Цена ошибки

На улице отыскался колодец. Сначала я обрадовался, так как пить хотелось, как и есть, впрочем, а потом отчего-то насторожился. Мало ли кто и что мог сотворить с водой. К тому же туда мог упасть какой-нибудь зверёк, а потом разложиться. Представил себе и поморщился: да уж, пить такую воду мне точно не хотелось, хотя жажда мучила.

Обойдя всю деревню, я не нашёл ничего интересного или полезного. Она показалась мне крайне странной. Если поначалу я удивился отсутствию столбов, то после очага удивление переросло в недоумение. Кто вообще тут может жить? Расстройство задавил на корню.

Дело двигалось уже к ночи. Решил переночевать в деревне, а завтра поглядеть, куда ведет дорога. Забрал свой бурдюк, напился уже не слишком свежей воды и зажевал её последним кислым лопухом. После этого надёргал травы (спать на земле не хотелось совершенно) и завалился спать, плотно закрыв дверь. Устал сильно, поэтому даже не вспомнил о каких-то там блохах.

Видимо, то, что я был под пусть и хлипкой, но всё-таки защитой стен, а не на открытом воздухе, сделало своё дело: спал настолько крепко, что проснулся только тогда, когда меня вздёрнули вверх, заставив встать на ноги.

Понятно, что я испугался. От неожиданности дёрнулся. Меня тут же отпустили, отчего я рухнул на землю, пытаясь понять, что происходит. Моя палка будто сама по себе прыгнула мне в руку. Выставив её перед собой, я отполз немного и впился взглядом в громадную фигуру передо мной. Вернее, это поначалу, со сна она показалась мне громадной, на самом деле это был просто какой-то человек. Мужчина.

Со стороны послышался гогот. Я закрутил головой, понимая, что окружён людьми. Их явно веселило происходящее, и это мне совершенно не нравилось: клоуном подрабатывать не нанимался точно. Раздражение моментально подняло голову.

– Браир, ты пугаешь парня, – послышался хриплый, будто бы сорванный голос.

Мужчина передо мной попятился, держа при этом руки так, словно хотел показать, что безоружен.

Я встал, держась одной рукой за стену позади, но палку не отпустил. Вряд ли я смогу им хоть что-то противопоставить, учитывая, что из оружия у меня только обычная палка, которой я могу лишь ударить или, на худой конец, ткнуть. Надеяться на то, что удастся повторить трюк, который я случайно провернул с кошкой, явно не стоило. Меня радовало лишь то, что они не выглядели теми, кто хочет напасть, но мало ли.

К моему удивлению, речь я отлично понял. Она своим звучанием чем-то напоминала английский, но я был полностью уверен, что это не он. Когда я понял, что прямо сейчас убивать меня никто не собирается, то принялся осторожно осматриваться. Если бы я встретил этих людей в самом начале, то подумал бы, что это какие-нибудь реконструкторы. А что ещё может подумать человек, встретив в лесу мужчину, одетого как какой-то средневековый воин? И да, мечи у них тоже были. Правда, держались люди непривычно и незнакомо, но это я мог бы списать на отличные актёрские таланты.

– Кто ты и что тут делал? – спросил меня через минуту тишины обладатель того самого сорванного голоса. Болеет он, что ли?

– Спал, – на автомате ответил я, искренне удивившись тому, что вырвалось из моего рта. Каким таким невероятным образом я смог сказать что-то на местном языке, – не имею ни малейшего представления.

– Это понятно, – усмехнулся мужчина, а я, наконец, взглянул на него.

Высокий, с широченными плечами и мощными руками, он смотрел на меня с явными смешинками во взгляде. Ширина плеч и рост как-то не слишком сочетались, отчего мужчина казался чуть ли не квадратным. Вот только смеяться над этим почему-то совершенно не хотелось: наверное, причиной были руки-лопаты. Да его кулак был с мою голову! Ну, может, немного меньше. В светлых косматых волосах можно было увидеть тонкие, не слишком аккуратно заплетённые косички. Он напоминал мне какого-то древнего викинга.

– Имя-то у тебя есть? – спросил он, поднимая руку и принимаясь оглаживать короткую бороду.

Я хотел уже представиться своим именем, но понял, что попросту не могу нормально выговорить его. Ощутил себя иностранцем, для которого произнести без акцента русское имя не так-то и просто: казалось, язык узлом завязывается. Повторил несколько раз, но получалось почему-то не совсем то. Про отчество и фамилию вообще решил не заикаться. Имя-то сказать нормально не получается, не хотелось и дальше язык мучить.

