Вилла Чудес

– Вы тот самый ученый? Быть этого не может! – воскликнула Стелла.

– Отчего же?

– Вам, наверное, около ста лет.

Старик довольно крякнул, улыбнулся:

– Звучит, как комплимент. Мне этой весной исполнилось сто шестьдесят девять лет. А моим девочкам, дай бог памяти, далеко за восемьдесят, но они все еще – куколки. Настоящие красавицы, с привлекательной внешностью, а все – наследственность. Мужчины в округе сходят по ним с ума, набиваются в супруги. Девочки довольствуются обществом друг друга, и моим, конечно. Они презирают мужчин, после нескольких неудачных попыток создать семью. Выбирали сердцем, не разумом, хотя я и предупреждал о коварстве противоположного пола, единственным желанием которых – затащить очередную дурочку в постель. Много раз обжигались, лили слезы на моем плече, а после смирились с одиночеством и полностью посвятили себя служению мне.

– Восемьдесят? Вы обманываете меня или издеваетесь. Я, что попала в программу «Розыгрыш». Егор, конечно, большой шутник и любит сюрпризы, но до подобных развлечений ему далеко. Кто вас нанял играть эту глупую роль?

Старик хрипло рассмеялся:

– Все мы играем роли. Сегодня я – злодей, а ты – моя пленница. А две эти замечательные женщины – зрители. Или ассистентки фокусника. Я люблю магию, но верю в науку.

– Вы хороший актер. Любой из ныне живущих, снимающихся в фильмах мог бы у вас поучиться. Грим великолепный, костюмы.

– Хватит! – крикнул старик, – Я Грэг Данте, и не потерплю в свой адрес шуточек.

– Все считают вас давно умершим. Невозможно жить больше ста лет, – возразила Стелла. Ее продолжало мутить после провала сознания, голова шла кругом, но ей непременно хотелось знать, куда она попала и кто те злодеи, что похитили ее.

– Возможно. И я живое тому подтверждение. К сожалению, пришлось инсценировать свою смерть, а потом и похороны. На местном кладбище есть заросший холмик с крестом, на котором написано мое имя. Все потому, что на Земле развелось слишком много любопытных, желающих сунуть нос, куда не следует: журналисты, фотографы, псевдоученые. Их роль – растоптать, уничтожить, чтобы прославиться за чужой счет. Никто не верил в мою гениальность. Постоянные издевки, нападки, а порой и жестокие смешки в мою сторону, подорвали мое здоровье, а я так и не завершил дело всей своей жизни. Хочешь, открою секрет, почему я до сих пор жив?

– Почему?

– Идея. Лишь она заставляет мое сердце биться. Каждое утро, подымаясь с постели, я верю, что наступит день моего триумфа. Грэг Данте изменит историю человечества. Обо мне будут говорить по радио, писать научные статьи.

– Зачем вам я? – спросила Стелла, всхлипывая, – Отпустите меня, пожалуйста.

Старик сменился с лица. Его благодушие, мигом превратилось в раздражение. Он распрямился, оперся на трость.

– Ты должна, нет, просто обязана послужить науке, – высокопарно произнес он, высоко задирая подбородок, – тебе уготована великая миссия, масштабы которой ты не в силах оценить. Считай, что тебе повезло быть в первом ряду.

– Но я не хочу.

– Разве подопытных спрашивают об их желаниях?

– Подопытных? – переспросила Стелла и мысленно содрогнулась от страха, что ее разрежут на маленькие кусочки, а затем поместят в сосуды со спиртом. Части ее тела будут стоять в той самой комнате, и все желающие будут глазеть на нее, приходя на экскурсию, – вы убьете меня?

– Все блондинки – глупые, болтливые девчонки, – сделал вывод Данте.

– Ты недоволен отец? – спросила одна из дочерей?

– Посмотрим, а пока накормите ее, вымойте. После приведите в лабораторию, я должен сделать все необходимые исследования, прежде чем начну эксперимент. В этот раз, чувствую, все пойдет по-другому.

Старик оперся на клюку и сделал несколько шагов к выходу. Потом еще раз обернулся на Стеллу, покачал головой. Дочери замерли на месте, словно ожидая его следующих команд. Ни слова не говоря, он сделал манящий жест рукой, уводя их вслед за собой.

Стелла осталась в комнате одна, до сих пор не веря, что это реальность, а не сон. Дурной сон.

