Попаданка. Колхоз – дело добровольное

От таких упражнений мне стало жарко. Я сняла пуховичок, накинула его на заборчик, и осталась в джинсах и кофточке. Сделала я это как-то машинально, не подумав. А вот господин Гририх, который хотел проверить какую-то тягу и сам разжигал огонь в печи, вышел на крыльцо, закашлялся и… бегом прибежал ко мне. Я даже не поняла в чем дело, а он уже накидывал на меня пуховик.

– Малла, – возмущенно шипел он, багровый от смущения, – не знаю, какие у вас в Хадоа порядки, но здесь у нас неприлично ходить в исподнем без верхнего платья! Даже во дворе!

А я не нашлась что ответить. Молча натянула пуховик и, вымещая злость на все, что происходит в моей жизни, изо всех сил швырнула проклятое ведро вниз. И оно, наконец-то, утонуло. Вместе с веревкой, которую я забыла закрепить.

Ненавижу новый мир! Ненавижу-у-у!

– Здравствуйте, господин Гририх, – в калитку вошла совсем молодая девчушка. Светленькая, стройненькая, красивая… чем-то на Кристину Асмус похожа… Если ее нарядить в убогое местное платье.

Нет, ну где справедливость? Вон король и герцог прилично одеты. У господина Гририха, несмотря на явную простоту ткани, тоже нормальные брюки, рубашка и камзол, ну, безрукавка. Да, даже младший конюх, мой муженек несостоявшийся, в почти привычной одежде.

А у женщин просто ужасные платья-балахоны. Как мешки с дыркой. Поэтому-то они фартук обязательно повязывают, догадалась я, он хотя бы талию обозначает. Если она, конечно, еще прощупывается. В таком платье пышкам, вроде госпожи Гририх хорошо, а на Асмус оно как штора на палке смотрится.

– Здравствуй, Салина. – ответил дедушка, – вот познакомься, это Малла Вильдо. Она теперь с нами жить будет. Ее его светлость лично привез. Ты уж пригляди за ней. У нее тоже муж, как и твой, по ведомству его светлости проходил.

– Привет, Малла, – тут же среагировала Асмус, тьфу… Салина… как бы не забыть-то… – Мы с тобой соседи, и я с радостью помогу тебе обустроиться…

– Ну вот и славно, – с облегчением выдохнул господин Гририх, – печь я проверил, все нормально с тягой. Так что я пойду. Вы уж тут теперь сами… Я Витку и Сайку крикнул. Придут, помогут отмыть.

– Спасибо, господин Гририх, – улыбнулась дедушке Салина, – мы справимся, не беспокойтесь. До свидания.

Я молча кивнула, прощаясь. Это они тут весело щебетали, а у меня на сердце камень так и лежал. Огромный и тяжелый. Так домой хотелось, хоть волком вой. Не до разговоров. И даже мысли вон какие-то вялые. Тоскливые.

Глава 6

Господин Грихир ушел, а Салина на меня посмотрела и прыснула от смеха.

– Малла, а ты где так в грязи-то вымазалась? Пока бежали, да? Я тоже как чушка приехала сюда. Давай воду достанем, да умоешься…

– Не могу, – выдавила я, боясь, сказать лишнего. А то опять включится это «Я Малла Вильдо из Хадоа…»,– я ведро утопила…

– Ничего, сейчас багор принесу, мигом достанем.

И, правда, через минуту Салина легко достала из колодца ведро полное студеной и невероятно свежей воды. И поставила на каменный бортик.

Ох, как же хорошо! Как в детстве. У бабушки в деревне. Наклонила я ведро и напилась в волю. Зубы от холода ломит, но так вкусно, что не оторваться. Пока в животе не забулькало, так и пила. Что и говорить, наревелась ведь. Да и голодная. С обеда маковой росинки во рту не было. А обед был еще в дома, в своем мире.

