Сборник недосказанности

– Луи, здравствуй, мне, как всегда, можешь особо не торопиться, – Эрих был уже спокойнее, но тревога особо не спала, еще и эта обстановка, когда он обедал с коллегами, то было немного проще, они хоть как-то разбавляли эту больничную атмосферу, теперь же Эрих чувствовал себя, как в морге.

– Здравствуйте, вас понял, – он быстро протер стол и отправился к столику с сотрудниками полиции, которые уже собирались уходить. Этим он и нравился Эриху, работал без лишних вопросов

Во время обеда Эрих особо и не ел, пил кофе, попутно поедая булочку, не больше, он вообще мало ел, любил, когда его желудок настигал голод, а объяснить почему, не мог. Сделав заказ, он достал блокнот и спохватился за ручку, продолжив писать, мимо прошли двое полицейских, которые внимательно всматривались, что делает Эрих, но к счастью просто ушли.

«Чертов день, все идет через последнее место, что со мной твориться? Это зеркало, которое не может узнать меня, или это я не могу узнать себя, да и люди другие стали. Совсем другие. С начало бездушный я, потом с улыбкой не пойми кого, а главное отражение Евы, его не было, зуб даю. Еще и нагрубил ей…

Может, я с ума схожу? Еще и дядя Билли, тут то, что вообще случилось. Спорить с ним начал. Может не в них дело, во мне что-то не так, в конце концов, чего я к зеркалу прицепился? Что она мне может сказать, просто вещь? Если бы с ним и было что-то не так, то Ева бы уже давно мне бы это предъявила.

Почему такая чертовщина вечно происходит со мной? Почему я должен убиваться из-за всего этого? Чем я хуже того же Джона, который только и желает, что сидит на шеи других, как маленькая девочка на шеи у отца? Почему я должен жить в полной несправедливости, которая к тому же утягивает меня как болото ко дну, которое таит в себе полную неизвестность?»

Эрих резко закрыл блокнот и отпросил его в другой конец стола. Сменив ручку на стакан с кофе, приступил к своему обеду.

«Да-а», – послышался Эриху голос сожаления, при чем очень отчетливо, как будто кто-то сидел рядом с ним, но Эр не придал этому никакого значения.

Эрих взял блокнот и подошел к кассе, расплатившись, он направился к выходу, как от туда начали появляться его коллеги, Эрих резко повернул голову на стену, где весели часы, уже было время обеда и все повалили сюда. Эр продолжил идти к выходу, к счастью его никто не заметил, или просто не хотели его тревожить. Выйдя из столовой, он медленным шагом пошел в офис, пытаясь по максимуму промерзнуть. Жадно глотал воздух, порой начиная сильно кашлять, но не передать тех ощущений в его легких, морозной свежести и боли…

Глава 4

Эрих вбежал в офис, пройдя карточную систему безопасности, которая не работала и была всегда выключена, зато всем раздали пропуски. Вечно спящий охранник, который тоже не ходил на обед, не обратил ни какого внимания, ни на Эриха, ни на бегущую толпу работников в столовую. Порой казалось, что от нерабочей системы охраны было больше пользы, чем от этого охранника, она хоть как-то создавала эффект работы, в то время как Генри, вроде так звали охранника, честно никто особо и не помнил его имени, просто спал за стойкой.

Эр подбежал к своему столу, и срочно запустил компьютер, который отправился в «спящий» режим. Несколько минут он просто наживал на все кнопки подряд, пытаясь хоть как-то ускорить запуск системы, или просто пытаясь отвлечься, сбросить лишнее волнение. Чересчур долго и часто он работает с компьютером и прочей техникой, что она просто начинает его бесить. Долгие ожидания того, ожидание этого, а все ради какой-нибудь мелочи. Эрих порой предлагал перевести всю работу с документацией обратно из цифровой реальности в нашу, но быстро получил отказ от коллег, хотя Роберт действительно хотел бы поддержать его идею, но принимал сторону большинства. Чего они хотели от людей, которое приходят не ради работы? Которые есть, и уволить их просто нельзя, ибо других специалистов в этой глуши не найти, поэтому приходить мериться с этим.

