Война Евы

– Потому что авторы черпают своё вдохновение отовсюду. Но на этот раз Стефания хочет зайти на территорию, ей совсем не знакомую… она может стать твердой почвой, а может стать болотом, которое поглотит в потенциале известного на всю страну автора молодежной прозы.

– Вы хотите отговорить Стефанию только из-за этого?

– Не поняла, – позволяю себе дежурную улыбку.

– Или дело в амбициях?

– В амбициях? – переспрашиваю, глядя на нового исполнительного директора очень нехорошим взглядом.

– Хотите продолжить эту игру? – Глеб поднимает бровь, вызывая у меня откровенное недоумение – о чём он? – Хорошо. Тогда давайте вернёмся к вопросу о ваших целях.

– Что это за странный разговор? – холодно спрашиваю.

– У вас есть автор. Есть возможность задавать направление её новому роману, которым впоследствии будут зачитываться тысячи людей. У вас есть власть – позволить этому роману родиться на бумаге. Что в этой цепочке вас не устраивает?

– Не понимаю…

– Вы отказываетесь помогать Стефании.

– Я отказываюсь писать за неё, – исправляю формулировку, – она ещё двух страниц не напечатала, а уже просит моей помощи. Не проще ли отложить эту сложную задумку и взяться за то, что у неё получается лучше?

– Вы так боитесь, что может получиться хорошо, – неожиданно четко произносит Глеб, вынуждая меня остановиться и посмотреть на него, – и переживаете, что под этим творением будет стоять не ваша фамилия.

Резко поднимаюсь на ноги.

– Так, какие цели вы преследуете, Ева? Чего вы хотите добиться, работая редактором в этом издательстве? – откидываясь на спинку кресла, протягивает Глеб, – И почему вы захотели именно эту должность, когда пришли сюда шесть лет назад? Я навёл справки и узнал, кем является ваша мама, – он переводит взгляд на потолок, ясно давая понять, что действительно… узнал, – Так почему именно сюда? В маленькое издательство – на тот момент ещё никому неизвестное и работающее лишь с двумя книжными магазинами в городе?.. Чего вы здесь хотите добиться?

– Ваша попытка заставить меня отказаться от своих принципов смешна и нелепа, – произношу четко, – вы не подловите меня на дешевых амбициях стать известным автором, потому что на данный момент у меня их нет. Зато есть огромный объём работы, который я выполняю в этом издательстве – и выполняю хорошо. И если я говорю, что Стефания не сможет написать этот роман – я понимаю, о чём говорю. Потому что работаю с ней уже третий год. Смогу ли я сама написать этот роман? Без понятия. Но одно скажу точно: я бы не стала его писать, потому что тема для меня неинтересна.

– Удивительно, ведь, кажется, ваша подопечная планирует списать образ именно с вас, – усмехнувшись, выдаёт Глеб.

– Ну, вам-то виднее. Вы же знаете её так хорошо, – выдавливаю из себя улыбку, проглатывая его намёк на мой возраст и моё семейное положение.

Разворачиваюсь и иду к двери.

– У Стефании есть три месяца. Если она не закончит роман к сроку, издательство понесёт убытки – а это уже повлияет на её положение здесь, как автора. Возможно, я пересмотрю её контракт.

– Что? – недоверчиво смотрю на него, – Вы вообще понимаете, о чём говорите? Отпустите её – и девочку тут же заберут наши конкуренты.

– Но мы-то знаем, что писать она может только с вашей помощью, – напоминает Глеб, – значит, после пары провальных романов, она вернётся домой и продолжит свою жизнь в качестве обыкновенной школьницы, у которой в аттестате намечаются тройки по русскому и литературе.

– Вы – это нечто, – недоверчиво усмехаюсь, глядя на него во все глаза.

– Я всего лишь хочу стабилизировать процесс производства, – спокойно отвечает Глеб, – капризные звезды мне не нужны. Как и капризные редакторы. И не нужно ничего говорить про то, что творчество не подчиняется времени. Уж вам-то точно известно – что подчиняется, и ещё как.

– Я была не права, когда сравнивала вас с Огурцовым. Вы – тот ещё диктатор, – без единого намёка на комплимент, протягиваю.

– Будете воевать со мной? – спокойно глядя на меня, спрашивает Глеб; и по его лицу видно, что ему абсолютно плевать на мой ответ, – Или вы уже похоронили свои надежды вышвырнуть меня из издательства?