– Сандар? – удивлённо переспросил мужчина. При этом он посмотрел почему-то на мою голову. Его явно заинтересовали мои волосы. Что ему не так?

Вообще-то я имел в виду «Александр», но на местный лад это прозвучало именно как Альсандар. По какой-то причине мужчина первую часть имени опустил, заинтересовавшись второй. Лучше бы я попробовал назваться просто Саней. Отпираться не стал, просто кивнул, решив, что разницы особой нет, как они будут меня называть.

– Да уж, ну очень подходящее имя для такого доходяги, – прогоготал тот, кого назвали Браиром. При этом я увидел в его взгляде мимолётное удивление, что ли, и опасение, хотя вскоре подумал, что мне просто показалось.

Как я понял, имя Сандар на местном языке означает «море». Его можно использовать как имя, но обычно оно образует устойчивое словосочетание с другим словом – даг. Даг сандар – морская тень, или смерть, приходящая с моря. В русском языке наиболее близкие по значению слова – пират, разбойник, ну или, на худой конец, викинг. В общем, человек, пришедший с моря грабить и убивать. Почему они опустили первую часть имени, я узнал немного позже.

– Будет тебе, Браир, – строго осадил предводитель смеющегося мужчину. Видно было, что квадратный выше по положению: Браир моментально закашлял, а потом заткнулся, опасливо глядя на мужчину с косичками. – С именем понятно. Как дела с остальным?

Я слегка расслабился. Убивать меня вроде как не спешили. Теперь нужно действовать аккуратнее. Мне нужно выудить из них как можно больше информации. Нужно было узнать многое. Некоторые вещи у меня вызывали недоумение, а уж появление этих людей и вовсе породило кучу вопросов.

Прислушавшись, я понял, что не все люди находятся в доме: на улице шумели, слышались разговоры, тихий и редкий смех.

– Не помню, – ответил я.

Не рассказывать же им, в самом деле, о моём переселении. Проще всего притвориться, что потерял память – беспроигрышный вариант. Что ещё я мог сказать? Надеюсь, за это тут не вешают на деревьях и не жгут на кострах.

Брови предводителя приподнялись. Поглядев на других, он мотнул головой в сторону двери. Воины сразу же нехотя потянулись наружу. Видно было, что мои слова их всех заинтересовали. Люди косились с любопытством, но после выметались на улицу. И чего их столько набилось, непонятно.

– Принесите парню одежду, – попросил предводитель последнего выходящего.

Я снова напрягся, а потом подхватил рубашку, которую до этого использовал как подушку, и, вытряхнув из неё траву, быстро натянул на себя. Мужчина как-то странно на неё посмотрел, а потом уселся прямо на землю, сложив ноги по-турецки.

– Итак. А теперь, аль… – зачем-то сделал он акцент именно на первой части моего имени. Правда, судя по звучанию, слово это означало нечто иное, не имя. – Поговорим серьёзно.

Я кивнул и повторил его манёвр, усевшись в точно такую же позу. Где-то я слышал, что похожая поза может вызвать доверие у собеседника.

– Где ты взял этот сван? – спросил мужчина, кивнув на мою рубашку. Я рефлекторно глянул вниз. Значит, эта распашонка называется «сван».

– Она была на мне, когда я проснулся в овраге некоторое время назад, – пояснил я, решив, что в этом вопросе нет ничего страшного.

– Ты был ранен?

– Да, – не стал отпираться я. – Но моя рана уже зажила.

– А как ты попал в тот овраг, ты помнишь? – поинтересовался он, поглядывая на меня с явным интересом. При этом мне показалось, что его интонации немного смягчились. Звучали они как-то… вкрадчиво, что ли.

Это меня слегка напрягло. Сам я таким тоном говорил со своим сыном, когда точно знал, что он в чём-то виноват, но хотел, чтобы тот признался в своих делишках сам. Таким образом я давал понять, что кое-что о нём знаю, а вот что именно, он должен был рассказать мне сам. Чаще всего срабатывало: сын начинал колоться, иногда признаваясь даже в том, о чём я слыхом не слыхивал.