Эрих действительно любил работать, он умел это ценить, ценить то, что делал. Жизнь с детства издевалась над ним, и шансов на успех у него не было, но произошло чудо, пришел добрый волшебник Билли. То, что Эрих сидит сейчас в этом офисе, реальное чудо, которое не могло случиться, не с ним, но вопреки всему случилось. Человек, обреченный на все, нашел что-то, самое обидное, что многие из людей этого не замечают, не понимают. Люди, когда становиться собой не видит в этом чуда, а больше принимают это как должное, хотя этого «должного» быть не должно. Чудо – это не вымысел детских сказок. Чудо – это наша жизнь.

Компьютер наконец-то загрузился, Эрих зашел в браузер, наведя мышкой на поисковую строку, он вновь начал нажимать на клавиатуру, но уже слаженный текст: «Первые признаки шиз…».

Он резко оттолкнул клавиатуру, как блокнот в столовой и вскочил со стула, тот вновь свалился набок. Вновь обхватив голову и посильней нажав руками на глаза, он подошел к окну. Медленно спустил руки на таз и пытался разглядеть телевышку, которая была недалеко от города. Вдох – выдох, вдох – выдох. Тут он вспомнил, что Роберт Вилсон просил зайти к нему после обеда, но Эрих рушил прийти прямо сейчас, пока офис пустует, так сказать разговор без лишних глаз и ушей, особенно это касалось Джона.

Эрих зашел к нему без формальностей, никогда не понимал, зачем стучаться перед входом к начальнику, если и так видно, чем он занимается.

– Здравствуйте, мистер Вилсон, – Эрих упал на коричневый кожаный диван и закинул голову наверх.

– Что сегодня на тебя нашло с Мартином? – Роберт, несмотря на свой статус, разговаривал с Эрихом, как с другом.

– Не знаю, просто сегодня день странный, думаю, вы понимаете, о чем я, сами утром признались, что утро было не очень. Я сегодня это уже столько раз сказал, что даже тошно. Кажется, уже весь Клаифрертон знает, что у меня что-то случилось, а что случилось, не знаю даже я!

– Понимаю, но впредь прошу, сдерживай свои эмоции, сам знаешь, город маленький, в случаи чего узнают все и сразу, а там глядишь, и до психушки поведут, – Эрих поднял голову и посмотрел прямо в глаза Роберта, а после быстрым шагом пересел на стул, который стоял прямо напротив мистера Вилсона.

«Опять психушка? Опять зеркало? Опять знакомые незнакомцы?», быстро промелькнуло в сознании Эри. Вилсон отодвинулся от Эриха немного дальше, а его глаза начали метаться по кабинету, стараясь не встретиться с взглядом Эриха, он даже начал подправлять и так ровно лежащие бумаги, лишь бы не смотреть на Эриха.

«Странно, – подумал Эр. – До этого ты смотрел прямо на меня, а тут прямо силой избегаешь меня, что же случилось? Роберт действительно пристально следил за ним, как будто пытаясь найти, то, что сможет ему в чем-то помочь, а может и жизнь спасет. Собственно это можно спихнуть на его преклонный возраст, и на старческий маразм, но его утренние слова точно что-то значили, к тому же он говорил это еще и своим видом.»

– И это все ради чего вы меня позвали? – Эрих до конца разговора не сведет глаз с Роберта Вилсона.

– Да, ты можешь быть свободен, – в страхе он включил начальника, и попытался, как можно скорее избавиться от Эри.

– Врете! – наконец-то у Эриха пробудились хоть какие-то эмоции, улыбка появилась.

– С чего это я вру? – Роберт откинулся назад, изящный скрип дешевого кресла прогнал по спине Эри мурашки, но взгляда он не свел.

– Ну, давайте думать логически, – он облокотился на спинку стула, так же, как и мистер Вилсон, а затем перекрестил руки. – Мы с Вами встретились утром на парковке, где Вы мне сказали подойти к вам после обеда.

Роберт уже понял, к чему клонит Эрих, и где он прокололся, но виду особо не подавал. Его глаза опять забегали по кабинету, остановились на часах, до конца обеда еще минут тридцать, а затем вновь вернулись к Эриху.

«Зачем-то же он остается здесь, ему что-то нужно? Обычный работник уже давно сбежал из кабинета начальника. Может чего промышляет, Эрих не глуп, как тот же Мартин или Джон», – с такой мыслью Роберт начал внимательнее рассматривать Эри, проходя по всем местам еще раз.

