Тот, кто меня купил

У Эльзы сухие глаза, но кажется, что она плачет – так изогнут её рот, открыт в немом крике. Она дышит часто. Она худая очень, и видно, как сердце, что бьётся часто-часто, приподнимает тонкую ткань белой футболки.

– Олег поругался с Петером. Тогда ещё. Когда всё случилось. Вычеркнул из своей жизни брата. Это неправильно. Но он не мог. Чудо, что любил сына, считал его своим. Я бы родила ему малыша. Может, и успокоилось всё. Хотя кого я обманываю? Это в крови. От ревности не избавиться. Да он и не пытался. Я не оправдываюсь сейчас. И не наговариваю на мужа. Почему рассказываю? Может, через тебя как-то достучусь до сына. Мне не хватало его все эти годы. А сейчас он вырос. И очень похож на Олега и Петера. Может, на Олега даже больше. Своей замкнутостью, отчуждённостью. Угрюмостью. Но он же не… трогает тебя, правда?

Я отрицательно качаю головой. Нет. Эдгар? Не поверю.

– Вы не знаете его, – голос мой сел от долгого молчания. Скребёт по земле сиплым совком. – Он… не такой.

– Не знаю, – соглашается она. – Но я долгое время следила за ним, как шпион. Пока мы жили в одном городе. С женой его встречалась первой. Тайком. Вот, как с тобой сейчас. Думаю, она ни разу ему обо мне не рассказывала. Но я просила молчать. Да. Не хотела, чтобы он думал, будто я вмешиваюсь. Я давала ему жить так, как он хотел, но не могла отказать себе в малости – знать, чем он дышит, чем занимается.

Я и потом следила. Но уже отдалённо. Искажённая реальность. Но для голодного – крохи лучше, чем ничего.

– Вы вернулись к настоящему отцу Эдгара? – спрашиваю неожиданно для самой себя.

Эльза не удивляется. Опирается руками о бугристый ствол. Ковыряет носком кроссовка траву под ногами.

– Ты увидела, да? Это очевидно. Только слепой не заметит. Это прощальный подарок Олега. Мужа моего. Я… тогда уже встречалась со Славой. Кто бы мог подумать. Столько лет – и ничего. А тут вдруг… Я была уверена, что это ребёнок Славы. Потому и ушла. А если бы знала, что Леон – сын Олега – не знаю. Может, осталась бы и до конца своих дней терпела бы тычки да побои.

Я как рыба, выброшенная на берег. Открываю и закрываю рот. Неожиданно.

– Не вдруг, конечно, – Эльза сейчас больше сама с собой говорит. Лицо у неё такое – глубоко в себе. – Олег хотел ребёнка. Лечился. Даже пытался на стороне осчастливить другую женщину. Я знаю. У него получилось, когда уже никто не ждал и не верил. Когда всё разрушилось. А может, именно потому. Непредсказуемо. Судьба, наверное. Он умер, так и не узнав, что смог наконец-то стать отцом.

Она бьёт ладонями по стволу, на котором мы сидим, словно ставит точку.

– Хватит! Пошли, я покажу тебе лес. Воздух в этом месте особенный. Чистый и целебный. Да-да. Не зря на этих землях монастырь построили. Особые земли для этих целей подходят. Не просто освободил клочок земли и возвёл здание. Нет.

Не знаю, зачем бреду вслед. Слушаю её чуть задыхающийся голос. Пока она рассказывала, я дыхание затаивала, а сейчас думаю: она ничего не спросила ни о старшем сыне, ни о Леоне. Марк с Настей её, похоже, не интересуют.

– Я не хочу дышать воздухом, – говорю этой женщине в спину.

– А чего же ты хочешь, Тая? – Эльза не поворачивается. Лица её видеть не могу. Перед глазами лишь два острых напряжённых плечика да застывшие ноги в обтягивающих брючках.

– Почему вы бросили их? Доверили пусть и сыну, но чужому мужчине, о котором вы ровным счётом ничего не знаете. Вы даже не поинтересовались, как они, что с ними. Хорошо ли им. Я грешным делом думала, что вы больны. Или в печали. В монастырь ушли. Но вроде нет. Зачем вы сделали это?