– Не помню, – ответил я настороженно. Конечно, мне казалось, что от оврага я ушёл далеко, но мало ли кто эти люди. Вдруг это те самые, которые убили людей из оврага. Впрочем, если бы это было так, то меня тоже давно убили бы. Хотя кто знает: может, им интересно, каким это таким образом я сумел не только выбраться из оврага, но и добраться сюда. – Очнулся, а кругом мертвецы. У них тоже были такие… сваны. Кое-как выполз, а потом бродил по лесу, пока вчера не наткнулся на эту деревню. Решил переночевать, а тут вы.

– Всё с тобой ясно, – прогудел предводитель, хлопнув рукой по колену. – Сван – это погребальное одеяние. Оно есть у каждого человека. Это ты помнишь? Нет? Так вот, после того, как человек умирает, его переодевают в сван. Видимо, те, кто сбросил тебя в овраг, посчитали, что ты умер. Может быть, так и было, раз Отец отнял твою память. Что думаешь делать теперь?

– Я… – запнулся, не находя ответа вот так сразу. Я и не думал о том, что делать дальше. Приоритетом было выжить. Пока ничего хорошего не происходило. В этот момент мой живот очень красноречиво дал понять, что в него нужно хоть что-нибудь закинуть. – Я бы поел.

Предводитель замер удивлённо, а потом хрипло рассмеялся.

– Идём, покормят тебя, – сказал он, поднимаясь на ноги.

В этот момент дверь открылась, и вошёл Браир с какими-то тряпками в руках.

– Оденься, – мужчина кивнул на одежду и вышел.

– Ну что, Сандар, повезло тебе, что воитель наш жалостлив? – со смешком спросил Браир, отдавая мне одежду. При этом он смотрел на меня с каким-то злым весельем, что ли. Его явно что-то крайне забавляло.

Поглядев на него с подозрением, я не стал далеко убирать палку. Пусть я, может быть, ничего не успею сделать, но это придавало мне немного уверенности. Этот Браир меня напрягал: было в нём что-то неприятное.

Оглядев щедро предложенное, я подметил несколько особенностей. Первое: ткани, из которых была сшита одежда, не отличались мягкостью. Второе: шилось явно вручную, причём не слишком-то искусно. Третье: все вещи были мне велики, а значит, принадлежали кому-то заметно крупнее. И четвёртое: никаких ярких цветов, всё коричневое и серое. Я уверен, что именно так одевались мои далёкие предки. Не скажу, что был отменным историком, но всякие исторические фильмы смотрел.

Сапоги, сшитые из кожи, тоже были большими. Именно поэтому я разорвал свою рубаху (она и так уже напоминала лохмотья) и обмотал ноги сильнее. Стало немного лучше.

Затянув пояс туже, я выпрямился, ощущая себя наконец человеком, а не доисторическим Маугли. И пусть одежда была не слишком удобной, грубой, и при долгой ходьбе, наверное, натирала, но это гораздо лучше, чем простая распашонка, являющаяся, как оказалось, погребальным одеянием.

– Готов, аль? – хмыкнул Браир, и я отчётливо услышал в этом смешке какое-то злорадство.

– Почему аль? – спросил я, кивнув.

Поглядев на палку, я с некоторым сомнением решил оставить её. Думаю, можно в благодарность проявить немного доверия. Всё-таки эти люди дали мне одежду, хотя могли бы сделать вид, что меня не существует, или попросту убить. Наверное, я должен быть благодарным за такую щедрость: не думаю, что в этом месте, где бы оно ни было, так просто делать одежду или те же сапоги.

Браир поглядел на меня с удивлением.

– Сам же назвался алем, – отозвался он. – И этого не помнишь, что ли? – спросил он, посматривая на меня с интересом.

– Нет, – я покачал головой. – Просто помню, что меня так всегда называли.

– Неужели? – хмыкнул Браир. – Если ты говоришь правду, значит, тебя каким-то ветром занесло сюда из Хейскаля. Не подскажешь, как у тебя это получилось, учитывая, что нас от Хейскаля отделяет не только земля, но ещё и море? Приплыл? – снова хохотнул он, смешливо глянув на меня, но заметив, что я не смеюсь, продолжил: – Аль – это обращение к молодому благородному. Когда ребёнок вырастает, становится алом. Вот пройдёт пара лет – сможешь представляться как ал Сандар. К благородной женщине там обращаются «аля», независимо от возраста. Мудрёно и, как по мне, совсем ни к чему. Но знаешь, что я тебе скажу?

– Что? – спросил я заинтересованно, подумав, что позже надо будет узнать более подробно обо всём этом.