– Я повздорил с Мартином уже после этого, буквально часа два назад, не больше. Сейчас я прихожу к вам, и вы мне предъявляете именно за это. Скажите честно, Вы видите будущие? – Эри вскочил со стула, но тот устоял на ножках. Опиравшись обеими руками о стол, он приблизился к лицу начальника, и улыбнулся. Его поза напомнила о зеркале, утром он также стоял около раковины. Улыбка на его лице, была как то отражение в зеркале, с Джокером. Поняв на кого, он сейчас похож, улыбка спала, и он присел обратно на стул.

– Не корпоративный внешний вид?

– Нет.

– Уход на обед раньше времени?

– Не-е-т, – Эрих и сам не понял, зачем он протянул это слово, только если для издевки. – Опять нате же грабли?

– Ладно – ладно. Мне кажется, что за мной следят.

«Ну, точно, старческий маразм» – подумал Эрих.

– Люди в городе стали совсем другими, чужими что ли. Да я и себя не узнаю, внешне-то вот – я, а поведение совсем другое, – Роберт говорил, не делая никаких пауз.

«Но у меня-то, в мои двадцать семь, такой заразы точно не будет» – Эр не верил своим ушам, точь в точь его жизнь с самого утра.

– А еще эти люди в строгих костюмах и длинных пальто, все как на один, раньше такого не было. Эрих, прошу, если тебе будут что-то говорить обо мне, не верь и не соглашайся.

– Понял, – быстро встав, Эр выбежал из кабинета мистера Вилсона, у него было еще минут двадцать – пятнадцать тишины, потом коллеги повалят с обеда.

Подойдя к своему рабочему месту, он вытащил блокнот обратно на стол, поднял стул и, усевшись, начал писать.

«Нет, с ума схожу не я. С ума сходит этот город. Да, весь город сразу. За кем-то следят, какие-то люди в костюмах мерещатся народу. А главное, что все эти глюки, они, не только у меня одного, не может же быть такого, что два человека одновременно сходят с ума, да и к тому же абсолютно одинаково. А если и так, то я хотя бы не один.

А что самое странное, Джон, он, что еще никому не растрепал, что меня Роберт к себе вызвал? Да быть такого не может, любая новость, как зараза, в момент распространяется через него. Тут бы уже весь офис поднялся, мол, что случилось? Чего позвал-то? А тут молчок…

Может и он, того, с ума сходит, если до этого уже не успел соскочить со здравого пути? Или знает чего?»

Эриху вновь послушалось протяженное «Да», как в столовой, но внимание он этому опять не уделил.

Через несколько часов работы, Эрих решил попросить уйти сегодня раньше, зайдя к мистеру Вилсону, тот сидел со стеклянным взглядом, не сводя глаз с одной точки. Руки были перекрещены и прижаты к груди, как будто ему холодно, а ноги вытянуты вперед. Роберт, особо не задумываясь, отпустил Эриха, а когда тот уже начал уходит, Роберт все же оторвал взгляд от стены, и посмотрел на Эри, как бы спрашивая: «Ты ведь помнишь, о чем мы говорили?»

Быстро одевшись, Эрих незаметно вышел из офиса и медленно направился в сторону дома.

Дни Громанской пенсии

Пенсия Громана шла уже третий год, и за столь малое время он успел начать жить заново. Пробежать несколько марафонов, поучаствовать в экспедициях, будь то горы, что достигают пика у подножья неба или могучие леса, которые желают запутать каждого путника меж своих деревьев.

А в остальной год он начал писать книгу. Довольно скучную, но бьющую в самое яблочко, по крайне мере он именно так считал. Кому будет интересно читать о молодом учителе, который не может поладить с учениками и коллегами? Хоть Эрик Громан и проработал всю сознательную жизнь учителем истории и писал у себя в книге все подробности об этой работе, писатель из него был, откровенно говоря, плохой. Но вы думаете, это его остановило? Нет, он был не из робкого десятка! Каждый день он писал три страницы и семь строк, закрывал свою рукопись в сейфе, а писал он все от руки, не особо доверял всем этим гаджетам, и отправлялся к своей внучке, которая жила на другом конце города.