Глава 5

Вернулись сестры быстро. Флора, а может быть и Фауна, различить их теперь не представлялось возможным, потому что они были одеты в одинаковые черные платья, развязала Стелле руки, а затем и ноги, сильным рывком подняла ее со стула. Бедняжка не сопротивлялась, даже когда была свободна от пут.

– Не делай глупостей, – предупредила она, заломила Стелле назад руку и подтолкнула вперед.

– Отпусти меня, – жалобно запищала пленница и расплакалась.

– Не разводи сырость, не поможет. Отсюда тебе больше нет выхода. Добро пожаловать в семью! Хочешь, я назовусь твоей сестрой?

– Почему я? За что? Что я вам сделала плохого?

– Так сложились звезды, смирись,– философски изрекла дочь Данте, к этому времени, выведшая Стеллу в длинный узкий коридор, освещаемый лампами красного цвета.

Мысли стремительно мелькали в голове у Стеллы. Каким-то неведомым способом ей удалось увернуться, вырваться и бежать. Шлепая босыми ногами по холодному каменному полу, она неслась вперед, все время, натыкаясь на стены и больно ударяясь. Она переводила дух, на мгновение останавливалась, а затем вновь бежала. По пути лихорадочно дергала за ручки дверей, в надежде, что хоть одна откроется, но все двери, были надежно заперты. Иногда ей чудилось, что она бегает по лабиринту. И скоро пришлось в этом убедиться, потому что она вернулась к сестрам, преспокойно ожидавшим ее.

– Я же предупреждала, – с улыбкой на лице сказала одна из сестер, – выхода отсюда нет. Теперь это твой дом. Можешь бесконечно долго бегать, плакать, звать на помощь, но, поверь, это пустая затея. Чего доброго, спотыкнешься, упадешь, поранишь колени. Ты нам здоровенькая и целая нужна, так что не шали.

– То есть, я должна позволить сошедшему с ума старику ставить на себе опыты? Я не зверушка какая-то! – громко воскликнула Стелла.

Сестры зловеще захихикали, переглядываясь друг с другом.

– Думаете, я вам позволю! Мой муж станет искать меня. Похищать людей – это страшное преступление, и вы получите по заслугам. Вашего безумного отца давно пора упечь в психушку, а по вам тюрьма плачет.

– Боже, как страшно, – театрально закатив глаза, ответила одна из сестер, – что ты не дрожишь, Фауна?

– Хватит развлекаться, Флора. Отец будет сердиться, он сегодня и так в дурном настроении.

– Мне, наоборот показалось, что он в прекрасном расположении духа. Девчонка ему понравилась. Ты же видела, с каким удовольствием он на нее смотрел.

– Ага, будто на цветочек аленький. Только цветочек-то с колючками.

– Шипы можно оборвать. Вспомни, как все до нее быстро становились паиньками.

До Стеллы вдруг дошел смысл сказанного, она испуганно закрыла лицо руками и произнесла:

– Я здесь не первая, не так ли?

– Нет, конечно. Каждые два года, мы приводим сюда новую девушку. Ты, кстати, юбилейная, тридцатая. Все они, как две капли воды, похожи на тебя. Поэтому, будь любезна, стань, последней.

– Последней? Что вы с ними сделали? – тоненьким голоском спросила Стелла, теряя остатки выдержки. Чутье ей подсказывало, что все остальные девушки погибли самой страшной смертью.

– То же самое, что ждет и тебя. Скоро узнаешь, – отмахнулась от вопроса Флора. Похоже, она была доминирующей в их паре близнецов, и более жестокой.

– Неужели, их не искали? Как же их бедные родственники? У вас совсем нет сердца.

– Отец воспитывал нас в строгости, без лишней сентиментальности. В этом и есть наша сила. Мне и дела нет до твоих слез и страданий.

– Это не сила, – тяжело вздыхая, перебила Стелла, – это варварство. Разве человечность не заключается в доброте и милосердии?

– Глупышка. Мы, как никто, думаем о человечестве, в целом. Ни одно открытие в мире не давалось без жертв. Но эти вынужденные жертвы стоили того. Люди в космос полетели, жертвуя собой, и взорвались на этой самой ракете, а все из-за чего?

– Не понимаю в чем тут связь?

– Любое открытие это – жертвы. Но оно того стоит.

– Отпустите меня, пожалуйста, пощадите. Я никому не расскажу, что была здесь.

– Нельзя. В противном случае, твое место займет другая девушка, а потом еще одна и так далее, пока отец не закончит эксперимент. Нам бы не хотелось снова выходить на охоту. Не представляешь, на какие ухищрения приходится идти, чтобы отыскать нужный объект, а потом заманить в ловушку. Надоело!

