Праздничный коридор. Книга IV

– Да, планы, – повторила Зося за Левоном. Она догадывалась о каких планах идет речь и хотела сохранить их в тайне, – Давай мы с тобой, Левон, про эти тайны поговорим в укромном месте. Скажем в холле коридора. Пойдем, обсудим. Возможно, понадобится наша помощь, мы готовы ее оказать.

Они отошли в другой конец коридора, и Левон рассказал Зосе о своих планах по оказанию Павлу медицинской помощи, речь шла о химической кастрации. В день, когда Левон получил согласие лечащего врача Павла на его выписку из клиники с диагнозом «здоров» у них состоялся длительный разговор. Джеки, в качестве переводчика, также принимала участие в обсуждении готовности Павла к жизни в социуме. Врач долго рассказывал о том, что Павел утратил агрессию к людям и тягу к наркотическим средствам:

– Он сейчас вполне адекватный молодой человек, тактичный и интеллигентный. Пока недостаточно эрудиции, но это восполнимо, – резюмировал состояние Павла врач, – с ним нужно общаться, рассказывать о любви, дружбе и взаимопонимании. Среди любви и доброты он окончательно адаптируется в этом мире, за счет чего сформируется положительное мировоззрение, он заведет себе друзей, которые будут его любить и поддерживать. Его дружба с другими людьми должна Вами поддерживаться и одобряться. И только так! Иначе он может потерять уверенность в своих силах и наши усилия, направленные на его излечения, не достигнут своей цели.

Джеки на ломаном русском языке старательно переводила речь доктора, и вдруг замолкла. Доктор продолжал свою речь, а Джеки смотрела на него расширенными от ужаса глазами и молчала.

– Джеки, – прервал ее молчание Левон, – что говорит доктор? Ты что-то в его речи не одобряешь?

– Все одобряю, – отозвалась Джеки, – только тебе это лучше не знать.

– Как это «лучше не знать»? – возмутился Левон, – Я забираю сына из психиатрической клинике, и мне заключение врача лучше не знать? Говори, Джеки. Пожалуйста!

– Ну, раз пожалуйста, тогда, конечно. Я с последней рекомедацией доктора категорично не согласно, но одновременно признаю, что скрывать от тебя не имею права. Понимаешь, какую совершить дикость он советует. Наверное, он забыл о правах человека, которые в цивилизованном мире должны соблюдаться, даже если человек страдает психическим расстройством.

– Джеки, – перебил пламенную речь англичанки о правах и свободах человека Левон, – какие права Павла предлагает нарушить врач?

– В том-то и дело, что права Павла на принятие самостоятельных решений в отношении своего здоровья доктор предлагает проигнорировать.

– Так что он предлагает? – Левона покинула сдержанность и уважительное отношение к Джеки.

– На самом деле доктор несколько сомневается в полном излечении Павла, поэтому предлагает химическую кастрацию, а понятнее: полное купирование половых рефлексов Павла. Как пояснил доктор, результат может носить временный характер, затем его потенцию можно восстановить, в чем я искренне сомневаюсь. Я уверена, что эта процедура может нанести Павлу огромный вред. Он никогда не полюбит женщину, у него не будет семьи и детей. Мы не имеем права причинять Павлу такой ущерб здоровью.

– Джеки, почему сразу ущерб?

– Ты понимаешь, – Джеки отстаивала свое видение проблемы, – я читала в СМИ, что так в Европе наказывают педофилов. Заметь, наказывают, но при условии их согласия или при наличии рекомендаций лечащего врача. А наш доктор категоричен – нужна кастрация, и все доводы. Хотя доводы он все-таки привел.

– Какие? Может нам нужно прислушаться к доводам врача. О чем он говорит?

– Так, доводы! – Джеки сцепила ручку в кулачок и начала им постукивать по чайному столику. Борец за права человека и свободу выбора жизни явно приняла сторону Павла и сейчас собиралась защищать его интересы, – доктор несколько раз наблюдал, как Павел «приставал» к медперсоналу женского рода. Не очень-то я этому верю. Как можно приставать на глазах у множества людей?

– Джеки, попроси врача выдать нам письменное заключению и перечень медицинских показаний, на основании которых к Павлу необходимо применить кастрацию.

– Не буду я этим заниматься, – отрезала Джеки, – это издевательство над молодым человеком, оно может разрушить всю его жизнь.

