От себя

Мужчина, тем временем, как с безвольной куклы, стягивает с меня платье и кидает его себе под ноги. Я против воли ловлю себя на том, что борюсь с пряжкой на его ремне, игриво проводя зубами по небритой скуле.

Что происходит? Я этого не хочу!

Тревога внутри ядом отравляет легкие, заставляя испуганно глотать воздух. От возбуждения не остаётся и следа. Только ощущение тягучей эфемерности. Но мы оба уже голые.

Когда он успел раздеться?!

Константин Станиславович что-то активно шепчет мне на ухо, но я не могу разобрать ни слова. Вообще ни одного! Он хватает меня за бёдра и тянет на себя.

«Нет!» – звенит в голове голос разума, но мои ноги самовольно теснее прижимаются к чужом телу, берут его в плен.

Я начинаю кричать, рыдать от бессилия, но не слышу ни звука. Перед глазами только обнаженная парочка, которая вызывает у меня дичайшее омерзение.

Внезапно я узнаю в ухмыляющейся девушке с вьющимися волосами себя.

«Уйди оттуда сейчас же! Это ошибка! – ору ей во всю глотку.

Однако она поворачивается лицом к мужчине и яро набрасывается на него с поцелуем, показывая мне за широкой спиной неприличный жест рукой.

Теперь я отчаянно силюсь зажмуриться, чтобы не видеть их, но тщетно. Наблюдать за ними настоящая пытка, от которой меня начинает трясти.

– Соня! Вставай! Твой будильник! – оглушает звонкий женский голос. – Работу проспишь!

Еле разлепляю опухшие от слез и несмытой косметики веки. Щурюсь от яркого света.

Реальность накрывает меня ушатом вместе с воспоминаниями о вчерашнем вечере. Чувство горечи теснит грудь, вызывая приступ тошноты.

– Ты как? – мама пристраивается на краешке кровати и начинает тормошить меня за руку.

Я резко присаживаюсь, подвигаюсь к тумбочке и судорожно ищу свой мобильник.

– Даня не звонил?

– Нет. Ты же сказала, что написала ему, что останешься у меня…

Я нахожу телефон, на котором шесть пропущенных. Два от Дарины, четыре – от Константина Станиславовича. Ещё висят несколько непрочитанных входящих сообщений – все от Симановича.

«Соня, нам надо поговорить! Возьми трубку!»

«Ты добралась?»

«Я не хотел, чтобы всё так вышло. Мне, правда, жаль!»

Удалить! Удалить! Удалить!

Быстро набираю и отправляю сообщение Дане:

«Доброе утро! Ты уже выехал на работу?»

Перечитываю нашу с ним вчерашнюю лаконичную переписку о ночевке у мамы и, обречённо всхлипнув, прикрываю лицо ладонью.

– Сонь, может, ты расскажешь мне, что случилось?

Отрицательно верчу головой и, отвернувшись полубоком, захожу с мобильника на почту.

Валя мне до сих пор не ответила. Если она уже успела прочитать мою писанину, которую я набирала ей вчера из такси, то, скорее всего, не может подобрать приличных слов, чтобы охарактеризовать меня. А я так сильно жду её ответа… Мне очень тяжело переварить вчерашнее наедине с собой. Безумно нужен совет!

Господи, что я натворила?! Зачем?!

– Выпей-ка, должно полегчать! – мама протягивает стакан с водой и какую-то таблетку.

– Что это?

– От головы. Я так понимаю, ты вчера малость перебрала…

Ох, если бы дело было только в этом!

– Спасибо! – лепечу пересохшими губами и принимаю от неё лекарство.

Лёгкое чувство похмелья и головная боль действительно имеют место быть. Но они ничто по сравнению с кошмаром, который сейчас творится в моей душе. Теми эмоциями, которые скручивают внутренности, разрывая сердце на части. Меня мутит от одной только мысли о том, что я сделала. Позволила себе сделать вчера.

Перед глазами возникают яркие картинки: руки и губы чужого мужчины, которые касаются, пытаются овладеть и не получают отпор. Его запах и непозволительная близость. Дурман давно рассеялся, но последствия теперь душат с каждой минутой всё сильнее, провоцируя настоящую панику.

Что же мне делать?!

– Уже восемь. Ты не опаздываешь на работу?

– Я не пойду. Думаю, никто не заметит мое отсутствие за день до наступления Нового года. Сейчас позвоню, предупрежу.

