Хроники Пустоши

Бандиты залезли в отсек, втолкнули клеть поглубже и вернулись за второй. Когда и она очутилась внутри «Панча», они закрыли двери и вместе с Крючком направились к мотофургону с топливной цистерной, собираясь переждать бурю там.

Така все это время сидел на повозке спиной к пленнику, ссутулившись, обхватив себя за колени. Манис, улегшись на брюхо, энергично елозил лапами и хвостом, зарываясь в ил. Ветер рвал брезент, накрывавший клетку; Туран опасался, что его вот-вот сорвет. Хорошо бы снять ткань да обмотаться, чтобы ветер не так хлестал – крупинки больно кололи лицо, руки, плечи. А если ураган усилится?

Привстав, Туран начал разматывать медную проволоку, которой прихватили брезент к прутьям. Он спешил, обдирал пальцы в кровь. Что-то подсказывало: времени почти не осталось. Ветер уже не выл – надсадно, злобно гудел. Клетка шаталась под его ударами, покачивалась телега.

Четыре угла – четыре куска проволоки. Туран размотал два, зажмурился, на ощупь отыскал третий. Брезент кидало из стороны в сторону, он хлопал по крыше, ударяя по пальцам. Если высвободить последний угол, ветер сорвет брезент…

Серая метель бушевала вокруг. Машины каравана стали темными пятнами во мгле.

Пришлось просунуть левую руку между прутьями и удерживать брезент за край, а правой разматывать проволоку. Пыль забивала нос и рот, Туран тяжело дышал, сердце колотилось в груди. Он едва смог втащить брезент в клетку; упав на дно, завернулся. Подоткнул полы, втянул голову в плечи и ухватил хлеставший по лицу угол.

Стоял полдень, но было темно, как ночью. Когда дыхание успокоилось, Туран отважился выглянуть из-под брезента. Манис зарылся в ил, наружу торчал лишь конец хвоста. Не заметив проводника, Туран перевернулся на бок, крепко сжимая края брезента, покосился вверх.

Така сидел на крыше клетки, поджав ноги. Чтобы не пялиться на него снизу, Туран переполз к прутьям… и обомлел.

Рассекая мглу, высоко над телегой летели широкие ромбы с длинными хвостами. Усеянные шипами отростки источали бледно-голубое свечение. Овеваемые мутными потоками существа размером с «Панч» легко скользили в вышине, их было много, очень много – Туран не смог сосчитать. Они волнами пролетали над стоянкой, и никто, кроме пленника и проводника, не видел их. От восхищения Туран открыл рот и сразу закашлялся, наглотавшись пыли.

Он приподнялся, любуясь грациозной силой этих созданий. Захотелось встать во весь рост и подпрыгнуть, пробив головой прутья, чтобы ветер подхватил тело, поднял к стае. Она была само́й свободой, летящей над Донной пустыней.

Пальцы Таки, вцепившиеся в прутья, побелели от напряжения. Ветер взвыл, порывом Турана прижало к решетке, а Таку едва не сбросило с крыши. Отпустив прутья, проводник выпрямился во весь рост, широко расставил ноги.

Бушевал ветер, потоки серой крупы колыхались темными полотнищами. Така подставил им лицо, запрокинув голову, поднял руки. Снизу Туран видел, как шевелятся его губы – людоед что-то говорил, обращаясь к стае над головой.

А потом, в одно мгновение, все кончилось.

Последняя волна существ пронеслась вверху, исполосовав небо росчерками светло-голубого сияния, и умчалась вдаль, унося бурю с собой. Только что они плыли над стоянкой каравана – и вдруг оказались далеко, где-то у линии горизонта.

И почти сразу стих ветер. Пыль еще кружила в воздухе, но косые лучи солнца уже продырявили мглистую завесу, золотыми столбами уперлись в окаменевший ил.

– Что это было? – прошептал Туран, выплюнув ком грязи, и добавил громче: – Кто это был?