– Так прекратите. Отец манипулирует вами, но не он виновен в похищениях, а вы. Ему же самостоятельно не выбраться из дома. Просто скажите ему, что больше не станете. Сколько невинных еще должно пострадать по вашей милости?

– Ослушаться отца? – возмутилась Флора. А это была именно она. Стелла научилась различать их с Фауной по маленькой родинке на щеке.

– Освободиться, а не ослушаться. Разве вам не хочется устроить личную жизнь подальше от этого кошмара? Бегите прочь, спасайтесь!

– Не заговаривай мне зубы, – зло усмехнулась Флора, – мы преданы отцу. Он подарил нам жизнь, и этот щедрый подарок нужно оплатить.

Привычным жестом она вынула из кармана платья ключ, подошла к ближайшей двери и открыла ее.

– Бери ее за руку, Фауна, идем. Отец не любит ждать, – распорядилась она.

Стелла намеревалась отказаться от еды, объявить голодовку в знак протеста. Это конечно не выход, но это лучшее, что на этот момент пришло ей в голову. Другого плана спасения пока не было. Но, как только ее усадили за стол, не смогла устоять перед искушением: потянулась к стакану бледно-желтого сока. Со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было. После с удовольствием съела несколько ложек салата, тарелку горячего ароматного супа.

– Умница, – похвалила ее Флора и улыбнулась.

– Она мне начинает нравиться, – поддержала сестру Фауна.

– Может, мы и сможем подружиться, но только после водных процедур. Видишь, какая она замарашка. Дотрагиваться неприятно. Волосы спутались, лицо, будто в саже, а платье похоже на старую, мятую тряпку.

В следующей комнате, до самого потолка выложенной белым кафелем, располагалась ванная. В ней было слишком холодно, чтобы мыться. Зато там можно было бы устроить что-то вроде хранилища для скоропортящихся продуктов. Ледяной пол обжигал босые ноги. Стелла была мерзлячкой, любила заворачиваться в теплый плед, носить меховые тапочки, когда в квартире еще не включали отопление. Егор шутил, что она должна была родиться в Африке, чтобы не кутаться в несколько одежек сразу, а разгуливать голышом. От холода стучали зубы, а кожа покрылась мурашками.

– Раздевайся. Вода остывает очень быстро, – распорядилась Флора.

Стелла поежилась, стаскивая с себя грязное платье и бросая его на пол.

– Вы будете смотреть? – спросила она, прикрывая руками обнаженную грудь.

– Я должна быть спокойна, что ты не попытаешься утопиться. К тому же, кроме меня некому подать тебе полотенце.

Вода, и вправду начала остывать. Привыкнуть к прохладе трудно, даже если опускаться постепенно. Стелла закрыла глаза, полностью погрузившись в ванну. Ей хотелось вернуться домой, услышать, как журчит вода из крана, хлопья мыльной пены источают любимый аромат. И Егор, ее любимый муж, ворчит, что она слишком долго. Мелочи, на которые в обычной жизни не замечаешь, получают свою ценность лишь, когда их лишаешься. Стелла испытала огромную боль оттого, что это может не повториться никогда, но плакать не стала. Больше она не покажет свои истинные эмоции, затаится на время, чтобы получить шанс выбраться. Надежда на спасение, или на то, что Егор все-таки отыщет ее, пока что оставалась.

Быстро, словно робот, она намылила волосы, прошлась мочалкой по коже, ополоснулась и выбралась из ванной. Из рук Флоры она получила пахнувшее чистотой и лавандовым маслом махровое полотенце.

Флора ловко причесала ее волосы и помогла надеть коричневое платье, старомодное и изрядно поношенное. Казалось, что оно хранит чей-то чужой запах.

– Чье это платье? – не сдержала вопроса Стелла.

– До тебя его носили… – Флора замолчала, прикусила язык, – девушки. Если я стану называть тебе их имена, это ничего не будет значить, ведь ты не была знакома с ними.

Стелла одернула подол, расправила рукава платья, застегнула пуговицы до воротника.

– Неприятно думать, что я буду носить платье покойницы.

– Можешь быть спокойна, – заверила Флора, – в этом платье никто не умер. И в этих тапочках – тоже. Смотри, почти новые. С размером, полагаю, я не ошиблась?

Стелла равнодушно вставила ноги в шлепанцы. Бегая долгое время босиком, ступни утратили чувствительность к холоду, но все же стало чуточку теплее.

