Любовь серого оттенка. Свет, ставший ядом

Елена Инспирати

Любовь серого оттенка. Свет, ставший ядом

© Елена Инспирати, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Пролог

Жуткий скрип нарушил покой комнаты, в которой царил мрак. Он раздражал слух, как надоедливое тиканье часов, и пускал по шее волну мурашек. Где-то в углу звонко разбивались о бетонный пол капли воды. Настоящая пытка.

Он сидел на стуле и с потерянным видом, ничего не понимая, считал количество этих самых капель, то и дело дергая пальцами, когда скрип вновь раздавался в стенах тухлой и промерзшей комнаты.

– Он пришел в себя? – заговорил кто-то в стороне.

– Почти.

– Ускорь процесс.

К прочим звукам добавилось шарканье. Мужчина в черном медицинском халате остановился напротив Брайена и начал его осматривать: кожа бледная, сквозь нее проглядывали темно-синие дорожки вен, капилляры полопались, глаза покраснели, а под ними расползлись черные круги. Он глубоко дышал ртом, еще сильнее обветривая высушенные, потрескавшиеся губы. Волосы немного отросли, щеки впали и обзавелись царапинами из-за неумелых рук темной, которой приказали умыть и побрить его. За ним ухаживали, пока сильнейшие препараты убивали его. Нужные для жизни витамины вкалывали, а воду и пресную кашу давали раз в день, но Брайен предпочитал швырять это все любезным нянькам в лицо. После им приходилось повторять все то же самое, но уже насильно.

Они нуждались в нем, но терпение было на исходе.

– Он реагирует на раздражители, скоро должен опомниться, – вынес вердикт мужчина.

– Поторопите его.

– Мы и так проводим слишком много процедур.

– Он сильный – справится.

– Да, но если что-то…

– Делайте что говорят.

Бессмысленный диалог закончился, шарканье послышалось снова. Врач стал доставать еще один препарат.

– Если он не очнется, я не буду в этом виноват. – После этих слов он воткнул в шею Брайена шприц.

Тело темного вздрогнуло и согнулось от страшной боли, будто от выстрела. Позвоночник ныл и хрустел, Брайен попытался встать, но ремни не позволили. Ему казалось, что по сосудам течет лава, выжигая все на своем пути. Его пальцы напряглись, он начал скрежетать зубами, шипеть, пытаясь стерпеть все, что происходит внутри него. Конечности онемели, их сковало судорогой, кровь застыла. Брайен часто дышал, чтобы только не потерять нить, которая держала его в сознании. Все резко закончилось: он на несколько секунд застыл в одном положении, вытянув тело, затем расслабленно упал на стул, опустив голову.

– Я же говорил, – врач коснулся мокрого лба. – У всех есть предел.

– Он не умер. – Мужчина пнул Брайена по ноге. – Он должен был очнуться.

– Он дышит, но я не уверен, что у него остались силы.

Брайен продолжал сидеть молча и с закрытыми глазами, несмотря на то, что голоса становились отчетливей, а приказы требовательней. Из носа к губам стекала кровь, и, когда солоноватый привкус окончательно привел его в чувство, он улыбнулся и посмотрел на свои сцепленные ноги.

– Какая по счету процедура? Кажется, ваши лекарства не помогают. – Брайен откинулся на спинку и поднял голову, слизав кровь, которую моментально выплюнул к ногам врача.

– Очнулся, какое счастье.

– А я так хотел сдохнуть. Но, оказывается, я живучий. Досадно.

– Язык у тебя все такой же длинный, – сказал мужчина. – Ну так что, готов вернуться к нормальной жизни?

– Я разве не ясно выразился? – Брайен слегка приподнял брови и исподлобья взглянул на разозлившего собеседника. – Вы можете убить меня, если я вас так сильно раздражаю.

– Если бы решение принимал я, то твои потроха давно бы жрали крысы. Но ты… – Ледяные руки вцепились в горло Брайена, и тому пришлось резко вдохнуть.

– Но я так хорош, что вы не можете меня убить, – хрипел обессиленный темный, радуясь гневу мужчины.

– Как же я хочу тебя уничтожить. – Мужчина толкнул Брайена, и он вместе со стулом повалился вниз, ударившись затылком об пол.

