Романтизация зла

Я подписала протянутую им бумагу-подтверждение о получении заказа, и мужчина с завороженным лицом, рассматривая всё богатство и роскошество дома, всё-таки вышел, сопровождаемый одной из горничных.

– Аника, те шоколадные конфеты уже принесли, – произнесла незнакомая мне пока девушка, просунув голову в дверной проём. – Нам уже их раскладывать?

– Да. Разложите их вместе с фруктами в вазах. – Говоря это, я внимательно и оценивающе взглянула на столы с закусками. Потом покачала головой. – Хотя нет. Конфеты пусть будут отдельно в коробочках. Фрукты в вазах. И оставшееся пространство заполните коктейлями: мартини, манхэттеном и сеймуром.

Девушка кивнула, и её голова тут же исчезла за дверью.

В гостиной стоял небольшой шум: топот ног, тихие голоса и перешёптывания. Я делала вид, что не слышала лишних разговоров и обсуждений особняка и семьи Максвонов. Не очень-то хотелось разбираться. По крайней мере, свою работу я выполняла, а они выполняли свою.

– Выглядит очень неплохо, – заулыбалась Лола, появившись в гостиной с подносом с закусками, которые она приготовила с остальными поварами. – Энтони не любит отмечать свои дни рождения дома, и я удивлена, что он сделал исключение на этот раз. Может быть, из-за этой необычной тематики? Дом идеально вписался.

– Я очень надеюсь, что ему понравится всё, что я тут устроила, – нервно хихикнув, сказала я.

Женщина улыбнулась ещё шире, потрепала меня по щеке как маленького ребёнка и очень весело ответила:

– Очень понравится! Можешь в этом даже не сомневаться!

Я просто кивнула и вновь вернула взгляд на украшенную гостиную.

Закуски и напитки приняли свои места на принесённых столиках с искусной резьбой, красиво, аккуратно и ровно уложенные. Они были накрыты бархатными скатертями, идеальной сочетавшимися с темой вечеринки. Стол посреди гостиной был накрыт вазами с фруктами, бутылками с вином, шампанским и соком и тарелками с «холодными» блюдами: с салатами, ломтиками сыра, овощей, ветчины и другими закусками вроде канапе. Горячие блюда подадут, как и положено, горячими, и я была точно уверена, что на кухне вовсю суетились повара над их приготовлением.

В общем, я была полностью довольна тем, как я тут всё организовала.

Мне казалось, что мистер Максвон будет очень доволен мной. Будто праздник пройдёт даже лучше, чем обычно. Так я продержусь на этой работе весь этот месяц и заработаю достаточно денег, чтобы оплатить лечение папы.

Я довольно много времени провела над раздумьями.

По моим расчётам мне должно хватить. Права на ошибку просто нет. Кто ещё возьмёт на работу студентку без какого-либо опыта? Мне улыбнулась удача. Это подарок судьбы, никак иначе. Мне крупно повезло, что декан замолвила за меня словечко, когда подписывала мою характеристику.

Не могу я подвести своих родителей.

– Привет, Аника! – раздалось прямо возле моего уха.

От неожиданности я даже подпрыгнула на месте, едва не уронив свою тетрадь, в которой на скорую руку изобразила места, где были отмечены зона пищи, своеобразный танцпол и другие элементы декора.

– Упс, прости, – извинился парень, но не сумел сдержаться и хихикнул. – Не хотел тебя пугать.

– Ничего, – отмахнулась я. – А… мы с тобой знакомы?

– Пока нет, но вот сейчас познакомимся. – Парень с взъерошенными во все стороны кудрявыми каштановыми волосами смахнул с глаз чёлку и протянул мне свою нататуированную руку. – Привет ещё раз. Я Бруно. Не тот, что с мультика, но тоже дружу с крысами4. Я так друзей своих называю. Будем знакомы.

Я пожала его смуглую руку с изображением непонятных мне символов и ответила, что мне приятно с ним познакомиться.

– Я тут продукты привожу. Всё-таки этот замок находится в жопе мира, и я как бы помогаю с тем, что тащу сюда всю жратву. Просто мне показалось, что нужно с тобой познакомиться, так как у меня тут друзей нет. Может, мы сможем подружиться?

– Если честно, Бруно, мне совсем не до новых друзей, – честно решила ответить я, – так как полностью должна сосредоточиться на работе. Если я её потеряю, мне…

– Ты её не потеряешь.

– Спасибо за поддержку, конечно, но…

– Это была не поддержка. Я вполне серьёзно. – Бруно сунул руки в карманы и спиной прислонился к стене. – В общем, скажу по секрету, у этой богатой семейки никто не хочет работать. Почти сразу сваливают. Ты была большой радостью для хозяев, а значит тобой разбрасываться не станут.

– А почему не хотят работать?

– Хрен его знает. Я сам тут всего года два торчу. Вернее, приезжаю. Но столько дерьма наслышался, что думаю о том, чтобы самому свалить. Меня как-то напрягает этот Энтони.

Я совершенно не поняла его слов, но продолжила молчать, считая, что он сам продолжит, если нужно будет. И он действительно продолжил:

– Слишком он уж какой-то идеальный, понимаешь? Я таким людям не доверяю.

В этом я его очень хорошо понимала.

– Согласна, – кивнула я, улыбнувшись. – Но как бы там ни было, я не имею права считать своего босса странным, а потому воздержусь от комментариев, за которые могу быть уволена.

– Вот, к примеру, знала, что у него аж пять тачек? – игнорируя мои слова, продолжил парень. – А о том, сколько стоят его шмотки? Или вся мебель в его спальне, которую он взял за свои бабки?

– Ты определяешь идеальность человека по количеству его денег?

– Конечно. Бабки автоматически делают тебя идеальным. И если ты считаешь иначе, мне тебя жаль.

Хоть мне и впрямь не понравились его слова, вида я никакого не показала. Я просто вернулась к осмотру своей небольшой карты гостиной, изображённой в тетради.

– Ну, короче, мы теперь знакомы, и если тебе вдруг станет скучно в твоё свободное время – а поверь, тебе будет скучно, – милости прошу. Я бываю тут каждый день и подолгу засиживаюсь на кухне. Люблю пожрать за чужой счёт, а эта семейка слишком богата, чтобы обращать внимание на счета с продуктов, так что-о-о… – Он пожал плечами и цокнул. – В общем, увидимся ещё. Может даже чего-нибудь мрачного расскажу о доме.

И после своих слов он исчез из гостиной также неожиданно, как и появился возле меня.

Я редко когда обращала внимание на странных людей: они скорее интриговали меня, чем пугали. Но встреча с Бруно насторожила, и я почему-то решила, что ничего от него не хочу слышать.

В моём дневнике вскоре появилась новая запись.

Несмотря на то, что к обязанностям своим я должна была приступать завтра, начала уже сегодня. Организовала праздник в честь дня рождения мистера Максвона. Он решил устроить вечеринку в викторианском стиле, так что гости наверняка прибудут в подходящей одежде. Мне будет очень интересно за этим понаблюдать. Вряд ли я буду участвовать в праздновании, но если меня не заметят, подкрадусь к двери и хотя бы глазком гляну на гостей.

А ещё сегодня я познакомилась со странным работником дома. Он привозит продукты из города. Зовут Бруно. Мне кажется, он похож на Риту. Такой же любитель загадок и тайн.

Он предложил мне дружбу. Но я сомневаюсь, что мне это нужно.

Я пока ему не доверяю. И неизвестно, буду ли когда-то.

ГЛАВА 7

СОЦИОПАТ

– РАЗ МЫ ПРИШЛИ к взаимовыгодному сотрудничеству, думаю, на этом можно считать нашу сделку завершённой.

Сказав это, мистер Хрен-Выговоришь-Имя встал и протянул мне свою морщинистую руку, которой этот старый сморщенный урод наверняка мастурбирует каждую ночь, когда жена в очередной раз шлёт его нахрен своими отговорками про больную голову.

Я вежливо улыбнулся ему и поблагодарил за проведённую встречу, сделав акцент на том, что его поездка до отеля заняла столько времени не зря. И плевать мне, что после этой сделки его компания может развалиться к чёртовой матери уже спустя год.

Выживать в бизнесе подобном нашему может только человек сильнейший и лишённый каких-либо… сожалений. Вроде бы в этой ситуации испытывать я должен был именно это чувство, а ещё меня должно было мучать чувство, которое люди называют совестью. Но все, у кого они возникают, просто чёртовы слабаки, ибо одни лишь слабаки способны ощущать какие-либо эмоции в отношении страданий других людей.

Кому это вообще надо?

Мир должен крутиться вокруг самого себя, иначе в нём просто нет смысла.

– Удачи твоему отцу в Нью-Йорке, – сказал мужчина, уже направляясь к своей машине. – Слышал, крупная сделка.

– Благодарю, – ещё раз улыбнулся я. – До встречи.

И он наконец уехал, а я посмотрел на время, показываемое на циферблате моих часов. К этому времени весь дом уже, должно быть, готов к моему двадцать третьему дню рождения.

Наверняка Бобби и его компания таких же укурков, как и он сам, вместе с девицами лёгкого поведения уже сели в свои дорогие автомобили, которые они все приобрели за счёт своих папаш, и мчались в сторону Виндзора из самых элитных районов Лондона. Парни в костюмах, девочки в платьях с корсетами. И я более чем уверен, что они уже успели закинуться чем-нибудь запрещённым по дороге или выпить, а значит приедут уже пьяные.

Я в основном всегда пил вино, так что никогда ещё не напивался до того состояния, когда человек кричит что-то несуразное, срётся под себя и падает в обмороки. Очень важно всегда контролировать себя, что я и делал всю свою жизнь. Переизбыток алкоголя способен превращать людей в животных, и я с радостью наблюдал за тем, как это происходит с другими, однако сам в подобное не ввязывался никогда.

Ведь я гораздо выше их всех.

– Собираетесь ли вы ехать домой, сэр? – спросил мой личный водитель.

Его звали Ламонт Редклифф, и на лице его всегда был этот отвратительный шрам на пол-лица, который он, как я думаю, получил в армии, когда совсем рядом с ним подорвался снаряд. Я не знал историю его жизни и о том, как он стал нашим личным водителем, да и плевать мне на всё это было, но я видел его часто, и он иногда рассказывал о своей жене, которая бросила его много лет назад, и о своих детях, которые рады бы приехать, однако охрана возле нашего дома не пропускает лишних людей в дом. Я также знал, что он получал достаточно хорошие деньги с кармана моего отца за свои услуги, и в целом я был доволен его работой, поэтому не пытался как-то избавиться от него и не испытывал к нему никакой личной неприязни. По крайней мере, она была не такой сильной, чтобы я успел её заметить.

– Да, – ответил я, убирая телефон. – Едем.

Я сел в автомобиль, водитель сел за руль, и мы тронулись вперёд по ровному асфальту, которым были уложены улицы Лондона.

Вообще я посещал этот город раз тысяч, не меньше. В детстве я ездил с родителями прогуливаться по улочкам, заходить в кафе и рестораны, а потом ночью любоваться на Биг Бен и Тауэрский мост, хоть я в этом не видел никакого смысла. Помнится, отец часто удостаивался чести, как он сам выражался, общаться с самóй королевой Елизаветой и гордился этим так, будто сам был в числе королевской семьи, когда на самом деле дедушка с бабушкой были грёбаными алкоголиками и лишь каким-то чудом не погубили своих детей ещё в детстве. Отцу удалось вырваться из бедности, когда он своими силами открыл бизнес, подружившись с нужными людьми, а потом познакомился с моей матерью. Они часто рассказывали, какой романтичной у них была свадьба, чтобы это слово ни значило, и какими замечательными были первые дни в качестве супругов.

Я же смотрел на них как на идиотов и совершенно не понимал, о чём они, чёрт возьми, говорят. Что значат эти их дурацкие улыбки, которые появляются на лице, когда они смотрят друг другу в глаза, что значит их поцелуй, и почему они так по-идиотски выглядят, когда держатся за руки?

Всё это было не для меня и не про меня. Что-то чужое и непонятное. Но такое, про что адски хотелось знать. Потому что я ненавидел оставаться в неведении. Контроль в таких случаях как будто ускользал с моих рук. Просачивался сквозь пальцы, как вода.

Сколько было попыток родителей найти мне девочку, с которой я видел бы желание провести всю свою жизнь. А я спросил бы их: «Зачем кому-то нужно кого-то любить? Как можно желать провести жизнь с кем-то одним? Зачем вы просто не слушаете свой разум, не размышляете о том, чего вы желаете, и не используете человека для достижения своих целей? Почему бы вам просто не улыбаться в лицо и делать всё, чтобы взять своё?». Но я не спрашивал, потому что плевать мне было на их мнение.

Они бы меня не поняли. Ведь я совсем другой. Не такой как другие.

Машина проезжала мимо баров и клубов, и я вспоминал, как в одном из них цеплял девочек в развратных одеждах, которые и там и тут просвечивали их груди и задницы. Вспоминал, как стоило мне лишь заказать дорогой коктейль любой из них, и каждая уже была готова отсасывать мне прямо за барным столом.

С Лондоном было связано многое, но помнил я гораздо меньше. Потому что многое я просто старался не вспоминать. Например, тот период в моей жизни, когда отец с матерью серьёзно поссорились и разъехались на какое-то время. Мама забрала меня и поселилась в своей роскошной квартире, которую отец купил ей в качестве свадебного подарка в элитном районе Лондона.

Мы жили вдвоём.

И на этом я резко обрывал всё остальное.

Когда мысли закончились, мы уже подъезжали к особняку. Ворота нам открыли в мгновение, едва мы показались на подъездной дороге, вымощенной камнем.

Я вновь взглянул на часы; время к приезду людей, которых я в лицо называл друзьями, подходило. Выйдя из автомобиля, я поправил пальто, провёл руками по волосам и встретился с одной из тех девочек, которые встречали меня у порога.

Швейцар открыл мне дверь, и я вошёл в дом.

– Здравствуйте, мистер Максвон, – улыбнулась горничная и принялась снимать моё пальто. – Добро пожаловать домой.

– Всё готово? – спросил я.

Она оглянулась на секунду и кивнула.

Отлично.

Сперва я поднялся в свою комнату и обнаружил уже подготовленную для меня одежду, висящую на дверце шкафа: чёрный сюртук с едва уловимым блеском, длиной до колен, с узкой талией и широкими полами, прямые брюки с узкими штанинами и белая рубашка с высоким пышным воротником, украшенная галстуком. Эта одежда казалась издевательством над комфортом, но я, идя против желания одеться как обычно, натянул штаны на ноги, рубашку и сюртук поверх неё.

Вскоре я, выглядя как джентльмен викторианской эпохи, вышел, миновал коридор, ведущую к лестнице и спустился вниз. Я прошёл к двойным большим дверям, открыл их и оказался в гостиной – в том помещении особняка, в котором чаще всего проводил время, когда родители находились дома. Сейчас же гостиная отличалась от того привычного мне вида.

Я почти никогда не отмечал свои дни рождения дома, предпочитая справлять их в каких-нибудь ресторанах, которые бронировал на весь день до самого следующего утра. Но на этот раз

мне хотелось пропитать свою кровать чьей-нибудь кровью,

и оттого, наверное, позвал всех сюда.

Да, я жутко хотел повторить всё.

Быстро осмотрев шары, свечи, закуски, напитки и накрытый стол в гостиной, подготовленные к празднованию, я подошёл и оторвал одну красную виноградину, которую тут же отправил в рот.

– Вы уже вернулись, мистер Максвон, – раздался голос за моей спиной, и я с удовольствием обернулся.

– Как видишь, Аника. – Ненавязчиво улыбнулся ей, будто рад её видеть. Хотя я и в самом деле был этому рад. Вид её золотистых волос меня странно успокаивал. – Ты отлично справилась со своей задачей.

– Вам нравится?

В голосе Аники прозвучала такая надежда, будто от моего ответа зависела её жизнь, что я улыбнулся этому факту.

Ищет моего одобрения. Хорошая девочка, знающая своё место.

– Да, – кивнул я. – Я не похож на человека, который может любоваться шариками, но именно это я сейчас и делаю.

Она слегка засмеялась.

– Что ж, рада, что вы остались довольны. Я очень волновалась, честно говоря, и боялась разочаровать вас.

– Очень зря.

Люблю это приторное притворство.

В ответ она мне улыбнулась, и я запомнил её блестящие от радости и гордости за себя глаза. Замечательное выражение лица.

В гостиную вошла Лола. Сейчас она была одета не в привычное платье и белый фартук, а в обычную повседневную одежду. Это значило только одно – настал её выходной.

– Вы уже приехали, мальчик мой дорогой, а я вот уезжаю к своим детям, – сказала она с отдышкой, ведь тянула за собой большую сумку.

– Позвольте мне вам помочь, – предложил я и подошёл к ней, раздражаясь её жалким попыткам тащить свой багаж, который портил мне дорогой паркет.

– Спасибо! Как мило с вашей стороны.

Я отмахнулся, вешая лапшу ей на уши, и мы покинули Анику.

Я дотащил сумку прямо к подъехавшему такси, ожидавшему Лолли, и помог загрузить её в багажник. Лолу так и подмывало расцеловать меня, но она ограничилась одним лишь своим поглаживанием меня по голове, как будто я был грёбаным ребёнком. Думается мне, что она пыталась относиться ко мне как к сыну, ведь мечтала однажды трахнуться с моим отцом.

– Пожалуйста, Тони, не обижайте Анику, – сказала она перед тем, как сесть в машину. – Она очень хорошая девочка.

После этого машина тронулась, и она наконец уехала, улыбаясь мне через открытое окно, а я не сумел сдержаться от многозначительной ухмылки.

Возможно, Аника и в самом деле очень хорошая девочка, но надолго ли это продлится в этом доме?

Этому, может, придёт конец, когда я присвою её себе? Сделаю своей любимой игрушкой?

Она меня интригует с первой минуты, как появилась. Своей внешностью, своими волосами, своими глазами. Она, нахрен, интригует меня иначе, чем другие девочки, которых я хочу распотрошить.

Это какой-то нездоровый интерес. Раньше такого не было.

Мне ещё предстоит выяснить, в чём же здесь дело.

Я простоял на улице под пасмурным небом не менее получаса. Тучи становились темнее, обещая дождь, а туман – гуще, будто превратив мой двор в кладбище. Я фантазировал,

что убиваю девочек и хороню прямо под своими ногами, а потом хожу по ним, слыша великолепное пение из могил, состоящее из мольбы пощадить. Да, я представлял, что хороню их заживо, а они потом долго кричат, моля меня о помощи. Я представлял, что стою и сжимаю между пальцев их каштановые пряди, которые срезал и оставил себе.

От вырисовавшейся восхитительной картинки в голове я громко вздохнул, не желая прекращения всего этого чудесного безумия, ведь

двор теперь гудит от женских голосов и плача, доставляя меня истинное блаженство и…

– Энт, дружище! – раздался голос, снося стены, которые я возвёл вокруг себя, чтобы получше услышать эти крики.

Мне пришлось очнуться.

Я поднял взгляд и уставился на подъехавшие машины. И на физиономию Бобби.

Распахнув свои руки, он шёл ко мне, а когда всё же приблизился, крепко обнял.

Я ненавидел объятия и терпел их всю свою жизнь, потому что людям положено обниматься с семьёй, друзьями и своими вторыми половинками. Я делал это, чтобы казаться всем «своим». Так было удобнее вписываться в общую картину мира и не отличаться от других.

Хотя я ещё с детства начал осознавать, что я другой.

– С днём рождения, братан! – Бобби хлопнул меня по плечу.

Я оглядел около десяти человек, которых он притащил в мой дом. Большинство из них я конечно же знал. Исключением стали лишь пару девочек, что оценивали меня и пожирали глазами. Я прошёлся взглядом по их платьям с корсетами, которые они затянули так, что я почти смог бы обхватить их талию всего одной рукой. В результате этого их пышные груди были выпячены вперёд и подтянуты, тесно прижавшись друг к другу.

От вида их тел я не смог удержаться от очередных размышлений о девочках.

Меня забавляло то, как они все говорят о ношении одежды, не скрывающей их форм. Они говорят, что носят их исключительно для себя. Они любят отказываться от бюстгальтеров, и у них от этого под тонкими тканями выделяются соски. Они любят кричать о том, что это не для мужчин.

Но всё это такая грёбаная ложь.

Набивают себе цену. Привлекают внимание. Хотят, хотят и хотят.

– Кстати, Энт, знакомься, – произнёс Бобби, притянув за плечо девочку, чьи каштановые

каштановые

каштановые

волосы были уложены гелем назад, а поверх была надета аккуратная шляпка с сеточкой. У неё была точно такая же белая кожа, как и у того трупа, который сейчас лежал у меня в кабинете. – Это Патриша Кларк. Дочь английского магната Хантера Кларка. Ты же вроде знаком с ним, да?

– У нас было несколько общих проектов, – ответил я, а сам не отрывал взгляда от гостьи. – Приятно познакомиться, мисс Кларк. Я Энтони.

– Я знаю, кто вы, – произнесла она, ухмыльнулась мне и протянула руку, которую я поцеловал. – С днём рождения.

Она протянула мне перевязанную атласной красной ленточкой подарочную коробку с бутылкой хорошего алкоголя внутри.

Подарок. Этот взгляд. Слегка коснувшаяся губ ухмылка. Задержавшаяся ладонь, пока она вручала коробку…

Она хотела моего внимания.

Замечательно.

– Спасибо, – кивнул я, затем хлопнул пару раз в ладоши и громко добавил: – Прошу всех в дом. Нечего вам мёрзнуть на этом жутком холоде.

Никто не был против.

Мы вернулись во двор, миновали кустарники с розами и беседку. Горничные проводили нас восторженными взглядами; наверняка мы казались путешественниками во времени, прибывшими прямиком из девятнадцатого века.

Швейцар впустил нас в дом, и первым делом, когда мы достигли гостиной, Бобби подбежал к накрытому столу, сходу жадно наливая себе дорогой коньяк. Горничные стояли чуть поодаль на случай, если кому-то понадобится помощь или же для моментальной уборки.

Зачем же я дружил с Бобби Дэллом, если мне так не нравился любой с ним контакт? Ради личной выгоды. Это была единственная причина, ради которой я искусно притворялся добродушным милым парнем для всех окружавших меня дураков и делал вид, что мне очень нужна вся эта розовая мишура, которую люди обычно называют дружбой. За все свои годы жизни я обучился тому, как и где нужно проявлять те или иные эмоции. В какой ситуации нужно злиться по общепринятым нормам, а где я должен улыбаться и радоваться как последний идиот.

Но какова сладость того удовольствия, что я получал каждый раз, когда тот или иной идиот вёлся на очередную мою ложь! Как верил каждому моему слову без каких-либо сомнений.

Правильно.

Ведь я – Энтони Максвон, сын Джека и Даяны Максвонов, создателей знаменитой британской химической компании. Они были включены в список богатейших людей по версии журнала Форбс, о них говорили везде и всюду. И их сынишка, весь в отца, обязательно унаследует их многомиллиардную компанию, женится на Жаклин Лоусон, понаделает сыновей, которые в свою очередь унаследуют бизнес от него самого.

Возможно, так и будет. Возможно, именно по этому сценарию я и проживу свою жизнь. Но никто никогда не узнает, что я совсем не такой как все они. Что я стою намного выше их. Я намного умнее, привлекательнее, догадливее и хитрее. Что все они мои чёртовы марионетки, которыми я кручу как хочу.

Никогда не узнают, даже если мне придётся убить их всех.

– Вот это ужин! – довольно поглощая еду со стола, пробормотал Бобби, одетый в тёмно-коричневый сюртук и рубашку с широкими кружевными рукавами как у блядского принца. – Ребята, не стесняйтесь! Налетайте! Наш именинник всё это устроил специально для нас!

Он вёл себя как хозяин моего дома, и оттого у меня возникло резкое желание запихнуть всё, что в его тарелке, ему в глотку, чтобы он подавился и умер у меня за столом.

К слову, мы все уже сидели за накрытым столом, как цивилизованные люди, не доходя пока до похоти, секса и наркотиков, которые ждали нас после.

– Думаю, сперва нам стоило бы сказать пару слов о причине сегодняшнего торжества, – произнесла та девочка, которую Бобби назвал Патришей. – Как считаете, мистер Максвон?

Она поднесла ко рту бокал с шампанским и сделала небольшой глоток, пытаясь по максимуму показать мне свои манеры. Она родом из богатой семьи, как и все, кто собрался сегодня на мой день рождения, но она немного отличалась от всех. У меня не получалось заметить эту разницу, понять и увидеть её. Я лишь чувствовал это.

– Я буду не против, если первой поздравите меня вы, – сказал я и улыбнулся ей.

Она же ухмыльнулась. Взяла бокал в руку и начала:

– Странно было бы желать вам побольше денег и счастья, ведь и то, и другое у вас итак уже есть. Поэтому я пожелаю вам одно: найти свою единственную любовь. Ведь все знают, что вы всегда были самым завидным женихом Англии. Стоит ли упоминать то, что все девушки мечтают занять это место?

Её речь понравилась абсолютно всем. Кто-то сообщил об этом вслух, кто-то чокнулся бокалами. А я понял вот что: она намекала на себя, в этом я был абсолютно уверен.

Предки не распространялись о нашей помолвке с Жаклин Лоусон, боясь спугнуть удачу, так что тащить девочек в постель, кормя обещаниями «позвонить утром», было так легко, что уже успело наскучить.