– Джеки, – голос Левона осип и заскрипел наждаком по ржавому железу, – ты уже забыла, что на самом деле Павел преступник, он изнасиловал и убил свою мать. Если ты не попросишь у врача документ, который я прошу, то я его все-равно получу. Найму переводчика, который не будет мне советовать, как поступить с сыном, а просто выполнит мои требования. Так, какое решение ты приняла?

– Сейчас все решу. Я признаю, что превысила свои полномочия, прошу у тебя прощения.

Левон прервал свои воспоминания:

– Зоя Николаевна, – обратился он к Зосе, – заключение врача о необходимости кастрации Павлу у меня есть. Я его привез из Англии. По приезду в Россию я пытался найти клинику, которая бы выполнила эту процедуру. Но тщетно. Специалисты есть, но нет законодательной базы и, следовательно, опыта проведения такого процесса. Кроме всего врачи сомневаются в эффективности достигнутого результата. Но это не безнадежно – мне уже назвали частную клинику, где за приличное вознаграждение готовы поработать с Павлом. У них уже якобы есть небольшая практика по превращению сексуального маньяка в обычного человека. Но пока есть проблема – я не могу оставить Джеки, ей надо рожать.

– Отправь ее рожать в Англию, – посоветовала Зося, – там ее родители и обустроенная жизнь. Правда, и здесь мы сможем создать для Джеки вполне комфортные условия для появления на свет вашего ребенка. Дарья Никаноровна и Оля уже этим вопросом занимаются. Но это только роды, а дальше ей предстоит тесное общение с твоим сыном. Левон, это опасно! Сделай выбор, Левон. На кону безопасность твоей семьи, в частности Джеки и ребенка, который вот-вот появится на свет. Я уважаю демократические наклонности свободолюбивой Джеки, но только не по отношению к больному маньяку Павлу. Я заметила, что кроме всех отрицательных качеств, о которых нам известно, Павел еще и хитрый, коварный и злобный человечишко. Он умеет молча, из-под полы, совершать подлости другим людям, манипулировать ими и использовать ситуацию в своих целях. Да, так тонко и коварно, что никто не догадается подозревать в коварстве именно его, больного Павла. Ты помни это и прими правильное решение в отношении своего сына. Оксана из-за жалости и сострадания к брошенному когда-то сыну расплатилась своей жизнью. И это не исправить. Но с уголовными наклонностями Павла пока еще можно разобраться и избавить себя и его от ужасов возможной катастрофы. Получается, что по заключению врачей один изъян его физиологии лечению не поддается?

– Я уже это осознал и все решил, – ответил Павел, – через пару недель поеду в психиатрическую клинику и заключу договор на химическую кастрацию Павла. Правда, у меня сейчас с фининсами нет достаточной свободы…

– Об этом ты прекращай думать, – перебила его речь Зося, – говори сумму и реквизиты пластиковой карточки и через десять минут деньги поступят на твой счет. Действуй Левон! Не упусти время, оно нынче не на твоей стороне!

– Предприму все меры, и постараюсь как можно быстрее запустить процесс лечения Павла и надеюсь, что у меня это получится. А Вам, Зоя Николаевна, спасибо за то, что в ущерб репутации Александра, не рассказали матушке Евгении, что девочку пытался изнасиловать Павел. Монахиня человек твердых жизненных правил и, если бы она узнала о болезни Павла, его психосексуальном расстройстве, то дальше проживать на одной территории мы бы не смогли. И я незамедлительно признал бы ее право на лишение нас жилья.

– Это так, – подтвердила Зося, – но спасибо говорить надо Александру. Он, мало того, что поднял руку на больного человека, так еще и принял на себя его вину. По жизни такие поступки обычно он не одобряет. В этот раз девчушке повезло: если бы рядом не оказался Саша, то Павел наверняка в отношении девочки совершил бы насилие. Но я заметила, что Саша все действия Павла записал на видео. Ты имей в виду сей факт. Если клиника попросит доказательства агрессии Павла, то можно будет предъявить сегодняшнее видео из айфона Саши.

– Да, хорошо. Но это на крайний случай, потому что у меня есть заключение врача из психоневрологической клиники, где лечили Павла. Ну, что, Зоя Николаевна, продолжим наш обход или Вы решили не вкладывать денежные средства в пансионат? – Спросил Левон, – Настоятельница монастыря, скорее всего, больше сюда не поедет сама, а уж детей, тем более, не повезет.

