Не бойся темноты

Одна створка кухонного окна была приоткрыта, и беспокойство остро кольнуло где-то в области сердца. Бросившись к окну, Лили подтянулась и, вытянув шею, окинула помещение цепким взглядом. Каково же было ее удивление, когда она узрела Карлайла, мирно посапывающего прямо сидя на кухонном табурете. Голова его покоилась на блестящей поверхности стола, на котором красовалось несколько початых бутылок какого-то спиртного.

– Вот алкоголик! – в сердцах высказалась ведьма.

Она, видите  ли, переживает, а он тут просто нажрался, как последняя скотина и спит. И, какой он после этого представитель семейства кошачьих? Как есть свинтус! Нашел время стресс заливать.

Разозлившись, Лили, цепляясь за отлив, вскарабкалась на подоконник и легко спрыгнула на пол, мысленно поблагодарив тетку Вельгильмину за ботильоны. Без них этот фортель не так-то легко было провернуть. В три быстрых шага она преодолела расстояние от окна до храпящего оборотня и со всей дури отвесила ему подзатыльник.

 Тот встрепенулся, вскочил, мутными от сна и алкоголя глазами озираясь по сторонам. Взгляд его сфокусировался на взмыленной ведьме и оборотень с явным облегчением выдал:

– А это ты…, – и опустился обратно на стул  с явным намерением продолжить свое благодатное дело.

Только его голова снова коснулась стола, как мгновенная затрещина заставила подпрыгнуть на стуле.

– Лили! Ты чего дерешься? – обиженно промычал он и потянулся к недопитой бутылке.

Бутылка была отобрана и послана в недолгий, но зрелищный полет прямиков в окно.

– Ну, и зачем ты ее выбросила? – хрипло спросил Эд, проводя остальные бутылки тоскливым взглядом.

– Затем, – зло буркнула Лили в ответ и показала ему кулак, когда он попытался отобрать у нее одну, – Ты совсем спятил хвостатый?!   Какого черта ты напиваешься до такого состояния?

– Я перед тобой отчитываться не собираюсь, – агрессивно выпятив подбородок, встал в позу Эд.

Лили посмотрела на него как на больного и, схватив за шиворот, потянула из кухни. С учетом того, что оборотень значительно превосходил ее в росте,  смотрелось это довольно комично, и он бы с легкостью освободился от ее хватки, если бы не шатался из стороны в сторону.

– Куда ты меня тащишь?

– В душ.

– Зачем?

– Купаться.

Лили затащила его в ванную и, зло выплевывая проклятия, запихнула прямо в одежде под ледяной душ со словами:

– Стой тут, трезвей, а я пошла тебе кофе сделаю.

Пока мужчина отмокал, ведьма спустилась на кухню. Кофе нашелся в шкафчике над кофеваркой. Лили быстро прокрутила его в кофемолке и, запустив машину, стала увлеченно рыться в карманах плаща, в которых, как и у любой уважающей себя ведьмы, на экстренный случай было припрятано много пакетиков с разными снадобьями. Откопав нужный, Лили щедро добавила красный порошок в готовый напиток и уселась на табурет в ожидании хозяина дома.

 Когда хмурый оборотень, наконец, появился в дверях, Лили уже давно выпила свою чашку и стала откровенно скучать.

– Я думала – ты там утонул. Еще пара минут и пошла бы спасать.

– С тебя станется, – буркнул Эд и поморщился, отпив остывший кофе, – Надеюсь, та дрянь что ты добавила, избавит меня от похмелья.

– Надейся. Поделишься – по какому поводу праздник? – осторожно поинтересовалась ведьма, – Давненько я тебя таким разбитым не видела.

Оборотень пожал плечами и мрачно ответил:

– Я думаю, ты и сама догадаешься, что за повод.

Лили стиснула пальцами кружку, в которой уже кончился кофе, и прикусила губу, чтобы та предательски не задрожала.

– Знаешь, я все жду, когда она сама придет.

– Она не придет, – поникшим голосам сказала Лили.

– Почему?

Ведьма ежится под его напряженным взглядом и нехотя признает очевидное:

– Потому что их до сих пор двое и судя по тому, что ее видели в компании твоего сына –  у обеих есть определенные планы, в которые ты не вписываешься.

Эдвард опустил все еще мокрую после водных процедур голову, пряча от Лили пронизанный болью взгляд, а та, наблюдая сквозь хищный прищур за его реакцией, поделилась:

– Знаешь, а я ведь догадываюсь почему Лара даже на том свете не нашла себе покоя.