– Просто сделайте это. Вам все равно не вернуть меня.

– Мы еще посмотрим.

Силуэт стал отдаляться. Брайен следил за каждым движением и говорил уже без сил:

– У вас все равно больше не осталось идей. Вы попробовали все, но безрезультатно. Просто позвольте мне умереть.

– Ты недооцениваешь нас.

– Отлично, очередные пытки.

– Постойте, он ведь правда может умереть! – занервничал врач. Нет, он не переживал о Брайене, он переживал, что с него шкуру сдерут, если исход процедуры будет печальным.

– А я как раз планирую в ближайшее время откинуться, мне нравится.

– Твой оптимизм подкупает, но позволь испортить тебе настроение. – Мужчина шепотом отдал приказ, и врач, с опущенной головой, поплелся за всем необходимым. Темный наблюдал за ними без интереса. – Как звали ту малышку светлую?

Сердце Брайена пропустило удар. Пустые глаза вдруг наполнились страхом.

– Вы не сможете ей навредить.

– Да? Ты уверен? – Брайена подняли, грубые руки вцепились в его лицо, повернули голову так, чтобы он не мог отводить взгляд. – Думаешь, вы по счастливой случайности оба живы? В любой момент правила могут поменяться. Она поплатится за связь с тобой.

Бледность лица сменилась красной, пылающей яростью.

– Спокойно, Брайен. Чтобы с ней все было хорошо, тебе всего лишь надо восстановиться, стать прежним, позабыть ту крошку и вспомнить о Ребекке. Ваши детки нам очень нужны.

– Вам генетического материала наделать, чтобы вы отвалили от меня?

– Нет, Брайен, нам нужен не только твой генетический материал. Нам нужен весь ты. А чтобы никто не пострадал, ты постараешься выздороветь.

– Я не болен.

– Ты влюблен, это одно и то же.

Темный попытался вырваться из цепких пальцев, тогда его схватили за волосы, прямо как в детстве. Он вспомнил, каким слабым и беспомощным тогда был, и выругался на себя, на ремни, сковавшие его. Речь шла об Авроре, поэтому он должен был что-то предпринять, но мог только унизительно дергаться.

– Ты слишком упрям, поэтому твое исцеление не прогрессирует. Если ты хочешь, чтобы твоя светлая не пострадала, тебе лучше начать помогать нам.

– Вы не доберетесь до нее, – повторял Брайен, чтобы убедить в этом себя и унять тревогу.

– И ты опять недооцениваешь нас.

Слов больше не было, Брайен перестал спорить. Его загнали в угол, черные глаза напротив вспыхнули радостью, когда он сдался.

– Знал, что ты будешь разумнее. Приятного выздоровления.

Началась суматоха. Вокруг Брайена крутились незнакомые ему люди, они расставляли аппаратуру, медикаменты и прочие нужные приспособления. Мужчина оставался простым наблюдателем, и, чтобы не подпитывать его радость, темный отвернулся и стал считать падающие капли. Один. Два. Голову запрокинули вверх и ввели тонкие трубочки в нос, уши, слезные каналы. Дышать стало трудно, тогда Брайен инстинктивно открыл рот, чем тут же воспользовались врачи, протолкнувшие очередную трубку в глотку.

Боль была терпимой. Брайен старался не двигаться, чтобы не доставлять самому себе лишний дискомфорт. Когда трубочки похолодели, темный приготовился к худшему.

Лекарство попало внутрь. Брайен был готов ко всему: за столько лет тренировок, обучений, лечений его выдержка стала непоколебимой, и ей мог позавидовать любой темный. Но в этот раз он подумал, что его конец наступил. Внутри него была агония, казалось, что кто-то рвал его тело и сшивал вновь, но со стороны все выглядело так, будто он окаменел. Лишь одна попытка высвободиться говорила о том, что перед наблюдателями был живой человек, а не манекен.

Стало хуже, сознание переключилось с физического на внутреннее. Появился звон в ушах, перерастающий в женский крик. Брайен перешел грань, отпустил реальный мир и провалился во тьму, холодную и пустую, дарящую легкость и свободу. Передышка была подарком.

