площадки, Вик бросился навстречу солнцу. На миг все застыло, исчезли звуки, время остановилось, и только сердце тяжело бухало в груди.

А потом уши заложило, из глаз брызнули слезы – тело рванулось вниз. Засвистел воздух.

Щелкнул запоздалый выстрел.

Вик падал, раскинув руки и ноги, как человек на картинке в книге. Левая рука нырнула в кармашек на боку ранца, пальцы захватили плотный комок ткани, взмах…

Медузы вытянули купол-крыло, от рывка тело согнулось, с ног чуть не слетели сандалии. Вик дернул за кольцо справа на красной стропе управления, купол резко накренился и начал сворачиваться. Парашют свалился в штопор. Колени чиркнули о край площадки, Вик ухватил левую стропу управления, ослабив натяжение справа, выровнял парашют и направил к реке. Поймав попутный ветер, он стал огибать башню с востока.

– Хэй-ей! – заорал он в восторге.

Под ногами поплыла эстакада, впереди раскинулся остров с Ареной, сбоку посреди мощеной площади высились шпили Храма. Далеко на юго-востоке чадили факелы нефтяного завода.

Вик повернул за угол, уйдя в тень башни. С площадки на двадцатом этаже раздался сдавленный возглас наблюдателя. Задрав голову, Вик помахал рукой Кувалде и Паскалю с Гаврилой, дежурившим на площадке двадцатого этажа.

Купол начало сносить в сторону ничейных территорий, где, кроме россыпей шлака, спекшегося с железом песка и руин, ничего не было. Там не только переломать ноги можно, но и шею свернуть запросто.

Вик осторожно потянул левую стропу. Купол скользил вдоль северной стены, когда налетевший ветер понес его на башню.

Какой это этаж? Вроде десятый…

На галерее, разинув рты, стояли Архип Дека, глава клана, и пожилой морщинистый монах Дюк, переговорщик московского Храма, облаченный в черную полурясу, штаны галифе и высокие черные сапоги из блестящей кожи.

На раздумья не оставалось времени – Вик довернул купол и на скорости влетел в проем между опорами. Парашют зацепился за плиту межэтажного перекрытия. Монах попятился, Каспер в последний момент развел ноги, и Дюк захватил их в подмышки. Вика дернуло назад и вниз, удар о пол вышиб воздух из легких, перед глазами поплыло.

Купол пару раз громко хлопнул на ветру и вновь наполнился. Вика потянуло к краю площадки. Ошарашенный, но устоявший на ногах монах хрипло вдохнул, побагровев лицом, шагнул назад.

Непослушными пальцами Вик нащупал кольца подвесной системы и разомкнул карабины. Монах грохнулся навзничь, так и не выпустив его ноги.

Архип крякнул. А купол взмыл в небо, будто воздушный змей, беспорядочно кувыркаясь, и с шелестом помчался, гонимый ветром, к ничейным территориям.

Глава 2

Вик устал переминаться с ноги на ногу и уселся на мешки с горохом. Ныла спина, болело покрасневшее ухо. Он прикрыл его ладонью, искоса посматривая на Архипа, который мерил шагами полупустой склад.

Дойдя до стены, глава клана развернулся на каблуках, одернул выцветшую гимнастерку и сдвинул за спину деревянную кобуру с маузером. Поймав недобрый взгляд Архипа, Вик отвернулся. Оглобля сидел на корточках у закрытой двери, под глазом темнел синяк, на щеке красовалась ссадина, до сих пор кровоточившая – на воротнике льняной рубахи расплылось темное пятно, будто старший бригадир словил пулю плечом.

Переговорщик Дюк, устроившись на скамейке, потирал ушибленный затылок. Вик поморщился, вспомнив, как влетел на десятый этаж и протаранил монаха. Придя в себя, Архип схватил Вика за ухо, поволок к складским галереям, ругаясь на всю башню. Пока спускались по лестнице, Вик больше всего боялся, что Дюк, чего доброго, упечет его в подземелья Храма, о которых по городу ходила дурная слава. Поговаривали, будто в темных туннелях живут мутафаги, питающиеся человечиной, и монахи Ордена скармливают им непокорных рабов.

Скрипнула дверь, на склад заглянул Гуго.

– Что надо?! – гаркнул Архип.

Оглобля оглянулся, не поднимаясь.

– Ага… – протянул старый сапожник, окинув взглядом склад, отступил и закрыл за собой дверь.

– Так. – Архип Дека качнулся с пяток на носки. – Совсем от рук отбился, как отца не стало.

Вик пробурчал что-то, и глава клана сверкнул на него глазами.

