Нулевая точка

– Вот ты где! – хрипло сказал он, – пошли!

Он помог Максиму встать и повёл его в кабину локомотива.

– Этот седой, который главный у них, говорит мне, сходи за своим парнем, замёрзнет! – бормотал он, волоча на себе Максима.

– Рельсы-то они разобрали! Как пить дать! А снег вокруг раскидали, чтобы следов не осталось!

Машинист затащил Максима в кабину локомотива. Здесь было тепло, замёрзшие пальцы рук и ног у Максима начало приятно покалывать, голову чуть отпустило.

– Дизеля они нам оставили на обратную дорогу, но надо поторапливаться! – разговаривая так, машинист поворачивал какие-то переключатели, дёргал какие-то ручки. Наконец локомотив вздрогнул, двигатель зарычал, выплюнул облачко чёрного дыма и состав тронулся в обратный путь. За окном пошёл снег. «Как там Лиса?» – подумал Максим. Вагоны раскачивались и скрипели, в кабине локомотива сильно пахло соляркой, машинист что-то напевал себе под нос. Максим закрыл глаза. За окнами кабины выл ветер, кружа хлопья снега над замёрзшей мёртвой пустыней.

Максим отпер дверь вагона и вышел наружу, он сразу понял, что сильно похолодало. Ледяной ветер немедленно ухватился за него, он пытался залезть под полы его тулупа, пытался столкнуть его с поезда. До того момента, когда эта чёрная ночь сменится серым днём, было ещё далеко. Он знал, что сейчас самое холодное время в году и особенно ночью. Максим хмыкнул, поправил на плече автомат, и пошёл мелкими шажками к кабине локомотива, перехватываясь руками за обледеневшие поручни. Каждый раз, когда он отрывал руку, чтобы перехватиться ветер бил его в грудь и сердце его замирало от страха. После пяти минут борьбы с сильным ветром и скользкими поручнями, он достиг заиндевевшей кабины локомотива и постучался. В кабине произошло некоторое движение, замок открылся и Максим ввалился внутрь. За несколько минут, что он провёл снаружи, все открытые участки его лица потеряли чувствительность от холода, он не чувствовал пальцы на своих руках и ногах. Открывшая ему дверь Лиса втолкнула его внутрь и тут же захлопнула дверь.

– Какого чёрта ты припёрся? Мы же договорились! – набросилась она на Максима и тут же осеклась на полуслове, разглядев его побелевшее лицо.

– Господи, у тебя же обморожение! – Лиса скинула рукавицы и прижала узкие ладони к его щекам, лицо её было так близко от лица Максима. Он смотрел на неё и глупо улыбался, ему стыдно было сказать ей, что он просто очень захотел увидеть её и пришёл в кабину из относительно тёплого вагона, рискуя упасть с поезда или получить обморожение, просто потому, что не мог больше без неё обходиться. Находившийся в кабине похожий на студента машинист негромко кашлянул, Лиса вздрогнула и отодвинулась назад.

– Держи, – студент протянул Максиму мазь. Максим снял рукавицы и принялся старательно мазать лоб над бровями и кожу вокруг глаз. От мази кожа вначале заколола, а потом загорелась и начала болеть, тянущей, дёргающей болью. Максим, скрипнув зубами, отвернулся к окну.

– Дурак, – нежно прошептала Лиса, она стиснула руку Максима своей маленькой ладошкой, сплетя свои пальцы с его, прижалась щекой к рукаву его тулупа. Он забыл о своём ноющем лице, о только-только вернувших чувствительность пальцах ног, рука Лисы была такой тёплой и нежной, что приятные мурашки побежали по его спине и плечам. Машинист смотрел вперёд, стараясь не глядеть на них, в холодной кабине локомотива наступила тишина, Максим слушал, как рядом с ним спокойно дышит Лиса, от её маленького рта поднимался пар, ему казалось, что он ощущает биение её сердца, даже сквозь толстую ткань тяжёлого тулупа. За окном наступило серое трескучее утро, через несколько минут, сквозь замёрзшее стекло стали видны заснеженные поля и летящие над ним вихри ледяного колючего песка. Эта пустыня, засыпанная грязным снегом, настолько приелась Максиму, что его от неё уже давно тошнило. Он отвернулся от окна, на его поясе заскрипел радиопередатчик.