Начавшиеся галлюцинации испытывали на прочность уже не тело, а разум. Светлая, так отчетливо напоминающая ему Аврору, стояла совсем рядом напротив и улыбалась. Он мог к ней прикоснуться, безумно желал этого, но в итоге к девушке тянулись нечеловеческие руки. Обвив тонкую шею, они стали сжимать ее. Когда раздался хруст, блеск в глазах потух.

Врачи, вытащив трубки, наблюдали за тем, как текут слезы из глаз Брайена.

– Все прошло успешно, для него она мертва.

Глава 1

Я смотрела на свои белоснежные носки и играла большими пальцами, словно это было самым интересным занятием в мире. Чувство усталости смыкало веки, от пустоты на душе хотелось только спать, так было легче переживать тревогу.

Я чувствовала, что что-то не так, но не могла в этом разобраться. А когда мысли становились слишком тяжелыми и запутанными, предпочитала засыпать.

– Аврора Хьюз, ты можешь идти домой.

В комнату заглянула Бэйли, мой врач. Она казалась мне до безумия знакомой, поэтому я частенько с любопытством разглядывала ее.

– Да, конечно. А вы, – я осеклась, женщина просила обращаться на «ты». Никак не получалось к этому привыкнуть. – А ты уже встретила мою маму?

– Она ждет тебя внизу.

Я ответила на ее доброжелательную улыбку и, надев новые кроссовки, поплелась следом.

Первый этаж так называемого оздоровительного лагеря был невероятно красивым, от ослепляющей белизны сердце замирало. Пол блестел под лучами падающего сквозь огромные окна солнца, отражал проходящих мимо меня людей.

– Привет, дорогая!

Мама сидела на диванчике, а рядом с ней лежали мои вещи. Я не могла вспомнить, как привезла их сюда, как носила их. В день выписки мне дали футболку и спортивные штаны, которые пришлось подкручивать на талии, чтобы они не падали по дороге.

– Думаю, теперь мне правда пора, – я взглянула на Бэйли. – Спасибо, что была рядом.

– Не за что. Заботься о себе. – Она протянула ко мне руки, обняла и задрожала.

– Что-то не так?

– Просто буду скучать.

Я не могла ответить взаимностью. Бэйли мне очень нравилась, но я бы не хотела возвращаться сюда и вновь терять связь с миром, семьей, друзьями. Поэтому я обняла ее в ответ и молча пошла к маме.

Она подскочила и крепко обняла меня.

– Как же я рада, что ты вернулась.

– Эй, ты чего? – Я смущенно посмеялась, отрывая маму от себя. – Я же никуда не уезжала и ничего серьезного не произошло. Легкое недомогание, ведь так?

Она растерянно смотрела на меня с застывшими в глазах слезами. Вот-вот заплачет или вспыхнет и разозлится.

– Да-да. Я просто очень переживала.

– Меня пугает твоя эмоциональность. Со мной все хорошо. – Для подтверждения слов я поцеловала ее в щеку.

– Алекс и папа ждут, поехали скорее домой.

Она взяла в одну руку вещи, а во вторую – мою холодную ладонь. Мы миновали стойку регистрации, почему-то не забрав никаких документов.

Мы почти вышли на улицу, когда от волнения меня начало тошнить. Внезапный страх перед внешним миром подкосил меня: я стала запинаться и, чтобы не упасть, вцепилась в мамино плечо. Только прикосновение отдалось головной болью и вспышками перед глазами.

– Дорогая, ты будешь в порядке. Я рядом, слышишь?

Ответом был кивок. Я взяла себя в руки и смело шагнула на плиты крыльца, все так же сияющие под солнцем, но совсем не жарким.

– Сколько я была в лагере?

– Два месяца.

– Уже конец лета?

– На самом деле уже середина сентября.

Холодный ветер забрался под одежду, будто в подтверждение маминых слов. Я вся продрогла.

– Как? Я же помню день рождения, церемонию.

Мама проигнорировала меня, обратив все свое внимание на поиски такси. Пока она нервно разглядывала номера, я без остановки смотрела прямо на солнце и изучала собственные ощущения. Никакого восторга, как у всех светлых, никакого покоя. Обычное солнце. Тем не менее я радовалась, что могла смотреть на него не только из окна комнаты, хотя мандраж так и не проходил.