– А то, что ты на благородного ну никак не тянешь, – неприятно расхохотался Браир. – Заморыш, это да, но никак не благородный. Надо же, придумал тоже – аль! Благородные хейскальцы берегут своих детей пуще собственных глаз. Их и не видел никто. А тут ты и целый а-а-аль, – засмеялся он пуще прежнего, заставив меня скривиться.

Я мстительно наступил Браиру на ногу, но это его почему-то только ещё больше развеселило. Он попытался поймать меня, но я увернулся. Вскоре воин успокоился, погрозил мне за выходку кулаком, но более ничего предпринимать не стал.

Когда мы вышли на улицу, я внимательно огляделся. Было такое ощущение, что весь отряд (или что это такое?) собрался именно около дома, в котором я решил переночевать. Мужчины разного возраста, начиная от мальчишек вроде меня и заканчивая двумя вполне взрослыми, почти старыми мужчинами, занимались своими делами. Женщин я не заметил. Оказалось, что их здесь нет. Судя по всему, сейчас в этой деревне располагалось что-то вроде походного лагеря.

Я нахмурился. Как-то не походили эти люди на тех, кто просто вышел погулять и отдохнуть на свежем воздухе. Больше всего это напоминало некий военный средневековый отряд, который направляется куда-то с определённой миссией. Скопление воинов всегда означает, что где-то рядом идёт война или хотя бы небольшая стычка. Не совсем понятно, правда, чего это они решили разбить лагерь с утра пораньше.

– Где-то война? – спросил я у топтавшегося рядом Браира, который явно не знал, что со мной дальше делать.

Не успел он ответить, как к нам подошёл воитель – именно так его назвал Браир.

– Идём, – сказал он мне, отпуская Браира.

Мы пришли к одному из костров, над которым висел несколько кривой котелок. Около костра крутился невысокий и худой мужчина. Он лишь мазнул равнодушно по мне глазами и обратил всё своё внимание на то, что готовилось в котелке.

Возле костра валялись сухие брёвна, изображающие стулья. Их явно притащили из леса, так как ещё вчера здесь ничего подобного не было.

– Моё имя Роар, и я воитель этого отряда. Отец отнял твою память, но Он же сделал так, чтобы ты оказался на нашем пути. Я думаю, что подобное совершено Отцом не просто так: Он не сталкивает людей без всякого на то умысла. Поэтому предлагаю тебе отправиться с нами.

– На войну? – уточнил я, быстро соображая, что делать.

На войну как-то не слишком хотелось. На ней, знаете ли, есть большой шанс умереть. Тем более что эта война и не моя вовсе. Да что говорить, судя по всему происходящему, это даже не мой мир. Хотя я до сих пор в этом не уверен, но на всякий случай буду предполагать самый худший вариант из всех возможных – не мой мир.

Вообще, всё выглядело весьма странно. Хотя, наверное, в старину все люди были жутко набожными и суеверными. Если уж в современном мире многие обходят десятой дорогой чёрных кошек, то что говорить о тех, кто на самом деле в богов верит. Отец… Судя по всему, здесь так называют какого-то бога. Да и произносит он это слово с уважением.

Значит, потерявшие память люди здесь считаются кем-то вроде знамения божьего? Мол, раз встретил его, – будь уверен, что не просто так: это Отец послал его на твой путь для какой-то, несомненно, важной цели. Не отмахнись, не оставь позади, помоги, поделись пищей и одеждой. И так далее.

Что могу сказать? Очень удобно. Остаётся надеяться, что здесь не принято дурить всех подряд, а то так любой может прикинуться беспамятным, чтобы получить какую-то помощь. Наверное, многие так и делают, хотя если они тут слишком набожны, то могут и не решиться.

– На войну, – подтвердил Роар, принимая из рук, как я понял, повара, котелок, полный аппетитной на вид каши. В своей прошлой жизни я бы вряд ли стал пробовать нечто подобное. Что это? Овёс? Пшеница? Вот только этот мир до сегодняшнего дня как-то не слишком баловал меня разносолами, так что даже эта клейкая сероватая масса вызывала у меня обильное слюноотделение.

– Спасибо, – поблагодарил я повара, аккуратно забирая у него деревянную ложку и кусок немного чёрствой и тоже серой лепёшки. Подозреваю, и каша, и лепёшка приготовлены из одного и того же зерна.