– Сокол, это Дед! Приём!

– Сокол слушает!

– Через пятнадцать минут прибудете на станцию. Наши говорят всё в порядке.

– Понял! – отвечал Максим несколько напряженно. Он всегда испытывал некоторое напряжение, когда разговаривал с Евгением Вадимовичем. По всей видимости, никак не мог избавиться от вбитого в голову за время службы в армии, чинопочитания. И, кроме того, он не мог до конца поверить, что эти люди, для которых он ещё недавно был злейшим врагом, теперь полностью ему доверяют.

– Ты это, Сокол. Не дрейфь! Всё будет хорошо. Мы тебя прикроем! Усёк? – сказал Евгений Вадимович.

– Понял. Приём!

– Будь уверенней, короче! Удачи!

– Спасибо!

Максим выключил рацию и глубоко вздохнул, Лиса ещё сильнее сжала его руку.

– Сбавь скорость, Марк, – обратился Максим к похожему на студента машинисту. Тот кивнул, локомотив устало зарычал и начал постепенно замедлять ход. Переглянувшись с Лисой, они начали одеваться. Респираторы, шапки с ушами, Максим навесил себе в петлицу оранжево-чёрную ленточку, закрепил такую же Лисе. Придирчиво осмотрел её. «Всё-таки она маленькая!» – подумал он с нежностью. Поправил широкий ремень, приклад её винтовки почти задевал о пол, повесил себе на шею автомат и постарался придать лицу тупое, равнодушное выражение. Состав замедлился, вот уже показалась занесённая снегом платформа. Максим разглядел впереди складское помещение, в котором теплился едва различимый жёлтый свет. Сердце его гулко бухало, отдаваясь в висках, он взглянул на Лису, спяленную словно замёрзший школьник и, сказал ей едва слышно:

– Выйдешь наружу и встанешь на площадке, на платформу не спускайся, так ты будешь казаться выше. Поняла?

Лиса послушно кивнула.

– Марк, если что-то пойдёт не так, сматывайтесь. Я как-нибудь сам выберусь!

– Хорошо, – отвечал машинист. Платформа уже почти перестала ползти назад. Лиса хотела возразить, но только с трудом сглотнула. Состав остановился, Максим глубоко выдохнул, стараясь сбросить напряжение.

– Пошли!

Едва он распахнул узкую дверь кабины локомотива, как его бьющееся о грудную клетку сердце, странно утихло. Он ступил меховым унтом на платформу, покрытую толстым слоем снега, который похоже никто и не пытался убирать. Снег недовольно заскрипел под его ногами. Не оглядываясь, Максим, подошёл к пристройке, находившейся слева от ворот склада, толкнул дверь, его обдало волной тепла, он увидел «буржуйку», в животе которой ярко пылал огонь и ещё никого толком не разглядев, вскинул в приветствии руку и, рванув вниз респиратор, заорал дурным голосом армейское приветствие:

– Родина или смерть!

– Родина или смерть! – отвечали ему, впрочем, без особого воодушевления. Теперь Максим смог разглядеть их. Трое неопрятного вида немолодых мужчин в грязных куртках из дубленой кожи сидели на корточках около «буржуйки», на рукавах у них красовались рыжие повязки с чёрной буквой Z посередине. Ни один из них не встал при его появлении, только повернули к нему заросшие торчащей щетиной лица.

– Я лейтенант Храпов! – тем же громким голосом продолжал Максим, не давая им, опомнится, – я прибыл на загрузку!

Один из сидевших на корточках, кряхтя, выпрямился, на лице его отразилось унылое недоверие.

– Давай бумагу! – приказал он грубо.

Максим вытащил из-за отворота обшлага своего тулупа конверт и протянул его мужику. Тот разорвал конверт, и некоторое время с тупым выражением на давно небритом лице, изучал приказ. Подделка была очень качественной, и Максим почти не нервничал по этому поводу.

– Вам должны были сообщить обо мне! – нахально, сказал он, глядя прямо в глаза грязному мужику. Мужик поднял на него водянистые, бледно голубые глаза.

– Не сообщали, по-моему, – сказал он хриплым голосом, уже не столь наглым, как вначале.

– Так мужики? – обратился он к своим товарищам.

– Не помню, – равнодушно отвечал после паузы, тот, что сидел у печки слева.