На пороге квартиры меня встретил Алекс, набросился и едва не сбил с ног. Я смеялась, пока он без остановки тараторил что-то совершенно невнятное.

– Можешь говорить чуточку помедленнее? – Я взлохматила его волосы и потянулась к носу, чтобы ущипнуть, но брат отвернулся и нахмурился.

– Ты уехала, ничего не сказав. Словно пропала! И как это понимать? Тебя не было два месяца! – возмущался он.

– Если честно, я и сама не помню, как так вышло.

– Алекс, тебе же говорили, что Аврора немного приболела и ей пришлось пожить в оздоровительном лагере. – Мама подошла к нему и поправила бардак, который я устроила на его голове.

– Да, но как-то странно, что нам нельзя было ее навещать.

– Авроре нужен отдых, твои допросы сейчас ни к чему.

– Это все из-за той ночи на улице? Ей после нее нездоровилось?

Лицо мамы вмиг побледнело, она обняла Алекса со спины и шикнула на него.

– О какой ночи идет речь?

На самом деле не уверена, что меня это сейчас интересовало. Куда больше волновала возникшая тошнота и мигрень. Брат продолжал говорить, несмотря на запреты мамы, но я не слушала его. Все слова звучали как бред. Я не могла понять его.

Но светлые же не врут. Зачем ему это придумывать?

Конечно, светлые идеальные и никогда не врут! Но ночь на улице – невозможное событие.

– Дочка! – Папа влетел в квартиру и крепко меня обнял. – Получилось улизнуть с работы, чтобы хотя бы дома встретить тебя. Мы все по тебе скучали.

– Взаимно.

Похвастаться особой эмоциональностью я не могла, хорошо, что замкнутость и молчаливость семья списала на усталость. Алекса в конце концов угомонили, и до самого вечера он почти не высовывался из комнаты, да и я в основном проводила день перед телевизором. К телефону, который лежал выключенным на тумбе в спальне, прикасаться не хотелось.

Тем не менее друзья нашли способ связаться со мной: они писали и звонили маме, просили поговорить с ними, на что всякий раз получали отказ. Не от меня, конечно, хотя и я была совсем не против побыть в изоляции от общества, чтобы избежать вопросов, на которые у меня не было ответов.

Единственное, что действительно расстроило меня в этот день, так это игнорирование моего возвращения Дэйвом. Он не звонил, не писал, хотя был важнейшим человеком в жизни. Моя судьба, мой партнер и моя любовь. Наверное, он был занят. Я пообещала себе, что позвоню ему завтра, как только вспомню, как чувствовать что-то помимо тревоги и жалости к себе и к близким, когда они смотрели на меня так, будто я недавно побывала на грани жизни и смерти.

К вечеру я решила развеяться и порисовать. Достала пенал с карандашами, нашла любимый блокнот и в предвкушении открыла первую страницу. У меня было правило: пролистывать старые работы, рассматривать их и искать ошибки, чтобы совершенствовать навык и рисовать лучше. Но вместо заветной эйфории я почувствовала колющую боль в груди. Ужас сковал внутренности.

Портреты друзей изуродовали. Белые локоны подруг были грубыми штрихами превращены в черные, светлые глаза – в темные круги. Не мой почерк, слишком сильный нажим, из-за которого остались вмятины на бумаге.

«Темные».

Я вздрогнула от мысли, которая возникла в голове. Да, я знала, что такие люди существуют, но забыла любые подробности о них. Блокнот стал проводником к спрятанным внутри воспоминаниям, каждый рисунок разрывал пелену в голове, будто кто-то ковырялся в мозгу острой палкой. Физическую боль было сложно терпеть, но я продолжала изучать каждый лист, надеясь осознать происходящее, докопаться до истины, которая почему-то постоянно от меня ускользала.

И в самом конце, на последней странице, было написано три слова, после которых я забыла, как дышать.

«Привет от Брайена».

Мысли прояснились. У меня вдруг получилось сфокусироваться на огромном потоке непонятных слов, казавшихся раньше просто белым шумом.

Я захлопнула блокнот и вскочила.

– Что со мной произошло? – Вопрос больше не казался мне глупым или неуместным. Я перестала избегать собственного тайного желания узнать о произошедшем, проснувшийся интерес вскружил голову. – Где мой браслет?