Связываюсь с Кулаковой и прошу сказать начальству, что меня сегодня не будет. Вру, что приболела. Но это лишь отчасти ложь. То состояние, в котором я сейчас нахожусь, хуже многих болезней. Я не уверена, что вообще смогу выкарабкаться.

Дарина, воспользовавшись случаем, забрасывает меня вопросами в духе: «Почему ты мне не позвонила, когда добралась?» и «Почему не отвечала на мои звонки? Я же волновалась!»

Безэмоционально извиняюсь и, сославшись на плохое самочувствие, кладу трубку.

Смотрю на экран – Даня так и не ответил. Не выдерживаю и набираю его номер.

Не берет трубку. Странно, обычно он всегда держит телефон на виду.

Неприятное предчувствие начинает кружить в воздухе, но я отгоняю его прочь.

Подожду!

Возвращаюсь в комнату и снова валюсь пластом на кровать.

– Ты хоть бы умылась! – ненавязчиво предлагает мама, но я её игнорирую.

Стиснув зубы, пялюсь в угол комнаты.

– Я через час уйду… Ты у меня останешься?

– Нет. Домой поеду. Буду Даню ждать.

– Тогда, может, что-нибудь поешь? Или чаю выпьешь?

– Не хочу.

Несколько минут тягостного молчания вновь прерывает голос матери, которая, наверное, хочет меня приободрить.

– Я, кстати, на вашу с Даней свадьбу себе уже украшения купила. Показать?

Из глаз бесконтрольно катятся слёзы. Я не могу больше сдерживаться и плачу навзрыд.

– Да что с тобой такое, Соня? Ты меня пугаешь! Только не говори, что с Даней поругались?

Вытирая ладонями щеки, отрицательно мычу.

– Тогда что?

– Я… Я не могу сказать…

– Ну всё… Всё! – поглаживая мое трясущееся от рыданий плечо, мама старается меня успокоить.

Как умеет…

Мы с ней никогда не были особо близки. Отец долгое время был тем связующим звеном, благодаря которому мы взаимодействовали и что-то знали друг о друге. Но когда не стало папы, наше общение с мамой превратилось в неловкую обязаловку. Пустые разговоры и одни и те же воспоминания по кругу. Однако я прекрасно понимала, что ей, как и мне, было очень тяжело пережить утрату, и стараниями Дани я стремилась поддерживать её.

– Сонь, я давно хотела сказать тебе одну вещь: ты держись за Даню, ладно? Он очень сильно тебя любит. Всё для тебя делает! Такую любовь не все заслуживают, не все находят… Но тебе повезло! Что бы ни случилось, он тебе поможет и поймёт тебя. Поделись с ним тем, что тебя тревожит!

Спасибо, мама! Очень своевременно!

– Думаешь? – шмыгаю носом, чувствуя, как к горлу подкатывает язвительная усмешка. – А ты бы на его месте простила измену?

16. «Не до шуток»

– Девушка! Вы куда? Туда нельзя! – симпатичная круглолицая девица в коротенькой блестящей юбчонке, догоняет меня и преграждает путь.

– Я к Дане… К Даниилу Василькову. Я вам звонила несколько часов назад.

– Вы записаны? – черты её лица ужесточаются, тон становится строже.

– Нет! Я его невеста. Соня!

– Я не могу вас пропустить! – скрещивает руки под грудью и прищуривается.

– Это ещё почему?

– Даниил уже уехал.

– Вы же по телефону мне сказали, что он до четырёх на совещании…

– Да, но совещание закончилось в три. Сегодня многих отпустили раньше… – в её голосе сквозит явная обида.

Что за бред…

– А вы не могли бы его набрать?

– Это ещё зачем? Вы же его невеста. Вы ему и звоните.

– У меня телефон сегодня сильно глючит весь день.

Ну не говорить же ей, что Даня по неизвестным причинам мне не отвечает.

Девушка недоверчиво прикусывает губу и хмурится. Видно, что не хочет давать свой смартфон, она ищет предлог отказать. А ещё у меня появляется стойкое ощущение какой-то враждебности, исходящей от неё. От этого хочется поёжиться, но я твердо повторяю свою просьбу.

– Можно мне позвонить с вашего телефона?

– Позвоните с рабочего! – девушка недовольно дефилирует к стойке и протягивает мне какую-то простенькую модель мобильного.

В знак благодарности я киваю и отхожу от неё подальше, к небольшому дивану для клиентов.

Пальцы практически не слушаются, когда я по памяти набираю номер Дани. Он берет сразу.

– Да! Слушаю тебя, Алёна!