– Долго ещё будет продолжаться этот балаган! Зови начальника станции! – возмутился Максим, положив правую руку на приклад своего автомата.

– Я начальник станции, – отвечал неопрятный мужик, смерив его испытующим взглядом.

– Отлично, – Максим изобразил лёгкое замешательство.

– У меня мало времени. Давайте уже грузиться! – продолжал он извиняющимся тоном.

Начальник станции хмыкнул.

– Тащи сюда доходяг, – приказал он, одному из своих товарищей, всё также сидевших у «буржуйки». Тот, что сидел справа поднялся, застегнул дублёнку, небрежно натянул респиратор и вышел на улицу. Максим последовал за ним, снежный буран возобновился, сильный ветер почти сбивал ног, стало темно, так как будто ночь всё ещё не закончилась. Мужик куда-то исчез, Максим пошёл к темневшему впереди локомотиву. Лиса в большом не по размеру тулупе, стояла, пригнувшись, крепко вцепившись в поручни, закрывая рукой в белой рукавице глаза от колючего ветра.

– Всё в порядке! Иди в кабину! – перекрикивая вой ветра, закричал ей Максим. Лиса что-то ответила, он не разобрал что. Перехватываясь за поручни, она, склоняясь под сильными порывами ветрами, прошла по площадке и скрылась в кабине локомотива. Максим оглянулся, на платформе появились чёрные тени в тёмно-серых ватниках. Трое охранников прикладами винтовок придавали им верное направление. На спинах у этих людей белой краской были грубо намалёваны цифры, у кого-то двухзначные, у кого-то даже трёхзначные, ни у кого из них не было даже плохонького респиратора. Подойдя поближе Максим, разглядел худые заросшие щетиной лица, ввалившиеся, почерневшие глаза. Из здания склада воротами выходившего прямо на платформу, эти похожие на ходячих мертвецов доходяги принялись перетаскивать ящики в прицепленные к локомотиву три дощатых вагона. Один из этих людей, повалился в снег под тяжестью обитого железом ящика и больше уже не поднялся. Охранник подошёл к упавшему и особо не всматриваясь, столкнул его тело в щель между вагоном и краем платформы. Максиму стало тошно и противно, как будто это он сам столкнул этого человека с платформы, человека, который возможно ещё даже был жив. Он отвернулся, кутаясь в воротник тулупа, погрузка заканчивалась. В его кармане всхрипнула радиостанция, ветер стих, снежная пыль медленно оседала на платформу, вагоны и людей, шатающихся под непосильной тяжестью.

– Сокол, это Дед. К вам патруль едет. Вам ещё долго?

Максим скрипнул зубами.

– Заканчиваем.

– Это плохо. Надо валить оттуда, как можно быстрее! Чёрт их знает, что им в голову взбредёт! Моим ребятам пришлось пропустить их, у нас даже гранат не было!

Голос Евгения Вадимовича звучал виновато.

– Ничего. Всё нормально. Я справлюсь, – Максим отключил связь, зайдя в вагон, он придирчиво оглядел правильно ли сложены ящики. Вернувшись на платформу, он поразился наступившей тишине и безветрию. Пленные заканчивали погрузку, в этот момент он явственно расслышал приближающийся рёв мотора бронемашины и уже через секунду увидел её. Гусеничная БМП остановилась у переднего края платформы, подняв в воздух облако белой снежной пыли. Траки машины были основательно залеплены снегом, чёрный ствол автоматической пушки торчал немного кверху, на борту БПМ красовалась грубо намалёванная белая буква V. Максим оглянулся на кабину локомотива, сквозь заиндевевшие стёкла ничего не было видно. В небольшой, плоской башне машины открылся люк и на броню вылез солдат в форме цвета хаки и шлеме похожим на кевларовый, лицо его закрывала защитная маска, но, несмотря на это, Максим сразу узнал его, это был командир его взвода, его бывшего взвода. Спина его похолодела, в его голове мгновенно проскочила сцена расстрела дезертира, а он был даже не дезертиром, он был предателем. Вслед за ним через люк полез второй, этого Максим не знал, он поспешно отвернулся. Очевидно, что всё пошло не по плану, Максим напряженно гадал, сколько у них снарядов. «Впрочем, и одного хватит!» – подумал он с тоской. Проверка документов, грозила ему немедленным разоблачением и не только ему, Лиса и Студент тоже пойдут к нему прицепом. Его и Студента расстреляют, скорее всего, сразу, а вот Лису могут вначале…, ожоги её почти зажили, так что… Всё это проскочило в голове Максима за считанные секунды. Подошедший начальник станции вывел его из секундного забытья.