Бросившись к комоду, я стала рыскать по безделушкам и разбрасывать их. Того самого браслета нигде не было.

– Аврора, что с тобой?

Мама. Она зашла в мою спальню, закрыла дверь и оглядела бардак.

– Что произошло в день церемонии? – Мое лицо пылало от ярости, разрывающей сердце. Что-то внутри меня рвалось наружу, боролось за право быть услышанным.

– Тебе стало плохо, – сдержанно ответила она.

– Ты сказала, что я была в оздоровительном лагере два месяца. Два! Но уже осень, мама. Я не глупая, умею считать.

– Я сказала, что ты была три месяца.

– Нет! Нет, не смей врать мне! Я нездорова, но я отчетливо помню, что ты сказала два. Чем я болела, мама? Почему мы не забрали никаких справок?

– Я забрала их раньше.

– Покажи! Покажи их!

В дверь стучали. Папа пытался войти, но мама почти приказала ему оставаться в коридоре и не лезть в наш разговор. От безысходности я хотела рвать на себе волосы. Что нужно было сделать, чтобы найти в памяти каждый упущенный момент. И кто такой этот Брайен?

– Где браслет? Тот самый, что вы подарили на день рождения?

– Его застежка сломана. Иногда она расстегивается, из-за чего его легко потерять. Я отдам его в ремонт и верну тебе.

«Это…»

Я взвизгнула, когда услышала отчетливый голос в голове. Он выделялся на фоне остальных мыслей.

«…последнее оставшееся в доме напоминание о той самой ночи. Про блокнот она не знает. Она хочет избавиться от всего, что поможет тебе вспомнить»

– Не понимаю. Тихо!

Я закрыла уши руками и упала на колени. Начались споры, ругань, я перестала что-то понимать.

«Это все в прошлом! Зло в прошлом!»

«Ты его вспомнишь, я помогу».

– Пожалуйста, тише. Мне очень больно.

Но споры не прекращались. От отчаяния я стала бить себя по голове, будто так могла заставить всех замолчать.

– Помогите! Прошу.

Набрав в легкие побольше воздуха, я закричала. Так сильно, что сорвала голос.

«Они заглушили, но не стерли. Ты бы не смогла его забыть».

Рвота подступила к глотке, звон в ушах нарушил ориентацию в пространстве, и я повалилась на бок. Голос, так упрямо рассказывающий мне о ком-то, становился все тише, принимая поражение. Его подавили. Возможно, мое тело оказалось недостаточно сильным, чтобы узнать и выдержать правду.

«Так будет лучше».

– Будет лучше, – вяло повторила я.

«Незачем вспоминать об этом».

– Мне не нужно вспоминать об этом.

Я более-менее пришла в чувство, когда уже сидела на кровати. Мама устроилась рядом, папа стоял напротив и держал стакан воды, а Алекс оставался в дверях.

– Ты должна принять это. – Мама настойчиво засунула таблетку мне в рот. Хотя и особого сопротивления я не могла оказать: проглотила капсулу, запив водой.

– Это что? – Было поздно спрашивать, но я не могла ничего поделать с тем, что соображала гораздо медленнее, чем обычно.

– Лекарство.

Тоска. Я испытывала только ее, пока семья с тревогой кружила вокруг меня.

– Я скучаю по нему. – Мои слова были невнятным бредом, тем не менее я не хотела держать их в себе. Призналась в том, о чем сразу же забыла. К чему сразу же потеряла интерес.

Мысли опять стали слишком запутанными, и я решила заснуть.

Глава 2

Холодный кафель, пожелтевшие полосы между белоснежными плитками. Как же мне надоела эта картина.

Я опустила ноги на пол, всей кожей ощущая, как же ужасна атмосфера в этом убогом месте. Дрожь охватывала побледневшие конечности.

– Кто разрешил тебе встать?

На пороге появился мужчина, скрывавший лицо под маской, и молодой человек, по всей видимости, стажер. Они ведь врачи? Выглядели так, но вели себя не как люди, желавшие мне добра и крепкого здоровья.

– Я лишь на секунду хотела… Ноги… Пройтись…

Никто не стал слушать мой невнятный лепет: уложили на кровать и укрыли толстым одеялом. От того, что они постоянно толкали меня без капли сострадания, все мое тело было в синяках.