Алёна, значит!

Приложив немало усилий, проглатываю едкий комок досады, застрявший в горле. Мне Васильков буквально пять минут назад не ответил.

– Это Соня. Что у тебя случилось? Почему ты не берёшь трубку? – не могу скрыть волнение и отчаяние в срывающемся голосе. – Ты где?

– А ты где, Соня? Что ты делаешь в офисе? – упрёк вперемешку с негодованием сбивает меня с толку.

– Я потеряла тебя… Ты целый день игнорируешь мои звонки и сообщения. Что случилось?

– Ничего. Я еду к родителям. Сегодня переночую у них.

– Что? Но… Но почему? Мы же завтра едем праздновать Новый год к твоим друзьям… – окончательно теряюсь, потому что не узнаю своего жениха.

От предположений – одного хуже другого – мороз бежит по коже.

– Уже не едем.

– Дань, я не понимаю… Что случилось?

– Давай, когда я захочу с тобой поговорить, я сам тебя наберу, хорошо?

Каждое слово как хлёсткая пощёчина.

И не дав мне ответить, Даня сбрасывает вызов.

Растерянным взглядом бегаю по холлу его офиса, нарвавшись на подозрительно ехидный взгляд круглолицей секретарши. Только сейчас до меня доходит, что она всё это время стояла и внаглую подслушивала наш разговор. И теперь не может скрыть радости на лице, глядя на моё состояние.

Не говоря ей ни слова, я кладу трубку на стойку и пулей вылетаю из офиса.

Он не хочет меня видеть! Не хочет разговаривать! Должно быть, он как-то узнал о… Но как?! Как, черт возьми?! И если это действительно правда, то мне конец…

Мама утром даже не стала слушать мои сбивчивые объяснения. После произнесённого мной слова «измена» её словно подменили.

«Не втягивай меня в это!» – прошипела она на признание и шумно ушла в другую комнату. Торопливо засобиралась на работу и, не сказав мне больше ни слова, покинула квартиру, громко хлопнув дверью.

Валя тоже, как назло, не отвечала, хотя я каждые полчаса проверяла почту. Может, ей позвонить? Сколько сейчас времени в Японии?

Выйдя на улицу, я застыла в замешательстве. Погода испортилась. Резко потемнело, и усилился ветер. При этом снег мело со страшной силой. Однако это просто цветочки по сравнению с тем, что сейчас шумело, пульсировало и кровоточило у меня внутри.

Спрятав часть лица в воротник куртки, я медленно побрела вперёд, борясь с сильным потоком воздуха и осадков, которые били наотмашь, точно хотели остановить.

Лучше бы память мне стёрли! А именно – вчерашний вечер…

– Что у тебя с Константином Станиславовичем, Сычёва? – Элла Львовна нагло цепляется за мой локоть, разворачивая лицом к себе.

– Вы о чём? – резко выдергиваю назад свою руку и с вызовом смотрю ей прямо в глаза.

– Дурочкой не прикидывайся! – буравит меня пьяным взглядом, в котором читается ярая неприязнь. – Я видела, как вы вдвоём растрепанные выходили из того служебного помещения. Ты ещё платье поправляла…

– И что? – невозмутимо натягиваю на себя маску безразличия, втайне мечтая, чтобы хоть кто-нибудь шандарахнул меня по голове.

Возможно так получится забыть последний час моей никчемной жизни.

– Бесстыжая! Он же женат! – святая женщина практически ультразвуком взывает к моей совести.

– А вы повторяйте себе эту фразу каждый раз, когда пытаетесь зажать его в темном углу. Договорились?

– Что??? – краснеет и задыхается от возмущения. – Да… Да как ты смеешь?! Я… Я никогда…

Вскидываю ладонь в жесте: «Отвали!» и разворачиваюсь к лестнице.

Борясь с первыми последствиями от запоздалого осознания, я торопливо устремляюсь к выходу, больше ни секунды не сомневаясь в том, что расплата за содеянное не заставит себя долго ждать.

На долю секунды мелькнула мысль: а что, если это Элла Львовна промыла мозги моему Дане? Вдруг она что-то ему сказала?

Также быстро отметаю это предположение.

Когда бы она успела? Да и откуда у неё контакт Дани? Это чушь… Она, конечно, после вчерашнего меня люто ненавидит, но сомневаюсь, что смогла бы так резво отомстить.

Тогда кто? Мама? Навряд ли. Она же просила не впутывать её…

Меня греет иллюзия, что, может, поведение Дани это какая-то ошибка. Что, если оно вообще никак не связано со мной и Симановичем, и всему есть другое логичное объяснение?