– Ни в коем случае. Рядом с вами мои руки начинают зудеть – а это дорогого стоит, – отвечаю с вежливой улыбкой.

– Зудеть? – удивляется Глеб, – От чего?

– От желания влепить вам по лицу, – отвечаю честно, затем так же вежливо склоняю голову, показывая, что разговор окончен, и выхожу из кабинета.

– Ну, как? – Саша встречает меня в дверях и ведёт в офис.

– Он нарыл информацию обо мне, – произношу, глядя четко перед собой.

– Так, и? – не понимает – пугаться ей или расслабляться – Саша.

– Он сделал это быстрее, чем я, – отрезаю, сама не понимая, что мне следует испытывать по этому поводу.

– Тебя всю потряхивает, – взволнованно замечает Саша.

– Он хорош… – выдавливаю из себя.

– Я тебе об этом с самого начала говорила, – замечает второй редактор, – лицо у него запоминающееся. А эти руки…

– Я чувствую что-то странное… – положив руку на грудь, протягиваю, всё также глядя куда-то вперёд.

– Что? Ты уже влюбилась?! – удивляется Саша.

– Кажется, это азарт… – перевожу на неё потрясенный взгляд, – Я совершенно точно вышвырну его отсюда!

– О… – второй редактор отступает от меня на шаг, похоже – от неожиданности.

– Помяни моё слово, – разворачиваюсь к своему компьютеру и погружаюсь в процесс работы, более не замечая ничего… и никого.

Глава 4. Познавательная: О проблемах… и о профессионализме

– Он реально монстр, – Саша возвращается в офис и некоторое время стоит у своего стола, бездумно пялясь в пространство.

– Как поговорили? – уточняю, отпив кофе.

Сама я уже успела отойти от разговора и даже закончить с редактурой. На очереди было знакомство с парой рукописей, присланных мне на почту авторами, за творчеством которых я слежу.

– Я даже словами не могу передать. Он хищник. Но какой-то… не особо голодный. И мы для него так – на «пожевать и выплюнуть», – находится с ответом Саша.

– В яблочко, – киваю, наслаждаясь вкусом напитка, – ему вообще неинтересно, что здесь и как происходит. Главное – чтоб работало. Худший подвид начальника.

– Интересно, надолго он к нам? – с очень красноречивым выражением на лице протягивает Саша.

С таким красноречивым, что по нему сразу ясно – господину исполнительному директору здесь не рады.

– Ненадолго, – отвечаю, исчезая на кухне.

– Откуда знаешь? – Саша тут же появляется в дверях.

– Чуйкой чую, – отзываюсь спокойно и достаю печенье из упаковки.

Звонок телефона застаёт нас врасплох.

Внутренней линией мы пользовались редко…

– Да? – поднимая трубку, отвечаю.

– Ева, зайди ко мне в кабинет, – произносит Роман Николаевич и отключается.

Изумленная, смотрю на Сашу. Обычно шеф не ленился открыть дверь и крикнуть из коридора…

– Ох, уж этот день, полный сюрпризов, – протягиваю и иду в кабинет главного редактора.

Внутри встречаю нового исполнительного директора и готовлюсь к худшему… неужели опять нажаловался?

– Ева, ты помнишь, какой у нас сегодня день? – уточняет главвред.

– Да, сегодня ежегодное мероприятие «Взгляд в Будущее», которое пройдёт в ресторане «Паганини», – киваю, – вы приглашены, как представитель нашего издательства.

– Ты тоже приглашена, – Роман Николаевич трясет пригласительным билетом, – у меня тут на двоих выписано.

– Хорошо. Я приду, – спокойно соглашаюсь, – какой дресскод?

– Что-нибудь нарядное, – отмахивается Роман Николаевич, мысли которого явно чем-то заняты, – Ева, у меня тут такая проблема… из головы вылетело… я с женой договорился в ресторане посидеть: ты же знаешь, у нас с ней нынче дата… а она и так ненавидит мою работу – если я ещё и отменю сегодня всё…

– Так, – останавливаю его поток поднятой рукой, – вы хотите, чтобы я одна пошла? Вместо вас?

– Вообще-то я хотел попросить вас обоих пойти, – главвред переводит взгляд с меня на Глеба.

На такого же удивленного, как и я, Глеба…

Выходит, он не знал, зачем его позвали?

– Я справлюсь сама, – произношу, глядя в глаза Роману Николаевичу, – спутник мне не нужен.

