Бриллианты в твоих глазах

Полгода она прожила в спокойствии, наслаждаясь роскошью, к которой стремилась всю жизнь. А потом заскучала. Не радовал долгожданный покой, не радовали восторженные взгляды соседей, которые несмело восхищались богатой вдовушкой. Опротивело даже ухаживание отставного полковника, так забавлявшее мадам поначалу. И в пятьдесят лет мадам Ламож горела жаждой деятельности. Как всегда ее изобретательный ум подсказал ей выход из положения.

Вскоре она открыла школу. Для девочек. Вернее, для девушек, хотя попадались среди ее воспитанниц и двенадцати-тринадцатилетние бойкие особы. Одновременно в пансионате мадам Ламож находились не более десяти учениц, и когда кто-нибудь из соседей мадам воздавал хвалу ее самоотверженности, ему всегда справедливо возражали, что она вполне могла бы вести дело с большим размахом. И в этом была своя правда. Поместье мадам было достаточно обширно, чтобы вместить добрую сотню сироток. Однако у мадам Ламож были свои цели, которыми она руководствовалась в отборе воспитанниц. Количество ее не интересовало, лишь качество занимало ее.

На первый взгляд можно было решить, что в воспитательных и образовательных методах мадам не было никакой системы. Воспитанницы приходили и уходили, кто-то жил в поместье год-два, а потом исчезал навсегда, кто-то появлялся на несколько месяцев или даже дней, но потом регулярно навещал мадам. Видимо, у каждой ученицы был свой личный курс обучения, цель которого была ясна только мадам Ламож. Впрочем, надо заметить, что мало кто интересовался программой этого выдающегося учебного заведения. Соседям мадам, имевшим очень мало достоверной информации о школе, вскоре надоело судачить о ней.

Сама мадам и ее ученицы были вполне довольны сложившейся ситуацией, а что касается родственников воспитуемых девиц – да полноте, существовали ли они вообще?

Мадам Ламож знала, где искать своих будущих учениц. Разве она, прошедшая нелегкий путь от заброшенной сиротки до преуспевающей, всеми уважаемой женщины, могла этого не знать? Наметанный глаз мадам легко определял в толпах девиц, наводнивших улицы городов, признаки несчастья, обреченности, отчаяния, а главное, ума и таланта. Ибо мадам Ламож, в силу возраста и некоторой тучности не имевшая возможности заниматься привычным, любимым делом, твердо вознамерилась воспитать себе молодую смену.

В голове мадам зарождались новые, немыслимо смелые, и оттого обязательно успешные комбинации. Жаль, если всему этому придется пропасть зря. А ведь современный мир предлагал такие возможности, что дух захватывало. В пятьдесят с лишним лет мадам Ламож не жаждала больше ни богатства, ни любви, ни славы. Ей хотелось лишь насладиться искусством, которое она с таким изяществом оттачивала на протяжении многих лет. Да и девочкам будет полезна ее опека…

Мадам Ламож обладала поистине бесценными знаниями. Ни одна запертая дверь не являлась для нее преградой. Мадам без труда преодолевала самые немыслимые препятствия. Она на глаз определяла фальшивые драгоценности, прекрасно разбиралась в винах и могла поддерживать разговор со знатоками искусств на таком уровне, что никто не мог заподозрить в ней бывшую бакалейщицу в провинциальном городке. Этим и еще многим другим мадам Ламож была готова щедро поделиться со своими воспитанницами. Естественно с тайной целью. Мир развивался, менялся с каждым днем, появлялось много состоятельных людей, и мадам не сомневалась, что ее девочки без работы не останутся. Ловкая мошенница и пронырливая воровка в прошлом, мадам Ламож готовила своих учениц для подобной карьеры.

Мадам была уверена, что приносит им только благо. Все эти девочки были бы сейчас бродяжками, карманными воровками или уличными проститутками, если бы мадам Ламож не встретила их случайно и не разглядела в них искру мастерства. Жизнь научила мадам прекрасно разбираться в людях, и ей было достаточно одного взгляда, чтобы понять, стоит ли овчинка выделки и выйдет ли толк из той или иной девицы. Мадам Ламож не собиралась зря расточать свое мастерство, ей были нужны достойные ученицы.