В звенящей тишине собственный голос показался ему оглушительно громким. – Кто это? Кто они?

Стоящий на крыше Така вдруг упал. Тряся головой, дополз до края клетки и полез вниз. Туран удивленно смотрел на него. Проводник сполз на передок повозки, перевалившись через борт, рухнул в ил. Некоторое время его не было видно. Быстро светлело, мглистая завеса расходилась, обнажая высокое голубое небо. Наконец проводник встал, держась за колесо, повернул к Турану серое от пыли лицо.

– Скаты, – произнес он. – Скаты небесные. Они живут в буре, в ветре, не могут иначе. По всей пустыне кочуют. Така тоже кочует. Така старый, пора уйти ему. Не взяли. Хотел, просил…

– Но ты не старый, – возразил Туран.

– Много лет Таке. – Проводник провел рукой по черным как смоль волосам. – Очень старый, только похоже, что молодой. Душа Таки как камень теперь. Была как пух – легкая, летала над землей. Теперь твердая, тяжелая, не поднять. Старый. Хотел к ним, в небо… Не взяли.

– Куда не взяли?

Така не ответил. Сел, привалившись спиной к колесу, и долго еще смотрел вслед небесным скатам, давно исчезнувшим из виду.

Глава 11

Как и велел людоед, караван выстроился колонной – повозка, где стояла клетка Турана, «Панч», мотофургоны и телеги с мутантами. По бокам и сзади двигались мотоциклетки с мотоциклами.

В гладкой корке донного ила все чаще попадались каменистые проплешины и трещины, из которых шел пар. Впереди вырастали красно-бурые скалы. У подножия их что-то белело в лучах солнца – и вскоре Туран разглядел огромные кости, возвышавшиеся над пейзажем. Крючок правил прямо к ним.

Скелет оказался таким большим, что повозка проехала между ребрами и какое-то время высоко над головой тянулись позвонки размером с колесо «Панча». Грудная клетка напоминала конструкцию из бетонных арок; если обить ее листами жести, получится неплохой ангар.

Туран попытался представить, как выглядел зверь, которому принадлежали эти кости. Он же был размером с Дворец атамана Макоты, а то и больше! Неужели подобные чудовища обитали здесь когда-то? Или зверь – мутант, порождение Погибели?

Мутантов в клетках скелет почему-то привел в ярость – они рычали, кидались на прутья и пытались сломать их. Особенно негодовал пятнистый, своим рычанием он даже напугал маниса, а потом так бросился на клетку, что едва не перевернул ее. Успокоить будущих бойцов Арены удалось лишь внеочередной порцией зеленой каши.

Скелет остался позади. На полпути между ним и красными скалами Туран заметил, что самоход с топливной цистерной отстал. Помогать врагам не хотелось, но, как и во время нападения кетчеров, у него не было выбора – и пленнику, и бандитам надо как-то выжить в пустыне.

– Така! – окликнул он, приподнявшись. – Крючок, эй!

– Чё тебе? – пробурчал лопоухий, не оглядываясь.

– Машина отстала, а вы все на горы вылупились. Назад гляньте.

Первым обернулся людоед, потом бандит, и тут же ящер встал. Крючок не успел еще ничего сделать, а Така уже спрыгнул с повозки и побежал назад, размахивая руками.

– Нельзя! Нельзя там! – кричал проводник.

Шурша покрышками, затормозил «Панч». Грузовик чуть не сшиб людоеда, тот отскочил, едва не упав, побежал дальше.

Туран удивился: мотофургон сломался – из-под капота валил черный дым, – плохо, конечно, но почему проводник так волнуется?

Из кабины самохода выскочили здоровяк Бочка с молодым Дерюжкой и принялись отчаянно жестикулировать. Видать, обвиняли друг друга в случившемся. Бочка отвесил Дерюжке оплеуху, тот в ответ заверещал. Потом оба бросились к капоту, здоровяк поднял крышку, молодой нырнул в клубы дыма и сразу отпрянул. Что-то крикнув напарнику, он притащил канистру с водой, принялся заливать перегревшийся мотор.

