Полная версия
Жертва Венеры
Архип сгрёб хозяина в охапку и быстро потащил куда-то, словно тот был малый ребёнок.
И тут Порецкий вновь увидел её. Хрупкая фигурка оказалась очень близко от разъярённого зверя, шагах в десяти. Она стояла, оцепенев от ужаса, и никуда не бежала. Отчего-то князь забыл про Ладыженского, хотя он всё время был рядом с девушкой, и заметил лишь, когда тот заслонил спутницу собой.
– Отпусти меня! – взвыл князь, вырываясь из рук Архипа. Как ни странно, тот внял.
По быстро пустевшей площади ещё бежали люди – кто к храму, кто к стене рва, кто к реке, но князю казалось, что на ней не осталось никого, кроме огромного зверя и двух маленьких фигурок, одна из которых заслоняла собой другую. Надо же, как далеко утащил его Архип…
– Дай пистоль, живо! – крикнул он Архипу.
– Слишком далеко, ваше сиятельство, – возразил тот, но оружие достал.
Князь вырвал у него пистоль, но зарядить не смог – тряслись руки, порох сыпался мимо.
– Заряди!
– Нельзя стрелять, барин, – тихо проговорил Архип. – Вы его не убьёте, только раззадорите пуще. Им бы на землю лечь да замереть, глядишь, он и не тронул бы…
Загородив собой девушку, Ладыженский медленно пятился. Однако там, куда они продвигались, не было никакого укрытия, только валялась опрокинутая в спешке жаровня давешнего факира, что давно уже сбежал, сверкая жареными пятками. Медведь перестал метаться от одного убегавшего к другому и двинулся в сторону отступавших людей. Кажется, он окончательно определился с жертвой.
***
Закричать не удалось, из горла не раздался даже писк. Из-за плеча медленно пятившегося Фёдора Маша зачарованно смотрела на зверя. Он приближался быстрее, чем они отступали. Оставалось уже не больше пяти шагов. Из пасти с выпяченной ковшиком нижней губой пахнуло смрадом. Маша видела влажно блестевшие жёлтые клыки, каждый с её указательный палец, и чёрный нос, похожий на огромный пятачок.
В этот момент они поравнялись с опрокинутой жаровней, вокруг которой все ещё тлели рассыпанные угли. Фёдор вдруг, чуть повернув голову, негромко, но как-то очень жёстко процедил сквозь зубы:
– К собору. Бегом!
И оттолкнул её назад и в сторону. Сам же схватил валявшийся на земле обмотанный промасленной тряпицей факел и ткнул его в жаровню. Тот мгновенно вспыхнул.
Маша бросилась к собору, но, пробежав с десяток саженей, отчего-то остановилась и обернулась. Размахивая факелом, Фёдор шёл на медведя и выкрикивал какие-то непонятные слова.
Зверь замер в удивлении, даже реветь перестал. Фёдор продолжал наступать на него: двигался ровно, мягко и почти не хромая, словно танцевал – шаг вправо, шаг влево. Ещё несколько шагов, и сноп пламени полыхнул прямо перед оскаленной мордой – медведь попятился. Он сердито фыркал и мотал огромной башкой, должно быть, дым попадал в нос и глаза.
Маше показалось, что зверь сейчас развернётся и уйдёт, но тот вдруг стремительно рванулся вперёд. Молниеносное движение огромной лапы, за спиной раздался общий полувздох-полувскрик – несколько десятков людей на паперти Покровского собора11 так же, как и Маша, не дыша наблюдали за поединком. Фёдор пошатнулся, на миг потерял равновесие, но всё же устоял на ногах и в свою очередь, изловчившись, ткнул факелом прямо в морду медведю. Завоняло палёной шерстью, зверь взвыл, плюхнулся на четыре лапы и, развернувшись, бросился наутёк.
Оказалось, что она стоит на коленях прямо на камнях мостовой шагах в двадцати от соборного крыльца.
Бросив факел на жаровню, Фёдор обернулся, увидел Машу и пошёл к ней, сильно припадая на правую ногу.
Она, пошатываясь, поднялась навстречу.
– Простите, сударыня. – Лоб Фёдора блестел от пота, и завитки тёмно-русых волос казались чёрными. Разорванная на груди рубашка постепенно пропитывалась кровью. – Не пристало вам этакими словесами ушки поганить… Я полагал, что вы в церкви укрылись…
Он говорил что-то ещё. Маша заворожённо глядела, как двигаются губы, но слов не разбирала – звуки вибрировали, меняя тембр и громкость.
– Вам плохо, Мария Платоновна? – Фёдор тревожно нахмурился и шагнул к ней.