А потом решила переставить ведро на землю. Схватила, и чуть вместе с ведром и не упала. Салина-то его так легко поднимала. Я думала, оно легкое. А в нем пудов сорок! Не поднять вообще! Я снова попыталась. Теперь уже более медленно, с усилием. А не так, как первый раз с наскока.

И кряхтя от ужасно тяжести, держась за деревянную же дужку двумя руками, спустила треклятое ведро на землю. У меня даже живот заболел. Нехорошо так… как бы не надорваться… а то грыжа какая-нибудь вылезет. А здесь вам не там… медицина, наверное, на уровне кровопускания и клизм. Мамочки! Кошмар меня подери! Куда я попала?! Хочу домой!

В свою поликлинику с обшарпанными стенами, с окнами, из которых страшно дует, с протекающей крышей, с записью на анализы за две недели и на УЗИ за три месяца.

– Малла, – Салина пристально смотрела на меня, – ты что из благородных?

Я растерялась… а что сказать? У нас-то в средние века за нагло присвоенный титул и казнить могли. И, ну правда же, на крестьянку местную я похожа, как арабский скакун не самых чистый кровей на тяжеловоза. В общем, кивнула я. А сама голову в плечи вжала. Показалось, что прямо сейчас меня казнить будут. Небеса разверзнуться и грозный Его Величество с любовничком своим как заорут хором громогласно: «Так ты, лукавая, презлым заплатила за предобрейшее!»

Но ничего не случилось, только Салина кинулась обнимать.

– Малла! Как же тебе тяжело будет-то! Ты же к такой жизни-то совсем непривычна… но я тебе помогу. Сама почти так же попала. – Я даже вздрогнула. А вдруг Салина, правда, тоже попаданка. Но та поняла мою реакцию по своему, – ну да… я не из благородных, но дочь купца не из последних. Мне тоже не приходилось по хозяйству ничего делать… тяжело было. Да, научили меня девочки всему. А я тебя научу.

Поплакали мы с Салиной. Вдвоем. Она по своей семье, которую потеряла двенадцать лет назад. Я о своей беде. Правда, опять это «Малла из Хадоа» вылетело. Но это только убедило Салину, что она права. И я чуть ли не принцесса Хадоа в изгнании. Я, конечно, отнекивалась. Жить-то мне еще хочется. Но, мне кажется, она не поверила.

Тут Витка с Сайкой пришли. Дородные, почти как гририхова Рапунцель, щекастые. И косы такие же. Длинющие, толстющие… у меня-то волосы до плеч, да совсем не такие густые. Я даже позавидовала немного… ну, сильно позавидовала… хотя может и у меня такие отрастут. Это вам не город в нашем мире. А деревня. Причем самая супер-экологически чистая.

Может поэтому и живут здесь дольше. Салина, например, меня на десяток лет старше, а выглядит на десяток моложе. Подружкам-хохотушкам, в уже почти привычных ужасных платьях-мешках, на фартуках неизменных, под восемьдесят. А господину Гририху в прошлом году сто исполнилось. И он еще полон сил…

Я тоже хочу жить так долго. Но не с моим везением надеяться на чудо. И не с местной медициной…

А башмаки деревянные так смешно стучат по полу в доме… тук-тук… все время кажется, кто-то в дверь стучится.

Девчонки, которым хорошо так за семьдесят, оказались веселые и смешливые. Рот у них, вообще, не закрывался. Пока убирались, я столько всего узнала про обитателей вдовьего поселения… например, что госпожа Гририх мужа своего в ежовых рукавицах держит. Следит за ним, аки коршун. А на него бабоньки-то заглядываются. И помладше самой госпожи Гририх, которая ему в дочери-то годиться. Да что и говорить, мужчин во вдовьем поселении раз-два и обчелся. Одни бабы.

Только приезжают с ярмаркой купцы из городка, возле которого поселение наше. И купцов-то этих вдовушки местные чуть не в драку по домам разбирают. Для ночки веселой. Да только купчишки самые завалящие, ленивые, да нищие. Это мне Салина сказала. Путевых, да успешных сюда жены не пускают. Поэтому и везут всякий хлам втридорога.