– Эй! Не надо! Нельзя стоять! – Така бежал к фургону, шлепая босыми ступнями по илу. – В кабину надо!

Бандиты пытались справиться с поломкой и не слышали его. Озабоченность их была вполне понятна: вдруг движок загорится, тогда может вспыхнуть цистерна, и если эти двое не погибнут при взрыве, их пристрелит Макота.

Туран давно заметил: Така требует, чтобы машины и телеги держались рядом с ним – именно с ним, а не с первой повозкой. Поэтому Макоте пришлось отказаться от разведки местности, а ведь раньше, до Моста, он каждый день отправлял вперед пару-тройку мотоциклеток. Но в Донной пустыне проводник делать это запретил.

Машины начали останавливаться. Людоед на ходу оглянулся, махнул рукой Крючку, чтобы следовал за ним.

– Ну да, щас я к тебе побегу, – пробормотал бандит и отвернулся.

Но тут занервничал ящер. Взмахнув хвостом, он развернул повозку без команды лопоухого. Оторопевший бандит натянул вожжи – башку маниса задрало к небу, шею выгнуло назад, но он не останавливался.

Вскоре Така сел на ил, скрестив руки на груди.

Манис тянул повозку, Крючок ругался, пытаясь образумить непокорную рептилию, а Туран внимательно наблюдал за суетой у фургона. Неспроста ведь людоед всполошился.

Вскоре выяснилось, что так и есть – пленник увидел, как темный бугорок размером с ведерко вдруг пополз к машине. Приблизился на пару шагов – и замер. Потом еще подполз. И еще.

Крючок усмирял ящера, остальное его мало интересовало. Бандиты поливали двигатель водой. Дверца «Панча» отворилась, на подножке появился Макота:

– Слышь, Крючок, все жуешь свою дрянь? С тупой скотиной справиться не можешь?

Это отвлекло Турана, и он прозевал момент, когда бугорок рывком подобрался еще ближе. Увидев, что тот уже у самого колеса, пленник вскочил и крикнул, показывая рукой:

– Что это?!

Крючок, занятый манисом, не обратил на вопрос внимания, зато Макота с Такой посмотрели на Турана.

– Краб, – громко сказал проводник. – Краб, да. Така не помнит, но старцы говорили: крабы в воде жили. Давно. В очень соленой, пить нельзя. Сейчас нет воды, давно нет, крабы в норах, в иле теперь. Не в воде…

Крючок все сражался с ящером, который, шипя и мотая хвостом, тащил повозку к проводнику.

Бугорок подполз еще ближе к занятым ремонтом бандитам. Людоед поднялся и закричал, сложив ладони рупором:

– Краб!!! Ноги откусит!!!

В этот миг нечто сплющенное, выскочив из облака пыли, помчалось на тонких ножках к бамперу.

Щелкая клешнями, краб добежал до машины, и тогда наконец Дерюжка с Бочкой заметили его. Они запрыгнули на дымящийся мотор, задрали ноги. Краб нырнул под бампер и со звоном вцепился в него клешнями.

Макота достал пистолет и начал стрелять. Расстояние было большим, пули били в землю, но одна раскрошила клешню. Тварь мгновенно скрылась под днищем, и спустя несколько мгновений все увидели ползущий в сторону от фургона бугорок. Он вскоре разгладился – наверное, краб забрался в свою нору в иле.

Туран сидел, упершись лбом в прутья, и наблюдал. Макота спрыгнул в ил; подойдя к Таке, сказал что-то. Тот кивнул, и они зашагали к сломавшемуся самоходу.

Бандиты слезли с двигателя, Дерюжка втянул голову в плечи, опасливо глядя на хозяина. Туран видел, как шевелятся губы проводника – он что-то втолковывал им. Макота взялся за пистолет, Бочка попятился, Дерюжка отпрыгнул за кабину. Но атаман стрелять не стал – погрозив оружием, спросил что-то. Судя по тому, как энергично закивали в ответ оба бандита, он поинтересовался, сумеют ли они быстро починить фургон, и получил горячие заверения, что сумеют.