– А где ваша сестра? – вдруг спросила она. Более тихой и незаметной дочери Данте давно не было рядом.

Флора отреагировала на вопрос довольно странно: лицо ее исказила гримаса недовольства, руки непроизвольно скрестились на груди. Поза выдала желание защититься от вторжения на запретную территорию.

– Фауна все время крутится возле отца. Она его любимица, ассистирует при взятии образцов, и дальше, когда эксперимент начат, ведет записи, сверяет сроки и контролирует прохождение графика осмотров весь период наблюдения. Мне же достается вся грязная работа – бытовые проблемы, уборка, готовка. Хотя, училась я гораздо лучше, чем она и подавала большие надежды. Равных по химии не было на всем факультете. Отец никогда не хвалил меня за успехи, принимая это, как должное. Внимание отца всегда доставалось этой тихоне, которая при нем и двух слов связать боится.

Удивительно было слушать от злодейки слишком личные откровения. Чистой воды ревность, причем не чем не завуалированная. Она сквозила в каждой фразе, произнесенной Флорой. Пусть она и занимала лидирующее положение в паре близнецов, между которыми шло соревнование за любовь отца, в этой борьбе она проигрывала.

Стелла решила сменить тему, чтобы не злить Флору:

– То есть меня не сразу начнут расчленять и раскладывать по банкам, как говорила ваша сестра: препарировать?

– В целом состоянии, ты куда полезнее, усмехнулась Флора, – отец возьмет у тебя биоматериал, исследует его.

– Анализы, как в больнице. А потом?

– Ничего страшного с тобой не случится, обещаю. Хватит болтать, у нас будет много времени на беседы.

Лаборатория располагалась в конце лабиринта. Дверь, похожая на прочие в длинном узком коридоре, была не заперта. Сквозь узкую щель на каменный пол падала крошечная полоска света, раздавался грозный голос генетика.

Стелла оказалась в комнате, по виду стерильно чистой. Данте, облаченный в белый халат, перчатки и маску, застыл возле столика с приборами. У стены на тумбе, накрытой простынкой, устрашающе блестели металлические инструменты: ножницы, зажимы, пинцеты, скальпель.

– Оставьте нас, – приказал он дочерям, стоявшим возле него.

– Но, отец, – возразила Флора, – кто будет тебе ассистировать?

– Сегодня особенный день. Это будет моя последняя попытка. Я буду делать все сам. Не стоит крутиться у меня под ногами, это будет только злить. Сегодня я на подъеме, давно подобного не испытывал. Чувствую силу в руках, ногах, даже аритмия куда-то делась. Идите, девочки, отдохните, заслужили.

Флора и Фауна, видимо привыкшие повиноваться, вышли и закрыли за собой дверь.

Данте, по-прежнему, опираясь на трость, начал приближаться к Стелле.

– Забыл сказать, что у тебя очень красивое имя и редкое, – начал он с комплимента.

Инстинкт самосохранения сработал очень быстро. Стелла подбежала к столу, схватила скальпель и выставила его вперед.

– Не смей трогать меня, мерзкий старик, – закричала она, – иначе я проткну тебя.

– Что ж, если тебе будет от этого легче, протыкай. Но позволь мне взять материал для ДНК. Совсем немного крови из пальца или соскоб эпителия с внутренней стороны щеки.

– Не подходи! – вновь закричала Стелла, на этот раз, хватая со стола большую колбу с прозрачной жидкостью.

– Поставь, девочка. Одна капля кислоты может прожечь твою нежную кожу, оставить жуткий шрам, который уже никогда не заживет. Ничего дурного я тебе не сделаю.

– Дурного? Да ты похитил меня! Старый извращенец!

– Это вынужденная мера. Я не устану извиняться, но другого способа нет. Никогда не был садистом, наоборот, я – гуманист, признающий ценность человека, его высокоразвитой личности.

– А как же право на свободу? Или вы отрицаете, что совершили преступление?

– Не отрицаю – виноват. Когда-нибудь, придет время и мне придется отвечать за свои грехи. Но пока моя вера сильна. В чем думаешь, заключается цель человеческого существования?

– В любви, в семье, в детях…

– Обывательство, в крайнем его проявлении – курица-наседка с кучей ребятишек, вечно у плиты, с тряпкой в руках, с мокрым от стирки подолом. Вечно всклокоченная, не выспавшаяся, битая мужем, но считающая, что ей в жизни повезло.