Да-да, каждый день как один. Просыпался он рано. Душ, завтрак и прочие обязательные занятия, что бы поддерживать жизнь в норме и поймать несколько месяцев, а если повезет, то и несколько лет жизни в страхе больше не проснуться. Этого он боялся больше всего и не собирался лесть в деревянный ящик, который приведет его в место, где постоянное спокойствие и блаженство. Сначала он планировал закончить свою рукопись, а уж потом и слечь.… Хотя внучка ему и говорила, что он еще будет слушать овации от читателей, да давать автографы на последней страницы своего романа во время прогулок по центральному парку, через который он шел каждый день до нее. Она еще шутить умудрялась, мол, теперь ждать его придется долго, пока всем распишет, пока всех отпустит, а он не верил, отмахивался.

Внучка его слов не понимала, никто не понимал, порой даже он сам. Но когда дело доходило до эйфории или уныния, то он выдавал, что-то на подобии: «Многого повидал, многого пережил. Дайте милость последнюю мечту осуществить, да и забирайте меня. К тому же Париж я уже видал. Дайте мне последние деньки спокойно дожить, в городке родном, хоть и маленьком совсем, но сердцу дорогом»

И знаете, прав он был, прав. Повидал он действительно многого, а пережил так еще больше. Не щадила его жизнь, ой не щадила… Хоть и несчастье достигало его не каждый день, он был даже очень счастливым человеком, который понял жизнь, по крайне мере свою. Да и семья у него хоть была и маленькая, но любящая и верная. Горе его брало спонтанно, било редко, но метко, как говориться. Но сам еще писал:

Я человек познавший горе,

В двух актах пережил его.

И каждый раз рыдал я море,

И в нем тонул я все ровно.

Эх, эти гребанные воры

Воруют жизнь и сразу ноги,

За столь высокие заборы,

Что гнать за ними, просто лень.

И каждый раз я вновь рождался,

И каждый раз я умирал…

Ну, нельзя продолжать разговор об Эрике, если не узнать о его горе. И я буду крайне не прав и виноват перед тобой, если умолчу о худших событиях его жизни. Начнем…

Его внучке сейчас 22 года, а в тот день ей, было, кажется шесть. Прошло шестнадцать лет, ну да ей было шесть, точно шесть, уже как две недели. Эрик все еще помнит, как нес огромную картонную цифру шесть вместе с Авраамом, своим сыном. Тогда еще его жена толкнула Авраама на лестнице, когда те двое тащили ее на второй этаж в комнату Розы, так, кстати, звали внучку Эрика, хотя полное имя было Рейзен, звали ее просто Роза. Авраам не удержал несколько килограмм картона, обклеенного скользкой бумагой и уронил ее прямо на свою жену, а Эрик даже и не пытался его поймать и пустил картон в свободный полет. Что ж, врать не буду, Эрику это доставило удовольствие, причем не малое, он недолюбливал жену своего сына, примерно на столько, что сейчас не мог вспомнить ее имени, хоть и читал его на надгробье, но запомнить даже и не пытался, а Роза обходилась словом «мама». Увы, спустя шестнадцать лет ее имени мы не узнаем, но узнаем имя жены самого Эрика, Лизавета Громан, она каждый раз бросала такой взгляд на Эрика, когда тот смеялся над своей свахой, в прочем Лизавета была единственным человеком, который мог его пристыдить, для этого у нее был тот самый взгляд.

Но перенесемся на две недели вперед, а то есть ровно на 16 лет назад от сегодняшнего дня, тогда они решили отправиться на озеро, погода была хорошей, они выбрали один денечек между дождями, лето тогда было дождливое. Озеро находилось где-то в ста восьмидесяти, может в двухстах километрах от города. Событие это они посвятили шестилетию Розы, хоть и прошло уже полмесяца, вообще это была обычная формальность, если можно так сказать, семье Громан не нужны были те или иные поводы, для тех или иных событий. Это была обычная семья, рабочая семья, Эрик – учитель, Авраам работает на кирпичном заводе, Лизавета бухгалтером на том же заводе, а вот жена Авраама не работала, а знаете, может это была причина ненависти Эрика к ней?

Ну, в общем, обычная семья, коих было много в их городке, каждый знал друг друга, ну может и не каждый, но практически все были знакомы, по большей части из-за кирпичного завода, там работали многие жители города, хотя даже и не города, а больше поселка, построенного для работников этого завода.

После того рокового дня о семье Громан знал каждый в городе.

За руль сел Авраам, Эрик хоть и имел права, но за руль уже не садился, зрение. Конечно, он ходил в очках и мог спокойно передвигаться на машине, но за руль он больше не садился, из принципа.