– Ты прав, матушка Евгения человек без компромиссов, если приняла решение, то назад дороги нет. Но для нас это ничего не меняет: будем привозить сюда детей из детских домов с их собственным персоналом по обслуживанию. После того как монашки вместе с детьми уедут из пансионата, проведем ремонт помещений, замену оборудования и компьютеризацию. За это время я подумаю о контингенте отдыхающих. Давай, Левон, продолжим нашу работу. Предварительно проследи, чтобы Павел покинул здание пансионата и больше не выискивал объекты для совершения преступлений.

Левон позвонил Серверу и попросил его присмотреть за сыном хотя бы до конца сегодняшнего дня.

– Да, да, конечно, – дрожащим от волнения голосом высказал Сервер свое несомненное согласие, – присмотрю не хуже соколиного глаза и прикрою в случае нужды, как самый верный сторожевой пес. Ты не беспокойся, все сделаю и уже бегу, бегу…

Серверу импонировала его новая должность при больном парне. Левон обещал в ближайшем будущем приличную зарплату, кроме того, питание, одежда и явное верховенство перед племянником в принятии решений. Конечно, каждое из этих решений нужно было предварительно согласовывать с Левоном, но это уже были мелочи, которые даже тешили его самолюбие: вот, он, нищий и неуважаемый соседями человек состоит при должности у богатеев, одет, обут, сыт и каждый день востребован как охранник или даже воспитатель великовозрастного балбеса, которым можно легко управлять.

За стаканом вина в своем сараюшке Сервер и Василь постоянно обсуждали выгоду их нового положения в обществе и планировали дальнейшее укрепление своих позиций. Василь, огрызком карандаша на клочках упаковочной бумаги, которые они извлекли из мусорного ящика местного универсама, писал всякого рода заявления, сообщения, прошения в разные инстанции поселка Приморский, где сообщал о достоинствах местного жителя Сервера и недостатках приезжего человека по имени Левон, в связи с чем настаивал на замене опекунства над психически нездоровым Павлом от чужого человека на родного дядю. Каждая бумажка, исписанная корявым почерком Василя, становилась поводом для очередного стакана вина или чарки водки и горячего обсуждения смысла написанного.

Иногда на этих дебатах присутствовал и Павел. Ему нравилось быть центром внимания двух взрослых людей, которые стремились усовершенствовать его земное бытие и передать в его частную собственность не только здание огромного пансионата, но и прилегающую к нему территорию с террасами, забором, пляжем с лежаками, сияющим под солнцем морем. Читая очередную бумажку, эти бомжеватого вида люди многозначительно поглядывали на млеющего от удовольствия Павла и обещали ему блаженную жизнь в обществе малолетних наложниц и игривых дам. Павел видел себя в ярких халатах, с непременным бокалом, заполненным игристым вином с пузырьками, при этом он сидел в кресле за столом. А стол-то, стол! Удивительный стол был заставлен, а лучше завален икрой, колбасой, конфетами и прочими вкусностями, которых для него при любой ситуации всегда оказывалось недостаточно.

Павел прикрывал подернутые слезой глаза, мечтал о скором райском наслаждении для себя, но оно все не наступало. Росла гора мятых бумажек, исписанных карандашным, неразборчивым, каким-то неряшливым почерком Василя, но блаженство где-то застряло в пути. Павел наизусть выучил слова и предложения, надиктованные Василем, которые должны прозвучать от него в ответ на вопросы следователей, прокуроров и других людей в милицейской форме. Именно от этих людей зависит, как скоро его освободят от надзора Левона и передадут наследство швабры Ксюхи.