– Что ты там бормочешь?

– При чем тут отец? Не трогайте его.

– Никто его не трогает. А ты мне уже вот где сидишь! – Архип стукнул себя ребром ладони по горлу. – И ты, Оглобля! Чего лыбишься? Ваша грызня с Каспером всем надоела!

Старший бригадир потрогал ссадину на щеке, осмотрел палец, слизнул кровь. Архип поглядел на переговорщика Дюка, вновь на Вика Каспера и сказал:

– Тебя изгнать надо. Понял? Изгнать!

Вик вскинул голову.

– Как это – изгнать? За что?

– За воровство! – отрубил глава клана. – Еду у своих воровать – да за такое другого кого пристрелили бы сразу!

– Не еду, а пирог…

– Пирог – не еда, что ли?

– Это «невестин пирог», – запротестовал Вик. Сообразив, как Архип собирается повернуть дело, он покрылся холодным потом. Кража съестного – тягчайший грех по законам любого клана, пойманного вора за такое убивают на месте. Хуже этого может быть только предательство интересов клана, тут уж не смерть, а пытки и продажа в рабство Храму или работорговцам, которые поставляют «бегающее мясо» в Город-Корабль, расположенный где-то посреди далекой и страшной Донной пустыни.

– Невестин пирог, – повторил он. – Это… это не еда, а…

Оглобля насмешливо глядел на него, Архип и Дюк молчали.

– А сувенир. – Вик вспомнил слово, вычитанное в одной из старых книг.

– Чего-о? – протянул Оглобля.

– Ну, или подарок… А он у меня справочник украл, книгу древнюю. Так, может, его изгоните?

Архип перевел взгляд на старшего бригадира, и тот пожал широкими плечами.

– Откуда ж я знал, что это его? Шел, гляжу – книжонка какая-то у лебедки валяется. Драная. Ну, я подобрал, бумага ж… подтереться там или на самокрутки… А потом щенок этот прибегает, верещит: мое, мое…

Возмущенный до глубины души такой наглой ложью, Вик вскочил.

– Врешь! – выкрикнул он, сжимая кулаки. – Врешь, падла! Ты ее у меня видел и знал, что она моя. Кто еще в клане книги читает?! Это полезная книга, я ее изучал, по ней лечить можно… А ты тупой, ты ж даже читать не умеешь, тебе…

– Брехло поганое, – презрительно перебил Оглобля.

Не выдержав, Вик рванулся к нему, чтобы вмазать по наглой морде, и тогда Оглобля, подавшись вперед, выбросил перед собой длинную мускулистую руку и саданул его кулаком в грудь. Вика отбросило назад, он едва сумел устоять. Под ребрами глухо екнуло, ноги подкосились. Каспер попятился на полусогнутых, наконец, хрипло дыша, смог выпрямиться под насмешливым взглядом старшего бригадира. Ясно было, что тот дразнил Вика – и добился своего, он повел себя как мальчишка, не хватало только заплакать.

– Слышь, Архип, он еще обзывается, – с деланной обидой протянул Оглобля и снова сел на корточки. – Сам жратву у меня покрал, крыса, пирог с клюквой настоящей – прикидываешь, скока такой стоит? Клюква-то, а? Ее ж на пустырях за трактом только найти можно, у Ржавого озера, а там опасно… Я за нее стока выложил! А он спер и теперь выкручивается, как червяк.

– Я его тебе отдать собирался! – перебил Вик. – Назад подкинуть завтра…

– Во-о, теперь еще и брешет, что отдать хотел. Ну, ты ему веришь, что ли, Архип?

– Нет, – сказал глава клана.

Вик сел обратно на мешки и склонил голову, уставившись в пол. Грудь до сих пор болела. Все, конец, теперь его изгонят. По правилам, отверженному дают полкраюхи кукурузного хлеба, нож, фляжку с водой, однозарядный пистолет да семь патронов к нему. И все, иди куда хочешь. Но идти-то некуда, потому что слухи расходятся быстро, и все кланы Московии вскоре узнают, в чем провинился изгнанный. Никто его не примет. Остается либо в бандиты податься – хотя зачем он нужен банде, скорее его самого ограбят и убьют, – либо уходить в Пустошь старателем-нефтяником. Но без опыта в поисках нефти, без денег и хоть какого-то снаряжения не наняться ни в одну бригаду старателей. А для одиночки без своей машины-сендера, запасов воды, денег, боеприпасов в Пустоши верная смерть.