Оборотень, не поднимая головы, покрутил чашку в руках и грубо поинтересовался:

– Ты за этим пришла? Поговорить о Ларе? Если так, то проваливай!

– Я не уйду пока не узнаю, что произошло в ту саму ночь.

Мужчина, все так же не глядя на нее, молча, поднялся и направился к лестнице с одной целью – уйти от разговора. Но Лили не была бы ведьмой, если позволила ему вот так улизнуть.

– Эд! Стой! – и, бросившись следом, поймала его за локоть, – Я молчала все эти годы. Не лезла. Ведь, по сути, это не мое дело…

– Вот, именно Лили! Это не твое дело, – яростно бросил он, рывком освобождаясь.

– Если ты готов жертвовать своей жизнью ради нее, то это не значит, что я готова дать ей на растерзание чужие! В данном случае это Тамара и твой сын.

– Лара – мать, – с внезапным высокомерием отчеканил он, – Она не причинит ему вреда.

– Правда? – цинично усмехнулась блондинка, – А почему я тогда убирала следы остаточной магии, если твоя женушка такая святая? Хватит Эд. Твоя слепая одержимость переходит все границы.

Они стояли друг напротив друга злые, взвинченные до предела неприятным разговором и воспоминаниями.

– Скажи, – хрипло выдавил оборотень, глядя на подругу больными глазами, – Скажи мне в лицо, что я бесхребетная размазня, инфантильный идиот. Скажи.

Лили с трудом проглотила образовавшийся ком в горле, но ответить ничего не успела. Запястье обожгло и она, зашипев в недоумении, уставилась на сигнальный артефакт.

– Вот дьявол… – ошарашенно  произнесла она, рассматривая, как рунические символы наливаются чернильной тьмой.

Оборотень подался вперед, с беспокойством глядя на браслет, который был своего рода охранкой жилища на магическое вмешательство. Такой был и у него.  Лили подарила.

– Что, случилось?

Лили подняла на него круглые от испуга глаза и выдавила:

– Я вчера замкнула его на Карлайл Холле. Это магия изначальных.

ГЛАВА 16

Портал срабатывал всегда на территории сада. Когда Лили буквально вылетела, как реактивная ракета из серебристого мерцающего полотна, артефакт уже не просто обжигал, он горел темной, мощной потусторонней силой.

– Только бы успеть…только бы…, – шептала Лили, на бегу распечатывая накопитель.

Умом ведьма понимала, что мало было успеть, нужно будет еще что-то делать. Самое печальное, что при всей своей крутизне, ей совершенно нечего было противопоставить чужеродной магии, основанной на принципе жертвоприношений. Более того, был огромный риск подставить под удар не только свою жизнь, но и жизнь Эдварда, который выскочил вслед за ней, мгновенно оборачиваясь в зверя, и тремя мягкими прыжками преодолевая полукруглую лестницу.

– Эд! – окликнула его Лили, – Туда!

Она указала рукой на левую полубашню, которая была погружена в темноту вековых деревьев. Оборотень белоснежной стрелой понесся в сторону окна. Один мощнейший прыжок и передние лапы рассекают витражное стекло. Оглушительный звон. Тысяча мелких осколков летит на землю, устилая щедрой кристальной росой идеально ухоженный газон.

Ведьма на мгновение замирает, глядя, как  фигура тигра, скрывается в черном провале окна и срывается на ускоренный бег.

От окна фонит враждебной энергией. Настолько мощной в своей первобытности, что от ее волн к горлу подступает отвратительная кисловатая тошнота. С трудом пересиливая себя, Лили взбирается в окно и тут же падает  навзничь, придавленная и обезоруженная истинной тьмой, которая  с  высокомерной брезгливостью мгновенно считывает ее ауру и одним сильнейшим толчком отбрасывает к стене за ненадобностью.

– Ведьма, – шипит тьма, и Лили слышится в ее тоне некоторое разочарование.

С трудом отодрав себя от пола, на который плавно стекла после удара, ведьма приподняла голову, мгновенно оценивая обстановку. А та была хуже некуда.

По центру комнаты лежал обнаженный по пояс Даниэль со светящимися алеющими знаками на груди. Подле него на коленях стояла Тамара, которая, похоже, была в глубоком трансе. Со стороны раздалось яростное рычание тигра, и Лили увидела лишь смазанную тень, которая кинулась к мерно покачивающейся девушке, но словно напоровшись на непреодолимую преграду, упала как подкошенная, хрипло выталкивая из легких воздух.