И надежды себе мужа достойного найти никакой. Хороших мужиков еще в колыбели разбирают. Это Витка со мной местной народной мудростью поделилась.

Я не поняла, конечно, пошутила она или нет… ну, мало ли здесь какие порядки. Может на самом деле о свадьбе у колыбели договариваются. А вот Илью Муромца, мной неосмотрительно отвергнутого, вспомнила… эх… надо было соглашаться на младшего конюха. Пусть дурак, зато красивый.

А порядок мне девочки быстро навели. Я по мере сил помогала, конечно. Мне тряпку вручили, велели полки на кухне протереть. А сами, втроем, пока я полки оттирала весь дом отмыли. Часа три не больше у них это заняло, очень уж ловко и споро девочки работали.

А потом так же дружно, вчетвером, перетащили вещи выданные, да по местам разложили.

Я рассадой занялась. Аккуратно из пакетов вытащила, водички подлила, да на полу, куда свет тусклый из окна падал расставила.

Девочки следили за мной, затаив дыхание. У них тут оказывается, совсем нет привычных нам овощей… ни помидоров, ни баклажанов, ни перцев… и капуста только листовая. Вместо салата. Так что девочки с любопытством смотрели на незнакомые травки.

– Малла, – Салина, которая уже давно предупредила Витку и Сайку, что я в силу происхождения, полная неумеха, – а ты за травками-то умело смотришь. Неужто сама все делала?

– Сама, – ответила я, – мама у меня любительница была, и меня заставляла. Зато вышивать, – вспомнила я важную деталь из истории, – шить и все прочее, почти не умею. Немного только.

– Оно и понятно, – согласились девчонки, – когда в огороде работаешь, не до вышивки. А за такими диковинными травками, наверное, и пригляд особый нужен.

– Нужен, – согласилась я, думая, что ни теплиц здесь нет, ни торфяных горшочков для рассады, ни удобрений. И, вообще, неизвестно, что у меня вырастет из иномирных овощей. Вдруг здесь какая-то местная особенность? И будут мои помидоры фиолетовые? Если не сдохнут еще без укрытия. И опозорюсь я по полной программе, – не знаю, получится ли здесь вырастить.

Вздохнула… Кошмар меня подери… зачем я только подножку бугаю поставила. Сейчас бы уже давно дома была, а не в избушке этой, на курьих ножках. Сытая, а не голодная. Валялась бы, телевизор смотрела. Орландо бы отмыла и приголубила… Эх. А теперь вся жизнь моя разрушена до основания. И впереди неизвестность.

Когда закончили с уборкой уже вечерело. И девочки разбежались по домам, сказали – встречать стадо. Я даже не поняла сначала, что за стадо они собрались встречать. У нас бабушка-то жила в деревне, и даже корова у нее была, и овцы, но они просто паслись за забором на веревке. И я думала, во всех деревнях так делают. Ну, если одна корова. А если много, то они, вообще, как на ферме по телевизору, круглый год в помещении стоят.

И так интересно мне стало. Неужели, коров на поводке, как собачек водят… я даже представила как пастух коров пытается удержать, которые с поводков рвутся. Как такое пропустить? Да ни за что!

– Салина, а можно я с тобой пойду? Хочу посмотреть на… стадо.

– Идем, – улыбнулась Салина, – а потом, если хочешь, можешь с дойкой помочь. Попробуешь заодно. Это не сложно. Моя Пеструшка добрая очень…

Пеструшка… у моей бабушки тоже так корову звали. У меня даже нос от слез непрошеных зачесался.

Оказывается коровы умные. Это только у бабушки моей, видать, дура была. Я помню, как-то весной она из сарая убежала. Задрав хвост и подпрыгивая на всех четырех копытах одновременно. Мы всей семьей ее целый день по лесам искали. Пока не нашли в овраге за пять километров от деревни.

