Трудовой книжки отца не сохранилось, может в архив сдали, может потеряли, но просматривая его грамоты, обратил внимание на название его профессий – электрослесарь и электромонтер. Вторая профессия была, видимо, запасной, но когда горел столярный цех, отец, закрепив на ногах специальные приспособления-когти, поднимался на столб и отключал напряжение, чтобы обесточить здание и дать возможность работать пожарной машине. Основной фидер при этом не отключали. Надо сказать, что энергоснабжение поселка осуществлялось от ТЭС поселка Мусковит, затем от построенной Мамаканской ГЭС по линии электропередач (ЛЭП) напряжением в 35 киловольт. Линия шла через тайгу по деревянным, вязанным проволокой и собранным на болтах, опорам рамного и анкерного типа, которые устанавливали с помощью лошадиной и людской тяги. Маленькая тяговая подстанция находилась в пойменной части при слиянии двух рек, Большой Чуи и Большого Довгокита, в микрорайоне с простым и логичным названием «Станция». Был еще ручей Довгокит, который отделял основной поселок от «микрорайона» Разведка.

ДЕТСКИЙ САД

Вспомню дни пребывания в детском саду. Положительные эмоции вызывали обилие ребятишек, масса игрушек и ожидание школьной жизни. Ведь в этой жизни не было послеобеденного сончаса, чего мы не могли себе представить. Высказывались предположения, что школьники все же спят, но совсем немного. Однако оппоненты не соглашались, говоря, что были в школе, но коек там не видели. Очень вкусной в детском саду была рисовая каша с изюмом или с черносливом, компот вообще был вершиной поварского искусства.

Мой первый коллектив. 1961 г.

К отрицательным эмоциям отнесем раздачу воспитательницей рыбьего жира перед едой, а также постановка к стенке в спальной комнате малышей за баловство во время сончаса. Очень неприятная ситуация – стоять в трусах и слушать хихиканье малышни из-под одеяла.

Запомнились две небольших травмы. Красным карандашом я ободрал себе все нёбо, изображая боевой истребитель и неудачно приземлившись между стульями, а также ободранный до крови палец, который умудрился запихать между велосипедной цепью и звёздочкой. Велосипед ставили вверх колесами на руль и седло и раскручивали заднее колесо вручную педалями до максимальных оборотов. Желание достичь этих самых оборотов и привело к упомянутой травме.

Особый колорит детсадовскому периоду предавало то обстоятельство, что моя мама работала в этом саду помощником воспитателя в группе, куда ходила моя младшая сестра, поэтому все мои подвиги и похождения дополнительно обсуждались еще и дома. Отец на все выступления мамы по поводу моего поведения, не всегда удовлетворительного, говорил, что мальчишка должен быть немного хулиганом и всегда давать сдачу. Это я запомнил на всю жизнь. Забегая вперед отмечу, что в аттестате о среднем образовании в графе поведение указано «удовлетворительное».

С сестрой Ольгой в детском саду. 1963 г.

Для большинства моих одноклассников, а я учился в трех школах, такая формулировка поведения была недопустимой, только «примерное» и не иначе.

Но вернемся к детскому саду, где я каким-то образом просидел в старшей группе два года. Видимо причины были разные, поди разберись сейчас почему это произошло, зато в школе однокашников по детскому саду у меня было в два раза больше, чем у остальных ребят.

РАЙОН СТАНЦИЯ

Точнее микрорайон «Станция» можно без преувеличения назвать промышленным, здесь располагалась пилорама с двумя стационарными лесопильными рамами, что-то вроде Р-63, но утверждать не берусь. Опилки от распиловки древесины с обеих рам ручными вагонетками вывозились из подвальной части на берег реки, благо до неё было не более 20 метров, и весеннее половодье производило уборку опилок без затрат для предприятия. Нижний склад древесины находился здесь же, лес привозили длиной 6,0 и 6,5 метров лесовозами.

Штабеля бревен были излюбленным местом ребятни. Здесь мы ковыряли лиственничную смолу, которую называли «сера» и которую жевали вместо жвачки. Здесь собирали в стеклянные банки стригунов, их также называли усач, волосогрызка, в банке жуки откусывали своими челюстями друг другу всё, что можно было откусить.