Изувеченным болезнью сознанием Павел продолжал считать Оксану своим злейшим врагом, из-за которого он подвергся жестокому насилию в колонии строгого режима. Уроки, наставления и поступки своего названного отца Савелия Киреева Павел помнил во всех подробностях и до сих пор продолжал ими восторгаться. Вот, если бы Оксана, а затем и Левон со своей англичанкой не вломились в его удачное, даже вернее счастливое, бытие вместе с Савелием, то и жизнь сейчас строилась бы по-другому, бесшабашно и весело… Савелий поощрял его пагубные страсти к наркотикам и доступным женщинам и даже иногда сам организовывал ему эти удовольствия. «Как хорошо и счастливо мы жили с Савелием, – тоскливо вспоминал Павел, – откуда только появился этот Левон со своей клушей? Сейчас еще и урод Василь вешает мне лапшу на уши. Все вранье! Они с Сервером врут мне, чтобы я приносил им много еды и деньги на бухло. И хотя меня это не обременяет – англичанка сама собирает для меня еду и дает деньги, но я уже устал от их обещанок, да еще и работаю на них в качестве прислуги. Чуть рассветет, а я уже с большой сумкой с едой стучу в дверь Сергея. Решено, больше никаких сумок не будет. А Сервер тоже хорош, подпевает своему другану, обманывает меня. Ну, ничего, я с вами разберусь. Я вполне могу свои вопросы решить самостоятельно, без вашего участия. Смогу от семьи Левона избавиться, девочку Ксюшу получить в пользование и наследство швабры Оксаны от Левона отжать для себя. Но в первую очередь нужно Сервера и Василя послать куда подальше. Я смогу, я справлюсь. Устрою свою жизнь правильно, как папа Савелий учил. Мне бы сейчас с папой поговорить! Он бы мне сказал куда идти и что делать. Может у тетки, которая тут хозяйкой объявилась спросить, где папа Савелий? Она-то все знает, вишь как здесь командовала».

Но тетка и все прибывшие вместе с ней в пансионат гости к концу дня уселись в свои машины и укатили в неизвестном Павлу направлении. Узнать, где Савелий у Павла не получилось.

Зося перед отъездом из пансионата зашла попрощаться с матушкой Евгенией. Та вместо напутствий в дорогу и пожеланий здоровья и всех благ, как обычно она делала, холодно кивнула ей головой и в знак неодобрения поджала губы. Пару фраз ей все-таки пришлось выдавить из себя:

– Вы уж позвольте, Зоя Николаевна, добыть наш отпуск в Вашем пансионате до завершения. Не получается у нас освободить Вас от нашего присутствия раньше срока: билеты в обратную дорогу не только заказаны, но и оплачены, открутить все назад не получится.

Рвалось у Зоси с языка, что все можно, было бы желание – и билеты можно сдать и деньги вернуть, но она ответила более лояльно, так подсказал разум:

– Конечно, отдыхайте, – согласилась Зося, – хочу Вам напомнить, что уехать раньше срока было Вашим решением. Поэтому Вам снова-таки предстоит единолично решить сколько дней еще Вы будете отдыхать в пансионате. С любым Вашим решением я соглашусь.

Настоятельницу монастыря Зося издавна считала честным и порядочным человеком. Но слова Левона о том, что все работы по уборке помещений возложены на детей вызвали в Зосе волну недоверия к матушке Евгении. А куда же расходуются денежные средства на бслуживаюший персонал, заложенные в смету содержания пансионата для детей-сирот? Управление всеми делами, как финансовыми, так и хозяйственными по доверенности благотворительного фонда передано монастырю, в лице матушки Евгении? Так, что же, честность и порядочность монахини, это всего лишь фальшивая оболочка, прикид и показуха? Зося решила, что незамедлительно пошлет в пансионат ревизию финансово-хозяйственной деятельности. Она хотела правду, во всем. Как там мудрая пословица гласит: доверяй, но проверяй.

И сейчас Зося не стала доказывать или рассказывать суровой церковной даме, что Александр не мог причинить маленькой Ксюше зло. Он, наоборот, защитил ее от Павла. Зося боялась подставить Левона под недоверие и необоснованные нападки монастырских насельниц, которые в конечном итоге приведут к полному разрушению добрососедских отношений и невозможность дальнейшего проживания под одной крышей. Насельницы скорее всего не знали, что Павел опасен для общества. Левон обещал Зосе, что незамедлительно будут приняты меры по лечению Павла или его изоляции в соответствующую клинику.

– Надеюсь, ты понимаешь, что Павлу необходим надзор. Причем строгий и постоянный, иначе может случиться беда. Павел не понимает, что существуют границы допустимого поведения. Или он недолечен, или неизлечим. Левон, Павел, это твоя первоочередная задача. Не оборудование для пансионата, а изоляция Павла или его лечение. Обещаешь? Нужны деньги, скажи и они незамедлительно будут тебе доставлены или зачислены на карту.