– Пошли, надо расписаться, – сказал он Максиму в своей прежней хамской манере, хотя голос его звучал теперь гораздо теплее, почти по-дружески.

– Хорошо. Сейчас подойду. Только распоряжусь! – отвечал ему Максим, как можно беззаботнее. Охранники сгоняли закончивших погрузку доходяг с платформы ударами прикладов и пинками. Доходяги шли, втянув голову в плечи, глубоко засунув руки в карманы ватников. Они напоминали стадо, которое ведут на убой. Максим протиснулся в кабину локомотива, машинист и Лиса ожидали его, лица у них были бледными, в кабине было разве что чуть теплее, чем на улице.

– Патруль, – сказал Студент, каким-то вдруг сразу охрипшим голосом.

– Вижу. Гранаты давайте, – сухо сказал ему Максим. Студент суетливо подал ему свою ручную гранату. Максим повернулся к Лисе, девушка смотрела на него своими большими карими глазами. «Какая же она милая!» – подумал Максим, и у него потеплело на сердце. Лиса нервно облизнула узкие губы.

– Ну? – сказал он, протягивая ей открытую ладонь.

– Что ты собираешься делать? – спросила она.

Максим скривился.

– Там один мой знакомый. Узнает меня и кранты! Не говоря уже о том, что наши бумаги тоже, скорее всего для них не прокатят.

Студент нервно кашлянул у него за спиной.

– Давай отцепим вагоны и дадим дёру! – предложил он несмело.

– Не выйдет, – не поворачиваясь к нему, отвечал Максим, – у них автоматическая пушка.

– Чёрт!

– Лиса, дай мне гранату! Пожалуйста! – мягко попросил он.

Лиса тяжело вздохнула, достала из кармана полушубка и подала ему небольшую противопехотную гранату.

– Заводи двигатель и как только я зайду в здание вокзала, потихоньку трогайтесь. Пройдёте бронемашину и начинайте разгон!

– А ты? Как же ты? – Лиса вцепилась в его рукав.

– Я вас догоню! – Максим подмигнул ей. Он осмотрел гранаты, они были старые. Максим знал, что вероятность их срабатывания не более пятидесяти процентов. Но ничего другого у него не было. Ему почему-то вспомнился анекдот про блондинку и динозавра. Он уже взялся за ручку двери, когда Лиса сказала тихо:

– Меня Лена зовут.

Он кивнул, толкнул дверь и вышел наружу. Жить хотелось до безумия. Спрыгнув на платформу Максим, сразу столкнулся со своим бывшим командиром. Стараясь глубже спрятать лицо в воротник тулупа, он прошел, мимо стараясь не встретиться с лейтенантом глазами. На спине Максима выступил холодный пот, десяток шагов до двери в подсобку начальника он шёл, как ему казалось целый час. Перед тем, как скрыться за дверью, он оглянулся на кабину, ему показалось, что за обледеневшим стеклом промелькнуло встревоженное лицо Лисы, двигатель локомотива зарычал, выбросив в воздух чёрно-серые клубы дыма. Максим вошёл в подсобку и сразу запер за собой дверь на засов. «Буржуйка» почти погасла, в холодной комнатушке кроме начальника никого не было, на застеленном старыми газетами столе стояла початая бутылка водки накрытая треснувшим стаканом, в жирных масляным пятнах плавали крошки и какие-то объедки. Спиной к двери на старом колченогом стуле сидел начальник станции, он даже не шелохнулся, когда Максим вошёл, на его бритом затылке в ежике волос явственно проступала седина.

– Где нужно расписаться? – бодро осведомился Максим, снимая респиратор.

– Да не кипяшись ты! Давай выпьем сперва!

Начальник станции налил водку в грязный, треснувший стакан. Максим выпил залпом, не ощущая вкуса, горло обожгло, на глазах выступили слёзы.