– Ты должна научиться подчиняться. Тебе сказано лежать – ты лежишь. Сказано есть – ты ешь.

Они снова стали сковывать меня ремнями. Это было так бессмысленно, ведь во мне не осталось и грамма сил, чтобы дать отпор двум крепким мужчинам.

– Я просила вас оставить меня в покое.

– Нет-нет-нет. Мы спасем тебя.

Врач подошел ближе, чтобы вколоть в шею очередную порцию их особенного лекарства. Я зажмурилась и всхлипнула, приготовилась к адской боли.

– Вы же знаете, что это не помогает. Я непригодна для светлого мира.

– Что произошло с твоим дружком из-за того, что он стал непригодным для них? Верно, они его уничтожили. Но мы не такие, мы не убиваем. Мы спасаем.

Вся шея была в гематомах, но мужчина нашел живое место на коже и вновь поставил этот несчастный укол. Я стиснула зубы, не издала ни звука, несмотря на то, что хотелось кричать и звать на помощь.

Все равно бы никто не пришел. Я была здесь одна, изолирована от близких, и только врачи, яростно осуждающие меня за связь с темным, составляли компанию, когда меня крючило от боли. Кто-то из них фыркал, ворчал, что я слабачка, а кто-то твердил, что я заслужила все страдания. Их объединяло одно – уверенность в том, что они поступают правильно.

Меня считали сумасшедшей. Якобы я придумала все хорошее, что было между мной и темным, чтобы защититься от травм. Несчастная светлая, которая из-за своего упрямства не заслужила сочувствия. Если бы я была чуть более сговорчивой, не бесила бы их.

– Рано или поздно ты скажешь нам спасибо.

– Меня не надо лечить.

Картинки перед глазами медленно расплывались, белые стены окрашивались в черный.

Галлюцинации. Каждый раз я видела их после очередного укола, и каждый раз они становились четче и правдоподобнее.

Я оказывалась посреди поляны той самой ночью, когда потеряла браслет. Сначала некий звероподобный монстр преследовал меня, глумился надо мной, избивал. Никакого сопротивления я не оказывала, так как понимала, что происходящее – неправда. После неудачных попыток сделать из моего темного мучителя, видения изменились. Темный пропал.

Я забыла его имя. И как бы ни пыталась вспомнить, становилось только хуже. Казалось, что «лекарство» принимало особую форму, чтобы блокировать внутри меня малейшие мысли о нем. Его стирали из моей памяти.

– Двойная доза должна ускорить процесс. Будет немного больно, но потом мы восстановим тебя.

Я почувствовала, как прохладное полотенце коснулось взмокшего лба. Как будто они действительно заботились обо мне.

– Я слышал, что у нее довольно редкий случай. Обычно после первой же процедуры все проходило.

– У нас не получается сделать его чудовищем в ее сознании, как это происходило с другими. Она не может его возненавидеть, как и всех темных. Поэтому мы решили просто стереть его из памяти.

– А не проще ли провести суд?

– И показать всем, что светлые совершают ошибки, нарушают законы? Мы идеальны. Либо через суд мы убиваем темного, либо он дохнет от рук собственного правительства. Но только не она, нам нужна чистая репутация.

– Долго ли она продержится? Прошу прощения, но смею предположить, что она скорее умрет, чем мы изменим ее сознание.

– Ты новичок и не понимаешь, как сильно запущен ее случай. И она, к сожалению, не понимает.

– Я не забуду его, – встряла я, кое-как пошевелив треснувшими губами. – Избавьтесь от меня.

Мой собственный крик разрезал тишину светлой комнаты. Грудь, обтянутая прилипшей к вспотевшему телу футболкой, часто вздымалась из-за тяжелого дыхания. Я соскочила с кровати и сразу же помчалась в ванную, захлопнув дверь прямо перед носом брата.

– Что-то случилось? – его кулаки начали тарабанить в дверь.

– Просто ночной кошмар. Я приму душ и выйду.

Не дождавшись ответа Алекса, я включила воду и встала под холодные струи, не потрудившись даже снять одежду. Только когда плечи перестали дрожать, а дыхание стало более-менее ровным, я стянула промокшую футболку и кинула ее в раковину. Сама же села в ванну.