На территории пилорамы была установлена маятниковая дисковая пила, с помощью которой производилась заготовка дров для социальных объектов – больницы, школы, детского сада (до запуска центрального отопления) и для работников бюджетной сферы – врачей, педагогов… Застал то зимнее время, когда напиленные на чурки дрова развозились лошадью, запряженной в сани. Погрузку, перевозку и разгрузку дров осуществляли две женщины, одетые в ватные брюки и фуфайки. Запомнились валенки с галошами, теплые платки на головах и варежки-шубенки, по-другому было нельзя, морозы доходили до минус 60 градусов по Цельсию! На территории пилорамы находился новый столярный цех, основной продукцией которого являлись деревянные ящики под готовую к отправке слюду. Ящики были небольшого размера, так как погрузка и разгрузка их осуществлялась вручную, углы ящиков собирались в «шип-паз» и укреплялись проволокой. Вес ящиков составлял от 35—50 кг до 150—170 кг. До постройки автомобильной дороги круглогодичного действия до районного поселка Мама, ящики со слюдой вывозились «на материк» самолетами Ан-2 («кукурузниками»).

Райцентр Мама, практически, все жители нашего поселка называли «База», ездили в больницу на Базу, в пионерский лагерь на Базу… Помимо ящиков, тары для слюды, столярных дел мастера изготавливали все, что можно было изготовить на том оборудовании, которое находилось в цеху. Так мой сосед, Авдеенко дядя Саня, изготовил мне на десятилетие ученический однотумбовый стол с двумя выдвижными ящиками. Столешница у стола была склеена из отдельных брусков, в дверце было две филенки из березовой фанеры, это был не стол – сказка! Маленькая деталь: столов дядя Саня делал два, так как первый сгорел вместе с цехом в пожаре, о котором я рассказывал ранее. Вручение подарка пришлось отложить, но я воспринял это спокойно, потому что родители подарили мне велосипед марки ПВЗ, а семья наших добрых знакомых Можарцевых подарила мне часы марки «Победа». Так, в один день, я стал достаточно крутым пацаном и не беда, что велосипед был для меня великоват и кататься приходилось под рамкой, потому как ноги с седла до педалей не доставали.

На тот момент мы знали шесть типов велосипедов-великов: взрослый мужской марки ПВЗ, взрослый дамский, полувзрослый, «Орленок», «Школьник» и спортивный. Детские двух- и трехколесники мы за велосипеды не считали. Особый шик представляли мотовелики: Д4 на раме велосипеда, Д5 на своей раме с бензобаком из двух половинок, Д6 со светом от катушки магнето. Из глушителя выбрасывали фильтры, сетки, решетки, считалось, что это повышает мощность двигателя, но самым главным результатом было увеличение шума от работы мотора во время езды.

Мой двоюродный брат Серега Виноградов (слева), сосед Толик Ковязин и я. 1965 г.

Выпускал мотовелики тоже пензенский завод. Непременным атрибутом, как и на велике, были сумочка с инструментом и насос для накачки шин колеса. В сумочке всегда лежали ключ-семейник, ключ для натяжки спиц колеса, запасные золотники и ниппеля и прочие вещи, на взгляд хозяина просто необходимые для езды на любимом велике.

Но вернемся к пилораме. За забором, ниже по течению реки, располагался гараж, где начальником, завгаром, был Шульц Федор Эдуардович. На территории гаража находились практически все здания и сооружения, необходимые для бесперебойной работы автомобильного транспорта и парка колесных и гусеничных машин: теплые стояночные боксы, мастерские, водомаслогрейка, кузница, аккумуляторная, диспетчерская, склады запасных частей, механический цех с большим станочным парком и электроцехом, дизельная электростанция, на случай перебоев с энергообеспечением, через дорогу можно было увидеть тяговую подстанцию, а на небольшом удалении от поселка, за речкой Большой Довгокит, располагался склад горюче-смазочных материалов (ГСМ) с колонками для заправки техники.