Эльза оборачивается, трёт переносицу. Губы её дрожат беззащитно, как у ребёнка. Она очень похожа на маленького птенца, что выпал из гнезда и не может взлететь.

– Чтобы обрести себя, – произносит она наконец. – Пойдём.

Я не слушаюсь. Устала, издёргалась. Ничего не понимаю. Мне давно пора домой. Эдгар волнуется. Надо бы позвонить ему. Сказать, что со мной хорошо. А я околачиваюсь в лесу, слушаю полуисторию жизни его матери. Это её версия. Как было на самом деле – неизвестно.

Я злюсь. Гнев кажется мне праведным. Я уже готова развернуться и уйти, когда вспоминаю слова Леона. Может, поэтому он хотел предупредить? Чтобы я не наговорила лишнего. Не сделала больно дорогому человеку? Как он тогда сказал? «У нас самая лучшая мама»? Ведь за что-то они любили и любят её.

Эльза останавливается. Вздыхает. Проводит рукой по лицу, словно снимает паутину. Прислоняется плечом к толстому стволу дуба. Смотрит на меня и поправляет волосы-облако.

– Я люблю их больше жизни, Тая. Руку-ногу попросят отдать за детей – не задумаюсь. И сердце из груди выну, как мать Данко. Но… я слабая. Думала, всё вынесу, смогу – и сломалась. Славика любила очень. Обезумела. Не думала ни о чём тогда. Хотела спасти любой ценой. Обделила, ввергла в нищету, обрекла на голод. И сама… к тому же…

Она сглатывает, но слёз нет. Глаза у неё – снега Килиманджаро, посыпанные пеплом.

– Я наркоманка, Тая. Подсела, когда муж был ещё жив. От отчаяния, чтобы забыться, ничего не чувствовать. Слабая дрянь, не сумевшая ничего. Ни детей на ноги поставить, ни мужа спасти.

Да, я сбросила их на Эдгара. Развязала круг, где вместе мы бы погибли. Это не пафос. Теперь я знаю: они выживут. И я пытаюсь. Ради них. Чтобы снова стать той же, что и раньше. Чтобы однажды вернуться к ним.

Мне хочется обхватить себя руками и защититься от правды, что вылилась на меня со всей мощью. «Не осуждай её» – Леон знал. Именно поэтому он завёл тот разговор. Он всё знал.

– Пойдём. Хоть на несколько минут. Я познакомлю тебя с Ульяной, – слабо машет Эльза мне рукой. Не верит, что я соглашусь.

У меня есть выбор. Уйти или принять. И я делаю то, что чувствует моё сердце: шагаю ей навстречу – матери Эдгара, Леона, Марка и Насти. Навстречу женщине, которая умеет признавать ошибки и любить. Знает свои слабости и борется. Ради них, ради детей. Это ли не сила?

Не знаю, что я чувствую. «Не осуждай её», – просил Леон. И я не осуждаю. Не могу. Потому что верю ей безоговорочно, как своему уверенно бьющемуся в груди сердцу.

Глава 54

Тая

– Я должна позвонить. Уехала, ничего не сказав. Эдгар… думаю, он волнуется. Нет, с ума сходит.

Она не останавливает меня, следит лишь, как я достаю телефон и включаю. Пытаюсь сделать звонок, но сигнал здесь не берёт. Немая пустота.

– Я же как-то вам дозвонилась? – спрашиваю тупо и трясу телефон, словно могу вытрясти минутку всего на один звонок.

– Не здесь, – говорит она с сожалением. – Тебе просто повезло тогда. Пойдём, ненадолго. Это стоит того, раз ты здесь.

И я соглашаюсь. Эльза идёт уверенно, перепрыгивает через коряги. Можно подумать, она родилась здесь и знает каждый кустик, каждую кочку.

