Хочу вернуть жену

– Я от жены. Она завела себе другого. Это вкратце, – пожав плечами, все же ответил он.

– Ну, это ожидаемо. Еська красивая молодая девчонка. Или ты думал, что она будет одна до старости?

Фыркнув, мать развернулась и отправилась в гостиную, Константинов же, скрипнув зубами, поплелся в ванную. От матери поддержки он не ждал. По крайней мере, не в этом вопросе. Она обожала Есению, называла ее не иначе, как доченькой, и всячески шпыняла Никиту, когда он, по ее мнению, делал что-то не так. Поводы находились регулярно.

Вымыв руки, Никита присел на край ванны и, сцепив пальцы перед собой в замок, уставился на них. Ему нужно было понять кое-что важное. Он сидел и думал о том, почему вдруг все стало настолько… другим. Неужели и впрямь пинок получился исключительно благодаря наличию у Еськи Егора? А если и так – он всё осознал и это главное. Или нет?

Поднявшись, Никита направился к матери. Она жила в другой квартире, но частенько приезжала его проведать. У них в семье было нормальным примчаться друг к другу без приглашения, а мать и вовсе называла своих сына и дочь, а также всех мало-мальски близких родственников не иначе как кланом.

– Выпей чай. С мятой, – кивнула она на заварочник, стоящий на тумбочке. – И рассказывай, что там за другой. Все? Упустил Еську?

Константинов поморщился, но напиток себе налил. Может, действительно успокоит?

– Не упустил. Хочу вернуть жену, – твердо сказал он.

– Уверен, что выйдет? – приподняла брови мать. – Что-то мне в последние наши встречи не показалось, будто Есения горит желанием снова страдать рядом с тобой.

Никита аж чуть чайник не выронил от услышанного. Подумать только! Собственная мать и настроена против сына!

– С чего ты взяла, что она страдала? – спросил он как можно спокойнее, хотя, ему и хотелось возмутиться.

– А я многое вижу, хоть и не лезу, сам знаешь. Страдала она, вот и ушла. Еще долго продержалась с тобой, остолопом.

– Мам!

Глаза Никиты полыхнули праведным гневом. Слушать нотации он был совсем не готов. Ему поддержка нужна, а не тыкание мордой лица в кучу, которую сам же и навалил.

– Что мамкаешь? Сам все мне рассказал, а в ответ получил всего лишь разумную реакцию. Тебе силы свои нужно прикинуть в завоевании собственной жены. Потому что пока я что-то не очень представляю, чтобы все кончилось в твою пользу.

Она отставила чашку и сосредоточила свое внимание на том, что показывали по телевизору. Никита мог сейчас возмущаться, запретить матери высказываться по озвученному поводу, придумать что-нибудь еще… Но это никак бы ему не помогло.

– Ну, спасибо, – буркнул он и, едва ли не откинув чашку на столик, зашагал к выходу из комнаты.

– Не за что, – откликнулась мама. – Ужин погреть?

Константинов развернулся и, криво усмехнувшись, язвительно ответил:

– Еська меня накормила досыта. Так что не нужно.

После чего, еще более злой, пошел к себе.

Я посмотрела в зеркало и, оставшись недовольной тем, что видела, принялась переделывать макияж. Сашка отбыла в ресторан с бабушкой, матерью Никиты. Они готовили какой-то сюрприз в мою честь. Я же должна была отправиться следом чуть позже, дав им фору в полчаса.

По правде говоря, к предстоящему празднеству я относилась настороженно. Не знала, что может выкинуть Константинов в очередной раз, и уже даже думала намекнуть ему, чтобы забежал ненадолго и уехал, но не знала, как отреагирует Саша, а также – наши родственники и общие друзья, коих было с избытком.

Нанеся последние штрихи своего образа, я поднялась с пуфика, оправила платье и, услышав звонок в дверь, пошла открывать. Вержицкий должен был заехать за мной, чтобы отвезти в ресторан. А уже после ужина я договорилась с Татьяной Ивановной, матерью Никиты, чтобы она забрала Сашку с ночевкой. Потому что решилась на то, чтобы перевести наши отношения с Егором в то русло, в которое бы они рано или поздно перетекли.

Распахнув дверь, я улыбнулась, но тут же уголки губ сами по себе опустились вниз. На пороге квартиры стоял Никита собственной персоной. С охапкой цветов, связкой воздушных шаров и внушительной коробкой, в цветной бумаге, перевязанной серебристой лентой.