Жилой фонд «Станции» был представлен, в основном, двухквартирными домами из бруса, с верандами и кровлей из волнистого шифера. Имелось несколько четырехквартирных домов, а в начале 70-х годов выросли двухэтажные жилые дома. Магазин смешанных товаров и гостиница на несколько номеров представляли объекты социальной сферы микрорайона «Станция», все остальное находилось в основном поселке – школа, детский сад, больница, почта, клуб… Опишу коротко магазин смешанных товаров. Основной зал был разделен барьером-прилавком, на котором стояли весы весьма интересной конструкции – на металлической раме располагались две чашки из пищевого алюминия, на одну ставили товар, требующий взвешивания, на другую ставили гири разного веса. Контролировали вес и продавец и покупатель по стилизованным головам уточек, клювики которых должны были совпасть, а по количеству и весу каждой гири определялся общий вес товара. Здесь же находились счеты – простейшее, но весьма надежное вычислительное устройство, на котором определялась общая сумма покупки. На счетах можно было складывать, вычитать, умножать и делить простые числа.

В той части зала, где находились покупатели, располагались бочки, с растительным маслом – справа от входа, вдоль стены слева стояли бочки с солеными огурцами и с соленой рыбой-горбушей. Растительное масло извлекали из бочки ручным насосом, соленые были мятыми, но очень вкусными, горбуша была обильно просолена и перед её приготовлением рыбу долго вымачивали в холодной воде.

За прилавком, на стеллажах и полках находились практически все предметы первой необходимости – и продукты, и хозяйственные товары. В случае отсутствия в магазине какой-нибудь позиции, или при необходимости купить промышленные товары, люди шли в основной поселок, до которого было чуть больше километра и где находились магазины «Кристалл», «Продукты», «Промтовары»… В трех километрах вниз по течению реки когда-то функционировал участок «Угольный», где готовили для нужд поселка древесный уголь, но деятельность этого участка моя память не зафиксировала, его закрыли в начале 60-х годов. Осталось две заросших ямы. В семи километрах и тоже вниз по течению реки на другом, на левом берегу реки Большая Чуя находился аэропорт «Чуя», где находились двухэтажное здание аэропорта с диспетчерской, метеостанция, вспомогательные помещения, склад ГСМ… Взлетно-посадочная полоса (ВПП) проходила по узкому лугу вдоль берега. Аэропорт принимал самолеты Ан-2, вертолеты Ми-1 и Ми-4. Интересен был первоначальный способ доставки туда и обратно пассажиров и грузов. До аэропорта все грузились в большую черную плоскодонную лодку, грузилась и лошадь, которой предстояло эту лодку тянуть против течения обратно в поселок. Корректировка движения лодки по воде осуществлялась длинным деревянным веслом, закрепленным на корме этого плавсредства.

Конная лодка на реке Большая Чуя, начало 1960-х годов

Приведу воспоминания Юрия Винокурова: «Да, приходилось в детстве на такой лодочке с тюками сена поплавать. За правилом, похоже, стоит Попов А., что был без одной руки. Дядя Саша работал на конном дворе, что был рядом со складами и цехколкой, на месте, где стояли первые двухэтажки у магазина. У него не было левой руки, зимой он вьючными караванами спускал слюду на рудник, а летом правил лодкой до аэропорта, знаю, что его старшего сына звали Володя. Когда он умер я не помню, но Грушевские и Поповы – это одна семья. тебе нужно обратиться к Потапович, те были соседями Попова и росли вместе. Андрей Лыхин:

– Спасибо большое! А руку он при каких обстоятельствах потерял?

Юрий Винокуров:

– Видимо на фронте, ведь в те времена все мужики были фронтовики, или из плена, лагерей. Кстати, я его не разу не видел в костюме только телогрейка и кирзовые сапоги, и запрягал он лошадей, упираясь ногой в хомут и культей тянул ремни, выходило ловко, мужики с обеими руками не могли быстрей его запрячь лошадку, а на Новый год дядя Саня катал ребятню в розвальнях по поселку.