– Пока идём, хочу признаться: я не спрашиваю о детях, потому что всё знаю. Мы созваниваемся с Леоном. Он рассказывает мне о себе и о них. А о тебе почему-то промолчал. Не сказал, что Эдгар женился. Что у него есть молодая жена. Странно, правда? Но я ни о чём и не спрашивала. Только о детях. И об Эдгаре немного. Как-то не думала, что он решится жениться во второй раз.

А он и не решился, – думаю я. Всего лишь контракт на время, пока я ему нужна. Но зачем матери знать об этом? Пусть думает лучше, что у нас семья.

– Леон мне даже о собаке рассказывал. И ни слова о тебе, – Эльза повторяется. Видимо, её это грызёт. – Ты не переживай. Мы ненадолго. Несколько минут, которые ничего не решают. А потом я отведу тебя туда, где ловит связь. Всё равно нам в ту сторону и по пути.

Она, можно сказать, подслушивает мои мысли. Я беспокоюсь. Мне не по себе. Когда я убегала, подобные мысли заботили мало. А сейчас я осознаю, что натворила.

– Эдгар… ответственный очень. Я даже записки не оставила. Он хотел встретиться с вами. Поговорить. Жалел, что не сделал этого сразу.

Эльза оборачивается стремительно. Глаза у неё блестят. Не знаю, каким чудом она держится и не плачет. Для слабой женщины она слишком хорошо сдерживает свои эмоции.

– Я рано потеряла его, чтобы говорить, что воспитала, вложила в него всё самое лучшее. Эдгар всего добился сам. Я горжусь им неимоверно. Никто не запретит любить его и гордиться.

Она умолкает. Дышит шумно. Продолжает путь.

– У нас здесь коммуна. Для таких, как я. Кто осознал и хочет выкарабкаться. Никто не приходит сюда насильно. Сестра Ульяна создала это поселение неподалёку от монастыря на деньги своего мужа и пожертвования. Она бывшая послушница. Готовилась стать монахиней. Жила в монастыре года три. Не смогла находиться среди людей, когда погиб её любимый человек. А потом выяснилось, что он жив. Нашёл её. В общем, монашество не состоялось. Но у неё дар. Церковь не совсем принимает подобные вещи. Поэтому считается, что она молится за нас. А что руки накладывает да лечит – не доказано. Сама матушка игуменья нас посещает. Сёстры любят Ульяну. Мы помогаем монастырю. Монастырь помогает нам.

– Вы в это верите? – спрашиваю, потому что голова кругом идёт от подобной истории. Чушь какая-то.

Эльза снова оборачивается. В глазах её плещется мягкая улыбка.

– Не важно, во что я верю. Важно, что я исцеляюсь. Каким путём – не имеет значения. Воздух свежий. Уединение ли. Молитвы или прикосновения Ульяны – есть ли разница? Денег на дорогую клинику у меня нет. А желание жить и вылезти из зависимости – есть. Этот вариант для меня лучший. Леон нашёл. По Интернету. Не объявление и не реклама. Пообщался с людьми, что прошли через это. Здесь всё без обмана, Тая. Мы не платим деньги. Мы хотим стать лучше. Работаем. И уходим, как только понимаем, что зависимость преодолена.

Пока мы беседовали, дошли до поселения. Ряд домиков. Самых простых. На клочках земли – огороды. В пыли роются куры. Где-то визжит свинья. А ещё здесь есть лошадь. Никогда живьём не видела. И коты есть, и собаки, конечно. И люди. Детей лишь нет.

Здесь всё обычно. Нет ничего, чтобы бросалось в глаза. Словно деревушка небольшая. Но я-то знаю, что это не так.

Она идёт нам навстречу. Женщина лет сорока. Может, чуть больше, но на вид не дашь. Высокая, статная. Тонкая, как у девушки, талия. Пышная грудь и, как говорят в народе, крутые бёдра. Немного широковатые, но ей идёт.

Она как собирательный образ матери. Глаза у неё лишь мятежные. Не святые и не спокойные. А пронзительные, живые, яркие. Тёмно-карие, почти чёрные. И волосы – на прямой пробор в косу заплетены. Одета как рок-звезда – в штанах кожаных в обтяжку и яркой футболке, что подчёркивает все её достоинства.