Авраам был опытным водителем, на заводе он работал именно им, поэтому переживаний о поездке, даже и не столь долгой, не возникало, да и к тому же, за два дня они вместе с Эриком отогнали машину в автомастерскую, что бы проверить ее техническое состояние. Да-да, Громан старший тоже присутствовал на этом мероприятии, он боялся, что сын скажет, что все в порядке, даже если это будет не так, лишь бы не сорвать поездку, как говориться: «Доверяй, но проверяй». Нет, не подумайте, он доверял сыну, но любил во всем убеждаться сам. Хотя по большей части, он был отправлен Лизаветой, она не особо люби верить на слово, и могла положиться только на своего мужа.

В тот день Х все шло, как по маслу, к слову именно это и пугало Лизавету. Собственно Эрик и Авраам расположились на передних сидениях. Авраам понятно, он вел автомобиль, а Эрик садился спереди для контроля ситуации на дороге, поэтому он крайне редко занимал второй ряд сидений в машине, но там прекрасно расположились дамы.

Розу укачивало в поездках на дальнее расстояние, если она располагалась посередине, но эта поездка была на несколько часов, два или три, не так много, поэтому Роза уселась именно туда.

Прошли, что-то около полутора часа поездки, как раздался детский крик, уши заложило у всех в машине, визг бил в самый мозг. Все уже поняли, что происходит, кто-то уже успел смириться, принять, к примеру, Лизавета. «Я так и знала» – были ее последние слова. Навстречу семье Громан неслась фура, которая выскочила на встречку для обгона. Знаете, возможно, Авраам и смог бы среагировать, исправить ситуацию, увернуться от удара, но визг просто отключил его. Крик розы был настолько сильным и громким, что его услышал и водитель грузовика, потому что он тоже не предпринял никаких действий, по крайне мере у меня нет других объяснений этого.

Оба авто оказались в кювете, от машины Громана остался целым лишь багажник, а фура легла на бок рядом с ней. Мертвы все, кроме Эрика и его внучки. Не знаю как, но Эрика просто выкинуло из машины, что ж, врать не стоит, он часто забывал о ремне безопасности, но это не тот случай, он специально его отстегнул, когда они выехали на трассу, ему с ним было не очень комфортно, что ж, порой идя против правил, можно найти только плюсы. Перелом левой ноги, вывих правой руки и огромный порез, через все лицо от удара об землю, не сказал бы, что он легко отделался, но хотя бы жив и почти сразу пришел в сознание, что немало удивило даже врачей.

Роза, она была зажата между мамой и бабушкой, потеряла сознание, сломала левую ногу об сидение водителя, а бабушкин кулон, который весел на ее шее впился Розе в лоб, у нее до сих пор остался след от него, вмятина. Но она дышала, Эрик, несмотря на боль, как и свою, так и на боль Розы, умудрился вытащить ее и оттащить подальше от машины на всякий случай. Долго помощи ждать не пришлось, практически сразу начали останавливаться некоторые автомобили проезжающие мимо, именно они вызвали скорую и полицию, кто-то позвонил и в пожарную службу, никогда не знаешь чего ожидать.

Как бы этого не хотелось, но работенка нашлась для всех. Скорая увезла Розу и Эрика, который не смог дождаться врачей и вырубился, к счастью пульс был. Уснул? Нет, это был не сон, скорее потеря сознания, но никак не сон, его силы явно были на исходе. Остальным констатировали смерть, ими займется другая карета с медиками, им всем ехать в другую сторону, в другое заведение…

Сотрудники полиции зафиксировали это происшествие и уехали, конечно, они пробыли там довольно долго, в их работе сомнений не было, как и работе остальных, но дольше всего там пробыли пожарные.

Пожар начался уже после того, как полиция покинула место ДТП, конечно следовало их вызвать снова, но времени было мало, огонь распространялся быстро, шел он от фуры и останавливаться не хотел. Фура, машина Авраама и приличный кусок земли вокруг них исчезли напрочь от огня.

Святящийся дуб

Это произошло лет семь назад, если верить статьям из газет.

Казалось, маленький городок с населением в три тысячи человек, что здесь вообще могло бы произойти? Ну, к примеру, дружеский контакт с инопланетной расой. Именно такая новость смогла дойти до Вашингтона. Стоит ли говорить, что поле, где все и произошло, окружило сотни сотрудников полиции.