Вик поднял голову и увидел в глазах Архипа свой приговор. Глава клана недолюбливал мальчишку, терпел из-за того, что его жена Ирма сильно привязалась к Вику. Дека с Каспером-старшим друг к другу нежные чувства не питали, потому что Архип возомнил с чего-то, будто главный следопыт клана метит на его место, и теперь, когда хитрый Оглобля так нагло соврал, у Архипа появился хороший повод изгнать Вика из башни.

– Вечером все собираемся на крыше, – объявил Дека.

Улыбка Оглобли стала еще шире – раз на крыше, значит, будет ритуал изгнания.

И тогда монах Дюк покачал головой. Когда все трое посмотрели на него, встал и произнес:

– Кара сия представляется мне чрезмерной, достопочтенный Архип.

– Чрез-мер-ной, – по слогам повторил глава клана. – Почему же так?

Дюк в упор смотрел на Вика, поглаживая густую бороду. Лицо монаха было суровым, а взгляд таким пристальным, что казалось, переговорщик видит его насквозь со всеми его мыслями, грешками, воспоминаниями и желаниями.

– И ты, Архип, и он, – Дюк повел сухопарой рукой в сторону старшего бригадира, – оба понимаете, что кражу невестиного пирога нельзя приравнять к краже, скажем… куска хлеба, мяса или лепешки. Да и сдается мне, отрок вправду собирался вернуть его. А уничтожение древней книги есть грех. Ведь известно, что в книгах, писанных до Погибели, многие тайны сокрыты.

Архип глядел на переговорщика скептически, но Дюка это не смущало.

– Я, конечно, не могу вмешиваться в дела башмачников. Однако ты знаешь, Архип, что предстоит вскоре. Завтра начинается поход, после того отношения твоего клана и Храма московского могут укрепиться. Юнец же виноват, без сомнения, виноват. Потому предлагаю отдать его в бурсу при Храме.

– В Канториум? – изумился Дека. – Ты всерьез?

Дюк коснулся пальцами висящего на шее креста, на котором корчился в смертных муках человекообразный мутант, и кивнул. Архип задрал брови, неуверенно почесал переносицу.

– А и хорошо! Завтра заберешь.

– Могу и сейчас, – возразил монах. – Я на машине, не сбежит.

Вик ошарашенно молчал, не совсем еще понимая, что произошло. Как все быстро изменилось! Его отдают в бурсу? Это лучше, чем изгнание. Или нет? Он припомнил, что слышал про монастырский Канториум: холодные тесные кельи для послушников, где, кроме кровати, табурета и вешалки на стене, ничего нет, суровая дисциплина, подъем, когда еще не рассвело, а отбой уже ночью, занятия с утра до вечера, работа на кухне, в принадлежащих Храму мастерских, строгие наставники, жестокие наказания за любую провинность… Прощай, вольная жизнь башмачников! Главное, им распорядились, будто старой вещью, которую можно сунуть в темную кладовку, а можно и просто выбросить. Его, сына Каспера-Странника, выбрасывают из клана!

– Я взрослый уже для Канториума. – Вик поднялся, расправил плечи. – Слышите? Туда с малолетства берут, а я…

– Ничего, – перебил Дюк. – Есть классы для старших послушников. Первый сезон тяжело придется, очень тяжело, а потом пообвыкнешься, примешь путь служителя Чистоты… если выдержишь. Так что, Архип? Забираю его прямо сейчас.

– Я не поеду! Я не раб, а ты мне не хозяин!

– Тогда изгнание, – сказал Архип. – Если не бурса – в полночь вон из башни.

Сердце в груди все никак не могло успокоиться, в горле пересохло. Воздух вдруг сделался спертым, Вик сглотнул и глубоко вдохнул, лицо покраснело, на лбу выступила испарина. Изгнание или Канториум? Законы Ордена суровы и беспощадны, говорят, некоторые послушники не выживают, а некоторые становятся калеками после тренировок на плацах Храма. Уж лучше изгнание. Покинув стены башни, он хотя бы останется свободным. Вик уже открыл рот, чтобы объявить об этом, но поймал взгляд Оглобли. Старший бригадир смотрел исподлобья, и видно было, чего он сейчас хочет больше всего. Выражение лица говорило: выбери изгнание, щенок. За стенами Храма я тебя не достану, но стоит тебе покинуть башню – и ты мой. Не успеют убить бандиты, сожрать мутафаги или схватить работорговцы – я догоню тебя первой же ночью и разберусь по-своему.

И Вик промолчал. Так ничего и не сказав, отвернулся, думая о том, что надо бежать из башни. Сегодня же. Если уйдет этой ночью, Оглобля не сможет выследить. Но надо как-то потянуть время.