Лицо смутно знакомое, и я напрягаюсь, пытаясь вспомнить.

– Она же какая-то знаменитость? – спрашиваю тихо у Эльзы, что замерла рядом.

– Бывшая журналистка. У неё программа была на телевидении. Известная личность. Да и сейчас не канувшая в неизвестности.

Эльза улыбается тонко, словно и этой незнакомой женщиной гордится. А может, так и есть – расспросить я не успеваю – Ульяна подходит к нам.

– Таисия, жена моего старшего сына. Приехала навестить меня.

От её взгляда – тепло и хочется поёжиться. Она будто в душу заглядывает и видит многое.

– Ульяна, – протягивает она руку, и я прикасаюсь к её ладони – тёплой и сухой. – Это хорошо, что вы приехали.

Она ведёт меня в сад, где стоит столик и лавка. Поит чаем и потчует пирожками. А я чувствую, что голодна, и могу смести всё. Эльза исчезает куда-то на время. За столом только я и Ульяна. Взгляд её царапает меня, притягивает.

– Жена Гинца, кто бы мог подумать, – улыбается она.

– Вы знаете Эдгара? – пытаюсь овладеть собой. Почему-то вдруг вспыхивает внутри жаркий огонь. Я ревную эту женщину к мужу. Кто знает, что связывало их в прошлом?

– Я многих знаю, – пожимает Ульяна плечами. – Издержки профессии. Вы не бойтесь: нас ничего не связывало, кроме интервью, которое я брала у него однажды.

Она умеет читать мысли? Хотя, наверное, по моему лицу несложно догадаться о чувствах. Я иногда не умею скрывать эмоции.

– Я не боюсь, – и это правда. То, что вихрем проносится внутри, страхом назвать нельзя. Меня сейчас другое интересует. – Как долго Эльза пробудет здесь?

Ульяна отвечать не спешит. Пьёт чай. Прислушивается к гулу пчёл. Здесь, наверное, и пасека есть.

– У каждого свой срок реабилитации, – произносит она медленно, словно взвешивая каждое слово. Речь у неё неторопливая, но уверенная, чёткая. – Кому-то нужно больше, кому-то – меньше. Думаю, она наговорила на себя лишнего. У неё это есть – преувеличивать. По сути, Эльза уже избавилась от недуга. Теоретически. А практически – ей нужно время, чтобы прийти в себя и переболеть тем горем, что на неё свалилось. У неё зависимость от седативных препаратов, в частности – от транквилизаторов. Это… не совсем наркомания, хоть она и утверждает обратное. Препараты ей прописывал врач. А дальше… Когда человек живёт в постоянном напряжении, на грани срыва, подобные лекарства с одной стороны помогают, а с другой – становятся привычкой. Хочется ещё и ещё. Чтобы не чувствовать боль и уйти от реальности. Пусть побудет здесь. Не торопите её. Отсюда уходят, когда обретают уверенность. Пока ещё ей этого не хватает.

Мне хочется спросить, правда ли, что о ней говорят, но как о таком спрашивать? Я даже не пытаюсь. Может, Эльза и права: какая разница, что им помогает? Лишь бы толк был. И, судя по всему, прогресс есть.

– Ты хотела позвонить, – напоминает Ульяна. Я спохватываюсь, потому что успела забыть о своих намерениях.

– Да-да, конечно, – бормочу я и, вскочив, иду за женщиной.

Мне страшно. Банально страшно. Я как нашкодившая кошка. И, зная, Гинца, я представляю, что сейчас будет.

ize:14.0pt'>Не знаю, что я чувствую. «Не осуждай её», – просил Леон. И я не осуждаю. Не могу. Потому что верю ей безоговорочно, как своему уверенно бьющемуся в груди сердцу.

Глава 55

Эдгар

Когда мне позвонили эти два олуха, я ушам своим не поверил. Тая пропала. Исчезла. Телефон её молчит, и куда могла деться моя жена из университета, если кто и знал, то не они.

Я сразу же выехал. В голове рвались снаряды, в глазах темнело. Челюсти я стискивал с такой силой, что зубы не выкрошились только чудом. Я готов был убивать. Всех. А этих двух идиотов – в первую очередь.