– А я не очень люблю все эти мероприятия, – тут же поддерживает мою инициативу Глеб.

Я даже недоверчиво смотрю на него. Но нет – вроде, честен.

Любопытно… значит, амбиций у нас нет. Как и желания засветиться на светском мероприятии и обзавестись полезными знакомствами.

Ну, и что же ты за человек, Глеб Самойлович Волжин?

– Тем более, вы же знаете – я не фотографируюсь, а там наверняка будет пресса, – напоминает главвреду Глеб, удивляя меня ещё больше.

Что значит «не фотографируюсь»? У него что, какой-то пунктик по этому поводу?

– Я помню, – кивает главный редактор, – но начальство настаивает, чтобы вы шли вместе… если я не смогу! – тут же добавляет тот, заметив наши лица.

Некоторое время в кабинете царит напряженная тишина. Все активно обдумывают ситуацию.

– Думаю, мы можем прийти отдельно друг от друга, – наконец, предлагаю я, – и весь вечер провести порознь. Тогда проблем точно не возникнет.

– Ева, ты что – маленькая? – взрывается Роман Николаевич, – Что за детские капризы?! Вы придёте вместе и весь вечер будете вежливо улыбаться – друг другу и окружающим! Мы не подзаборное издательство! У Стефы последний тираж был в тридцать тысяч экземпляров! Так что, будьте добры, держите марку!

Не очень понимаю, как это связано, но на всякий случай ничего не отвечаю. То, что меня уже дважды за сегодняшний день назвали "капризной", начинает откровенно напрягать. Суть в том, что мы действительно не дети. И ходить парой нас никто не заставит, если мы того не хотим.

– Роман Николаевич, – протягивает Глеб, голос которого четко даёт понять – он в этом участия принимать не будет.

– Глеб, это решение начальства. Все вопросы к ним, – ровно произносит главвред, рукой указывая на потолок; затем поворачивается ко мне и добавляет, – Это понятно?

Киваю, принимая обстоятельства, и выхожу из кабинета.

– Глеб, там будет специальная зона для фотосессии. По залу фотографы ходить не будут. Так что волноваться тебе не о чем, – слышу, как произносит главвред.

Да что у него за проблема с фотографами?..

– Я заеду за вами в восемь тридцать, – голос Глеба останавливает меня перед входом в офис.

– Я доберусь самостоятельно, – отрезаю.

– Ваше дело, – спокойно отзывается Глеб.

– У вас дисморфофобия или что-то вроде того? – уточняю на всякий случай. Слабые стороны противника надо знать.

– Вас это не касается, – отрезает мужчина; затем, осмотрев меня с ног до головы, добавляет, – не забудьте надеть что-нибудь… более подходящее.

– Переживаете, что из нас двоих я буду больше походить на мужчину? – поднимаю бровь и, не дожидаясь ответа, закрываю за собой дверь.

Все его «мужские» проявления пока сводятся к унижению оппонента и давлению при помощи своей власти. А вот поступков, за которые его можно уважать, я пока не заметила.

– Ты начинаешь меня раздражать, – слышу его голос, доносящийся из коридора.

– Пфф, – фыркаю, нисколько не впечатляясь, – то ли ещё будет.

Ровно в восемь тридцать накидываю на себя пальто с палантином и выхожу из квартиры, получив уведомление от такси.

Вот, только сесть в машину мне так и не позволили…

– Я же сказал, что буду ждать вас в это время, – произносит Глеб, выходя из своей иномарки.

– Ждите дальше. Ко мне такси под… – не успеваю закончить, потому что меня грубо хватают за руку и усаживают в салон.

– Вы с какой звезды свалились? – цедит Глеб, нависая надо мной и блокируя мою попытку закрыть дверь, – Валькирий-феминисток?.. А может, со звезды глухих? Или вы глохнете только рядом со мной? – жестким голосом спрашивает он, после чего резко захлопывает дверцу и обходит машину, а затем садится на водительское сидение.

– У меня только один вопрос, – выдавливаю из себя, глядя четко вперёд, – вас кто воспитывал? Семья неандертальцев? Или у вас была мачеха-ведьма, издевавшаяся над вами и привившая комплекс неполноценности? – перевожу на него пораженный взгляд, – Это что за грубое применение силы? Вы не можете спокойно принять отказ?

– Вы правы, с отказами у меня проблемы, – сухо улыбаясь, бросает мне Глеб и заводит машину.