Устав от бесцельных скитаний по метели и окоченев окончательно, я поддаюсь соблазну забежать в ближайшее кафе и чем-нибудь согреться.

Вокруг всё празднично украшено гирляндами и другими предметами новогодней атрибутики. Люди за столами весело болтают, смеются, пьют глинтвейн и предвкушают завтрашнюю ночь, когда можно будет все начать с чистого листа.

Будет ли у меня такая возможность?

– Ваш чай с дольками мандаринов и корицей!

– Спасибо.

Официант удаляется, а я продолжаю залипать на белоснежное буйство погоды за окном, понятия не имея, что мне делать дальше.

Вздрагиваю от короткой вибрации телефона под ладонью.

Снова сообщение от Симановича.

«Соня, с тобой всё в порядке? Почему ты не пришла на работу?»

Хочется ответить: «Сдохла вашими стараниями!», но я просто удаляю сообщение.

Чего он ко мне привязался?! Не всё, что хотел, получил?

Сейчас я испытываю к нему только отвращение. Да и к себе тоже.

– Девушка! Может, составить вам компанию? Я заметил, что вы скучаете…

Ко мне без спросу подсаживается какой-то парень. На вид ему лет двадцать. На смазливом лице самоуверенная улыбка, которую хочется сцарапать ногтями.

– Я не разрешала садиться ко мне.

– Нет? Красивая девушка не должна проводить время в одиночестве… – недоделанный пикапер кинулся в бой.

– Я и не одна.

– А с кем? – картинно оглядывается по сторонам, изображая удивление. – Я давно наблюдаю за этим столиком.

– Слушай, мне сейчас вообще не до шуток. Вставай и уходи! – прерываю раздражающий трёп. – Терпеть не могу навязчивых клоунов…

– Это ты про того, с кем сюда пришла? Клоун-невидимка?

– Нет, клоун – остряк! Когда это мы перешли на «ты»?

– Только что.

– Я сейчас позову официанта и попрошу тебя выпроводить!

– Валяй!

– Что тебе от меня надо? Разве не заметно, что я не расположена к пустому общению?

– Заметно. Но я познакомиться хочу. Понравилась ты мне… Где учишься?

– А-а-а… Вот оно что. Решил, что я студентка… Спешу расстроить: я уже взрослая тётя, которая совсем скоро выходит замуж! – на последних словах мой голос надламывается.

Верю ли я теперь сама в то, что говорю?

– О, тем интереснее!

– Ау, тебе ничего не светит! И ты меня утомил! Молодой человек! – жестом подзываю к своему столу официанта.

– Может, хотя бы номерочками обменяемся?

– Нет! – тянусь к сумке за карточкой, пока сотрудник кафе, как назло, медленно идёт в нашу сторону.

– Почему?

– У меня жених есть! Этого мало?

– Почему же ты тогда сейчас не с ним?

А, действительно! Почему бы мне просто не взять и не поехать к родителям Дани? Да, он просил не звонить, но почему я послушалась? Надо с ним поговорить начистоту и всё выяснить!

– Счёт, пожалуйста! – прошу у доковылявшего, наконец, до нашего стола официанта.

Тот, будто нарочно, также неторопливо удаляется.

– Ты куда засобиралась?

– Как раз к жениху. Чтобы такие, как ты, не приставали.

В ожидании счёта встаю и начинаю надевать куртку.

– Ну ты же понимаешь, что от судьбы не убежишь? – приторно спрашивает, пока я завязываю шарф.

И откуда в этом юном парнишке столько смелости? Считает себя неотразимым?

Смотрит на меня так, будто уже победил. Привык, наверное, что ровесницы на него и без всех этих заученных речей вешаются только за внешность.

– Ну я попробую, ладно?

Расплачиваюсь карточкой и хочу уже быстрее удрать отсюда.

– А меня вчера девушка бросила… – сообщает парень невпопад, прикрыв голову руками.

Я опешила. Кто-то сменил тактику и начал новый спектакль? Слишком уж резкая смена настроения… Но это всё меня не касается.

– Сочувствую! – выдавливаю из себя и, не глядя больше на парня, выбегаю из кафе.

У меня и своих проблем выше крыши! Не хватало ещё чужих!

Добравшись до квартиры Даниных родителей долго не решаюсь позвонить в дверь. Но когда всё же делаю это, его мама сразу обескураживает вопросом:

– А с чего ты решила, что Даня у нас?