А местные коровки умные. Никто из за веревки не тащил. И на всех всего один пастух и был. Вернее, пастушка. Тоже вдовушка из местных.

Коровы важно, чинно сами шли, и каждая в свой двор сворачивали. И хозяйки их с хлебом и солью встречали… не на рушниках, конечно, но горбушечку, каменной солью посыпанную, каждая получала.

Я когда Пеструшке Салининой хлебушек протянула, боялась немного, что укусит. А она мягко так, губами корочку схватила. Да руку мне обдала дыханием теплым, травой, молоком, и детством деревенским пахнущим. Неспешно прожевала угощение, а потом лбом осторожно в плечо ткнулась, мол, погладить надо ее.

И страх у меня пропал совсем. Гладила я Пеструшку, как бабушкину корову когда-то давно, и показалось мне на секундочку, что не случилось ничего. Никуда я не попадала. Что все так же дома, у бабушки в гостях. И коровка такой роднулечкой-красотулечкой мне показалось. И вроде даже все пятнышки белые на кирпично-красной шкуре знакомые.

– Нравится? – улыбнулась Салина.

– Очень. – искренне ответила я, – как в детстве, у бабушки. У нее тоже Пеструшка была.

Сказала, и только потом поняла, что не заткнуло-то мне рот ненавистным «Я Малла Вильдо из Хадоа…» Это что же получается, перестало работать? Ага. Как бы не так. Стоило попытаться рассказать, где бабушка-то моя жила… так сразу сработало проклятие негодяя-герцога.

Интересно девки пляшут. А как узнать, что можно говорить, а что нет?

А потом мы Пеструшку доили. Я тоже попробовала. Вымя-то оказывается у коровки мягкое, нежное. Салина его перед дойкой теплой водой обмыла, да маслом смазала, чтоб кожа тонкая не высохла и не травмировалась, когда соски сжимать, да тянуть будем.

Доить забавно. Только долго и трудно. Руки устают быстро. Я даже кружку не надоила. А Салина раз-два и почти ведро. Сколько же силы в этой женщине. А я ведь на фитнес ходила. Считала, что в хорошей форме… а тут ни ведро воды поднять, ни корову подоить.

А молоко такое вкусное! Сладкое, густое, сливками пахнет. Не чета магазинному. Я кружку-то в момент выхлебала.

И уже совсем было решила, что мне корова тоже нужна, как Пеструшка хвост подняла, да такую струю выдала, что я еле увернуться успела. А потом еще кучку наложила. И пошла себе в сарай спать, довольная. А кто теперь все это убирать будет? Я?! Ну, уж нет. Не надо мне роднулечку-красотулечку… обойдусь как-нибудь. Литр молока у Салины куплю. Мне хватит.

Глава 7

Пока Салина с молоком дома управлялась, я к себе вернулась. Досталось мне все же от коровки-то… Недостаточно быстра я была. И в Индии не жила, к таким орошениям непривычна. Так что пошла домой мыться, да в балахоны местные переодеваться. Благо девочки воды мне натаскали. И в горшке еще теплая оставалась.

Кое-как обмылась, той же тряпкой, что пыль вытирала. Прополоскала только хорошенько. Нечем больше. Нищая я, несмотря на все добро подаренное.

А потом начала в новое обряжаться. Мне Салина-то подсказала, что выдали мне два комплекта нижних юбок и рубах. Так что я все тряпки на две кучи разделила. Получилось в каждой по две рубахи и три юбки.

Одна рубаха потоньше первым слоем надевается, вторая – потолще, сверху. Эту вторую принято украшать вышивкой, и ее слегка видно из-под мешка, который по ошибке назвали платьем. И юбки тоже так же. Одна тонкая и две потолще, чтобы значит объем создать.