Развернувшись на каблуках, атаман широко зашагал обратно, проводник пошел за ним. Дерюжка принялся копаться в моторе, Бочка полез в кабину. Вскоре самоход заурчал и плюнул клубом дыма из выхлопной трубы.

Манис, увидев, что смуглый человек с кучерявыми волосами возвращается к нему, тут же успокоился.

– Тупой! – бросил атаман Крючку, проходя мимо. – С ящерицей совладать не можешь, доходяга!

Лопоухий молча потянулся к кошелю на поясе за новой порцией жвачки.

Макота скрылся в «Панче», Така уселся рядом с Крючком.

– Чё его за тобой понесло? – спросил тот. – Ты как медом намазанный…

– Звери любят Таку, – с улыбкой ответствовал проводник.

– За что тебя любить? Ты вонючий, грязный дикарь. Людоед.

– Правильно, – не обиделся Така. – Людей ем, зверей не ем. Только с голодухи, редко. Потому любят. А тебя никто не любит, Крючочек. Така хоть ящеру нужен, ты никому не нужен совсем.

– Так и мне никто не нужен, – проворчал лопоухий в ответ.

Повозка вновь поехала первой, за ней потянулись остальные машины. Туран сидел в центре клетки, хмуро размышляя. В пустыне, кроме крабов и рыб-игл, обитают катраны, а что еще может попасться на пути, судя по гигантскому скелету, через который они только что проехали, одному некрозу ведомо. В пустыне он погибнет один – нет смысла опять пытаться бежать, даже если появится возможность. Остается ехать к Кораблю вместе с бандитами.

* * *

Вскоре перед ними выросла каменная гряда, протянувшаяся с запада на восток; она отбрасывала густую тень на подъехавший караван. Казалось, что за гигантской красно-бурой стеной скрывается совсем другой мир.

– Пустыня здесь кончается? – спросил Туран, разглядывая склоны сухого каньона, на который Крючку показал Така.

– Там пустыня, – ответил проводник, не оборачиваясь. – Я – пустыня, он, – людоед ткнул пальцем в маниса, – пустыня. Все. Мы вместе, да.

Пленник пожал плечами, отполз на середину клетки и стал делать упражнения. В клетке не выпрямиться, мышцы затекли, приходилось как-то разгонять кровь в жилах. Он стал подтягиваться на пруте, поджав ноги, потом – приседать, резко выдыхая жаркий воздух.

Крючок оглянулся на караван – атаман из «Панча» не показывался, других приказов не отдавал – и медленно повел телегу вперед.

С нависшего над дорогой каменного уступа посыпалась галька, люди вскинули головы. Вверх, цепляясь за впадины в буром камне, шмыгнуло склизкое тело.

– Кальмарка, – сказал Така. – Сырую нельзя. А зажарить – будет вкусно. Така знает, жарил.

Повозка, за ней мотоциклетки с мотоциклами, «Панч», фургоны и телеги с мутантами втянулись в каньон. Лучи солнца не проникали сюда, стало сумрачно и прохладно.

Присыпанное иловой пылью ущелье извивалось, неровные стены поросли колючим кустарником. Позади в мотоциклетной коляске восседал Морз с обрезом наперевес, Дерюжка высунул голову из окошка фургона, Бочка с ружьем встал на подножке по другую сторону кабины. На телеге с пятнистым мутантом маячил длинный тощий Кромвель, доставший свой серебристый пистолет, рядом сидел Малик. Изнывавшие от жары бандиты оживились, когда караван въехал в прохладное ущелье. Даже Макота выставил голову в люк на крыше «Панча» и с настороженным любопытством разглядывал склоны.

– Долго нам тут ехать? – спросил Туран.

– Солнце не зайдет, как будем в Огненной долине, – ответил людоед.