– С днем рождения! – воскликнул он и, оттеснив меня вглубь прихожей, сначала вручил мне шары и цветы, а затем, дождавшись, пока я пристрою букет на стуле, а воздушное безобразие с двусмысленными надписями отпущу под потолок, протянул мне подарок. – Вот. Ты же о таком мечтала?

Я невольно округлила глаза, начиная догадываться о том, что может быть в коробке. Неужели тот самый ноутбук, о котором я начала заговаривать еще год назад? Очень дорогой и почти что недосягаемый, потому что я не была сторонницей того, чтобы тратить и без того вечно недостающие деньги на подобное. Даже если это заветная мечта.

– Как-то раньше от тебя особой прыти в сюрпризах не наблюдалось, – ответила я и, присев на краешек стула, на котором лежали розы, принялась сдирать бумагу с подарка.

Охнула, когда поняла, что Константинов не просто купил мне ноутбук той фирмы, о которой я грезила, но еще и взял самую дорогую модель.

– Это же стоит… как крыло самолета… – охнула я, не зная, как реагировать на подарок.

С одной стороны, это был сюрприз на день рождения, с другой – не решит ли Никита, что я ему чем-то обязана за такую ценную вещь?

– И не думай, что я с какой-то целью его тебе дарю. Он от всей души, чтобы тебе было приятно. Ты ведь мать моего ребенка, у тебя должно быть все самое лучшее.

Я поднялась на ноги и, отложив коробку, уже собиралась сказать, что мне нужно время подумать, принимать ли настолько дорогие подарки, когда случилось две вещи одновременно. Константинов потянулся ко мне и коснулся ртом уголка моих губ. Невесомо, едва ощутимо. И вроде как невинно. А от так и не запертой двери раздался голос Егора:

– Не помешаю?

– Помешаешь! – тут же отреагировал Никита, и в голосе его появились нотки угрозы.

Я охнула, отстраняясь. Мне в день рождения только и не хватает, что драки двух мужиков, которую разнимать я буду при полном параде. В мыслях мелькнула дурацкая картинка, как мы втроем заявляемся в ресторан в изрядно потрепанном виде. У Константинова, скажем, будет оторван рукав рубашки, а у Вержицкого – выдран клок волос.

– Не помешаешь! – вступила я и, пока все не перешло границ, быстро сунула ноги в туфли и, накинув на плечи пальто, кивнула Никите на выход: – Выходи и уезжай. Мы с Егором вскоре отправимся следом.

В глазах Константинова зажегся нехороший огонек. Бывший муж смотрел на меня с прищуром, намеренно делая вид, что замершего на пороге квартиры Вержицкого просто не существует на свете. А я стояла, вскинув подбородок и не отводя глаз. Если Никита собрался поиграть в гляделки – я не собиралась стать капитулировавшей стороной.

– Сашка ждет, что тебя до реста докину я, – наконец, сказал Константинов. – У нас с ней уговор.

Я растерянно моргнула раз-другой. Дочь что-то задумывала – это я знала, а вот то, что Никита был частью плана – нет.

– Вообще-то меня довезет Егор, – запротестовала я.

– Если дело в Сашеньке, то конечно, пусть Никита тебя подбросит, – сказал Вержицкий, и Константинов смерил его взглядом.

– Дело в нашей с Есенией дочери, – отрезал он, повысив голос. – Четвертые лишние нам не нужны.

– Перестань! – одернула я Ника. – Егор – мой мужчина. И никакой он не лишний!

Я пребывала в возмущении, но Константинова, кажется, это ни капли не трогало. Он издевательски выгнул бровь, пожал плечами и вдруг выдал:

– Ну, если тебе настолько наплевать на планы Сашки… – начал говорить, на что я вскинула руку, давая понять, чтобы Константинов замолчал.

– Все, давайте уже выдвигаться в ресторан, – сказала мужчинам. – Только цветы в воду поставлю.

Я метнулась на кухню, цокая каблуками. Нет, ну вы подумайте! Четвертый лишний! Что он вообще себе позволяет?

Приспосабливать под букет пришлось банку – вазы закончились еще на прошлых хризантемах и розах. Я наливала воду, а у самой руки дрожали от эмоций. И каждое мгновение прислушивалась к происходящему в прихожей, надеясь, что Ник и Егор друг друга не попереубивают.

Вернувшись к ним, взяла сумочку и вышла из квартиры. Константинов последовал за мной.