17. «Идеальный мужчина»

– Он так сказал мне по телефону… – неприятно осознавать, что Даня меня обманул.

Только зачем? Что за сумбур начался в моей жизни за день до Нового года? Хотя, он начался значительно раньше…

– У вас что-то случилось, Соня? – проницательность мамы Дани сейчас раздражает. – Заходить будешь?

– Я вы бы не могли набрать Даню? Спросить, где он? – чувство тревоги внутри нарастает.

– Могу, конечно! – женщина, пропустив меня в квартиру, очевидно, отправляется за телефоном.

– Только, Ольга Валерьевна, не говорите ему, что это я спрашиваю… – закрыв за собой дверь, неуверенно произношу.

Будущая свекровь возвращается в коридор с мобильником и смотрит на меня с подозрением.

– Да что у вас там произошло? – взволнованно вопрошает, заглядывая мне в глаза.

– Ещё б я сама знала! – озадаченно развожу руками. – Даня с утра ведёт себя как-то странно…

– Алло, Данечка! Сыночек! Да… У нас с папой всё хорошо… – щебечет Ольга Валерьевна в трубку, когда Васильков ей отвечает. Я навострила уши. – А… А ты где? А зачем ты туда поехал? Убраться после жильцов? Так я бы сама… Нет! Ладно, позвони мне попозже. Буду ждать!

– Где он? – нетерпеливо спрашиваю у Ольги Валерьевны, когда она отключается.

– Сказал, что поехал в бабушкину квартиру убраться за последними жильцами. Новые, оказывается, уже в начале января заедут.

– Скажите, мне, пожалуйста, точный адрес! – отчаяние в моем голосе заставляет будущую свекровь подчиниться, не задавая лишних вопросов.

На часах уже девять вечера, а я ещё только подъезжаю в незнакомый район. Точнее – я была здесь лишь пару раз и очень-очень давно. Когда ещё бабушка Дани была жива, а мы с ним даже не встречались. Просто дружили в то время. Но дружили по-настоящему: в гости друг к другу ходили, родственников перезнакомили. Даня был мне ближе многих тогдашних подруг. С ним всегда было комфортно. Ему я могла доверять.

В тот последний раз, когда мы ездили навещать его бабушку, я только-только начала догадываться, что Васильков ко мне испытывает нечто большее, чем обычная дружеская симпатия. Если память не подводит, то именно его бабушка натолкнула меня тогда на эту мысль. А вот своё внутреннее смятение и неверие я как сейчас помню. Однако тогда я Даню ни о чем не спросила. Испугалась, что его бабушка права. Наверное, потому что на тот момент ответных чувств такого масштаба я к нему не испытывала. Просто стала пристальнее наблюдать за ним и убедилась в своих догадках. Боялась потерять его, как друга, но, в тоже время, пока он сам молчал, я тоже делала вид, что у нас всё как раньше.

А после – я начала активно влюбляться в разных придурков и встречаться с ними. Дружба и недомолвки с Васильковым ушли на второй план. Мы отдалялись друг от друга. Правда, каждый раз, когда мои очередные скоротечные отношения заканчивались, именно Даня был рядом. Всегда твердил мне, чтобы не вешала нос, что я достойна лучшего. Но мне пришлось ещё долго набивать шишки прежде, чем понять, что лучшее для меня – это он. А вчера, похоже, я всё испортила…

Когда умерла бабушка Дани, его родители стали сдавать её квартиру, чтобы на пенсии иметь стабильный доход. Потом всеми организационными моментами с жильцами стал заниматься Даня: поломки, протечки, ремонт, заключение новых договоров, когда кто-то съезжал, контроль – всё на нем. Васильков на добровольных началах помогал в этом вопросе своим родителям, и я гордилась им.

Пару дней назад Даня говорил мне, что в квартире снова меняются жильцы – старые уже съехали, а новые должны были поселиться после шестого января. Мы с ним вместе собирались третьего числа ехать убираться, но он по неизвестным для меня причинам всё переиграл.

– Дань, открой, пожалуйста, я знаю, что ты здесь! – когда устаю давить на звонок, начинаю тарабанить кулаками в дверь. – Я слышала, как голосил твой мобильник, когда я набрала твой номер. Открой! Что за детский сад?

Дверь резко распахивается, и на пороге возникает Даня. От его мрачного вида и будто остекленевшего взгляда у меня сжимается сердце.

Чувство чудовищной вины мучительно свербит под кожей, давит тяжестью на плечи.