Крючок, сунув в рот жевательную пластинку, равнодушно бросил:

– Чё за долина?

– Огонь и пар. – Така сел вполоборота к нему; запустив пальцы под жилетку, почесал впалую грудь. – Земля дрожит, но не опасно. Така любит в ключах купаться.

– Дрожит? – повторил Крючок, к чему-то прислушиваясь.

Туран нахмурился, людоед привстал.

Звук доносился оттуда, где ущелье расширялось. Манис нервно дернул башкой, бандит натянул поводья, и повозка остановилась.

На дорогу впереди посыпался щебень. Урчание мотоциклеток и мерное гудение «Панча» постепенно заглушал тяжелый, прерывистый рык.

– А трясет повозку, – заметил Крючок.

Така спрыгнул на дорогу; обежав ящера, припал ухом к илу. Манис зашипел и начал пятиться, бандит ударил его шестом по башке. Выпрямился во весь рост, заслонив Турану обзор, вытащил из-за ремня обрез. Сзади донесся крик Макоты:

– Чего встали?!

Наверное, атаман ничего не слышал, сидя в «Панче» с включенным мотором. Ни Крючок, ни Така не ответили. Людоед присел на корточки, взялся за ожерелье на шее и стал перебирать костяшки. Нахмурился, вслушиваясь, и вдруг резко вскочил.

Подкатилась мотоциклетка Морза, за ней, едва не подперев ее бампером, встал «Панч». Хлопнула дверца, и выскочивший из фургона атаман заорал:

– Чё опять такое?! Какого некроза торчите посреди этих каменюк, чтоб вас… – Он запнулся, услыхав непонятный звук и ощутив тряску.

Со склона покатились камни, несколько булыг покрупнее ударили в кузов «Панча». Макота взглянул вверх и нырнул обратно в кабину.

Казалось, на повозку надвигается нечто огромное, страшное – за поворотом лязгало, гремело и рычало так, что Туран невольно начал отползать к задней стенке клети. Натолкнувшись на прутья, ухватился за них и крикнул:

– Крючок! Эй, выпустите меня!

Бандит, прижав обрез к груди, застыл на передке телеги. Он даже жевать перестал.

Мелко перебирая кривыми ногами, манис засеменил вбок. Крючок кинул обрез, натянул поводья, пытаясь удержать рептилию на месте.

Из-за каменного выступа на повороте ущелья показался ствол, а следом, дребезжа гусеницами, выползла тяжелая махина. Корпус из клепаных железных листов, впереди к скошенной бронеплите приварены два крюка, на них намотан трос, дальше лежат запасные звенья траков, еще дальше высится угловатая надстройка с двумя смотровыми щелями и широким стволом между ними.

Машина отдаленно напоминала трактор, который Туран видел на ферме Ефраима, только была куда массивнее, вся зашита в броню, да к тому же с пушкой.

– Танкер! – Крючок выпустил поводья.

Манис с шипением припал к земле и забил хвостом, как собака. Бандит, обернувшись, повторил:

– Танкер! Омеговский! – Вытерев пот со лба, он подобрал обрез.

Туран только сейчас заметил, что на передних щитках, приваренных к гусеничным полкам машины, намалеваны желтые подковы.

Замо́к Омега. Про него ничего не знали ни отец, ни Назар, но Шаар Скиталец иногда упоминал в новостях сильный клан, который обучает наемников на своей базе где-то на востоке.

Правая гусеница машины застопорилась, рыкнул двигатель. Выплюнув струи черного дыма из дефлекторов в корме, танкер довернул на колею и, клюнув носом, замер.

Сзади заорал Морз, заголосил в ответ Дерюжка, потом сухо, резко выкрикнул что-то повелительное Кромвель, и бандиты заткнулись.

Ствол опустился, нацелился на повозку, казавшуюся очень маленькой в сравнении с механическим монстром.

Крючок неуверенно прицелился в орудийную башню. Така, присевший рядом с манисом, зажал уши и раскрыл рот.