– Вот! Молодчинка! Теперь и я! – начальник станции повернулся к столу. Мимо окон комнатушки прошли двое солдат из подъехавшей бронемашины в своей защитной форме они показались Максиму ползущими по стеклу гигантскими тараканами. Солдаты остановились у двери, как будто раздумывая, стоит ли постучать. Максим напряжённо прислушивался, ему показалось, что состав тронулся, он вытащил из рукава нож и отвёл руку в сторону. В тот момент, когда начальник станции повернулся к нему со стаканом в руке, Максим ударил его ножом в горло. Лезвие вошло легко, как в пачку масла, Максим повернул рукоять ножа, в ране расширяя её, на его руку фонтаном хлынула кровь, залив рукав тулупа до самого локтя. Начальник станции выронил стакан и, повалился на пол, хрипя и содрогаясь всем своим худым телом. В дверь громко постучали.

– Открывайте! Что там у вас происходит?

Максим не смотрел на дверь, он вытер руку о полу своего тулупа, закинул автомат за спину и, не обращая внимания на убитого им человека, и звуки ударов, сотрясающих тонкие стены подсобки, толкнул заднюю дверь и побежал к видневшейся впереди бронемашине. Ноги его утопали в снегу, выпитая водка застряла в горле, просясь наружу, не надев респиратор, он бежал, огибая складские помещения, выбиваясь из сил. Теперь он явственно слышал, стук колёс набирающего скорость состава.

– Максим! – долетел до него отчаянный крик Лены. На платформе послышались мужские голоса, кажется, они приказывали остановить поезд. Максим с разбега запрыгнул на скользкую корму броневика, ломая ногти, сдирая кожу с голых обледеневших пальцев, взобрался на башню, выдернул чеку из ручной гранаты, отпустил скобу, досчитал до двух и бросил её в чёрную дыру люка, из которого поднимался пар и доносились чьи-то негромкие голоса. «Только бы взорвалась!» – вот и всё о чём он думал. Максим спрыгнул в снег, упал на бок и сразу вскочил, за его спиной грохнул взрыв, глухо, как будто лопнул надутый воздухом пакет в закрытом ведре. Проваливаясь в снег почти по пояс, он побежал, тут же раздался ещё один взрыв, гораздо сильнее первого, видимо сдетонировал боекомплект. В спину его ударила волна горячего воздуха, сбила с ног, кажется его тулуп загорелся. С трудом поднявшись на ноги Максим, опять бросился бежать, он ещё раз упал и снова поднялся, отплевываясь радиоактивным снегом. Далеко позади раздавались сухие щелчки выстрелов, пули впивались в деревянные доски последнего вагона уходившего состава. Сцепка уже летела мимо него, поезд был так близко и одновременно так далеко. Словно в замедленной съёмке, Максим увидел рвущуюся из распахнутой двери кабины Лену, её перекошенное лицо, она протягивала к нему руку в светлой пушистой варежке.

– Максим!

Он уже карабкался на насыпь, когда что-то ударило его в спину, один, потом другой раз. Максим с размаха ткнулся лицом в холодный, колючий снег и понял, что ему уже не подняться. Слегка съехав вниз по насыпи, он с трудом поднял голову, отплевываясь кровью, последний вагон промелькнул мимо него и, набрав скорость скрылся в облаках снежного бурана.

– Ушли! – прошептал Максим с удовлетворением, по его спине текло что-то горячее, рот наполнился кровью, он уткнулся лицом в снег и остался лежать так. Рукой он нащупал гранату в кармане тулупа, вытащил, зубами выдернул кольцо и крепко зажал пальцами скобу. Сильные руки грубо перевернули его на спину.

– Нацистская тварь! Ты у меня так просто не сдохнешь! – в лицо Максима дыхнуло запахом лука и водочного перегара. Перевернувший его на спину лейтенант плюнул ему в лицо. Максим отпустил рычажок своей последней гранаты, скоба отлетела в сторону с едва слышным металлическим щелчком. Он показал гранату лейтенанту, тот отшатнулся, назад выпустив ворот тулупа Максима.

– Ты! – только и сумел выдохнуть он.

– Иди на х-й! – громко сказал ему Максим, он вдруг ощутил себя смертельно уставшим, он закрыл глаза и постарался ни о чём не думать. Стук колёс уходившего на Нулевую точку состава почти совсем затих, наступила тишина, нарушаемая только злобным завыванием ледяного ветра.