– Вы злодей, даже если ваш эксперимент гениален.

– Я могу долго говорить о великой цели спасения человечества, изобретении эликсира молодости, вечной жизни. Во многих лабораториях по всему миру проводят опыты на животных. Эту ступень я уже прошел. Новые виды животных, созданных в моей лаборатории, были жизнеспособны, выносливы, но, к сожалению, умирали слишком быстро.

– И это вас не остановило?

– Наоборот, только подхлестнуло к открытиям. Я установил, какие участки мозга за это отвечают, какие аминокислоты участвуют в процессах жизнедеятельности, а главное – я знаю, как биохимически можно усилить эти процессы при скрещивании.

Стелла вернула скальпель и колбу на место. Девушкой она была неглупой, поэтому до нее, наконец, дошло, что ее ДНК требуется для создания нового человека, и что расчленять, пытать и убивать ее не собираются.

– Зачем похищать девушек, если за деньги сейчас можно купить что угодно? Нашли бы такую, как вам надо, взяли образцы и колдуйте на здоровье.

Данте согнулся, оперся на трость. Видно, что все движения давались ему с трудом.

– Тогда бы мои опыты вызвали широкий резонанс. Люди не умеют хранить чужие тайны. Современный мир еще не готов принять мои открытия. Я уже был гоним, сидел в тюрьме. С того времени, ничего не изменилось.

– Что будет со мной, когда я буду больше не нужна? Отпустите меня?

– Отпущу, – согласился Данте.

Глава 6

В машине, с наглухо закрытыми окнами оставалось совсем мало воздуха, когда Егор очнулся на заднем сидении. Кажется, будто все его тело было избито, ныло до самых кончиков ногтей, руки и ноги онемели от долгого нахождения в одной позе. Приподнявшись, он выглянул наружу, обнаруживая, что находится посреди леса. Кругом высокие деревья, заросли кустарника.

Он встряхнул головой, глубоко вздохнул, для того, чтобы восстановить дыхание и справиться с головокружением. Перед глазами все плыло и качалось, во рту пересохло, а голова болела так, словно по ней ударили чем-то тяжелым. Самое странное, что Егор не мог вспомнить, как он и когда очутился здесь.

Последнее, воспоминание, вспыхнувшее в уме, было похоже на сновидение. Стоял чудесный летний день. Он шел по парку, за руку с женой. Ее чудесные волосы развевались на ветру, глаза светились счастьем, а легкое голубое платье облегало тонкий стан. Стелла мило ворковала о разных пустяках, а он слушал вполуха. Его больше занимали прохожие, оборачивающиеся им вслед. Восхищенные взгляды предназначались не ему, а его красавице жене. Гордость распирала, тешила его самолюбие. Греющее чувство собственности на женщину, быть с которой мечтал любой из мужчин. Когда же это было? Неделю назад, две? И где сейчас его жена? Из памяти исчезли все события вчерашнего дня.

Дверь машины будто заклинило, она никак не хотела открываться, хотя Егор приложил максимум сил. Его одеревенелые пальцы не слушались, и все время соскальзывали с ручки. Когда все же он выбрался наружу, то не смог устоять на ногах и повалился на колени. Пробыв какое-то время на четвереньках, ему удалось подняться и добраться до водительского места. Головокружение и чувство тошноты, все еще не позволяли ему завести мотор и двинуться с места. Позиционируя себя ответственным водителем, в таком состоянии, он никогда бы не сел за руль. Внезапно навалившая сонливость, вновь вынудила забыться крепким сном.

Егор пришел в себя, когда полностью стемнело. По капоту машины громко барабанили крупные капли дождя, дул сильный ветер, заставляющий деревья скрипеть и шелестеть листвой. Заведя мотор, он включил дворники, протер ладонью запотевшее лобовое стекло. По привычке, запуская руку в карман куртки, он не обнаружил там телефона.  Никогда, даже, казалось бы, в ужасных ситуациях, он не терял самообладания, но сейчас, ситуация была безвыходной. Помощь вызвать не мог, а дорога тем временем все больше размывалась ливнем.

В свете фар лес выглядел устрашающе, ветер превратился в настоящий ураган, бешено качал деревья. Егор выругался вслух, раздумывая, что ему делать дальше. Оставаться в этом мечте было нельзя, но и двигаться вперед – самоубийство. Реальность такова, что старенькое авто, сядет в глубокую яму, забуксует, и придется идти пешком среди леса, где наверняка водятся дикие звери. От таких мыслей душа уходила в пятки.