В середине 1960-х годов до аэропорта построили автомобильную дорогу, устроили паромную переправу через реку. Паром двигался по стальному тросу, натянутому от берега до берега, и помогали ему в этом блок с роликами и течение самой реки, главное было вовремя перецепить трос с борта на борт. Этим занимался паромщик. После постройки автомобильной дороги до аэропорта появилась возможность открыть пионерский лагерь «Ласточка» и построить молочно-товарную ферму (МТФ), продукция которой пользовалась большой популярностью у жителей поселка. Молоко в алюминиевых бидонах развозили по магазинам на лошади, летом на телеге, зимой на санях. К моменту подвоза молока вырастала большая очередь, в основном из детворы, с алюминиевыми и эмалированными бидончиками. Продавец специальным литровым мерным черпаком разливал молоко по емкостям покупателей, стеклянные трехлитровые банки были дефицитом, да и рискованное это мероприятие – нести домой молоко в стеклянной таре, в компании шумной и галдящей ребятни. Цена молока, если не ошибаюсь, была 28 копеек за литр.

Многие инструменты и приспособления в нашей семье были сделаны руками отца, так новогодняя ёлка ставилась в самодельную металлическую крестовину, в стволе, где не хватало веточек, ручной дрелью сверлились отверстия, в которые вставлялись дополнительные ветки для большей пушистости. Ёлочная гирлянда была тоже самодельной, как и электрическая плитка на кухонном столе. Если конструкция гирлянды была достаточно простой – спаянные последовательно электрические лампочки, где изоляцию опасных мест выполнял отец, а раскраску лампочек производила мама, то конструкция электрической плитки была посложнее. На токарном станке в двух соединенных огнеупорных кирпичах прорезали борозды в виде конических окружностей, в которые вставляли самодельную спираль, накрученную из нихромовой проволоки. Кирпичи со спиралью вставляли в корпус на четырех ножках, выполненный из жести, выводы (концевики) спирали до места соединения с электрическим шнуром были заключены в керамические цилиндрики-изоляторы. Готовую к эксплуатации электроплитку размещали на кристалле слюды, так как лучшего изолятора не найти.

Поддержание должной электробезопасности в квартире возлагалась на «пробки» – предохранители на вводном электрическом щитке, смонтированные повыше счетчика. Заводской предохранитель зачастую не выдерживал токовой нагрузки и перегорал, тогда ему на замену использовали тонкий медный проводок, который по своему сечению превосходил «заводчанина» и не создавал лишних забот обитателям квартиры. Риск короткого замыкания (КЗ) был, но толщиной медного провода старались не злоупотреблять и внимательно следили за суммарной нагрузкой включенных приборов (плитку, утюг и кипятильник одновременно не включали). Общая электропроводка выполнялась качественно, в основе применялся двойной, скрученный спиралью, алюминиевый провод в резиновой изоляции который прокладывался на фарфоровых роликах, в конструкциях розеток, выключателей использовалась негорючая пластмасса, в переключателях и зажимах применялись пружинки, обеспечивающие прочный контакт деталей, болтовые соединения имели достаточно крупную резьбу. Пожаров от КЗ я не припомню.

КОНСТРУИРОВАНИЕ ДЛЯ ДУШИ И НЕ ТОЛЬКО

Суровые сибирские зимы требовали большого количества дров. Бензопилы марок «Дружба-2» и Дружба-2М» в то далекое время были дефицитом, стоили немалых денег, поэтому отец сконструировал самодельную электрическую пилу, которая стала существенным подспорьем при заготовке дров. Но самым значительным и запоминающим событием стало конструирование лодки с воздушным винтом. Была изготовлена деревянная лодка с плоским дном, в качестве двигателя выбрали лодочный стационарный мотор марки «Л-12» с водяным охлаждением, затем была сварена рама из металлических труб, изготовлена цепная передача. Оставалось главное – сделать правильный винт. Отец купил ученическую тетрадь в 12 листов, чернильницу-непроливашку, ученическую ручку с перьями «звездочка» и таблетку чернил, которую необходимо было растворить в воде. От знакомых, по-моему Яковлевых, он принес несколько журналов «Крылья Родины» со статьями об изготовлении двухлопастного воздушного винта. За несколько долгих зимних вечеров статьи были аккуратно переписаны, все графики через копировальную бумагу тоже были занесены в заветную тетрадку, а оставшиеся ученические принадлежности отец отдал нам.

Деревянные, около двух метров длиной, заготовки для винтов выбирались очень тщательно, не допускалось наличие дефектов древесины, ни сучков, ни косослоя. Заготовку не распиливали, а раскалывали клиньями, как толстую и широкую лучину, а полученные деревянные пластины необходимо было высушить до нужного состояния, сначала их вымораживали на улице, затем сушили в помещении.