Надела я на себя все барахло, фартук повязала… Кошмар меня подери. Да мне в пуховике легче было, чем в этом. И самые нижние одежды совсем не из такой мягкой ткани, как хотелось бы. А верхние нижние рубахи и юбки, вообще, больше похожи на мешковину. Чуточку потоньше только. И у меня ощущение было, будто меня в дерюгу-то закрутили и перевязали. Ни рукой шевельнуть, ни ногой.

Плюнула я, да верхние нижние рубашку, да юбки сняла. Авось не заметят. Сразу легче стало. Кинула я одежду свою в корыто, которым мне тоже Его Величество одарил, и к Салине снова пошла. Ужинать. Позвала она меня, сказала, что отметить надо мою новую жизнь во вдовьем поселении. Витка и Сайка должны были еще подойти. Веселые бабки. Обещали наливочку принести.

А мне надо. Очень. Чтобы хоть немного расслабиться, и о прошлой жизни своей забыть. Хотя бы на вечерок.

Да, домик-то у Салины не чета моему. Хотя планировка точно такая же. Типовая, так сказать застройка, во вдовьем поселении. Чистенько, аккуратненько все, а еще половички самотканые на полу, занавески вышитые на окнах, одеяла лоскутные на лавках… все это создавало уют и особенную теплую деревенскую атмосферу. У меня так никогда не получится. Это же сколько труда надо вложить и сколько вечеров с ниткой и иголкой просидеть? Нет, я на такие подвиги не способна.

Салима как раз на стол накрывала. И вот ту меня ждала засада, о которой я и догадаться не могла. Нет, я-то уже знала, что помидорами, баклажанами и даже капустой меня здесь угощать не будут. И даже догадывалась, что картошки и макарон здесь тоже нет. И как-то даже готова была кашей какой-нибудь отужинать. Но вот то, что каша будет синяя, из мелких соцветий… нет… этого я никак не ожидала. А все оказалось так просто, но в то же время странно. В этом мире не было злаков и, соответственно, круп в нашем понимании. Вообще.

Местные, как эльфы какие-то, собирали соцветия растений, сушили, а потом молоком заливали и ели вместо каши. И даже хлеб пекли из молотых соцветий.

Кошмар меня подери! Куда я попала? Что за эльфячье царство? Это что же теперь, ни хлеба нормального, ни каши? Как жить-то?

Хотя цветы на вкус мне понравились. И сытно самое главное. И хлеб тоже вкусный. Непривычный, конечно, как будто бы сеном попахивает, но есть можно. Это, конечно, не ржаной хлебушек и не сдобная булка, но когда почти сутки голодная, очень даже ничего.

Поели мы, и тут стук-постук по крылечку деревянными башмаками, бабки-молодушки наши пришли. Да не одни, а с компанией. Кроме Витки и Сайки, еще Глая и Рыся. Все одинаковые, пухленькие, щекастенькие, пузатенькие, белобрысые и с косами. Как близнецы похожи.

А наливочка вкусная. Хотя, конечно, наливочка громко сказано. Скорее что-то на вино похожее. Ягоды давили и бродить оставляли. А потом наливали сверху сока растения какого-то. И по кувшинчикам. Потому и наливочка называлась. Все же интересно переводчик встроенный работает. Наливка-то у нас другая.

Но и эта оказалась отличной. Я опьянела с первого стаканчика. В глазах двоиться начало… и кажется я там, прямо за столом и заснула. Сразу. Девчонки-то еще болтали, у них-то ни в одном глазу. А я отключилась.

Теплый лучик солнца щекотно скользил по лицу. Мне же снился Орландо. Как будто бы лежу я в его объятиях в нашей грязной и вонючей комнате, куда нам пришлось по его милости перебраться. Прижимается он ко мне со спины, обнимает. Непривычно ласково так… Как никогда в жизни не делал. И так хорошо мне, что душа от счастья замирает. А он мне на ушко скабрезности любезные нашептывает. У меня сердечко то стучит быстро-быстро, то замедляется от томления. И все жарче и жарче нам обоим становится, еще немного, и вспыхнет страсть между нами неистовая… и тут, чувствую по щеке таракан ползет.. лапками мерзкими перебирает.