Пока ехал, сделал несколько звонков. Надо было с чего-то начинать. Я не хотел думать, что всё плохо. Я найду её, чёрт побери, и тем, кто к ней хоть пальцем прикоснулся, круги ада покажутся милыми игрушками из глубокого детства.

– Мы можем найти её по выключенному телефону? – спрашиваю я своего старого знакомого, бывшего сотрудника известной структуры.

– Неофициально – можем. Но если предполагать самое худшее, то Таисия твоя в одном месте, а телефон – совсем в другом. Надо хотя бы от чего-то оттолкнуться, чтобы начать поиски. Или ждать, пока не позвонят те, кто её украл.

Ждать я не хотел. И отталкиваться решил всё же там, откуда она пропала.

Перепуганная Синица побледнела так, что в гроб некоторых краше кладут. Она ничего не знала.

– Мы сразу после консультации расстались. Я думала, она домой, – лепечет она помертвевшими губами, и её начинает трясти, как от холода. – Я ж экзамен завалила. Договаривалась. В библиотеку пошла. Она сказала, что за мной приедут. Но я хотела в общагу. Сколько можно у вас ошиваться. Но Тая ж не слушала. Ничего не понимаю.

Потом её подбрасывает, как куклу-неваляшку.

– А вы Ольку спросите! Они вместе уходили! Может, Олька что-то знает!

Какая Олька?.. Я с трудом соображаю, но Игорь кивает, доставая телефон. Кажется, эта та самая мышка-тихоня, что на свадьбе была. Да. Точно. У Игоря номер её телефона? Кажется, я чего-то не знаю.

Я вижу, как мой водитель хмурит брови. Бросает отрывистые фразы. Лина мечется и трещит без умолку, и мне стоит большого труда не одёрнуть её, не наорать. Я каким-то чудом помню про её интересное положение и сдерживаюсь. Но зато не понимаю ни слова из разговора Игоря и Ольги.

– Она что-то знает, – говорит он, как только нажимает на красную кнопку. – Юлит. Если ты разрешишь, я нажму. Встречусь с ней.

У Игоря – звериная интуиция. Я уже не раз убеждался в этом, поэтому киваю, давая «добро».

– Я с тобой, – бросаю ему на ходу. – Костик, отвези Лину домой. К нам домой, – уточняю. Мне не хватало сейчас только Синицу потерять. Тая с меня голову за неё снимет. Тая… я не хочу думать, что с ней что-то случилось. Не могу.

– Я бы хотел поговорить с Ольгой наедине, – сжимает твёрдо челюсти Игорь. Высший пилотаж. Меня только что отбросили в сторону, а я даже не делаю попыток показать, кто в доме хозяин.

– Я. Еду. С тобой, – чеканю каждое слово и штурмую переднее сиденье с таким видом, что пусть попробует рискнуть меня тронуть или возразить. Игорь мрачнеет и заводит машину. Что бы у него внутри ни творилось, трогаемся мы мягко, словно он младенца из роддома везёт. Вот же выдержка.

– Поговоришь с ней сам. Я посижу здесь, – иду на компромисс, потому что понимаю: я там не нужен, и только всё испорчу.

Игорь расслабляется. Это настолько явно, что хочется сделать какую-то гадость. Сказать что-то резкое. Я бешусь. Схожу с ума.

Мы подъезжаем к какому-то дому. Это спальный район, зачуханный до невозможности. Таина тётка и то в лучшем месте живёт. Не знаю, зачем я думаю сейчас об этом.

Игорь уходит, а я остаюсь. Прислоняюсь горячим лбом к стеклу. Но оно не холодит – на улице жарко. Тая. Моя девочка. А я осёл. Нужно было обезопасить её полностью. Заставить этих двух баранов ходить за ней постоянно. Я ругаю себя. Я злюсь на всех. Мне тяжело держать себя в руках. Разрушитель. Отпусти я сейчас внутренние вожжи, мог бы натворить бед. Но я взрослый мужик. Мне не пристало. Лишний скандал в сложившийся ситуации на руку мне не сыграет. Я и об этом думаю, и поэтому содрогаюсь от омерзения к самому себе.