Процесс изготовления винта был самым трудоемким и ответственным, на обработанные поверхности деревянной пластины наносились кривые линии, согласно графиков из тетрадки с соблюдением нужного масштаба и изделию придавалась нужная форма. Далее в ход шли рашпили, наждачная бумага, лак по дереву и краска из наличия (зеленая). Изготовили 5 винтов. Вся эта эпопея была затеяна с той целью, чтобы лодку ставить на якорь как можно ближе к берегу, поскольку летом река сильно мелела и лодки приходилось якорить вдали от берега, да и погрузка с выгрузкой не прибавляла особой радости от общения с рекой, приходилось брести по воде не один десяток метров. Компания мужиков из гаража решала эту проблему следующим образом – бульдозером рыли траншею от берега и по этой траншее лодки приплывали почти до места, правда без мотора, использовался деревянный шест, который изготавливали из ствола сухой ели, и который был неотъемлемой частью любой лодки, наиболее запасливые имели по два шеста.

Упомянутый канал был не совсем рядом, поэтому отец со старшим братом Виталием решили проблему мелководья каждый своим способом – первый сконструировал лодку с воздушным винтом, второй сконструировал водомёт – плоскодонную лодку с тоннелем, в котором закреплялся вал с лодочным винтом, двигатель был тот же, лодочный мотор марки «Л-12». Дальнейшие испытания показали, что идеи братьев имеют право на существование.

Летом 1966 года на новых чудо-лодках мы уже ездили за грибами, за ягодами и только единожды подвел тяговый винт, он разлетелся на две части, одна из которых улетела в тайгу, другая с кучей брызг упала в воду рядом с лодкой. На такой случай в лодке имелись две «запаски», причалив к берегу, потерянный винт быстро заменили на новый и двинулись дальше. Однажды, решив показать возможности своей лодки при движении по мелководью, отец заехал на такую мель, что лодочный руль загнулся, как второй пропеллер! И это не удивительно, так как руль представлял из себя вертикальную металлическую пластину, примерно 40х20 см, приваренную к вертикальному штырю, в верхней части которого находилась шестеренка от обычного велосипеда. Через кусок цепи, металлический тросик и несколько роликов, руль был связан со штурвальным колесом, которое располагалось вдоль правого борта, и моторист, сидя на деревянной скамеечке перед силовой установкой с рамно-пропеллерной конструкцией, смотрел за фарватером, правой рукой удерживал в нужном положении рулевое колесо, а левой рукой отчерпывал со дна лодки воду, которая всегда почему-то появлялась на днище, хоть и в малых количествах.

Лодки, а их часто называли «моторками», были разных типов, кто был на что горазд, то и конструировал. Основу лодочного парка составляли деревянные лодки, их можно было смело называть «шитиками», так как на несущий каркас нашивались внахлест доски, швы между которыми и все стыки вообще, конопатились льняной паклей и заливались горячим битумом, который мы называли либо гудроном, либо варом. Гудрон – устаревшее название битума, хотя в череде дорожным машин и ныне трудятся автомобили-гудронаторы. Мы умудрялась этот вар жевать вместо жевательной резинки, о существовании которой тогда и не слыхивали, её нам также заменяла сера от лиственницы, и вкусная, и полезная.

Некоторые умельцы изготавливали металлические лодки, но они были тяжелыми и имели большую осадку. Отличительной чертой моторных лодок, оснащенных подвесными лодочными моторами, было наличие транца – поставленной на ребро и закрепленной на корме доски, которая позволяла приподнять лодочный мотор, чтобы нижняя часть, называемая «сапог», минимально погружалась в воду. На обмелевшей летом реке это было не лишним. Крепление тягового винта к валу редуктора осуществлялось с помощью шпонки или шплинта, но шпонки вещь не практичная, а вместо шплинтов народ использовал строительные гвозди нужного диаметра и это спасло немало винтов от поломки и потери на мелководье, на перекатах, у каждого лодочника в запасе лежал не один винт.