Туран прижался спиной к прутьям и уставился на машину, которую бандит назвал танкером. Он желал лишь одного: чтобы взрывом снаряда зацепило и «Панч», тогда будет шанс, что он вскоре встретится с Макотой на небесах.

Двигатель танкера смолк.

В орудийной башне откинулся люк, на броню выпрыгнул невысокий подвижный человек, затянутый в черную кожу, в темном облегающем шлеме и круглых очках. В деревянной кобуре на боку болтался маузер, с другой стороны висел кинжал с черной рукоятью.

Человек поднял очки на лоб, присев возле люка, окинул взглядом машины и людей перед собой.

– Кто командир? – негромко спросил омеговец. Он расстегнул ремешок на подбородке, стянул перчатки из мягкой кожи и сунул за ремень.

Хлопнула дверца «Панча». Надев соломенную шляпу и сунув в зубы верную трубку, Макота не спеша обошел повозку и встал перед махиной.

Туран понял, что атаман сейчас больше всего на свете хочет завладеть омеговским танкером. Макота смотрел на машину с напряженным вниманием – прикидывал шансы. Потом его лицо разгладилось, он запустил пальцы под ремень, принял расслабленную позу и громко сказал:

– Мои люди стрелять не будут.

– Ты старший? – спросил человек в шлеме.

– А то. Меня Макотой звать. А ты хто, наемник?

– Альф Сыман. Сержант-шеф, Замок Омега.

– Вижу, что амега. С Корабля едете?

Казалось, Альф Сыман сомневается, отвечать или нет. А еще Туран видел, что омеговец то и дело косится вниз, словно готов в любой миг выкрикнуть в люк команду. И что тогда? Сидящий за пушкой человек выстрелит – и конец Макоте, ведь он бесстрашно встал прямо перед стволом.

– А мы с Моста, – продолжал атаман как ни в чем не бывало. – Давно в пути. Чё нового на Корабле?

Наемник вроде бы принял решение – уселся на краю люка, свесив ноги.

– На Корабле все спокойно, – сказал он. – Прокторы следят за порядком, как всегда.

– Арсенал-то как, на месте?

– Арсенал работает. Говоришь, вы с Моста? Не видели в небе ничего странного?

– Чё? – не понял Макота. – Ты об чем, служивый?

– Видели в небе что-то необычное? – терпеливо повторил наемник.

– Ну, эта… облака там, – протянул атаман. Он сделал шаг вперед и поставил ногу на лежащий в иле камень. Сунул в карман так и не раскуренную трубку. – Птички всякие. Еще ил летает, когда ветер. Да ты о чем ваще?

– О летающей машине. Вроде тех, что у небоходов, но иначе выглядит. Видели такую?

– Не, – покачал головой Макота. – Не было никаких машин. А вот буря недавно приключилась…

Атаман что-то еще говорил, Туран не слушал: он вдруг заметил, что сбоку, от склона каньона, к танкеру ползет Кромвель. И понял: после того как на кузов «Панча» упало несколько каменюк, Макота, вернувшись в грузовик, не просто отсиживался там, дожидаясь развития событий, – он через заднюю дверцу подозвал Кромвеля, и когда из люка показался Альф Сыман, дал охотнику указания, как действовать.

Теперь Кромвель, незаметно обойдя танкер, по-пластунски подбирался к нему, вооруженный пистолетом, ножом и сетью вроде тех, какими ловят сайгаков с машин.

Дернулась голова Крючка – он тоже заметил. Така переступил с ноги на ногу и положил руку на башку маниса.

Макота с омеговцем продолжали обмениваться слухами. Охотник полз бесшумно, в одной руке он держал револьвер, нож – в зубах, свернутая сеть была приторочена к плечу. На что он рассчитывает? – удивился Туран, искоса следя за ним. Ведь наверняка сидящие внутри начеку, и как только раздастся выстрел из револьвера, прозвучит и второй, из пушки. Ясно, что Макота намеренно встал прямо перед стволом, только из-за этого Альф Сыман немного расслабился и позволил втянуть себя в разговор. Ну и что теперь?