Его нет долго. Я уже готов хотя бы выйти из машины и шагами мерить пространство, когда Игорь возвращается. Он садится на своё место и молчит. Несколько секунд, наверное, но для меня они подобны столетиям.

– Она ушла сама, Эд, – наконец-то открывает он рот. – Сказала, что хочет сделать тебе сюрприз. По магазинам проехаться. Но, кажется, это ложь. Я так думаю. Ольга прикрыла её побег. Тая ушла через чёрный ход. Даже одежду сменила, чтобы чей-то взгляд ненароком за неё не зацепился.

Он говорит, я вижу, как шевелятся его губы. И слова я понимаю, но не могу осознать, что случилось. Тая убежала?.. Ушла тайком?.. Сама?.. Бред.

Я лихорадочно прокручиваю в голове последние события. Да, я её обидел невольно. Но мы помирились. Я сделал всё, чтобы по-своему извиниться. Чуть в любви ей не признался. И вдруг такой поворот.

Она не могла так поступить. Не могла сбежать неизвестно куда. Даже если она бросила меня, а как же дети, чёртов пёс? Вот так всё, с размаху, не думая?.. Нет. Не моя Тая. Не в её манере уйти трусливо, молча, без объяснений. К тому же, у нас договор. А она обязательная очень.

В голове моей ураган. Цунами. Волны в несколько метров высотой.

– Эдгар, ты меня слышишь? – Игорь пробивается сквозь рёв моей персональной стихии. – Подумай, куда она могла уйти и для чего.

Я как раз об этом думаю. Не к тётке же. К подругам она тоже не ушла. Линка под присмотром. Ольга?

– А твоя малышка не могла солгать? Спрятать Таю по дружбе?

Игорь не возражает на слово «твоя». Губы лишь сжимает, и глаза у него становятся холодными, жёсткими, как асфальт.

– Нет. Не тот вариант. Она выложила всё, что знала. С подробностями.

– Надеюсь, ты её не бил? – спрашиваю невольно. У Игоря такое лицо, что на ум всякая ерунда идёт.

– Нет. Надавил немного. Ей мало нужно, чтобы осознать. Не беспокойся. Живая и здоровая. Испугана до слёз. Переживает за Таю. Не верит, что подруга её коленце выкинула. Верит, что шляется по магазинам и сюрприз тебе готовит.

– А может, и правда? – разжигаю я в груди бесполезную надежду. Игорь только головой сокрушённо мотает. Он прав. Уже давно бы появилась. И телефон отключать нужды нет.

Снова звоню подполковнику в отставке. Плевать. Я должен её найти. В глаза посмотреть. Никуда она не денется. Лишь бы жива была. Остальное я как-нибудь переживу. И её нелюбовь ко мне тоже. Мне ли не привыкать?

– Давайте всё же попробуем вычислить по телефону, – прошу, не вдаваясь в подробности.

– Ну давай, коли не шутишь, – крякает старый прощелыга и отключается.

Время тянется безумно медленно. Я прикидываю, сколько прошло времени с тех пор, как Тая покинула стены университета. Много. Уже несколько часов прошло. За это время можно было сгонять в Америку и обратно, образно говоря. Ни о каком сюрпризе речь не идёт, конечно. Но я всё равно не верю, что она сбежала. Не хочу. Сердце не желает. Мозг не понимает. Тело сопротивляется.

Мне не помогает даже осознание того, что с ней, наверное, всё в порядке. Что её никто не украл, не убил, не прикопал, не испугал. Я понимаю, что должен бы испытать облегчение. А в груди – тяжёлая гранитная плита в несколько тонн весом. И я пока не знаю, смогу ли её сдвинуть.

Когда я получаю координаты и ищу место на карте, мозг отключается окончательно. Зачем её туда занесло? Что случилось? Почему? И смогу ли я её уговорить уйти со мной, если она не захочет или упрётся?