Часто равномерный гул лодочного мотора нарушался резким набором оборотов и затем наступала тишина. Это лодка наскочила на мель и у мотора «срезало шпонку», то есть гвоздь не выдержал напряжения и винт перестал быть связанным с валом редуктора. Чтобы винт не слетал с вала, его крепили стопорным кольцом, это был тоже гвоздь, загнутый по пазу вала. Неудачники причаливали (приставали) к берегу, вынимали «сапог» из воды, меняли гвоздь и продолжали движение к намеченной цели, как говАривали – «на румпеле». Первую лодку заводского изготовления марки «Казанка» мы увидели в конце 60-х годов, как и подвесной мотор марки «Вихрь» мощностью 18 л. с. До этого основным двигателем лодок был подвесной мотор марки «Москва» мощностью 10 л.с. и стационарные Л-6 и Л-12 мощностью 6 и 12 л.с. соответственно. Кое-кто был владельцем мотора в 2 л.с. марки «Стрела», но на нашей быстрой реке такой движок не котировался. Позднее появились моторы мощностью 20, 26 и даже 30 л. с. В то далекое время это было круто и глядя на современные «Джонсоны», «Ямахи» и тому подобное, понимаешь, что технический прогресс шагнул очень далеко.

Хотелось бы рассказать еще об одном эпизоде. Два брата Мельниковых, Леша и Витя, по чертежам из журнала построили два гоночных скутера, похожих в плане на штыковую лопату, да простят меня за такое сравнение. Под воображаемой плоскостью самой лопаты располагались два продольных поплавка, что-то наподобие катамарана, а на корме, там, где у лопаты должен крепиться черенок, устанавливался подвесной лодочный мотор. Основой конструкции такого скутера служили сосновые бруски и березовая фанера, в ящиках из такой фанеры в поселок привозили некоторые продукты и не только.

Заканчивая лодочную тему, отмечу, что оставшиеся после отца деревянные винты и заготовки были использованы на лучину для растопки печки в доме и в бане, уж больно хорошо они щипались ножом, потому как были сухими и ровными.

ДЕЛА ЖИТЕЙСКИЕ

Каких-то особых хозяйственных навыков отец оставить мне не успел, но подшивать валенки, колоть дрова, растапливать печь и, что немаловажно, вовремя закрывать дымоход заслонкой (вьюшкой, задвижкой) я у него научился. Валенки имели определенную стоимость, поэтому, помня о семейном бюджете, им просто пришивали новую подошву, когда старая изнашивалась. Для этой операции использовались следующие принадлежности и инструменты: шило с крючком, дратва, то есть прочная «суровая» нитка, добываемая из пожарного рукава или из транспортерной ленты и новая подошва, обычно это было голенище от валенка, который не подлежал никакому ремонту.

Шитье осуществлялось следующим образом: с помощью шила с крючком дратва продергивалась через новую подошву и подошву валенка так, чтобы один конец дратвы находился внутри валенка, а другой был наружу. Затем, отступив на величину запланированного шва, прокалывали обе подошвы и из валенка извлекали дратву в виде петельки, в которую продергивали наружный конец дратвы. Взяв двумя руками оба конца, затягивали узелок таким образом, чтобы он спрятался внутри сшиваемых деталей. Такую операцию повторяли по всему контуру подошвы.

Женский вариант ремонта валенок выглядел так: на обычный напильник без ручки наматывали небольшой кусочек капронового чулка, поджигали его над горящей свечкой и затем приклеивали новую подошву к старой с помощью расплавленного капрона. Имея определенный опыт, получали вполне достойный результат, даже не обжигая пальцы. В обоих случаях прикрепленную подошву аккуратно обрезали сапожным ножом от всего лишнего.

Длинные зимы заставляли население поселка готовить большое количество дров, поэтому навыки в колке дров имели немалое значение. Основным орудием являлся колун на березовой ручке, которая была чуть длиннее, чем у топора. Первоначально напиленные по размеру 40—50 см чурки, называемые дровами-швырок, кололись на пластины, на половинки, на четвертины. Так лиственничные чурки довольно легко кололись на пластины, сосновые чурки с малым количеством сучков кололи на половинки и на четвертинки, а вот чурки, напиленные из вершинной части дерева, кололи на две части и обязательно через центр, так легче расколоть чурку, хотя сильному работнику с хорошим колуном никакие сучки не страшны, но через центр колоть все же легче.

<1 2 3 4 5 6 >

На страницу:

Перейти

4 из 6