Сглотнув, я поглядел на Роара, дожидаясь, когда уже можно будет приступить к поглощению этой пищи богов. Воитель между тем как-то странно на меня посмотрел и зачерпнул каши, кивая мне. И что его удивило? Что я поблагодарил повара или что не стал кидаться на кашу? Впрочем, мне без разницы.

Ели в тишине. Несколько минут я не обращал на окружающий мир никакого внимания, но когда первый голод был утолён, вспомнил, что много есть мне нельзя, поэтому притормозил. Оглядевшись по сторонам, заметил, что на нас посматривают, но подходить никто явно не собирался.

– Боишься войны? Не стоит. Война – весьма полезное и выгодное дело. Или ты смерти боишься? – Вопрос был задан с такой интонацией, что я посчитал за лучшее отрицательно покачать головой. Судя по тому, как одобрительно хмыкнул Роар, ответ был правильным. – По воле Отца наши пути сошлись, а значит, тебе надо идти с нами. Иначе прогневаешь Его, – закончил Роар после того, как тщательным образом очистил ложку и убрал её снова куда-то себе за пояс. – Ложку оставь себе, она тебе ещё пригодится.

Поблагодарив, я, как и воитель, тщательно облизал ложку и сунул её себе за пояс, отыскав там подходящее место. Видимо, ложки тут принято было использовать только свои, и за ними необходимо следить.

Пораскинув мозгами, я решил, что мне стоит пойти с отрядом, хотя бы поначалу. Всё-таки все они были источником информации, и я не мог так просто это проигнорировать. Кто знает, какие люди встретятся мне после них.

Естественно, меня удивлял такой подход и столь сильная вера в Бога. Конечно, в моём мире верующие тоже были, но лично я к ним себя не относил, да и все мои знакомые очень редко интересовались этой стороной жизни. Здесь же, судя по всему, вера сильна, и к ней относятся как к чему-то обыденному и нормальному. В Бога не просто верят, а знают, что он есть. Я решил принять это как данность.

– А с кем воюем? – спросил я, подсаживаясь к Браиру. Пусть он мне не очень нравился, но из всех я знал пока только его и воителя.

Воитель, после того как понял, что я пойду с ними, потерял, кажется, всякий интерес ко мне. Я и не настаивал, так как кроме него тут было полно людей. Конечно, не все желали разговаривать со мной, но я знал: пройдёт немного времени и они привыкнут к постороннему, расслабятся. И вот тогда можно будет задавать почти любые вопросы. Правда, меня несколько напрягало, что они относились ко мне как к какому-то блаженному. Позже я только уверился в своих подозрениях. Эти люди действительно считали меня кем-то подобным, некоторые даже удивлялись, когда я заговаривал, будто у меня вместе с памятью должны были отказать и мозги, и речь.

– Нет, подожди, – остановил я Браира, собравшегося рассказывать мне, как тут все считали, прописные истины. Браира почему-то весьма забавляло моё незнание, но лично меня это не раздражало, ведь в таком случае можно вытянуть из него куда как больше. – Расскажи мне, что это за земли?

– Земли? – Браир непонимающе огляделся.

– Да. Что за страна, королевство, может, империя? – терпеливо уточнил я, подкидывая в костёр несколько веток.

Сейчас был уже поздний вечер (я так и не узнал, почему же они остановились здесь с утра и провели в этой деревне весь день), но спать никто ещё не собирался. Сидели около костров, приводя амуницию и оружие в порядок, тихо переговариваясь и потягивая нечто, похожее на довольно крепкое пиво. Не чувствовалось ни напряжения, ни ощущения, что люди взволнованы, ведь многих из них вскоре, может быть, ждёт смерть. Всё это мало напоминало военный отряд, скорее уж действительно группу реконструкторов, решивших сыграть пару сценок и отдыхающих на природе.

– Чудные слова ты говоришь, – со смешком заметил Браир, а я удивился: неужели словарный запас прошлого владельца этого тела был больше, чем у того же Браира? Когда я заметил это, то стал прислушиваться и вскоре понял, что да, не только больше, но и интонации немного другие. Может, мальчишка, в которого я попал, в самом деле был из какого-то неведомого мне пока Хейскаля? – Властительство это.

– Как? – удивился я, поначалу не поняв, о чём говорит Браир. Нет, слово такое я знал, просто звучало оно непривычно.