Ведьма, плохо ориентируясь в пространстве, бросилась к оборотню, и ладонь ее скользнула по прохладной человеческой коже. Тьма создала кокон, отгородив Тамару и Даниэля, который априори непробиваем пока не свершится ритуал и она не получит обещанную жертву.

– Она умирает, Лили, – прохрипел Эдвард, поднимаясь на ноги, – Все повторяется.

Ведьма, мгновенно активизируя собственный энергетический поток, перешла на магическое зрение и мысленно застонала, убедившись в правдивости слов оборотня. От Тамары волной лилась сила.  Причем один поток был темный, преобразовывающийся через артефакт, а второй чистый и светлый. Значит, они уходили обе.

Лили с силой сжала руку Карлайла и с горечью прошептала:

– Мне…жаль… Эд. Мы ничем не можем помочь.

Он со злостью отбросил ее руку и, толкнув ведьму с такой силой, что та, отлетев на несколько шагов, упала, прорычал:

– Можем, – и  рванул рукав рубашки, мгновенно прокусывая отросшими клыками собственную вену.

У Лили волосы зашевелились на затылке, когда она поняла, что он собрался сделать. Не обращая внимания, на резкую боль в бедре вскочила и кинулась к оборотню, но было уже поздно.  Тьма приняла его в ритуальный круг. Он решил предложить ей другую жертву.

– Что ты хочеш-ш-шь, смертный? – лениво поинтересовалась тьма, окутывая Эдварда плотным кольцом чернильного потока.

– Жизнь этой женщины.

– А что ты можеш-ш-шь предложить взамен?

– Все, что захочешь взять…

Тьма на мгновение рассеялась, словно живой организм задумавшись.

– М-м-м, заманчиво. Тогда это будет твой зверь. Я заберу твоего зверя, смертный.

Эдвард, ни мгновения не колеблясь, согласно кивнул. Тьма довольно зашипела.

– Тогда решай, кого ты хочешь спасти, – темные щупальца демонстративно ухватили оба потока, ставя Эдварда перед  невозможным выбором, – Душа зверя за душу смертной или за сущность бессметной. Выбирай.

Лили напряженно наблюдала, как на лице Эдварда отражается борьба, которую он, казалось, вел сам с собой. Она до боли в суставах сжала кулаки, готовая принять любой его выбор, лишь бы вернулся…вышел из круга…живой. Пускай и с израненной и искореженной человеческой сутью. Пускай не ее, но только бы живой.

А дальше произошло сразу две вещи. Как подкошенная рухнула фигура Тамары,  и раненым зверем завыл оборотень. Лили крепко зажмурилась и зажала уши, чтобы не видеть и не слышать его мучений, непрестанно шепча:

– Пожалуйста…пожалуйста…

Когда она, наконец, осмелилась открыть глаза, тьма уже развеялась. Убедившись, что все живы, ведьма, дрожащими от переполнявших ее эмоций руками, вскрыла единственный в запасе накопитель, чтобы передать Эду так необходимую ему сейчас силу. Кровь мгновенно перестала сочиться из вены, ткани на удивление быстро срослись. Ведьма окинула магическим зрением ауру и чуть не заревела в голос, когда увидела зияющий кровавый провал. Она, глотая горькие слезы, пыталась вливать бесконтрольным потоком силу, хотя и знала, что бесполезно. Такие раны не заживают. Она будет кровоточить всю его оставшуюся недолгую человеческую жизнь.

 Солнце катилось к закату, когда Даниэль появился на озере. Бросив машину у дороги, он не спеша двинулся в сторону развалин, надеясь застать отца дома.

Пока шел, собирался с мыслями, про себя тщательно подбирал слова, но когда добрался до дома, понял, что все вылетело из головы, настолько сильно было волнение.

В доме никого не оказалось. Дверь была распахнута настежь, и молодой человек с любопытством заглянул в коридор. Тонкое кошачье обоняние уловило резкие запахи шпаклевки и краски, которые тянулись со второго этажа. Не уж -то отец затеял ремонт?

– Папа?! – крикнул он и, не услышав ответ, понял, что его нужно искать где-то поблизости.

Даниэль, недолго думая, побрел вдоль кромки воды, поглядывая на противоположный берег, где виднелась крепкая мужская фигура. Это, несомненно, был отец. Оборотень прибавил шаг, переходя практически на бег и жадно вглядываясь в заросли камышей, где отец что-то с усердием делал.