Предлагаю вспомнить и другие заголовки газет: "Штат Коннектикут. Падение метеорита"; "Куда пропал Коннектикутский метеорит?"; "Землетрясение в Коннектикуте"; "Откуда появился могучий дуб посреди поля?"; "Прекрасное творение природы, не благодать ли ангельская это была?"

Шумихи было поднято немало, каждый хотел посмотреть на чудо мирское. Самые "умные" пытались срубить его, но к счастью этого у них не вышло. Теперь, законом, вырубка этого дерева запрещена и дуб этот, теперь охраняется. Не удивлюсь, если кто-то сочтёт это за глупость. Но с другой стороны, такие дубы растут не одно десятилетие, а тут он появился из нечего.

Ежедневно десятки туристов приходили на это поле, которое преобразовали в парк. Некоторые приходили обнять его, кто-то просто прижаться ухом и послушать о чем говорит чёрный и мощный ствол, а кто-то садился рядом и слушал пение листвы, которое вводило людей в некий транс.

Жизнь этого места цвела, и вот, ровно через семь лет в это место пожаловали необычные гости. Два пастыря местной церкви. Нет, конечно, священнослужителей этот дуб тоже видел, но обычно они приходили со своими семьями, в "гражданском". Но, наши герои отправились сюда сразу после службы.

Когда они приехали к парку, часы показывали 21:42. Обычно парк закрывают на ночь, с девяти вечера до шести утра, и попасть туда действительно сложно. Но охрана парка состояла из людей, живущих в этом городе, поэтому пастырей они все же пропустили, их знали и уважали. Думаю, никто не сомневался в том, что причинить вреда они не могут:

– Её благодать прекрасна, – стоя уже рядом с дубом начал один из них.

– Лишь соглашусь. Она была одной из лучших, – с легкостью, чувствуя гордость за кого-то, говорили они. Несмотря ни на что, особых эмоций господа не проявляли, они не были в этом сильны.

– Камаэль, когда пала наша сестра?

– Ровно семь лет назад.

– Но за что?

– Не знаю. Старшие братья и сестры не любят говорить и вспоминать об этом.

– А остальные просто не знают…

Все могло бы закончиться куда лучше… Святые отцы и не вспомнили бы об этом вечере, каждый бы сейчас оказался дома. На вопрос родных: «Ты где так долго пропадал?», они услышали бы, что-то в духе: «Прости, задержался», или «Я выехал сразу после службы, не знаю, почему так поздно приехал домой». Не думаю, что они сказали бы правду, даже если бы помнили ее…

Один из них держал в руках маленькую колбочку. Яркий свет, который распространяться из нее, мог спокойно выжечь глаза любому человеку…

В мыслях у обоих было одно и то же: «Нам пора спешить. Задерживаться будет ошибкой», но самое страшное то, что они продолжали стоять возле дерева и вспоминать ее лицо… Молча, их каменные лица, крайне не естественные для человека, несли страх и боль…

– Господа! – послышался голос позади них. Обернувшись, они увидели фигуру в белом, которую было едва заметно на фоне нескольких десятков молний. Сильнейший ливень, таких не бывало в этих краях уже с месяц. Один из охранников тогда выдал: «Наконец-то. Боже, спасибо! Хоть одна смена пройдет в прохладе», еще никогда он так не ошибался, так и бывает, делает один, благодарят других… – Добрый вечер! – Приближаясь, продолжал мужчина не малых годов, вдали слышался гром, догоняющий молнии. Мокрые, седые и довольно длинные, что бы можно было их уложить назад волосы, лишь подчёркивали его ухмылку.

– Это явно не входило в наши планы…

– Думаю, ты прав, – спокойно и довольно тихо, что бы посторонние уши ни услышали их, сказали пастыри.

– Камаэль, Исрафель, рад вас видеть. Как вы добры, что решились помочь мне, этот свет и впрямь, неприятен для моей сущности, но Вы!..

– Что ты здесь делаешь? Ты ведь понимаешь, что тебе здесь довольно опасно, ведь наша сущность гораздо сильнее, – Начал Исраэль. Он сказал это без эмоций, но прозвучали его слова с издевкой. Камаэль хотел бы остановить его, но мысль о том, что перед ними кто-то сильный, не давали сказать ему и слова.