Мы трогаемся с места, а я всё ещё не могу поверить, что это происходит. Как давно это было в последний раз? – когда со мной так обращались… когда об меня вытирали ноги… когда смотрели на меня с таким выражением на лице…

Чувствую, как меня начинает потряхивать от неприятных воспоминаний.

– Остановите машину, – выдыхаю.

– Я не буду её останавливать, – четко произносит Глеб.

– Останови машину, тупой кусок мускулов! – вырывается из меня – в то время, как сердце колотится, как бешенное.

Кажется, тот человек замечает моё состояние, и автомобиль плавно съезжает к обочине.

Открываю дверь трясущимися руками, кое-как выбираюсь из машины, подхожу к ограждению на мосту, дышу. Точнее, пытаюсь восстановить дыхание.

Я сама себя завела. Могла бы не обращать внимания. Могла бы игнорировать, как всегда. Но от них не уйдёшь. Они повсюду. Я не смогу найти место, где бы их не было.

– Ева… с вами всё в порядке? – в голосе того человека звучит отзвук волнения. Или мне бы хотелось, чтобы в его голосе звучало волнение.

Чтобы хоть кто-нибудь хоть когда-нибудь за меня волновался.

– Отойдите от меня, – прошу, не оборачиваясь.

– Я… прошу прощения, если перегнул палку. Я не знал, что у вас есть… – он замолкает, не зная, стоит ли произносить это вслух.

Выдыхаю, возвращая пульс в норму…

– Поехали, – прохожу мимо застывшего Глеба и забираюсь на заднее сиденье машины.

Находиться с ним в замкнутом пространстве будет физически трудно, поэтому тут же открываю окно.

Когда мужчина садится на водительское кресло – и вовсе отворачиваюсь; вдыхаю свежий воздух с улицы.

Мы вновь трогаемся с места, но на этот раз едем мягче. И словно осторожнее.

Доезжаем до места за пятнадцать минут, – и первое, что делает Глеб, это выходит из машины и идёт в сторону моей двери. Но я его не дожидаюсь.

Лучше бы нам держаться друг от друга на расстоянии.

…не смотрю на его лицо, когда обхожу его по кругу, направляюсь ко входу в заведение…

– Вы не изменяете себе, – протягивает тот.

– Не понимаю, о чём вы, – первой входя в ресторан, отзываюсь.

– О ваших брюках, – бросает мне мужчина.

А, только заметил…

Иду к гардеробу, не дожидаясь его.

– Слушайте, я не знаю, что у вас было в прошлом, и что это за психологическая травма – но это никак не относится к данному мероприятию: вас же попросили одеться… – Глеб замолкает, когда я развязываю палантин и снимаю пальто.

Передаю вещи гардеробщице, бросив один единственный взгляд на своего «спутника», и поднимаюсь наверх, вновь его не дожидаясь.

Этот вечер мы спокойно можем провести порознь. И никакое начальство не заставит меня притворяться, что в компании Глеба Волжина мне радостно и комфортно.

Прохожу мимо огромного зеркала и поправляю темные локоны – чтоб были видны массивные серьги из белого золота с бриллиантами. Единственный подарок от матери, который я приняла на своё совершеннолетие. Широкие черные брюки из летящего материала с завышенной талией идеально сочетались с белым топом, стилизованным под бюстье и поднявшим мою грудь вверх. Модный широкий однотонный ремень с объемной бляшкой завершал образ, а тонкая цепочка на шее, ниткой уходящая в декольте, делала его более женственным и утонченным.

Мне не пятнадцать лет, и я в курсе, что такое «дресс-код».

Моё пристрастие к свободным вещам и стилю oversize никак не помешает мне одеться подобающим образом для важного мероприятия.

– О, Ева, отлично выглядишь, – замечает редактор известного в городе журнала, с которым наше издательство поддерживает хорошие отношения.

Буквально месяц назад они посвятили Стефании целый разворот.

– Благодарю, – киваю, принимая комплимент; здороваюсь со спутницей мужчины.

Краем глаза замечаю Глеба, следящего за нашим разговором со стороны.

– У вас новый исполнительный директор? – спрашивает редактор.

– Да, – улыбаюсь губами, начиная не спеша двигаться к банкетному залу.

– Стоит ждать каких-то перемен? – на всякий случай уточняет мой собеседник.

– Спросите его сами, – останавливаюсь и разворачиваюсь к начальнику лицом.

– Он здесь? – удивляется редактор.

– Да. Глеб Самойлович, – встречаюсь глазами с мужчиной, – позвольте вам представить…

Когда пара от нас отходит спустя несколько минут, ловлю на себе внимательный взгляд Волжина.

– Что? – больше не глядя на него, спрашиваю.

– Вы-таки подпустили меня к себе, – замечает тот.

– Лишь потому, что вести разговоры о вас было бы неприлично – вы же стояли рядом, – отвечаю ровно.

– То есть, не будь меня рядом, и вы бы спокойно обмывали мне кости? – уточняет Глеб без эмоций.

– Я не выношу сор из избы. Проблемы издательства… – поднимаю на него взгляд, – остаются в издательстве.

– Мне стоит уважать вас за ваши принципы? – Глеб поднимает бровь.

– Мне глубоко безразлично ваше ко мне отношение, – говорю честно и иду вперёд.

– Пожалуй, всё-таки буду, – звучит ответ мне в спину.

Никак не комментирую, проходя к своему месту.

Вступительную речь основателя фонда поддержки молодых дарований слушаю вполуха, прокручивая бокал шампанского вокруг своей оси. Речи всех спонсоров вообще пропускаю, сосредоточившись на восстановлении внутреннего спокойствия. Когда микрофон переходит в руки ведущих редакторов известных изданий, потихоньку прихожу в себя и начинаю смотреть по сторонам – и первое, что замечаю, это взгляд Глеба.

Отворачиваюсь, не заостряя внимания и не желая контактировать.

– У вас очень интересно проходит работа над собой, – негромко произносит исполнительный директор.

И как я должна на это реагировать?

Проще проигнорировать.

– Хочу когда-нибудь услышать вашу историю, – продолжает Глеб, не отрывая от меня внимательных глаз.

– Зачем это вам? – ровным голосом спрашиваю, отпивая глоток из бокала.

– Не знаю. Вдруг стало любопытно.

Достойный ответ. У меня сразу же появилось желание делиться подробностями.

– Не пьёте? – сделав вид, что не слышала его предыдущих слов, спрашиваю.

– Нет, – Глеб опускает взгляд на свой бокал.

– Что так?

– Есть причина, – отзывается исполнительный директор, а черты его лица на мгновение смягчаются от едва заметной улыбки, появившейся на губах… словно он что-то вспомнил… что-то очень забавное…

Но эта улыбка быстро сползает с его губ, а выражение лица становится холодным и надменным, как обычно.

– Эта причина явно женского пола, – протягиваю, обводя взглядом зал.

– Как и за вашими паническими атаками… – ровно произносит Глеб, – за моей историей стоит человек. Но я бы не хотел сейчас вспоминать о нём.

– Я рада, что мы сошлись во мнении, – намекая на то, что у меня нет желания знать подробности, отзываюсь.

Затем встаю из-за стола и подхожу к группе знакомых лиц; официальная часть закончена, все речи произнесены, все аплодисменты получены – сейчас начнётся фуршет.

– О, Ева! Мои поздравления! Последний тираж Стефании впечатляет, – коллеги по цеху тут же вовлекают меня в разговор, и на некоторое время я погружаюсь в мир цифр, букв, перспектив и планов на будущее.

Краем глаза слежу за исполнительным директором, окруженным мужчинами в деловых костюмах. Это креативные директора и владельцы различных агентств. Отлично. Пусть общаются. Возможно, нашему замечательному начальнику предложат более доходное место или престижную должность в крупной сети издательств.

Тогда он оставит нас, и мы вновь получим возможность работать в прежних условиях – которые всех устраивали.

– Кстати, Ева, я не видел тебя в фотозоне, – замечает известный в творческих кругах, фотограф, подошедший к нашей компании несколько минут назад, – ты – украшение этого вечера. Так, почему игнорируешь объективы камер?

Роман Николаевич не погладит меня по головке, если я откажусь запечатлеть себя для светской хроники…

– Я… – хочу сказать, что ещё не успела дойти до туда, как меня перебивают:

– Идём, – фотограф забирает у меня из руки бокал и ведёт за собой, – там сейчас никого нет.

– Пахнет романом, – доносится до нас со спины.

Вот, за что не люблю светские тусовки.

– Не обращай внимания, я давно хотел тебя сфотографировать, – мужчина оборачивается и смотрит мне в глаза.

Странное это чувство, когда уши слышат, глаза видят, но внутри ничто не отзывается.

Это же сейчас комплимент был?..

Кажется, я уже не способна оценить подобное…

– Ты в курсе, что ты очень фотогеничная? – спрашивает меня мужчина, после нескольких пробных снимков.

– А вы в курсе, что лицо находится намного выше? – звучит голос Глеба.

Поворачиваю голову и обнаруживаю его, стоящим у стены. Как давно он здесь?..

– Если это съемка для рекламы нижнего белья, я ещё могу понять. В противном случае – это какие-то домашние радости, – со скукой на лице протягивает исполнительный директор в то время, как фотограф откровенно напрягается.

– А вы кто такой? – спрашивает он.

– Тот, кому вы пришлёте все сделанные снимки – на проверку, – сухо отзывается Глеб, затем кивает на меня, – её начальник.

– Я думаю, мы закончили? – произношу громко и четко, завершая этот спектакль; затем иду к своему… "начальнику", – Глеб Самойлович, вы перегибаете палку, – произношу негромко.

– Это легко проверить, – взглянув на фотоаппарат, отвечает Глеб.

– В этом нет надобности, – отрезаю, киваю фотографу, а затем возвращаюсь в зал.

Никогда не признаюсь вслух, но я благодарна Глебу за окончание этой пытки. До его прихода мы были в фотозоне одни. Это напрягало.

И всё же…

– Он, правда, снимал мою грудь? – спрашиваю негромко, остановившись у столика с закусками.

– Понятия не имею. Но я видел, что вам было некомфортно.

Бросаю на Глеба пристальный взгляд.

– С чего вдруг такая забота? – спрашиваю ровно.

– Вы – моя подчинённая.

– Всё ещё не увидела логики, – признаюсь, оглядывая зал.

– Надеюсь, это не помешает вам оказать мне ответную услугу? – неожиданно интересуется Глеб.

– А? – поворачиваюсь к нему.

– Ни о чём не спрашивайте, просто согласитесь потанцевать со мной.

– А?! – ещё больше удивляюсь, но всё же позволяю вывести себя в зону для танцев и даже кладу руку на плечо исполнительного директора.

– Зачем вам это? Ещё никто не танцует: все трезвые, – тихо произношу, стараясь не смотреть по сторонам.

Потому как… неловко.

– В этом и суть, – коротко отзывается Глеб.

А я случайно встречаюсь взглядом с девушкой, напряженно следившей за спиной моего партнёра. О… так вот, в чем дело?.. Он сбежал от назойливого внимания, присоединившись ко мне в фотозоне, а теперь наглядно показывает всем, что занят.

– Не примите на свой счёт, – спокойный голос Глеба подтверждает мою догадку.

– Ни в коем случае, – также спокойно отзываюсь, – опасный объект в данный момент осушает бокал шампанского.

– Боюсь, мне придётся попросить вас согласиться на совместную поездку, – произносит Глеб, – ещё раз.

– Думаете, она станет ловить вас на парковке? – поднимаю бровь, – Вы высокого о себе мнения.

– Мне со многим в жизни довелось столкнуться, – дипломатично отвечает исполнительный директор, а затем добавляет ровно, – женское внимание порой бывает очень назойливым.

– Выходит, если я соглашусь, то окажу вам большую услугу, – тактично вывожу его на нужную мне тему для разговора.

– Если вы про временный контракт…

– Чёрт с ним, – отрезаю сухо, – я не настолько глупа, чтобы думать, будто вы хотите меня уволить. Проучить – вполне возможно. Но заменить меня вам просто некем.

– Выходит, вы принимаете условия игры, – замечает мужчина.

– Я соглашаюсь на участие в эксперименте, – парирую мягко.

– Так чего же вы хотите? – в голосе Глеба появляется намек на любопытство.

– Во имя улучшения качества производства и грядущих побед нашего издательства… – чуть отстраняюсь от него, чтобы заглянуть в глаза – зелёные глаза, на дне которых начинает загораться искра веселья… – давайте больше не пересекаться на работе.

…

Взгляд Глеба тухнет, становясь привычно холодным.

…

– Вытащите из Стефании новую историю – и я больше вас не побеспокою, – без эмоций отвечает он, а затем отпускает мою руку, – благодарю за танец, – произносит, после чего отходит к компании мужчин.

Не знаю – почему, но на секунду внутри что-то сжимается…

Вибрация телефона в сумочке вынуждает меня отвлечься от этих странных ощущений.