Заорала я, подскочила… ничего понять не могу. Где Орландо? Где конура наша загаженная? Где ласки обещанные?

Вокруг незнакомое все…

И тут вспомнила. Я же в своем новом доме первую ночку-то провела. Вчера, смутно помню, бабы меня волоком притащили, да спать уложили.

Только что за таракан по щеке ползал? Неужели у меня твари эти водятся? Кошмар меня подери! Он же сейчас на мне может быть!

Запрыгала я, чтобы таракана стряхнуть. Захлопала себя по рубашке и юбке нижней. Завизжала, что есть мочи. От такого крика все тараканы бы на месте сдохли.

Потом вижу, травинка из подушки торчит. Это она, негодяйка, меня чуть до смерти от ужаса не довела.

А ведь я получается, первую ночь на новом месте спала. И вчера вроде бы даже шептала наговор известный. Привычка у меня такая. Всегда на новом месте перед сном проговариваю. То самое: «На новом месте, приснись жених невесте».

Это что же получается, Орландо мне приснился? Или нет. Я глаза закрыла, сон свой вспоминая… лицо-то не видела. Просто решила, что это мой зайка-алкоголик. А по ощущениям не он… Как интересно. Значит есть у меня шанс мужа-то найти. Хотя гадание это скорее для забавы.

Есть хотелось ужасно. Вчера мне Салима молока налила крынку. Да госпожа Гририх пирожками угостила. И все это отлично в подполе на кухне переночевало. Он здесь вместо холодильника работает. Подозрительно, конечно. Вдруг скисло?

Достала я из «холодильника» молоко, понюхала. Нет, нормальное. Только сверху желтоватое что-то. Пальцем ткнула, а это сливочки отстоялись. Много. В палец толщиной.

А пирожки с мясом оказались. Рубленным. И травки какие-то добавлены для аромата. Вкуснотища!

Так что завтрак у меня удался. Или обед. Судя по солнцу знатно я продрыхла. Вчера устала сильно, вымоталась. Больше суток же получилось на ногах. Это же в моем мире вечер уже был, а потом здесь весь день как карусель.

После завтрака воды в лицо плеснула, оделась, да на крылечко вышла. Хорошо… воздух свежий, весной пахнет так, что голова кружится, травка в палисадничке пробивается, мухи первые жужжат… навозом слегка попахивает… романтика. Кошмар меня подери!

– Малла, – Салина мне со своего крыльца замахала, – добрый день! Выспалась? Не стала я тебя будить, решила, что отдохнуть тебе надо.

Я сначала опешила. Ну это где, вообще, видано, чтоб соседки, даже допустим подруги, решали, когда мне вставать? Как высплюсь, так и встану. Меня здесь на работе не ждут в конце-концов. А потом дошло. В деревне-то всегда рано встают. И работы здесь столько, что и в восьмичасовой рабочий день не уложишься. И у меня вон огородище какой огромный. И чтобы с голодухи не сдохнуть впахивать придется, как папе Карло. Хотя… мне же Его Светлость мешок денег оставил! А я вчера в таких расстройствах была, что забыла совсем про него.

Сбегала я в кустики, да домой. Деньги считать. Ох, и люблю я это дело!

Мешочки с монетами, так в пуховике и оставались. Вот растяпа. Да разве же можно так с денежками? Они же, роднулечки мои, такое отношение не любят. Я недавно видосик смотрела на ю-тюбе, там потомственная ведьма советы давала, как сделать так, чтобы деньги не переводились.

И говорила она, что денежки любить надо. Каждую купюру, что в руки тебе попала ласково поглаживать и слова нежные говорить. Чтобы, значит, ей хотелось в руки к тебе вернуться. Жаль, я у себя эту систему попробовать не успела. Начала только. Сразу же с карточки все сняла и каждую тыщу расцеловала. Ну, чтоб точно им меня понравилось. Теперь лежат мои купюрочки в тайничке, где я их от Орландо спрятала. И уж точно в ближайшее время не покинут порог нашей комнатушки. Не найдет их муженек ни за что на свете. Не догадается, финансы на дне банки с мукой искать. Значит, есть что-то в советах тетки этой.