Атаман рассказывал про жадность торговцев арбузами, когда Кромвель добрался до гусеницы. Скорее всего, в боку орудийной башни тоже были смотровые щели, но внимание сидящих внутри сосредоточилось на машинах и людях впереди, они не заметили того, кто прополз за растущими у склона кустами.

Кромвель начал выпрямляться. Его и омеговского наемника разделяло не больше пяти шагов, но Сыман был вверху, а охотник – внизу. Что он собирается делать? Неужели хочет набросить сеть, как на сайгака, когда сендер на полной скорости нагоняет несущегося по степи зверя?

Кромвель отстегнул ремешок на плече, медленно расправил сеть, замахнулся…

Из танкера донеслось приглушенное шипение, треск. Альф Сыман сменил позу, заглянул в люк.

– Шеф! – прозвучало из кабины. – Командир взвода на связи.

В этот миг Кромвель бросил сеть – она с шелестом расправилась в воздухе и упала на омеговца. Альф Сыман нагнулся, протягивая вниз одну руку и придерживаясь другой за край люка. Когда сеть накрыла его, он дернулся – и свалился в кабину.

Кромвель вспрыгнул на гусеницу.

Макота, схватив узкий длинный камень, на который опирался ногой, обеими руками занес его над головой и бросился к танкеру.

– В сторону, Крючок! – взревел он. – Отворачивай!!!

Атаман с разбегу вонзил камень в ствол и присел.

Крючок дернул поводья, вцепившийся в шею маниса Така потянул рептилию в сторону.

Кромвель был уже на орудийной башне. Он встал над люком, широко расставив полусогнутые ноги, направил револьвер вниз и дважды выстрелил. Раздался лязг, короткий вскрик… А потом из люка вылетел кинжал с черной рукоятью. Он ударил Кромвеля в плечо, отбросил назад.

Шипящий манис поволок телегу от танкера, машины позади разворачивались. Из дефлекторов плеснулись струи дыма, танкер взревел и поехал.

Макота, поджав ноги, повис на стволе. Раненый Кромвель спрыгнул с гусеницы, отбежал, держась за плечо. Танкер двигался прямо на «Панч». Орудийная башня начала поворачиваться, атаман на стволе закачался. Телега с клетью въехала в кусты под склоном и встала. С этого места Туран видел механика Захара за лобовым стеклом грузовика – отчаянно гримасничая, тот навалился на руль. Тяжелый «Панч» медленно набирал ход, уходя из-под гусениц омеговского танкера, а тот ехал все быстрее, кашляя дымом. Макота подтянулся, забросил ногу на ствол и перебрался с него на скошенную бронеплиту. Выхватил пистолет и стал стрелять в смотровую щель.

Ствол омеговской пушки заскрежетал по борту «Панча». Танкер и грузовик разъезжались – первый двигался вдоль каньона, второй приближался к его склону. Если бы не Макота, омеговцы жахнули бы из пушки, но из-за камня снаряд мог взорваться в стволе. Танкер напирал, проминая борозду в кузове грузовика. Наконец «Панч» свернул с колеи и встал, а танкер поехал между поспешно расползающимися в стороны мотоциклетками, мотоциклами и фургонами, тяжело виляя, пытаясь раздавить их. Следом бежал, спотыкаясь, Кромвель.

Дверца одного фургона распахнулась, наружу вывалился Бочка, размахивая тяжелой железной трубой, с ревом ломанулся за омеговцами. Он догнал Кромвеля, они забрались на танкер, Бочка принялся колотить трубой по орудийной башне.

Потом махина исчезла за поворотом каньона. Еще некоторое время доносились рев мотора, выстрелы и лязг трубы, они делались все тише. Вы́сыпавшие из машин бандиты переглядывались. Крючок сидел на краю телеги, свесив ноги, и жевал. Така обнимал маниса за шею.