– Да, Зоя Николаевна, оставляю все дела и занимаюсь Павлом. Пока за Павлом присматривает брат Оксаны, Сервер. Мы с Джеки сразу по приезду сюда решили, что наймем Павлу помощника, который будет его тенью. Тут объявился Сервер, и мы решили, что это тот человек, который нам нужен. Родственник, это, во-первых, и не болтливый человек, это, во-вторых.

Нет, обещание Левона о включении Павла в первоочередной список проблем Зосину тревогу не только не устранило, но даже не притупило. Проблема, а скорее внешняя угроза семье продолжала оставаться вполне реальной, ожидаемой и видимой. Какие-то меры необходимо было предпринимать незамедлительно, решительно и без сожаления и жалости к сыну Оксаны. Итак, составляла список предстоящих рещений и действий Зося:

– изолировать Джеки. Исключить ее общение с больным Павлом. Этим, пожалуй, займется Дарья Никаноровна. В ее силах через несколько дней поместить Джеки в больницу и оставить там до момента рождения ребенка и далее до полного физического восстановления здоровья ее и ребенка;

– долечить или кастрировать Павла. Право заниматься этим вопросом по закону имеет только Левон. Деньги для этих целей уже зачислены ему на карточный счет. Левон человек ответственный и в контроне не нуждается. Справится!

– снять видеоролик о действиях Павла по отношению к девочке Ксюше на отдельную флешку. Сохранить ее. Вполне понятно, что настоятельница монастыря может обратиться в органы дознания с жалобой на действия Саши. Видео с флешки расставит все по своим местам. Это с одной стороны алиби Саши, а со второй – показания для принятия экстренных мер к Павлу. Поэтому один экземпляр оперативно передать Левону.

Глава 2

План Зои Николаевны Чарышевой по созданию зоны безопасности для англичанки Джеки сработал через неделю после посещения поселка Приморский. Дарья Никаноровна в первую очередь отремонтировала внутренние помещения приморской больницы, куда и заманила якобы на «сохранение» доверчивую Джеки. В это время новое, современное оборудование для больницы уже было на подходе. Нужные специалисты для установки техники найдены, в общем все шло своим чередом, по планам Дарьи Никаноровны.

Но неожиданно обозначились неприятные сюрпризы. Левон оставил все свои дела в санатории и сутками просиживал в больнице. Ему-то не посмели объявить, что переселение Джеки в больницу, это простая мера безопасности, а не повод для беспокойства о состоянии здоровья мамочки и ребенка.

Охрана больницы была усилена и имела тайные указания по ограничению посещений англичанки Джеки. На окна палаты Джеки установили металлические решетки. Если захочет открыть окно, то почему бы и нет, пожалуйста, мадам, дышите морским воздухом!

Неограниченный доступ в палату имел только Левон. Этим он и пользовался на все сто процентов – большую часть дня проводил в палате жены.

Павел получил долгожданную свободу. Или почти свободу, потому что оставался еще Сергей, которому Левон поручил контролировать все деяния Павла, касающиеся его контактов с другими людьми, особенно женского пола. Сергей воспринял наставления Левона вполне серьезно, можно сказать ответственно и старательно ограничивал поползновения своего племянника на свободу действий и поступков. Изначально Павел пытался игнорировать ограничения в своих желаниях, которые выставлял Сергей, но быстро понял, что все детали его непослушания немедленно выносятся на доклад Левону, а тот на расправу был скор и иногда жесток – то изымались карманные деньги, то назначался домашний арест, а иногда отвешивалась болезненная оплеуха по причинному месту. Павел притих, преданно смотрел в глаза Сергею, смиренно исполнял все его требования и двадцать четыре часа в сутки, с небольшим перерывом на сон, мечтал о полной, настоящей свободе действий и поступков.

Но наступал новый день, в квартире появлялся Сергей и рассказывал, как они интересно, вдвоем, проведут сегодняшний день. Надо отдать должное отсутствию изобретательности у Сергея – каждый следующий день идеально повторял предыдущий. Тот же пляж, заплывы в море, подъемы по горным склонам. Между ними завтраки, обеды, ужины. Редко выход в городской парк, с каруселями, мороженым и квасом.