Так что я мешочки достала, и принялась монетки любить. Сначала из мешочка, что мне господин Гририх выдал. Там всего десять монет было. Больших, толстых, тяжелых. Из бронзы что ли какой-то… или нет. Но точно не из золота или серебра. Уж в этом-то я разбираюсь. Приходилось в ювелирном работать. Насмотрелась, нащупалась там золотишка и всего остального. И это точно какой-то другой металл.

И сами монеты интересные очень. Необычные. С одной стороны вместо орла загогулина какая-то. Тоже из метала, но слегка будто бы зеленью отливает. Будто бы светится изнутри. А на второй стороне еще одна загогулина. Но уже другая, и обычная. Без света. Как их там господин Гририх назвал? Гроты… да, точно гроты. Десять грот подъемных.

Разложила я монетки. Каждую тряпочкой протерла и чмокнула для верности. А потом за мешок Его Светлости взялась… и оказалось там целых сто грот. Точно таких же. Это получается, у меня теперь сто десять грот есть. Только я пока не знаю, что на них купить можно. И радоваться рано еще.

Пока все сто монет перецеловала, устала даже. Потом аккуратно в мешочек убрала и на дно сундука положила. Под одежду.

Потом решила разобрать, что мне там тетя Клава из семян в рюкзак сунула. Времени-то много свободного. Все равно что-то делать нужно.

А там было столько! Я бы дома половину повыбрасывала. К примеру, куча пакетиков травы разной. Кошачьей, газонной, сидератов каких-то… Зачем они мне нужны, я не знала, но на всякий случай в сторонку убрала. А вдруг пригодиться? Здесь магазинов-то нет. Выбросишь, потом не купишь.

Всего остального тоже вдоволь было. И капусты, и моркови, и лука, и репы… и всякой другой гадости-радости, что не в каждом огороде растет. Ужас какой-то. Вот тетя Клава любительница.

У нее даже семена земляники были. И картошки…

Картошки?! У меня даже руки тряслись, пока пакетик открывала. Точно. Лежат. Картофель сорт Императрица. Никогда картошку из семян не растила. Но если получится… я зажмурилась. Люблю картошеку. Жареную, да со смальцем. Надо срочно попробовать семена замочить. Где там моя тряпка универсальная?

Весь день после этого ходила счастливая. Да я если картошечку вырастить смогу, хоть еда нормальная будет. А не каши эти цветочные.

И даже стирка в корыте и с вонючим мылом настроение мое прекрасное не испортила.

– Малла, – ко мне Витка заглянула, – мы в соседнюю деревню едем. У Сайкиной сестры ребенок родился. Гулять будем. Ты с нами?

– Еду, конечно, же. – обрадовалась я. А чего дома-то сидеть. Я теперь женщина свободная. Так что плащ накинула и пошла знакомиться с бытом местным.

Не знаю, как быт, а застолье в этом мире такое же как у нас веселое. Сначала мы сестру Сайкину – Вирру – поздравляли. Наливочкой. А потом песни запели. Я ничего не понимала, оказывается с песнями мой переводчик не работает. Но выла что-то. А потом мне так захотелось любимую свою спеть… и затянула я, как дома: «Галя, моя Галя…» Мама всегда ее пела на посиделках. И так разрыдалась я, маму вспомнив, что бабы вместе со мной рыдали. Хорошие здесь люди. Душевные.

Глава 8

А утром опять проснулась дома. В своей постели. Меня Салина разбудила.

– Малла, идем, – трясла она меня, – сегодня ярмарка. Нельзя спать, иначе все самое лучшее разберут, останется одна ерунда не нужная.