– Властительство, – повторил Браир. – Правит им наш славный властитель Герхард Девятый. Славный, скажу я тебе, властитель: мудрый, решительный. Такой не станет прятать язык в заднице, а на всякое оскорбление ответит дикарям так, как следует ответить. Была бы моя воля, так я их и по степям погонял, так ведь не отыщешь их там. И вроде просматривается вся эта степь, но нет: спрячутся так, что сам заблудишься, а их не найдёшь.

– И что это было за оскорбление? – поинтересовался я.

Для меня было вполне понятно, что жители степи в своих землях ориентируются лучше чужаков. Это только на первый взгляд степь просматривалась на километры, но не стоит забывать, что земной шар вообще-то круглый. Отошли чуть подальше – и их уже не видно, а там можно и получше спрятаться. В овраги, например. Думаю, они тоже должны быть в степи.

Браир хмуро глянул на меня, явно не желая говорить. Пошевелил желваками, посмотрел по сторонам, будто удостоверяясь, что никого рядом нет, открыл рот, закрыл, а потом выдал хмуро:

– Вот что я скажу тебе, Сандар: не наше это дело. Сказано, что оскорбили дикари Вольных степей нашего властителя, – значит, оскорбили.

Ага, судя по всему, никто толком и не знает, по какой такой веской причине они должны топать к врагам и биться с ними, но против своего государя пойти никто не может.

– А что за Вольные степи? – спросил я, не давая Браиру замолчать.

– Обычные, – ответил он, пожав плечами. – Куда ни глянь, везде трава одна. Ни деревьев, ни холмов, ни ручьёв. И тебя видно будет издалека, как на ладони. Ещё жарко там летом, вот местные племена и бегают, в чём мать родила, прямо как ты в тот момент, когда мы тебя нашли. – Браир повеселел.

– И что они там едят?

– Разводят живность всякую. Лошади у них ещё хорошие. Да, отличные скакуны. Но у нас такие лошадки ценятся только ради красоты. Наше властительство лесами богато, оврагами, взгорками, реками да болотами. Им тут бегать негде. У нас в цене тяжеловозы. Они и отвезут быстро, куда надо, не поломав ног, и телегу, коли нужно будет, утащат с радостью да лёгкостью. А скакуны эти степные так, баловство одно: ноги длинные, тонкие, ломаются только так. Стоит ему в ямку какую наступить, так сразу кувырком летит.

Браир несколько раздражённо махнул рукой, давая понять, что он думает о скакунах. У него явно была какая-то история с этими лошадями: после этого разговора у него совсем испортилось настроение, и разговаривать больше он не захотел.

Я отстал от него, решив побродить немного по лагерю, послушать, поспрашивать. На меня обращали внимание, глядели с осторожностью, но на вопросы, хоть и нехотя, отвечали. Не все, конечно. Некоторые лишь сверкали глазами и молчали, словно я пытался у них стратегическую информацию выведать, другие же отвечали, явно не видя в моих вопросах ничего опасного.

Вскоре все начали расходиться, и я решил, что пора и мне на боковую. Просто так сидеть не хотелось, да и подумать нужно было. Когда я уже уходил, меня поймал один из оруженосцев и хмуро сунул мне в руки какой-то жёсткий рулон.

– Воитель велел, – буркнул пацан лет шестнадцати, сверкнув глазами так, будто я ему что-то должен, но забрать долг ему не позволяют.

Кивнув, он пошагал дальше, не обращая внимания на ощущение взгляда между лопаток.

Развязав верёвку, я понял, что это что-то вроде циновки. Видимо, мне предлагали на этом спать. Что ж, это лучше, чем на голой земле. Нарвать бы травы для мягкости, но в темноте шарить по округе не хотелось.

Забравшись в один из домов, стоящий на окраине (прочие были заняты), я разместился с максимальными удобствами и стал размышлять.

За вечер я успел немного понять, что представляет из себя этот отряд. Конечно, я мог что-то упустить из виду, но всё, на мой взгляд, выглядело вполне прозрачно.

Во главе отряда стоял воитель. Амуниция и оружие Роара не выглядели намного лучше, чем у остальных, из чего я сделал вывод, что воитель выбирается либо самим властителем, либо общим голосованием.

Следом за воителем по иерархии идут воины. Это кто-то вроде рыцарей, то есть довольно богатые люди, способные обеспечить себя снаряжением, оружием и лошадьми. Кроме этого они обязаны позаботиться о том, чтобы обеспечить оружием некоторое количество людей – обычно это три, максимум четыре человека. И конечно же у воина есть кто-то вроде оруженосца – обычно это подросток от тринадцати лет и старше.