Но однажды Сергей в квартире Левона ранним утром не появился. Это было событие – мрачное и тревожное. Сергей за свою работу получал от Левона денежное вознаграждение, очень этой данностью гордился и прото так, без веского обоснования, не мог проигнорировать свои обязанности.

Встревоженный сей данностью Левон позвонил Джеки и сказал, что его визит в больницу на сегодня переносится на послеобеденное время, а сейчас он хочет навестить Сергея, который видимо заболел.

Левон усадил Павла в новенькую машину, которая совсем недавно была приобретена для нужд пансионата, и они отправились в поселок, навестить Сергея. Но странности продолжались – на двери дома Сергея висел внушительный замок. Из сарая вышел заспанный Василь и сообщил, что Сергей со вчерашнего дня дома не появлялся. Василя этот факт совсем не насторожил, потому что он решил, что Сергей остался на ночь в квартире своего племянника.

Но Левона пропажа Сергея явно насторожила, и он с пристрастием, во всех подробностях и деталях допросил своего сына о вчерашнем дне, который Павел и Сергей провели вместе. Как начался день, куда пошли, чем занимались по часам и минутам. И тут выяснилось, что Сергей фактически пропал еще вчера вечером, плавал в море, но на пляж, где Павел ждал его, не вернулся. То есть утонул, что ли?

Вот в эту версию Левон поверить никак не мог! Сергей, который всю жизнь провел возле моря, не боялся морской глубины, нырял и плавал как дельфин, физически крепкий телом и духом человек и вдруг утонул?

– Ты почему мне вчера не сказал, что Сергей не вернулся из моря? – строго спросил Левон сына, – ты же понимаешь, что его срочно нужно объявить в розыск.

– Не сказал, ну и не сказал, – уныло протянул Павел, – нужен он мне, этот ваш Сергей. Пропал, значит, туда ему и дорога!

– Давай в машину, – распорядился Левон, и Вы Василь тоже. Едем в милицию писать заявление о пропаже человека.

Писал заявление Левон. Его допросили, затем пригласили Павла. Павел после допроса вышел к Левону несколько смущенный, но какой-то радостно сияющий. Как будто выиграл крупный приз в лотерею. Следом к следователю отправился Василь. Пробыл недолго, но так же, как и Павел, сиял от удовольствия.

«У них, что северное сияние в голове случилось, что ли? – удивился Левон, – радуются как малые дети игрушке. Впрочем, мне какое дело до их радости? Одному Сергей друг и меценат, другому родной дядя, пусть строят свои взаимоотношения как им угодно»

Две недели в поселке Приморский проводились мероприятия по поиску пропавшего, предположительно утонувшего, Сергея Сулимова. Море бороздили катера МЧС, спасатели пляжной охраны проводили свои мероприятия по обнаружению тела утонувшего человека. Человек этот не был туристом, он был свой, коренной житель Крыма. Ничем выдающимся среди поселкового народа не выделялся, вел беспорядочный образ жизни, но как оказалось, за его спиной обозначились вполне обеспеченные, солидные и настойчивые иностранцы, финансирующие детский пансионат в поселке и имеющие особняк на берегу Черного моря. Они требовали, не просили, нет! Требовали принять все необходимые меры и разыскать пропавшего бедолагу Сулимова. Им нужны были результаты, но поиски имели нулевые результаты.

Левон каждый день на несколько минут забегал в больницу к Джеки, спрашивал у врача, как она, не ухудшилось ли ее состояние, а затем уезжал к поисковикам. Врачи уверяли, что нет поводов беспокоиться о ее состоянии и течении беременности, ребенок здоров и вот-вот запросится на волю. Немного терпения и результат не заставит себя ждать.

Через две неделе безрезультатных поисков самого Сергея или его тела, Левона вызвали на очередной допрос к следователю. Хмурый, неопрятный следователь не выпускал сигарету изо рта и периодически отпивал глоток черного напитка из такой же неопрятной, как и сам, алюминиевой кружки. Он был раздражен происходящим, длительным розыском в общем-то ненужного человека и пристальным вниманием к его персоне следственного комитета края. От него ежедневно требовали результат – живой или мертвый Сулимов должен быть найден. Найти его – живого или мертвого, это неважно, но найти! Иначе… и следовал подробный перечень мер, которые будут приняты к нерасторопному следователю и его посковой группе.