Подойдя достаточно близко, он застал Эдварда Карлайла, сидящего на небольшом валуне. В руках у него была удочка, а рядом стояло ведро, в котором уже плескался один здоровый карп.

– Отец?

Он обернулся, и в глазах его мелькнула неподдельная радость.

– Дани.

Отец выглядел уставшим, постаревшим и, несмотря на улыбку, застывшую на губах, бесконечно одиноким. И Даниэль знал отчего у него такой взгляд. Чувство вины тисками сдавило грудь и, повинуясь порыву, он мгновенно преодолел расстояние, разделявшее их, опустился у отцовских ног на колени, склонив голову с одним-единственным словом:

– Прости…

И тут же ощутил руку сначала на голове, которая легонько потрепала его, как в детстве, а затем на плече.

– Не за что, сын. Не за что прощать.

Даниэль поднял голову, чтобы встретиться с мягким отеческим взором.

– Я был неправ.

– Все мы бываем, неправы, – заметил Эдвард и, подвинувшись на камне, кивнул сыну на освободившееся место, – Садись.

Некоторое время так они и сидели плечом к плечу, на пару гипнотизируя безмятежно покачивающийся на водной глади поплавок. Первым нарушил тишину Даниэль:

– Не знал, что ты умеешь ловить рыбу.

– Не умею, но пытаюсь. Целый день сижу. Медитирую, – криво усмехнулся Карлайл.

– Помогает?

– Нет.

Как ножом по сердцу резанули. Коротко. Правдиво. Боль всегда до неприличия откровенна.

– Ремонт затеял?

– Не я, – загадочно улыбнулся отец, – Лили затеяла. Хочет спальню в готических бабочках.

Брови Даниэля удивленно поползли  вверх.

– Она к тебе переезжает?

– Уже переехала.

– Мне казалось вы только друзья.

Эдвард оторвался от созерцания поплавка и серьезно посмотрел на сына.

– Мы слишком долго были друзьями. Моя человеческая жизнь очень коротка, чтобы я тратил ее попусту.

– Я рад за вас. Правда, – пытаясь проглотить чувство неловкости, пробормотал Даниэль, отчего-то ощущая на душе какой-то неприятный осадок.

Карлайл коротко кивнул, принимая такое скупое одобрение и слабо улыбнувшись, предложил:

– Может, ты приедешь в воскресенье к нам на ужин. Я обещал Лили запечь окорок, – он замолчал, чуть подумал и добавил, – Приезжай вместе с Тамарой.

Даниэль моментально помрачнел и, сцепив руки в замок, сухо произнес:

– Не думаю, что она захочет…меня видеть…после всего.

– Впервые вижу тебя таким нерешительным. Не вынуждай меня давать тебе совершенно не нужные советы, – попытался пошутить мужчина.

– Я изменился. Мир изменился. Она тоже… изменилась, – он пытался объяснить причину своих сомнений и не находил подходящих слов.

Отец понял его и без них.  Просто положил руку на плечо, чуть сжал и сказал:

– Сынок, жизнь удивительна, непредсказуема и полна приятных моментов, но такой она станет, только если рядом твоя женщина. Любишь ее – не сомневайся. И помни: у тебя в запасе несколько столетий, а у нее всего лишь несколько десятилетий.

Даниэль почувствовал, как в желудок словно упало что-то холодное, липкое, так отчаянно похожее на безысходность. Потерев мигом вспотевшие ладони о джинсы, он решительно выпрямился.

– Тогда до воскресенья? – на всякий случай уточнил оборотень.

– В шесть, – согласно кивнул отец и крикнул уже  вдогонку стремительно удаляющемуся Даниэлю, – Цветы! Цветы не забудь подарить!

Тамара сидела на диване в гостиной у Гринов и читала книгу. Вернее, старательно делала вид, что читает. На самом деле она уже в пятый раз перечитывает абзац, не улавливая его сути, потому что мысли были слишком далеки от сего произведения английской литературы.

В комнату зашла Олька, встала напротив, загородив собой свет от торшера, и принялась с хмурым видом сверлить взглядом подругу.

– Что? – невинно поинтересовалась Томка, деловито перелистывая страницу.

– Может, хватит уже! Он четвертый день приходит. Как на работу, ей-богу! Не стыдно?

Тамара решила тактично промолчать. Не стоит злить и без того слишком нервную в последнее время Олю.

– Мне его даже жалко, – ворчливо замечает она и, отбросив с лица огненные пружинки, отодвигает портьеру, наблюдая за удаляющейся фигурой светловолосого молодого человека, – Поговори с ним.

Тамара перехватывает умоляющий взгляд и со вздохом, отложив книгу, произносит:

– О чем? О том, что мы послезавтра улетаем домой?

– Я думаю, он нашел бы аргументы заставить тебя остаться.

– И какие же?

Олька насмешливо изогнула бровь и покосилась на четыре роскошных букета, которые заняли все свободные вазы Марты Грин.

– Оль, – тяжело вздохнув, начала Томка, – Золушкам место только в сказке. Мы с ним слишком разные, чтобы быть вместе.

– Но он так не считает! – горячо возразила подруга.

Решив, что спорить с Олькой себе дороже Томка поспешила ретироваться.

Весь день прошел в какой-то ненужной суете. Тамара, вооружившись тряпкой, помогала Марте с уборкой, собирала вещи, коих было не так уж много, и бесцельно бродила по улицам Картертона, борясь с желанием сесть на автобус и поехать в городской дом Даниэля.

Уже вечером, монотонно выполняя обыденные вещи, девушка поймала себя на том, что не может себя заставить не думать о нем. Прокручивая в памяти те первые мгновения, когда очнувшись в больнице, она увидела его подле кровати, помятого, растерянного, со спутанными волосами. В тот момент он так не походил на себя самого – уверенного в себе и своей жизни Даниэля Карлайла. Он тогда поднял голову, посмотрев на нее, и Томка подавилась воздухом – его глаза стали карими точь-в-точь как у отца. Значит, все получилось…

Они успели  перекинуться всего парой незначительных фраз, и в палату вихрем влетела Лилиан, вытолкав Даниэля за дверь.  Именно от нее Тамара узнала, какую цену пришлось заплатить Эдварду за ее жизнь.

– Знаешь, я ведь была уверена, что он выберет Лару, – тихо призналась Лили и добавила искренне в своей пронзительной тишине, – Спасибо тебе…

Ведьма напичкала ее какими-то крайне подозрительными отварами, собственного приготовления, которые, по ее словам, должны, были поставить на ноги почти за сутки, полностью восстановив кровопотерю, и упорхнула по своим служебным делам, оставив Тамару наедине с нелегкими мыслями.

Он больше не пришел в тот день. И на следующий тоже не пришел. А на третий она перестала ждать, приняв твердое решение выкинуть Даниэля Карлайла из своей головы.

«Не получается» – подумала Тома и со злостью открыла в ванной кран чтобы умыться.

Скоро. Уже совсем скоро она улетит домой и из памяти сотрутся все события последних недель. И, возможно, она даже сможет сделать вид, что всего этого никогда не было в ее жизни, переступить через себя и снова полюбить…

Привычным жестом девушка плескает в лицо холодную воду,  выдавливает тонкую полоску зубной пасты и замирает со щеткой в руке, уловив краем глаза знакомое серебристое мерцание. Она не успевает даже повернуть голову, как одна жесткая рука прижимается ко рту, приглушая рвущийся из горла вскрик, а вторая обхватывает талию и утягивает в ледяные объятия портала.

Как только переход закрывается, Тамара, изловчившись, кусает, потерявшего бдительность обидчика за ладонь. Ее тут же отпускают, и наглый похититель сдавлено шипит сквозь зубы:

– Черт! Что ж ты так кусаешься?! Больно, между прочим!

Лицо Тамары удивленно вытягивается, когда она узнает мужчину.

– Даниэль?  Ты сдурел? Зачем выкрал меня?

– Поговорить.

– Поговорить? – чуть ли не взвизгнула девушка, сожалея, что в руках нет ничего тяжелого, чтобы хорошенько стукнуть парня по его блондинистой башке, – Я чуть со страху не умерла! Да, как ты до такого додумался-то?!

– Ты же не хотела даже видеть меня! – обвиняющее выдал оборотень, – Что мне еще оставалось делать?

Боевой запал как-то разом сошел на нет, и Тамара, нервно оглядевшись вокруг, поняла, что они стоят на опушке леса, а в нескольких шагах весело треща дровами,  горит костер.

– Очаровательно. Ты притащил меня в лес, посреди ночи, просто чтобы поговорить, – как-то устало пробурчала она.

– Ну, не просто поговорить…, – загадочно улыбнулся Даниэль.

– Что-что?!  – тут же подозрительно прищурилась девушка.

– Я подумал  – ты не откажешься поужинать со мной. Выпьем вина. Пожарим мясо.

– Мясо…вино, – чуть заторможено повторила Томка и только сейчас увидела одеяло, расстеленное подле костра и палатку, – Типа пикник.

 Даниэль покачал головой.

– Нет. Типа свидание.

Тамара внезапно поняла, что дрожит, но вовсе не от холода.

– Я так понимаю – просить вернуть меня назад бесполезно?

Оборотень одним шагом сократил между ними расстояние до опасного минимума и, положив горячие ладони ей на плечи, чуть сжал.

– Попросишь – верну, но, пожалуйста , дай мне шанс. Нам шанс.

– Я послезавтра улетаю домой. У меня там мама, учеба. А ты… Ты останешься здесь, – тяжело сказала она, пряча взгляд, – Мы с тобой из разных миров…

– Это совершенно ничего не меняет в моем отношении к тебе, – совершенно серьезно заключил Дани, – Тома, сейчас не каменный век. Есть интернет, скайп и самолет. И я лично выстригу себе плешь на хвосте, чтобы добыть шерсти для Лили, если она зачарует нам амулет с самым длинным в мире порталом.

Тамара подняла глаза, с недоверием и надеждой всматриваясь в его уверенное лицо, и с коротким вздохом покосилась в сторону костра.

– Ты говорил про мясо…

Счастливая, совершенно мальчишеская улыбка озарила лицо оборотня. Он засуетился, усадил Тамару к костру, предварительно накинув на плечи плед, стал с хозяйским видом доставать из объемистой сумки припасы.

Девушка, не таясь, наблюдала за ним впервые в жизни, не сомневаясь в правильности принятого решения. Возможно, просто стоит довериться судьбе, раз она сама преподносит Тамаре такой подарок.

Даниэль ловко нанизал уже подготовленное мясо на шампуры, и вскоре оно  пустило дивный аромат. Рот Томки мгновенно наполнился голодными слюнями. Предусмотрительный кавалер тут же сунул ей бутерброд и стаканчик с легким вином. Помня про свою реакцию на алкоголь, она лишь слегка пригубила его, а вот бутерброд постигла печальная участь быть быстро съеденным.

За легким и непринужденным разговором время пролетело незаметно. Насытившись нежнейшим и сочным мясом, Тамара, совсем неманерно облизав пальцы, сыто вздохнула:

– Ничего лучше не ела. Просто обалдеть, как вкусно.

– Возьми еще кусочек, – довольный похвалой Дани, поднес к ее губам мясо.

– Уф, нет. Боюсь – лопну, – пожаловалась она, но все же послушно взяла губами  предложенный кусок.

Даниэль некоторое время как завороженный не мог оторвать горящего взгляда от ее лица, а потом, пододвинувшись, легко поцеловал, попутно слизнув жирную капельку с уголка губ.  Тамара подалась вперед всем телом, прижимаясь к его сильному и теплому, впитывая исходящие потоки мощной энергии, растворяясь, подчиняясь, послушно открывая рот, чтобы углубить поцелуй и сделать его жадным, влажным и безумно чувственным. Сама себе, приказывая не торопиться, не выдерживает и с легким вздохом запускает пальцы в шелковистые пряди светлых волос.

– Ты… веришь… мне? – между поцелуями зачем-то спрашивает он.

– Верю,  – задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, шепчет она в ответ и разочаровано стонет, когда Даниэль, выпустив ее из объятий, встает и отходит на несколько шагов.

– Тогда отвернись.

– Зачем? – недоверчиво округляет глаза Томка.

– Только не пугайся. Я… хочу кое-что проверить.

Нехотя Томка все же отворачивается, зябко обхватывает себя руками. Без его тепла на поляне стало разом как-то неуютно.

Несколько мгновений она слышит лишь шум одежды, а затем в ее плечо тыкается что-то очень теплое, влажное и, не выдержав, оборачивается, чтобы тут же столкнуться взглядом с карими глазищами громадного белоснежного зверя. Инстинктивно отпрянув, Томка застывает, вдыхая через раз живительный воздух. Умом она понимает, что это все тот же Даниэль, но вопреки разуму сердце бьется в груди, словно пойманная птичка.

Тигр, мягко ступая, снова приближается, вытягивает мощную шею, явно боясь ее напугать, и с шумом втягивает воздух. Он пыхтит не хуже паровоза, жадно обнюхивая ее темноволосую макушку, а Тамара стоит, ни жива, не мертва, смутно догадываясь, что сейчас очень важный момент. Именно поэтому она не закрывается, а просто протягивает ладонь и осторожно кладет ее животному на шею.