– И да, привет, – сказала Вержицкому, улыбнувшись чуть нервно, после чего чмокнула его в щеку.

Спускались вниз мы в полном молчании. В лифте мне показалось, что я попала в душную железную коробку, из которой не было выхода. Стоящие рядом мужчины, каждый из которых норовил быть ближе, спокойствия мне не добавляли.

Когда же мы вышли на улицу, Константинов направился к машине размашистым шагом. Снял ее с сигнализации, распахнул для меня пассажирскую дверцу, приглашая сесть внутрь. Я застыла на месте, а у самой внутри поднялась волна протеста. Я не собиралась позволять Никите играть в его игры. А планы дочери, если, конечно, Константинов о них не соврал, как-нибудь немного переиграются.

– Увидимся на месте, – кивнула я Нику и, взяв под руку Егора, направилась к припаркованной неподалеку машине Вержицкого.

Несколько минут мы ехали в полном молчании. Некоторое время Никита, как приклеенный, маячил за нами. Егор бросал на его машину, мелькающую в зеркале заднего вида, встревоженные взгляды. Потом Константинов обошел нас слева и его только и видели.

– У вас так заведено? Ну, что подарки Никита дарит исключительно дорогие? – спросил Вержицкий, и в голосе его послышались нотки, которых я раньше не замечала. Хоть он очень и старался говорить спокойно и даже расслабленно.

– Нет, – помотала я головой и кривовато усмехнулась. – Даже наоборот. Обычно Константинов был не настолько щедр.

– Хм.

Вот именно. Хм. Егор обозначил своим вопросом основные моменты относительно ноута, которые мне вскоре придется крепко обдумать. С одной стороны, подруги бы сказали: Дарит дорогое? Так и надо! С паршивого козла, как говорится… С другой – я напрочь не желала, чтобы этот подарок меня к чему-нибудь обязал.

– У меня достаточно средств, чтобы обеспечить свою женщину всем, что ей требуется, – с нажимом сказал Вержицкий и, когда мы остановились на светофоре, повернул голову ко мне.

Теперь в его голубых глазах я видела два потемневших колодца, в которые превратились зрачки. Эмоции, несмотря на показную сдержанность, Егор испытывал острые.

– Давай обсудим это потом, – сказала я, когда увидела ресторан и выдохнула с облегчением.

Все происходило слишком быстро. Этот подарок, разговор с Вержицким, в котором он четко обозначил мою принадлежность ему в его же глазах. Я даже не успевала реагировать – ни эмоционально, ни как бы то ни было иначе.

– Вон Сашка уже ждет, – сказала я, когда заметила дочь, восседающую на руках Константинова.

Они встречали нас у входа в компании моих родных и друзей.

– Вижу, – мрачно ответил Егор и, едва затормозив возле ресторана, вышел и громко хлопнул дверцей.

Я застыла на месте. Сидела, сжимая руки в кулаки и смотрела на то, как Вержицкий идет ко входу. Как минует моих родных и скрывается внутри.

Выйдя, натянула на лицо улыбку, по которой всем, кто меня хоть мало-мальски знал, было ясно – я притворяюсь. Дочь сразу бросилась ко мне и объявила:

– Сюрприз!

Рядом с ней сиял, как начищенный самовар, Константинов. Он включил музыку на телефоне, а Сашка принялась отплясывать. Причем делала это так, словно ходила на танцевальные курсы, причем я об этом не знала ровным счетом ничего.

– С Днем Рождения! – воскликнула Сашка, закончив свой танец.

– С Днем Рождения, родная, – поддержал дочь Константинов. – Сегодня для тебя – все самое лучшее.

– Спасибо, – откликнулась, прижав Сашку к себе. Взгляд мой при этом то и дело пытался найти Егора. – Ну? Идем в ресторан? – спросила у дочери и Ника.

Константинов извернулся и, отстранив Сашу, попытался меня поцеловать, причем делал все, чтобы наши губы в итоге соприкоснулись. Чему я всячески препятствовала, разумеется.

– Есь… – шепнул Никита. – Ну замри ты уже!

Я и вправду застыла, оказавшись в его объятиях, только совсем не потому, что того требовали обстоятельства.

– А может, сбежим? М? Санчо только за. Родственники и друзья отгуляют и без нас. А мы поедем на дачу и там отпразднуем твою днюху.