Становилось прохладно. Егор запахнул куртку и попытался согреть дыханием руки. Потом, поддавшись панике, или какому-то другому чувству, нажал на газ. Машина задребезжала, зачихала, но все же съехала с места. Двигаясь по колее, она шла, как по рельсам. В глубоких лужах машина буксовала, выбрасывая вверх комья грязи, но все же продолжала ехать. На удачу, лес становился все реже, а дорога тверже.

Шоссе, оказалось, было не так далеко. Старенький автомобиль опять не подвел: вывез хозяина, но времени потеряно много. Неизвестно в какой стороне дом, где ждет Стелла, злится. Трудно представить, какой скандал она закатит, когда он вернется. Объяснить причину своего отсутствия сложно, проще выдумать историю, мало-мальски похожую на правду. Только и тут загвоздка – в голове было пусто и тихо. Ничего кроме боли в висках.

Егор набрал скорость, пока не увидел впереди свет. Небольшой поселок, расположившийся вдоль обочины, оказался как никогда кстати. На улице из-за дождя было безлюдно. Единственный продуктовый магазин, возле которого притормозил, не работал. Мимо проносились машины, не обращающие внимания на знаки ограничения скорости, нагло слепили фарами.

Но внезапно повезло: встретился прохожий, гуляющий с огромной псиной на поводке.

– Добрый вечер! – обратился к нему Егор.

Шуршавший дождевиком мужчина, дернул за поводок, чтобы остановить пса.

– Чего надо? – пробасил он недовольно. – Стой, Тарзан, видишь, чудак какой-то пристал. Дома не сидится, как и нам с тобой.

– Подскажите, в какой стороне город?

– Странный вопрос. Заблудился что ли?

– Заблудился. Видите ли, я никак не могу вспомнить, откуда ехал.

– Понимаю: недавно за рулем, бывает. Смотри: выедешь за поселок, а там развязка, сам поймешь, куда сворачивать.

– Ответьте, пожалуйста, еще на один вопрос. Какой сегодня день?

– Да, ты брат, не просто заблудился. Вижу, выходные выдались, что надо.

– Честно, не помню… Совсем ничего. И голова трещит.

Прохожий усмехнулся. Сам много раз просыпался с похмелья, и с трудом вспоминал, чего натворил.

– Сегодня вторник.

– Как? – воскликнул Егор, хватаясь за голову, – не может быть! Я что два дня не был на работе? Меня же вышвырнут!

Поблагодарив прохожего, он снова тронулся в путь. И уже через пару часов въезжал в родной город, медленно прокатился по освещенным улицам. Часы на здании аптеки показывали половину десятого. На душе стало спокойнее, от того, что скоро окажется дома, обнимет жену. При мыслях об ужине в животе громко заурчало.

Дверь он всегда открывал своим ключом. Нравился эффект внезапности, маленькое преимущество застигнуть жену врасплох. Обычно она уже ждала его, ведь он возвращался всегда в одно и то же время. Вошел, включил в прихожей свет, бросил на тумбочку ключи. В квартире было темно и поразительно тихо.

– Кис, я дома! – крикнул в глубину комнаты, скинул куртку, кроссовки. В ответ – тишина. Прислушался, лицо его начало принимать растерянное выражение. Стеллы не было дома.

Никогда не представлял себе момента, когда жена могла бы бросить его и уйти к другому. Куда же она могла исчезнуть? К маме она бы ни за что не поехала. Теща молодилась и после развода активно устраивала личную жизнь. Бойфренды, в половину ее возраста, развлекали модными тусовками, путешествиями. В свои пятьдесят с хвостиком, она выглядела максимум на тридцать: ухоженная, стройная, динамичная, легкая на подъем. Просила называть ее по имени, чтобы никаких имен-отчеств, только – Виктория. До единственной дочери ей не было дела. Как однажды в пустяковом разговоре, она намекнула, что родительский долг полностью выплатила, передав Стеллу в руки мужа. К тому же наблюдать, как очередной кавалер пожирает глазами дочку, было неприятно. Молодость – огромное преимущество и повод для ревности. Возникали ссоры по мелочам, длившиеся долгие недели, затем наступало краткое перемирие, и так все по кругу, пока в один прекрасный момент теща не решилась направить отношения с дочерью в нужное русло, заявив, чтобы та навещала ее, когда Стаса нет дома и только по звонку. Кстати Стас – последняя любовь, был с нею дольше всех, они отпраздновали вторую годовщину.