Сомнений нет! Он знает!

– Я же сказал, что когда буду готов поговорить, наберу тебя! – холодно бросает, глядя на меня с презрением.

– Можно мне войти?

– Нет.

Но я все равно захожу в квартиру. Машинально осматриваюсь, но не могу вынести звенящей тишины между нами.

– Кто тебе рассказал? – понурив голову, встаю перед ним.

– А это важно? – его усмешка выходит слишком наигранной. – Важно лишь то, что ты за моей спиной снюхалась с каким-то старым мужиком с работы. Спасибо, хотя бы, что не после свадьбы… Вот скажи, чего тебе не хватало? А? Что я делал не так?

– Дело не в тебе! Ты – замечательный! Это я во всем виновата… Я запуталась! Позволила себе лишнее… Я очень жалею!

Даня проходит мимо меня вглубь квартиры, как будто я – пустое место. Именно так себя сейчас и чувствую.

Сбрасываю куртку, стягиваю сапоги и бегу за ним.

Васильков стоит спиной ко мне и напряжённо смотрит в окно. Молчит. Мне хочется подойти и обнять его, но я впервые боюсь это сделать.

– Ты сможешь меня простить? Когда-нибудь… – подавив рвущийся наружу всхлип, произношу осипшим голосом.

– За что именно простить, Сонь? А? За то, что ты всегда у меня была на первом месте? За то, что я делал всё, лишь бы тебе было хорошо?

Даня поворачивается, его лицо искажает гримаса отчаяния и боли. Руки сжаты в кулаки, костяшки пальцев сбиты в кровь. Мне невыносимо видеть его таким подавленным. У самой в груди всё рвётся в клочья.

Господи, что я натворила?!

– Мне три раза предлагали повышение и переезд в столицу. Три! Но я каждый раз отказывался, потому что знал, как ты любишь этот город и как для тебя важно жить рядом с… родителями. Я закрыл глаза на то, что от моего предложения руки и сердца прошло уже больше двух лет. Мы могли бы стать мужем и женой ещё прошлой зимой, раз тебе так нравится именно это время года. Но ты была не готова… Тянула… Может, сомневалась? Но я тебя не торопил, не подталкивал. Покорно ждал, когда ты сама созреешь пойти и подать заявление. Хотя каждый божий день переживал, а вдруг ты не хочешь этого? А вдруг передумаешь… Знаешь, я всегда почему-то считал, что тебя не достоен. Ещё со школы, когда ты позволяла быть мне только другом. Да и после… Ты меняла парней, которые тебя ни во что не ставили, страдала… Но ведь сама выбирала именно таких. Которые крепко так трепали тебе нервы. Да, ты сама их и бросала. Приходила потом ко мне за дружеским утешением, вроде всё осознавала… Но затем снова и снова наступала на одни и те же грабли. Оплакивала свою недальновидность, а после – бежала… У меня была какая-то дурацкая привычка сродни одержимости – всегда бежать за тобой. Я не мог оставить тебя одну – боялся потерять. Потому что любил…

– Дань…

– Когда ты вдруг остановилась и повернулась ко мне, я был самым счастливым человеком на земле. Не мог поверить, что ты ответила мне взаимностью. Остепенилась. Что тебе больше не нужны отношения с постоянными ссорами и скандалами, а нужен надёжный и любящий человек рядом. Долго же ты держалась! Но, похоже, заскучала… Да? Только сейчас я понял, что тебе не надо было ничего из того, что я делал…

– Это неправда! Я очень ценю тебя! Я тебе по гроб жизни обязана только за то, что ты нянчился со мной, решил вопрос с моим начальством, оплачивал клинику и специалистов, когда у меня поехала крыша после смерти отца… Если бы тогда, в мае, ты не навещал меня каждый день, не носился со мной, как с маленькой, я бы точно не смогла выкарабкаться из того состояния. Всю жизнь бы сидела на транквилизаторах в вечном страхе, что меня накроет очередной панической атакой… Или бы валялась месяцами в дурке! Мне даже страшно вспоминать о тех кошмарных неделях, когда меня накрывало… Сейчас кажется, что это всё было в прошлой жизни. И всё благодаря тебе! Ты помог мне пережить самую тяжелую утрату. Именно ты, а не психиатры или подруги, которые разбежались, стоило несколько раз на них сорваться… Дань, ради тебя я старалась стать прежней! И вроде даже стала. А со свадьбой я сама не знаю, почему тянула… Что касается твоей работы, то я готова переехать за тобой куда скажешь…