Константинов, предлагающий мне это, выглядел так, словно был уверен в своих словах. Впрочем, скорее всего, все именно так и обстояло. Он действительно решил, что мы можем сбежать с праздника, который был организован сильно загодя. И что я буду счастлива отбыть к нему на дачу, наплевав на то, что подумает Егор.

– Иди ты к черту, Константинов! – прошипела я и, высвободившись, взяла дочь за руку и повела ее к ресторану.

Вержицкий набрался. Причем сделал это так быстро и так неожиданно для меня, что я только и успевала, что горестно вздыхать и удивляться. Сама я относилась к такого рода «развлечениям» категорически плохо. Да и Егор как-то не внушал опасений, что такое в принципе может случиться. И вот я стояла, придерживая Вержицкого, который лепетал какую-то ерунду, и молилась, чтобы такси приехало как можно скорее. Вот вам и уговор с Татьяной Ивановной на ночевку Саши…

– Есь! Я помогу, – вызвался Константинов, который вовремя перехватил Егора, потому что мне уже начинало казаться, что я не сдюжу.

– Только до такси, дальше я сама, – откликнулась, сгрузив Вержицкого на руки Никите.

– И часто он так? – вскинул брови бывший муж.

– Не частоооо, – протянул Егор.

Я поджала губы и помотала головой, давая понять, что вести беседы на эти темы не намерена. Посмотрела на экран телефона. Да где же эта чертова машина? Что странно – Никита не пытался мне указать на то, в каком состоянии Егор. Не пользовался ситуацией, чтобы выставить Вержицкого в проигрышном свете. А я сейчас не могла обо всем этом думать. У меня стояла задача номер один – добраться до дома.

– Мы ведь его к нему повезем? – спросил Константинов, удобнее устраивая Егора.

– Мы – нет. Я сама справлюсь, – откликнулась, когда программа показала, что такси будет через пару минут.

– Исключено. Я помогу, – отрезал Константинов, и я вздохнула.

Борьбу за собственную свободу начну по приезде машины. Такси прибыло и я кивнула на авто.

– Усадишь? Дальше я сама.

– Без проблем, – хмыкнул Никита.

Он довел (вернее, больше бы подошел глагол «дотащил») Егора до такси, буквально впихнул в салон и устроился рядом с Вержицким.

– Я помогу тебе, – предвосхитил словами мои возмущения и мне ничего не оставалось, как мысленно выругаться и сесть на пассажирское сидение рядом с водителем.

Егор посапывал, устроив голову на плече Никиты. И мне было бы весьма потешно на это смотреть, особенно учитывая выражение лица Константинова, если бы я не пребывала в состоянии, которое можно было обозвать только одним словом – психоз. Меня бросало по эмоциям с такой скоростью, которой бы позавидовал и пилот Формулы один.

– Снегирева 2, второй подъезд, – сказала водителю, назвав свой адрес, на что Никита тут же отреагировал:

– Собираешься с ним ночевать? Тогда мне придется остаться третьим.

Я обернулась и посмотрела на бывшего мужа с возмущением.

– Это вообще не твое дело. Если уж вызвался помочь – доведи до квартиры и уезжай. Большего мне от тебя не нужно.

– Ну, это я сам решу, уезжать, или нет. Если окажется, что…

– Если окажется, что?

Вздохнув, я прикрыла глаза и досчитала до пяти. Сзади раздался всхрап Вержицкого. Меня охватила какая-то совсем уж иррациональная ярость. Значит, как своих девиц целовать, так кому-то все можно, а как я планирую сделать то, что касается только меня, Константинов тут как тут и против.

– Хорошо, решишь сам, – сказала я, когда у меня в голове появился план.

Если не удастся выставить Никиту ко всем чертям, просто уйду сама. Пусть возится с Егором, раз уж ему так желается поучаствовать в его судьбе.

– Вот и хорошая девочка, – ухмыльнулся Константинов.

Чего мне стоило промолчать и не ответить на это так, что даже у таксиста бы завяли уши, знали только небеса.

Мы добрались до двери в мою квартиру без особых приключений. Никита героически выдерживал все, что на него взвалил Егор, причем сделал это в прямом смысле этого слова. Как только оказались в прихожей и Константинов сгрузил Вержицкого на один из стульев, я приступила к выполнению своего плана.

– Черт… Обронила платок… Наверно, на лестнице, когда поднимались от лифта, – посетовала я и устало прислонилась к стене.

– Сейчас принесу, – вызвался Константинов и, едва вышел за порог квартиры, как я захлопнула за ним дверь и закрыла ее на все замки.