– Так что, увожу отрока? – повторил Дюк.

Вик затаил дыхание. В глазах Архипа мелькнуло подобие жалости, будто он впервые устыдился жестокого отношения к Вику, которого жена любила как родного. Поджав губы, он сказал:

– Пускай с Ирмой простится и шмотье соберет. Завтра поутру приезжай.

– А не сбежит?

Глава клана медленно покачал головой, и Вик облегченно вздохнул. Как раз то, что ему надо. Теперь быстро в свою комнату, собраться, прихватить на кухне припасов, и ночью – прочь отсюда. Добраться в Сетуньскую пойму, там улиточная ферма, там у друзей хранится его мопедка, на которую Вик собирал монеты много-много сезонов. На ферме можно спрятаться, в клане только к утру его хватятся. Он знал, что фермеры собираются сворачивать хозяйство и перебираться на новое место, – вот с ними и покинет Москву, устроится у них работником за кормежку.

Монах, скрипя сапогами, пошел к двери. Оглобля выпрямился, повесив на плечо винтовку, шагнул в сторону.

– Быть по сему, Архип Дека, – произнес Дюк, выходя в коридор.

Некоторое время Архип глядел перед собой остановившимся взглядом, затем повел плечами и велел Оглобле:

– Шагай наверх, кликни Гриву.

– Ладно. – Старший бригадир вышел вслед за монахом, а глава клана повернулся к Вику:

– Здесь остаешься. До утра под замком сидеть будешь.

– Но ты ж Дюку сказал…

– Под замком, – отрезал Архип.

* * *

Поставив перед Виком тарелку, Ирма взъерошила ему волосы, но он отвернулся, и женщина убрала руку.

– Ты ешь, ешь. – Она опустилась рядом на мешки с горохом. – Из ума Архип выжил… надо же такое удумать! Зачем в Храм? Что тебе там делать?

Дверь приоткрылась, внутрь просунулась кучерявая голова Гривы.

– Скорей уже, хозяйка.

Охранник нервничал – Ирме, которая принесла Вику ужин, он перечить не решился, пропустил на склад, но спокойно поговорить не давал. Архип имел привычку проверять посты лично, а попадать под горячую руку хозяина не хотелось.

– Стой где велено, – отмахнулась Ирма.

Грива скривился и прикрыл дверь.

Вик сидел, зажав коленями миску с кашей, и жевал, не чувствуя вкуса. В голове кружились беспорядочные мысли, он пытался строить планы на будущее, но сбивался, начинал размышлять о другом. В Храм он все равно не пойдет. Что ему делать у монахов? В Канториуме ломают послушников, переделывает им мозги по-своему, оттуда выходят суровые фанатики, жрецы, истребители мутантов.

– Известно всем, забьют мозги ученьями своими, – причитала Ирма. Она всхлипнула и отвернулась, перебирая руками подол выцветшего домотканого платья, испачканного мукой. Видно, узнав, что Вика отдают Ордену, бросила все на кухне и помчалась к нему, прихватив снедь.

Она что-то еще говорила, тихо всхлипывая, утирая слезы рукавом, но Вик не слушал. Ирма добрая, но глупая, ничего толкового посоветовать не может, поэтому он думал о своем. Надо бежать прямо сейчас и в Сетуньскую пойму идти. Про тайник в библиотеке, где карабин, нож, походная сумка и пара серебряных монет, придется забыть. Остается с Гривой как-то разобраться. У того неплохой дробовик, патронташ всегда полный. Чтобы по Пустоши нормально передвигаться, надо забрать свою мопедку, которая у друзей на улиточной ферме запрятана. Главное – раздобыть еды на первое время. Он покосился на куль с припасами, что принесла Ирма. Фляга томатного сока, два початка карликовой кукурузы и огурец, свежая лепешка. На день хватит. А потом?

Надо денег достать. У Ирмы пара медяков всегда найдется…

Он покачал головой. Нет, нельзя ее впутывать, ей в клане еще жить.

В дверь снова просунулся Грива:

– Хозяйка…

Поставив тарелку на пол, Вик сказал:

– Тетя Ирма, спасибо. Ты иди… – Он хотел добавить «все будет хорошо», но не стал, потому что сам не был в этом уверен.

Утерев слезы, Ирма поднялась с мешков. Нерешительно протянула руку – Вик не стал отворачиваться – и потрепала его по голове, взъерошив жесткие светлые волосы. Вздохнула, комкая фартук, вышла в коридор. На пороге снова появился Грива. Окинул склад взглядом и собрался захлопнуть дверь, но Вик окликнул: