Лейтенант запаса

– Скажите, лейтенант, в каком объеме вы знакомы с вопросами войсковой разведки?

– В объеме военной кафедры института и двухмесячных лагерных сборов, товарищ генерал.

«Ответ резонный, откуда ему знать больше, можно было и не спрашивать…» – подумал Самойлов. Вслух же сказал:

– Ну что ж, выбирать тут не приходится: Рязанское десантное училище пришлет своих выпускников еще не скоро, а у нас приближаются окружные учения, поэтому назначаю вас в разведроту дивизии. Там один из взводов остался без командира, лейтенант Макаров, ваш предшественник, сейчас в госпитале, у него что-то серьезное со здоровьем, врачи докладывают, что в строй вернется не скоро. Примете этот взвод, он на хорошем счету, сейчас им командует старшина-сверхсрочник, назначенный временно. И учитесь, учитесь постоянно, с полной самоотдачей. Учитесь не только у офицеров, но и у сержантов и рядовых. Наш воин сметлив, находчив, ловок, сами увидите, – генерал подошел к столу, нажал кнопку вызова. У дери неслышно возник капитан, туго перетянутый в поясе новеньким ремнем.

– Проводите лейтенанта в хозяйство майора Кузьменко, он примет взвод у старшины Гусарова, назначение подпишу сегодня, – Самойлов повернулся к Игорю. – Кстати, вы где разместились, лейтенант?

– Пока нигде, товарищ генерал. Я ведь только что прибыл со сборного пункта.

– А жена-то есть?

– Есть, но она пока дома, у родителей.

– Значит, пустила мужа в прорыв, а сама в обороне? – привычно суровое лицо комдива смягчилось, стальной взгляд светлых глаз потеплел.

– Выходит, так, – Игорь почувствовал, как напряжение и скованность начинают покидать его.

Самойлов коротко глянул на капитана:

– Поможете лейтенанту разместиться в офицерском общежитии. Оба свободны.

– Есть, товарищ генерал-майор!

В сопровождении капитана Игорь вышел из здания штаба дивизии.

– Нам сюда, – негромко сказал капитан, поворачивая направо, и это была его единственная фраза за весь путь.

Они пересекли огромный асфальтированный плац, на котором занималось отработкой строевых упражнений множество солдат. Налегая на звонкую «р», кто-то нараспев и, как видно, с удовольствием командовал:

– Р-р-рота, шаго-о-ом мар-р-рш! Р-р-равнение на пр-р-раво!

Дул свежий ветер. На высоких ажурных стапелях раскачивались белые купола парашютов, карабины их подвесных систем позвякивали, ударяясь друг о друга.

«Сушат, наверное, в дождь прыгали», – подумал Игорь, с любопытством посматривая по сторонам. Все здесь было для него непривычным и чужим. Невеселые мысли овладели им.

«Черт бы побрал тот военкомат, все было так спокойно. Да и вообще, зачем было поступать в институт, после которого призывают на службу?» – Игорь вспомнил военные лагерные сборы перед выпуском из вуза, свои постоянные неудачи в кроссе, в стрельбе, в умении командовать… Мысли его были прерваны неожиданной и громкой автоматной очередью. Игорь вздрогнул. Слева, за высокими деревьями аллеи, что-то быстро промелькнуло в воздухе. Ударила еще одна очередь, с треском хлопнул взрывпакет. Игорь остановился. Глянув на него, капитан понимающе усмехнулся и все так же молча поменял направление. Вдвоем они продрались через густые заросли и вышли к странному, состоящему в основном из развалин, городку. Игорь застыл пораженный. Капитан отошел на несколько шагов в сторону и прислонился спиной к дереву, его лицо было равнодушным, а Игорь смотрел во все глаза. Разрушенный городок пылал, желтое напалмовое пламя лизало стены домов. В огне мелькали человеческие фигуры. Где-то совсем рядом снова затрещала холостая очередь, и, раскачиваясь на лямках, скользящих роликами по тонким тросам, над офицерами пронесся десантник, строча на лету из автомата. Игорь провожал его глазами до тех пор, пока парашютист не коснулся ногами земли и, кувыркаясь, отлетел в сторону. На месте его приземления тотчас же разорвался взрывпакет. Игорь понял: после касания парашютист сразу же поменял место, а взрывпакет – это имитация мины, которая упала в эту точку.

«Десантная полоса препятствий», – догадался лейтенант. Пробежало еще несколько солдат с автоматами наперевес, опять раздалась стрельба. Навстречу бегущим выскочили из развалин пятеро, блеснули ножи, началась рукопашная.

Капитан все так же молча сделал первый шаг и пошел вперед не оглядываясь. Подхватив чемодан, Игорь последовал за ним, находясь под впечатление только что увиденного. Теперь он ощущал растерянность. Неужели совсем скоро, может быть, уже завтра, ему придется точно так же лететь по наклонно натянутым над землей тросам, так же палить из автомата, так же штурмовать объятый пламенем дом?

Глава 2

– Взво-о-од, шаго-ом! – и сразу же стихает гулкий топот ног, обутых в подкованные сапоги, слышится лишь их шарканье по асфальту да тяжелое дыхание солдат. Солнце зависло в мертвой точке зенита и нещадно палит землю.

Гвардии старшина сверхсрочной службы Андрей Гусаров воткнул в кучку песка на обочине строевого плаца пятый прутик. Сегодняшняя норма выполнена. Солдаты прошли еще один урок кроссовой втянутости. Это была самая трудная и изнурительная тренировка – «рваный бег», когда один километр человек проходит шагом, а следующий бегом, в самом высоком темпе. Пять кругов по периметру плаца – это в общей сложности десять километров, дистанция, которую взвод старшины Гусарова преодолевает ежедневно.

Выравнивая ряды, солдаты подходили к тому месту, где стоял командир взвода. Гусаров присмотрелся: дыхание у большинства ровное, поэтому сегодняшней тренировкой старшина остался доволен, результаты были значительно выше, чем вчера.

Гусаров остановил взвод. Высокий, под два метра ростом, с широченными плечами атлета, он прошелся перед взводом разведчиков. Впрочем, разведчиками этих парней было назвать еще трудно, их срок службы исчислялся лишь несколькими месяцами. С каждым из этих юнцов еще предстояло повозиться.

– Младший сержант Веревкин! – громко позвал старшина.

– Я! – рослый и хлысткий парень, командир первого отделения, стремительно вышагнул из строя.

– Ведите взвод в казарму.

– Есть! – четко козырнул тот.

Гусаров медленно пошел позади взвода. Он вспомнил, как несколько месяцев назад они с лейтенантом Макаровым, набирали кандидатов в разведчики. Тогда всех отобранных пропустили через бассейн, проверяя, как они держатся на воде. Потом молодежь заставили подтягиваться на турнике, поднимать тяжести, прыгать через «коня». Прошедшие все эти испытания попали во взвод, которым командует после ухода лейтенанта Макарова он, старшина Гусаров. И вот теперь предстоит сдать подразделение новому командиру. Гусаров ощутил легкую обиду. Ведь он уже многое успел сделать. Боевое самбо, огневая, строевая, парашютная, минно-взрывная, радио и тактико-специальная подготовка в течение нескольких месяцев изучались самым доскональным образом, с привлечением опытных специалистов. А когда стали появляться первые результаты, взвод приходится отдавать в новые руки. Каким он будет, этот новый взводный? Хорошо, если таким же, каким был Макаров, умелым, находчивым, способным на самый неожиданный и рискованный поступок. Андрей как наяву увидел веселое лицо Макарова, вспомнил его поговорку: «Наша боеготовность в том, чтобы каждую минуту мы могли прыгнуть с любых высот, в любое пекло и разорвать врагу пасть изнутри!» А потом лейтенант угодил в госпиталь, из которого, кажется, выберется не скоро. После этого Гусарову присвоили очередное звание – старшина и назначили временно исполняющим обязанности командира взвода.

«Ну что же, сдавать так сдавать, – подумал Андрей. – Да оно и правильно, взводом разведки должен командовать офицер. А я снова буду заместителем, так даже и лучше…» – размышляя так, Гусаров почувствовал, что его недавняя обида рассеялась без следа. По характеру спокойный и рассудительный, долго расстраиваться он не умел. Андрей был сыном охотника из далекого поселка в Иркутской области. Выросший в саянской тайге, знавший все ее неписанные законы, он с первого дня, после прибытия из учебного подразделения к разведчикам майора Кузьменко, снискал доверие у командира. В боевом отношении Гусаров был подготовлен великолепно, военная служба давалась ему легко. Метко стрелять, совершать длительные пешие переходы, плавать, ориентироваться на местности он умел еще до призыва в армию. С некоторой осторожностью, свойственной степенным расчетливым сибирякам, он поначалу отнесся к прыжкам с парашютом, но впоследствии увлекся, ощутил прелесть свободного падения и отдался парашютному делу полностью. Майор Кузьменко, опытный десантник, частенько говаривал своим офицерам: «Из этого парня толк получится, вот увидите!» Это именно он уговорил Гусарова остаться на сверхсрочную службу, пообещав ему рекомендацию для поступления на офицерские курсы Воздушно-десантных войск.

***

Приход Игоря Березкина в дивизионную разведроту совпал с началом подготовки молодых солдат к прыжкам на ручное раскрытие парашюта. Брезентовый «стол», похожий на длинный узкий половик, был расстелен на бетоне строевого плаца: десантники изучали укладку. Наблюдая за действиями старшины Гусарова, Игорь исподволь присматривался к нему. Накануне, перед началом занятий, он попросил Гусарова проводить занятие, не обращая внимания на него. Таким образом сразу решались две задачи: Игорь учился новому для себя делу, одновременно изучая личный состав взвода. Кроме этого, лейтенанту хотелось попристальнее присмотреться и к старшине, который был лично известен самому генералу Самойлову.

Гусаров уверенно проводил занятие. Его сильные, ловкие руки быстро превращали развернутый бесформенный купол парашюта в аккуратный, имеющий очертания большого ранца контейнер.

– Теперь укладываем стабилизацию, – пояснял Гусаров, натягивая узкий оранжевый чехол на маленький парашютик, предназначенный для стабильного падения десантника. – Делается это так: – он примял своими громадными ладонями чехол основного купола, змейкой разложил по нему стабилизацию, окинув взглядом солдат и уточнил. – Всем всё понятно? А раз понятно, то переходим к следующему этапу, к укладке ШВП – шарового вытяжного парашюта. Для этого надо прежде всего сжать его пружину и законтрить конус шпилькой…

«Стабилизация… ШВП… Двухконусный замок… Контровочная шпилька… Обрывная стропа… Чехол основного купола… Чехол стабилизирующего парашюта…» – голова Игоря шла кругом, он старался запомнить все то, что показывал опытный парашютист-инструктор. Общее понятие об укладке парашюта на «веревку», то есть на принудительное раскрытие Игорь имел, хотя многое уже забылось. Сейчас же предстояло освоить подготовку парашюта к прыжку на его ручное раскрытие. Об этом Гусаров проинформировал взвод перед началом занятий:

– На «веревку» вы попрыгали достаточно, гвардейцы, теперь будем учиться раскрывать парашют вручную. И падать сначала пять, потом десять, пятнадцать и более секунд…

Старшину окружало плотное кольцо десантников, а Игорь невольно оставался вне этого кольца, оттертый словно бы невзначай. Всем своим существом он осознавал, что взвод, эта кучка мальчишек, не принял его, лейтенанта, их нового командира. И он догадывался почему: солдатам конечно же известно, что к Воздушно-десантным войскам он не имеет никакого отношения. А может, сближению мешала память об ушедшем Макарове? Ну что ж! Взвод сдан, взвод принят! Будьте добры выполнять приказы нового командира. Неожиданная мысль вдруг обожгла Игоря, он понял, что не знает, что приказывать! Не имеет понятия, как и что надо делать! С горем пополам в последние недели институтских лагерных сборов стала, наконец, даваться ему строевая подготовка. Но этому его солдат учить было не надо, он видел, как они ходят строевым шагом. Подобной слаженности и выправке мог позавидовать даже штатный парадный взвод. Он мог научить их ремонтировать автомобиль, в конце концов он был инженером-автомобилистом, но это разведчикам было, пожалуй, ни к чему, им нужен исправный автомобиль, а если такового не окажется, они без особого труда отыщут и захватят новый. Что еще? Стрелять? Вряд ли он научить их стрелять лучше, во взводе много охотников, он просматривал журнал их огневой подготовки, результаты были отличными. Так стоило ли учиться долгих пять лет, чтобы сравнивать свои возможности с солдатскими? А этот старшина – еще тот орешек! Ведет себя самоуверенно, офицера словно и не замечает рядом с собой. Ну, ничего, все еще впереди! Еще будет возможность показать, на что способен он, Игорь Березкин… Еще поглядим…

Игорь покраснел, застыдившись своих мальчишеских мыслей. Он стал внимательно прислушиваться к объяснениям Гусарова, следя за действиями его рук. Потом, когда более или менее стройно отложились в памяти этапы укладки парашюта «Д-1-8, серии-3» на затяжной прыжок, он, неожиданно для самого себя, попросил у старшины разрешения попробовать уложить стропы.

Оседлав затянутый в чехол купол и пропустив тугой пучок девятиметровых строп между щиколоток, Игорь принялся орудовать никелированным овальным крючком, заправляя непослушные стропы в резиновые кольца-соты, нашитые на нижней кромке чехла. Солдаты посмеивались, он чувствовал это, но Гусаров строго глянул на них, и смешки прекратились. После третьего раза дело пошло лучше, стропы ложились в соты ровными строгими мотками. Подняшись, лейтенант отер со лба обильный пот. Первая, самая маленькая ступень в освоении десантного дела была успешно пройдена.

После занятий Игорь попросил Гусарова задержаться. Они медленно пошли в сторону казармы. Лейтенант, собирался с мыслями, готовясь к разговору.

– Скажите, старшина, – наконец начал он. – С чего, по-вашему, мне нужно начинать работу? Я действительно пока не готов к десантной службе. Спрашиваю потому, что вижу ваш опыт и авторитет у солдат. И потом, служить-то нам, видимо, долго придется вместе… Словом, нужна ваша помощь.

Гусаров ответил не сразу. Ему понравилось, что офицер обратился к нему, как к равному, этим он сразу расположил Андрея к себе.

– Бегать много придется, товарищ лейтенант… И вам, и нам. Уж такая служба. Наш командир говорит: «Волка и разведчика ноги кормят». Как у вас с кроссовой подготовкой? – старшина окинул изучающим взглядом сухопарую фигуру Игоря.

– Вообще-то не очень… – честно признался тот.

– Тогда надо будет усиленно тренироваться, – просто сказал старшина, – советую бегать в противогазе. Есть такая проверенная формула: кто пробегает кое-как пять

километров в противогазе, тот запросто проходит десятку без него с полной боевой выкладкой.

– Возьму на вооружение, – невесело усмехнулся Игорь.

– На прошлых учениях мы выполняли задание в глубоком тылу «северных», на «колбасу»1 ходили. Я и еще двое человек из нашей разведгруппы проводили отвлекающий маневр…

– Зачем?

– Засекли нас сразу после приземления, – нахмурился Гусаров. – Поисковая команда капитана Федорова прочесывала местность, а эти «рексы» толк в облавах понимают…

– Так что вы хотели сказать? – напомнил Игорь.

– У меня в кармане комбеза приборчик такой лежал… ну, расстояние который меряет…

– Да, я представляю, шагомер называется, – кивнул лейтенант.

– После учения я проверил его показания…. – Гусаров как-то недоверчиво усмехнулся, покачал головой.

– И что?

– Ничего… Полсотни километров за сутки. Правда, тогда и ночь на ногах провели, все отвлекали… Уводили за собой погоню до тех пор, пока основная группа не доложила по рации, что вышла к цели.

– Ваша группа выполнила задание?

– Выполнила, – коротко ответил Гусаров. – А бегать начинайте немедленно, товарищ лейтенант, потом поздно будет, крупные учения приближаются.

Они подошли к казарме разведывательной роты. Из раскрытого на первом этаже окна доносились звуки настраиваемой гитары, потом кто-то невидимый, громко и требовательно скомандовал:

– Эй, салабо'ны последнего заме'са, они же начинающие разведо'сы, резко приблизились к дедушке!

Игорь с удивлением посмотрел на Гусарова. Тот молча приложил к губам палец: тихо! А голос тем временем продолжал:

– Слушать сюда, «желудки»: поскольку о десантной службе вы еще абсолютно «бэ эм пэ», то дедушка может рассказать, что вас ждет впереди…

– А что такое «бэ эм пэ», товарищ дедушка? – несмело поинтересовался кто-то.

– Вообще так называют боевую машину пехоты, – пояснил тот. – А на лаконичном военном языке это означает: «Без малейшего понятия!» Кстати, запомните одно правило: поскольку вы служите в самых мобильных войсках, где каждая секунда имеет огромное значение, то обязаны говорить быстро, точно и, главное, – коротко. То есть, всегда и везде учитесь применять аббревиатуры.

– А это как?

– Объясняю для малограмотных, – покровительственно продолжил «дедушка». – Например, если вас спросят: «Чем закончился вчерашний выход, разведосы?» Вы должны сказать: «ППП», это означает: «Присмотрели, прихватили, притащили» … Значит, сходили в поиск и захватили «языка». Или, допустим, на укладке вас спросит начальник парашютно-десантной службы: «На каком этапе находятся ваши купола, бойцы»? Вы обязаны доложить: «ШВП», то есть, на стадии укладки шарового вытяжного парашюта… А когда кто-то из старых воинов поинтересуется: «Как дела, гвардейцы-молодцы?» Вы должны отвечать громко, бодро и опять же лаконично: «ВДВ!» Это расшифровывается так: «Всегда довольны всем!»

– А почему мы должны быть всегда довольны всем? – осторожно уточнил еще один голос.

– А потому, салага, что есть такая присказка: «Не попал в ВДВ – радуйся, а попал – гордись!» Вот и гордись, раз угодил в наши войска и будь этим доволен.

– И что же в них такого особенного: войска как войска, не все ли равно где два года отбыть?

– О'паньки! – с бурным возмущением отреагировал «дедушка». – Вместо того, чтобы «возражо'пывать» ветерану, лучше доложи: у кого самая красивая форма одежды: голубой берет, голубые погоны, бело-голубая тельняшка, гвардейский и парашютный знаки?

– Получается, что у десантника, – вынужден был согласиться молодой рекрут.

– Вот именно! А ответь мне еще: кому разрешено не застегивать «курта'ч» на две верхние пуговицы, а рукава засучивать по локти? Кому на завтрак выдают не двадцать, как везде, а сорок граммов сливочного масла, обед и ужин почти всегда с мясом, а на учениях полагается суточный доппаёк «эталон номер один», в котором есть печенье, шоколад, консервированный бекон, гусиный паштет и прочие деликатесные вкусня'ги, о которых может только мечтать мотострелковый «куро'к», тыловой шоферюга, железнодорожник, ремонтник, или еще какая-нибудь «мазу'та»… – и отвечая на свой же вопрос, торжествующе подытожил. – Все это положено только гвардейцу-десантнику, славному воину генерал-полковника Маргелова, с которым я знаком лично…

– Та хиба ж воны' винуваты, ти мазу'тни хлопци, ко'тры не попа'лы у пови'тряно-деса'нтни вийска? – прозвучал чей-то заискивающий тенорок.

– Чудо ты гороховое, Штанько', раз не понимаешь, что уж если быть, то быть лучшим! А быть лучшим, это служить в «повитряно-десантних вийсках», как ты «выражо'пываешься». Недаром же про нас сказано: «Небо синее, парашюты белые, все мы сильные, все мы смелые!» Поэтому считаю: да, «винуваты ти мазутни» хлопцы, раз не захотели попасть к нам. Вот я, например, до призыва специально совершил в аэроклубе десять парашютных прыжков, а в военкомате заявил: отправляйте только в десант, служить в других войсках не желаю! И в восемнадцать лет моя душа в тельняшке, на башке берет и равных мне – нет! ВДВ, это тебе не ца'цки-пе'цки, а спецназ, то есть элита армии.

– Вот и га'рно, колы' так… – в голосе новобранца Штанько просквозило неумело скрытое желание, чтобы от него побыстрее отстали.

– Слава Богу, дошло до одного! Остальным тоже все понятно?

– Да! Понятно! Более чем! – вразнобой загалдели мальчишеские голоса.

– Ну всё как есть собрали в кучу… – с добродушной ворчливой назидательностью изрек «дедушка». – А обязаны говорить опять же коротко и ёмко: «Так точно!» – и взяв паузу, уточнил. – Итак, «желудки» с еще непереваренными мамкиными пирожками, хотите послушать мой поэтический рассказ, положенный на мою же музыку?

– Конечно хотим!

– Что ж, внимайте! – невидимый армейский «дедушка» взял уверенный гитарный аккорд и запел звучным, довольно приятным голосом:

Два года службы пронеслось,

я бегал здесь как дикий лось,

служить в десанте, братцы, подфартило,

но я – «старик», прощай, друзья,

не нужен в армии уж я,

хоть седина виски не побелила.

Кормили нас три раза в день,

из-за стола подняться лень,

отъелись – хари вы рамку не влезают,

семь километров в сапогах,

мы пробегаем в один мах,

из-под подошвы камни вылетают.

Учили нас мосты взрывать,

бесшумно часовых снимать,

и танки прожигать гранатометом,

водить машину, связь держать,

стрелять на звук, ножи метать,

в ночной разведке ползать по болотам.

К нам прицепляли парашют,

«эр дэ»2 под зад и справа, тут,

учили автомат крепить ремнями,

потом сажали в самолет,

чтоб прошибал холодный пот,

и целый час до выброски катали.

Прощай, «старик», прощай родной,

не встречусь больше я с тобой,

и писем мы друг другу не напишем.

Прощай, комбат, прощай друзья,

прощай, товарищ старшина,

в последний раз твою команду слышим…

Едва затих заключительный гитарный перебор, как слушатели дружно захлопали в ладоши. Кто-то восторженно сказал:

– Вот это – песня! А слова дадите переписать, товарищ дедушка?

– Да запросто… – снисходительно пообещал тот, потом спросил. – Желаете, еще чё-нибудь сбацаю?

– Желаем! Давайте! Хотим! – про уставную фразу «Так точно!» пацаны забыли.

– Ну, тогда слушайте, «желудки»… – гитарист нарочито откашлялся и запел:

Вот когда я вернусь на «гражданку»,

отдохну пару дней, отосплюсь,

соберу дружбано'в на гулянку,

до потери сознанья напьюсь.

Жизнь продолжу потом боевую,

дисциплину начну поднимать,

всю семью свою, часть строевую,

по двору буду маршем гонять.

Парашютную вышку поставлю,

метров этак на сто пятьдесят,

первой прыгнуть жену я заставлю,

тесть и теща ей вслед полетят.

Дом большой превращу я в казарму,

огород в полигон боевой,

брата Ваську назначу начкаром,

а сноху санитарной сестрой.

Поставив ногу на выступ фундамента, Гусаров навис над подоконником, заполнив своей массивной фигурой оконный проем. Игорь встал сбоку от старшины, всмотрелся. Посреди казармы сидел на табурете гитарист – плечистый чернявый парень с красной повязкой дневального на рукаве. На его погонах желтели узенькие ефрейторские лычки, голубой берет был лихо сбит на затылок, из-под него на лоб падали крутые кольца густых черных волос. Вокруг, опершись на швабры, тесно столпился весь суточный наряд – солдаты первых дней службы. Гимнастерки они сбросили, оставшись в летних бело-голубых тельняшках-безрукавках. Певец явно завладел душами слушателей и с большим чувством исполнял свой сольный номер:

деда Гришу отправлю в разведку,

бабку Фросю пошлю…

– Кхе-кхе… – громко покашлял Гусаров. Гитарный аккорд резко оборвался и для всех осталось загадкой, какое назначение получила бы в домашнем гарнизоне бабушка Фрося. Увидев Гусарова, но еще не заметив за углом проема нового командира взвода, дневальный вскочил, сунул гитару кому-то из слушателей, ловко подбросил ладонь к виску, четко и громко выпалил:

– Товарищ гвардии старшина! Суточный наряд занимается уборкой помещения, докладывает дневальный свободной смены гвардии ефрейтор Дудкин!

– Вижу, какой уборкой вы тут занимаетесь… – Гусаров осуждающе покачал головой. – Значит, прощай, старик, прощай, родной, не встречусь больше я с тобой… Эх, Дудкин, Дудкин! Ну с этими-то понятно: служат всего-ничего, – он кивнул на стриженых под ноль пацанов. – А вы-то уже больше года в армии, и должны понимать, когда можно развлекаться, а когда нет.

– Так точно, товарищ гвардии старшина! – Дудкин молодцевато прищелкнул каблуками, его большие, немного навыкате глаза смеялись.

– Вот и добро, – нестрого произнес Гусаров. – А поскольку вы еще далеко не «старик» и уж тем более не «дедушка» и эта моя команда для вас отнюдь не последняя, то возьмите-ка у Семенова полотер и прогуляйтесь с ним по всей площади казармы. Ясно?!

– Так точно! – ефрейтор браво козырнул.

Гусаров присел на лавку у стены здания, Игорь опустился рядом. Было слышно, как в помещении дружно шаркают полотеры и швабры.