Грохот с той стороны раздался едва ли не через мгновение.

– Еся! Открой! Ты что, меня надула? – заорал Никита, колотясь в дверь с такой силой, что задрожали стены.

Я стоически молчала. Соседей на уши он вряд ли бы поднял – время было еще раннее. Разбудить Егора – тоже. Тот заснул богатырским сном, привалившись к шкафу. Дело было за малым – дождаться, пока Константинову надоест и он уедет.

Хватило Никиты на целых полчаса, за время которых я выслушала целую какофонию разнообразных звуков – от грохота и ругани, до увещеваний и даже скрежета в дверь. Когда же Константинов показался в окне, выйдя на улицу, я открыла стеклопакет и крикнула:

– Константинов… ладно! Поднимайся.

Он постоял некоторое время, запрокинув голову и глядя на меня. При этом выражение его лица меня испугало, ибо на нем было написано… восхищение. Не злость, которая выглядела бы в разы уместнее, не «А не пойти ли тебе к черту?». А самое настоящее восхищение.

– Сейчас, – крикнул он в ответ и направился к двери в подъезд.

Последним штрихом в этом вечере стало то, что я быстро выставила в общий коридор коробку с ноутбуком, и когда на лестнице раздался звук шагов, вновь закрыла дверь и заперлась.

Проснулась я от запаха чего-то ванильного. И от шорохов на кухне, которые, как я смела надеяться, мог производить только один человек. Вержицкий.

Он вчера не без труда был уложен спать на диване, сама я расположилась в комнате Сашки, умостившись на ее кровати. Перед этим сбегала в душ, созвонилась со свекровью, чтобы убедиться, что с ребенком все хорошо, а после некоторое время стояла и смотрела на Егора. И не понимала, что именно чувствую. Вроде бы ничего страшного не произошло. С кем такого не бывало? Однако внутри угнездилась какая-то неприязнь. Не слишком острая, но царапающая ощутимо. Впрочем, я убедила себя, что это всего лишь последствия того вечера, которого я так ждала и который в итоге полетел в тартарары.

– С добрым утром, – просиял извиняющейся улыбкой Егор, который, как выяснилось, когда я показалась на пороге кухни, жарил сырники.

– С добрым утром, – растянула я губы в ответной улыбке. – Вкусно пахнет.

– Мои фирменные. Садись, – кивнул Егор на стул. – Сгущенки у тебя не нашел, сметаны тоже.

– Сашка слопала, – покачала я головой и устроилась за столом.

Передо мной тут же материализовалась тарелка с едой, а следом, через минуту, чашка кофе.

– Мне очень неудобно перед тобой за то, что все вчера так вышло, – сказал Егор, устраиваясь напротив.

Себе еды не взял, видимо, решив отдать предпочтение бутылке минералки, из которой и отхлебнул.

– Не стоит… – начала я, но Вержицкий меня перебил:

– Стоит. Поешь и давай все подробно обсудим.

Я тяжело вздохнула и послушно принялась за завтрак. По правде говоря, предпочла бы вести беседы на важные темы не тогда, когда предыдущий день был похож на апокалипсис. Но как уж есть.

– Я прошу прощения и за свое поведение и за то, что позволил твоему мужу меня накачать. Ты знаешь, мне много не надо. А тут я решил, что раз он зовет отмечать, то хочет навести мосты. – Вержицкий усмехнулся, но ухмылка его была кривовато-горькой. – Впредь буду более осмотрительным.

Отложив вилку, я вытерла губы салфеткой и отпила глоток кофе. Посмотрела на Егора внимательно, не зная, стоит ли и дальше углубляться в обсуждение нашего невольно сложившегося треугольника, или достаточно того, что он сказал. Все же решилась:

– Я вернула Никите ноутбук. Думаю, так будет правильнее.

Егор вскинул бровь.

– Если ты сделала это из-за меня…

– Не из-за тебя. Я действительно считаю, что так будет вернее всего.

Вержицкий вдруг выдохнул с явным облегчением. Отодвинулся от стола прямо на стуле и, хлопнув себя по колену, дал мне понять, что хочет, чтобы я пересела. Я почти не колебалась, когда встала и устроилась там, куда меня приглашали. Егор обхватил меня руками, прижался крепко и застыл так на несколько мгновений. А вот я замерла. Несмотря на то, что планы на минувшую ночь у меня были весьма конкретного толка, сейчас я была не настроена на что-то большее, чем объятия. И если бы Вержицкий пожелал перейти в другую плоскость в наших отношениях прямо здесь и в данную минуту, ответила бы отказом. Но он не пожелал. Сначала отстранился, поймал мой взгляд и вдруг сказал непримиримым и даже жестким тоном:

– Я хочу, чтобы ты минимизировала свое общение с бывшим мужем до встреч, на которых он будет забирать и привозить обратно вашего ребенка. И больше никаких совместных походов и праздников. Это мое требование.

Я замерла, а от удивления у меня глаза на лоб полезли. Неужели Вержицкий и впрямь считал, что может диктовать мне условия, когда мы с ним знакомы без года неделю? Конечно, я рассчитывала на то, что наши отношения станут более серьезными, но… Сейчас они таковыми не были. И если Егор полагал, что он уже может от меня требовать настолько важных вещей, которые его пока касались весьма опосредованно, то у меня для него были плохие новости.

– Извини, но я сама решу, будут ли совместные праздники, на которых поприсутствую и я, и Никита, или нет. Например, день рождения Саши тоже скоро. Предлагаешь мне отвезти туда дочь и побыть в сторонке? Или запретить Константинову приезжать к дочери? Брать у него подарки на пороге и отправлять куда подальше?

Я поднялась с колен Вержицкого, он меня не задерживал. Отошла к окну и, сложив руки на груди, принялась смотреть на улицу. Сама же всем нутром чувствовала пристальный взгляд Егора.

– О, понял. Ты мне говоришь открыто, что мое мнение для тебя неважно. Окей.

Я посмотрела на Вержицкого. Он резко поднялся из-за стола и вскинул руки, как будто сдавался.

– Твое мнение для меня важно, – заверила я его. – Но есть вопросы, которые касаются только меня. Их решать я буду сама и уж тем более не желаю требований и условий.

– Знаешь, как это называется? – Егор оперся руками на стол и на лице его появилось злое выражение. – Это называется усидеть на двух стульях. Мягко говоря.

– Спасибо, что сдержался и не стал произносить то, что хотелось, – я фыркнула, скрывая этим ту горечь, что мгновенно появилась на душе.

Вержицкий глубоко вздохнул и, взяв минералку, направился на выход. На пороге кухни обернулся и прежде, чем уйти, сказал:

– Есь, если ты не хочешь, чтобы наши отношения завершились, так толком и не начавшись, пересмотри свое отношение к Никите. Он делает все, чтобы тебя вернуть. Если ты этого тоже хочешь – я умываю руки. Если же нет – тебе самой придется начать выстраивать свою жизнь так, чтобы всем – и особенно тебе – в ней было комфортно. Пока это далеко не так и все происходящее больше похоже на театр абсурда.

Проговорив это, Вержицкий вышел, а через минуту за ним захлопнулась входная дверь. Я горестно вздохнула и, растерев лицо ладонями, отправилась запирать замок.

В общем и целом, Егор был прав. Мне нужно было расставить точки в отношениях с Никитой. Но я напрочь не понимала, как это сделать, ибо на все мои слова он реагировал одинаково – делая вид, что сказанное мною ерунда, которая его никак не касается.

Когда раздался звонок в дверь, я уже заготовила речь, однако меня ждал сюрприз. На пороге стояли недовольные и хмурые донельзя Константинов и Сашка, причем я тут же почувствовала себя так, словно в этом все был лишь один виновный – я.

Ни слова мне не сказав, Никита попрощался с дочерью и, дождавшись, пока она зайдет в квартиру, развернулся и уехал. Прекрасно. Эту его тактику я знала досконально. Сделаться айсбергом в океане, тем самым показывая, кто из нас неправ. И конечно же, речь шла вовсе не о Никите.

– Как у тебя дела, Кнопа? – спросила я у Сашки, делая вид, что ничего особенного не произошло.

И что мы с ее отцом всегда при встрече изображаем из себя двух незнакомцев.

– Плохо дела, – всхлипнула дочь и лицо ее при этом было таким, что я поняла – Сашка сдерживается, чтобы не разреветься. – Папа очень расстроен, а чем – не говорит.

Она повесила куртку и, прежде чем удалиться к себе сообщила, предвосхищая мои вопросы:

– Есть не хочу. Включи мне мультики, пожалуйста.

Я снова вздохнула и направилась за дочерью. Заготовленная речь не понадобится, а вот разговор с Сашкой – очень даже.