Маша тоже сделала навстречу маленький шажочек, краем глаза заметила высокую фигуру Мити, бегущую через площадь от Константино-Еленинских ворот. Всё вдруг поплыло перед глазами, воздух задрожал, словно марево над костром, и растворил всё, кроме встревоженного лица с внимательными серыми глазами. Не понимая, что делает, она подняла руку и ладошкой коснулась его губ, затем чуть шероховатой кожи щеки и только после этого покачнулась и стала оседать к его ногам. Как Фёдор подхватил её, она уже не почувствовала.
***
Открыв глаза, Маша увидела знакомую брусяную стену, поточенную жучком – тонкие линии походили не то на тайные письмена, не то на восточные узоры на халате факира… Где-то она видела такие недавно…
Узоры пропали, а вместо них память выплеснула оскаленную звериную морду с влажно блестевшим носом. Маша вздрогнула, судорожно всхлипнула и проснулась окончательно.
Она лежала в своей кровати, а рядом сидели нянька и младшая сестра Катюшка. Обе шили, а в окно ярко светило солнце.
Услышав, что она пошевелилась, Катька бросила недоштопанный чулок и кинулась к Маше:
– Марусенька! Опамятовалась! Слава Заступнице Пресвятой!
– Я что, спала? Днём?
– Ты без памяти была. Уж третий день. Лекарь велел тебя не теребить, сказал неври… нери… нервическая горячка!
Лекарь? Маша поразилась. Откуда у её родителей деньги на лекаря? Или она помирает? Осторожно пошевелила руками и ногами, ожидая ощутить нестерпимую боль, но ничего не почувствовала. Впрочем, даже когда два года назад умирал от крупа младший братишка, денег на лекаря не нашли, и за больным ходила знахарка-ворожея. Так откуда лекарь?
Кажется, она произнесла последнюю фразу вслух, потому что Катька восторженно заверещала:
– Фёдор Романович привели! Лекарь-немчин, ух и строгий! Велел окна растворять, ветер в горницу пускать, а ещё Парашку с кровати согнал – сказал, чтобы ты одна лежала. Ох Парашка и злобилась – ей пришлось с Дунькой и Любавой спать…
– Фёдор Романович? – Маша изумилась. – Постой! С чего это вдруг он к нам лекарей водит?
– Так он тепереча жених твой!
Маша села, вытаращив на сестрёнку глаза.
– Ну да! – повторила та и даже зажмурилась от удовольствия. – Они с Митькой как принесли тебя, так он к батюшке и отправился – твоей руки просить. Батюшка благословил. На Троицу вас обручат, а уж после Петровок повенчают!
Маша слушала, приоткрыв рот.
– Чего стрекочешь? Язык без костей… Сказано ж, не полошить её! – цыкнула на Катьку нянька.
– А я и не полошу! Я её радую! – И Катька бросилась сестре на шею.
Когда Маша следом за скакавшей козой Катькой спустилась в большую горницу, что была в их доме сразу столовой и гостиной, сестры сидели за рукоделием.
– Продрала зенки-то? – фыркнула ей навстречу Парашка. – Ишь, боярыня, среди бела дня на перине нежится.
– Слыхала? Ты у нас нынче невеста! – протянула Дунька и вздохнула: – Счастливая!
– Ну уж и счастье! – Парашка пренебрежительно дёрнула полным плечом, и роскошная, толщиной в руку коса, перекинутая на грудь, мягко скользнула за спину. – Неча сказать, завидный жених – убогий-колченогий, да ещё и вдовый к тому же!
– А у тебя и такого нет и не будет! – крикнула Катька. – Вот тебя завидки и корчат! Смотри, окривеешь от злости – вона как тебя перекосило!
Парашка вскочила и бросилась за Катькой, но та, ловкая и юркая, как белка, легко увернулась и показала сестре язык.
– Ну и что, что колченогий! – Маша глянула на Парашку свысока. – Зато любит меня!
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Примечания
1
Полонез
2
Ухаживать за дамами
3
Гризет – в старину низкосортная дешевая шелковая ткань с тканым цветочным рисунком.
4
Венера, Афродита – древнегреческая богиня любви.
5
Распорядитель на охоте.
6
Причёска
7
Куафёр – парикмахер, мастер по причёскам
8
Скоморошество как богопротивное явление было запрещено царём Алексеем Михайловичем с подачи патриарха Никона в 1657 году.
9
Старинный русский напиток, сваренный из мёда, пряностей и трав.
10
Спасские ворота московского Кремля с расположенной на них иконой Спасителя считались священными. Через них запрещалось ехать верхом, при проходе через них мужчины, как в церкви, снимали шапки.
11
Собор Покрова Пресвятой Богородицы, что на рву – так называется собор Василия Блаженного на Красной площади.