– Поехали, – приказываю Игорю, – всё лучше, чем на месте топтаться. Потом подумаем, как быть. Человек не иголка. Найдём.

Слова вылетают из меня зло. Ничего не могу сделать. Чем больше времени мы её ищем, тем сильнее я завожусь. Я достану её хоть из-под земли. Ей не отвертеться. И за свои поступки придётся отвечать. Плевать, что она там себе в голову вбила.

Я знаю, что телефон её молчит. Онемел. Отключен. А может, тупо сигнал не проходит. Возможно, сел. Кто знает? Но я продолжаю названивать. Бесконечно. Мне кажется, что от того, насколько я буду настойчив, зависит, найду ли я жену.

В какой-то момент я устало опираюсь головой в изголовье кресла. Прикрываю глаза. И тут раздаётся звонок. Сумасшедший. Громкий. Похожий на взрыв.

Тая Гинц. Судорожно пытаюсь провести пальцем по экрану, чтобы включиться. Получается только с третьего раза. За эти три секунды я, наверное, поседел ещё больше. Всё казалось: сейчас упущу – больше не смогу её ни поймать, ни найти.

– Тая?! – я кричу, рычу, не владею собой.

– Эдгар, – всхлип, – забери меня отсюда.

Моя девочка плачет?.. Просит забрать?.. Кажется, оттого что рухнула плита в моей груди, я чуть не загнулся. Так легко стало и больно одновременно.

Глава 56

Эдгар

– Тая, ты где? – я, наверное, так мягко никогда не разговаривал. Даже с детьми.

Она что-то бормочет невразумительное, половину слов вообще не разобрать, отчего кажется, что на неё напал серый волк, дракон и баба-яга одновременно.

– Выдохни. Вдохни. Успокойся. И, пожалуйста, объясни, где ты застряла. Я не смогу тебя забрать, если ты не скажешь, где мне тебя искать.

– Только не пугайся, ладно? – произносит она почти нормально. Это она меня пытается успокоить? Да я сейчас задницей кресло продавлю в автомобиле, а головой крышу пробью. Что она успела натворить за эти несчастных несколько часов?! – Я не в городе, – признаётся тихо. Ну, это я и без неё уже выяснил. Осталось только добиться, где конкретно её искать.

– Тая, я приблизительно знаю, где ты сейчас находишься, – снова пытаюсь говорить спокойно, но, кажется, всё равно рычу. Но девочка моя, к счастью, не из робких.

– Да?.. – слишком испуганно для той, что несколько минут назад просила её забрать. – Я тут неподалёку от монастыря, – вздыхает судорожно и пытается сбивчиво объяснить.

Пока мы ехали, погода резко испортилась. Небо затянуло тучами, сверкали молнии, грохотал гром. Ничто не предвещало.

– Если поедем дальше, можем застрять, – останавливает машину Игорь. Сейчас хлынет дождь. Дороги нет. Только грунтовка. Будем не столько ехать, сколько толкать машину.

– Да понял я, понял, – рывком открываю дверь и вываливаюсь в объятия природы и грозового фронта. В модельных туфлях, костюме и галстуке – обнять и плакать. Надеюсь, она так и сделает, когда я её найду.

Это был не дождь, а настоящий ливень. Я промок насквозь в считанные минуты, но это и хорошо, с одной стороны: успел остыть снаружи – слишком жарко мне было в последние пару часов. Внутри я продолжал кипеть.

Серебристый «Пежо» торчал на размытой дороге, как случайно оброненная новогодняя игрушка в царстве троллей. Полбашни от ревности у меня снесло сразу. Вторую половину я потерял, когда из машины выбежала под дождь моя жена и кинулась по грязи ко мне.

Честно признаться: я думал не о ней, а о том, кто остался в салоне авто. Хотелось голыми руками перевернуть машину, чтобы не сжать пальцы на Таиной шее. Отелло по сравнению со мной – жалкий щенок.

– Эдгар! – если она хотела меня остановить, то зря. Я продолжал целенаправленно двигаться вперёд. Должен же я увидеть, с кем удрала моя жена? А почему – буду выяснять позже.