Конечно, порой случались проколы. Несколько раз наметанный глаз мадам подводил ее, и из многообещающих девушек ничего не получалось. У мадам в таких случаях бывало очень плохое настроение, и вскоре недрогнувшей рукой она избавлялась от паршивой овцы, снабжая ее, впрочем, небольшой суммой денег, чтобы та могла продержаться на первых порах. Мадам Ламож отнюдь нельзя было назвать жестокосердной…

Так, в неустанных трудах и заботах прошло восемь лет. Некоторые питомицы мадам достигли значительных успехов. Она особенно гордилась безупречным ограблением Лионского банка и кражей подлинного Пикассо из замка одного испанского гранда. Обольщая ли мужчин из высшего общества или орудуя впотьмах отмычкой, ее девочки всегда были на высоте. К тому же каждый раз, пополняя свои счета, они не забывали и о мадам, так что средства, потраченные на воспитание юных талантов, с лихвой возвращались к ней. А уж если кто из ее подопечных был настолько нерасторопен, что попадал в полицию, то о мадам Ламож никто не произносил ни слова. Все слишком хорошо помнили доброту и щедрость мадам, чтобы ставить свою благодетельницу в неловкое положение, указывая на нее, как на главного вдохновителя их дерзких преступлений.

Мадам была вполне счастлива. Как и в былые времена она не знала покоя. Вершились великие дела. Девушки приходили и уходили, уходили и приходили, а мадам Ламож хранила память о каждой из них. Кто-то был обучен лишь для одного, конкретного дела, а потом растворялся в темноте. Кто-то был способен справиться с некоторыми, правда, однотипными заданиями. Но ни в ком еще мадам Ламож не встречала универсальности, способности ко всему, умения во всем разобраться. Она и не надеялась уже встретить настоящую наследницу своего таланта, которая сумела бы перенять все тонкости ее мастерства.

Нет, я была не такой в их годы, хмуро размышляла мадам, оглядывая собравшихся за ужином учениц. Все они очень милы и способны, но этого мало. Не хватает капельки: вдохновения, умения принимать нестандартные решения. Задора, если хотите. Вряд ли кто-нибудь из этих славных девочек сумел бы сохранить хладнокровие, если бы трое их вполне законных мужей столкнулись нос к носу случайно, а они находились бы неподалеку под руку с четвертым…

Губы мадам тронула легкая улыбка. К этому еще надо прибавить, что двое из покинутых супругов прекрасно знали, кто является виновницей исчезновения фамильных драгоценностей. Ситуация была не из легких, но мадам с блеском выпуталась из нее, сохранив отличное отношение со всеми четырьмя.

Так что можно сказать, что мадам Ламож была лишь наполовину счастлива. Пока она не встретилась с Мэгги.

Мадам сразу поняла, что ей повезло. Поначалу она боялась поверить в то, что ее мечта сбылась, но со временем даже ее скептицизм не устоял. Мэгги была настоящим сокровищем. Даже странно, что ее тяжелая жизнь не убила в ней талант.

3

Мэгги Грин было одиннадцать, когда она впервые убежала из дома. Довольно заурядная история. Отец, зажиточный кентуккийский фермер, обращал мало внимания на единственную дочь. Его больше интересовали сыновья, в них он видел продолжение своего дела, а Мэгги считал лишь вертлявой пустоголовой девчонкой. До поры до времени это не имело значения. Пока была жива мама девочки, Мэгги совсем не ощущала враждебности отца. Но миссис Грин была слабой женщиной и после рождения пятого ребенка, малыша Билли, так и не оправилась.

Мэгги была безутешна. Инстинктивно она чувствовала, что теперь осталась совсем одна, и никто не сможет защитить ее от бед и невзгод.

Для Мэгги наступили суровые деньки. Она должна была присматривать за младшими братьями, готовить еду для отца и пятнадцатилетнего Ларри, который трудился бок о бок с отцом на ферме. Мистер Грин сразу почувствовал отсутствие жены. Как Мэгги ни старалась, она не могла заменить мать. Десятилетняя девочка была не в состоянии делать всю женскую работу на ферме, а мистер Грин был слишком скуп, чтобы нанять служанку в помощь дочери. Он придумал другой выход из положения. Надо сказать, не самый оригинальный. Через год после смерти его жены на ферме появилась новая миссис Грин.

Этого Мэгги не могла перенести. Весь год девочка изо всех сил старалась заменить хозяйку фермы, терпеливо снося упреки отца и сердитые взгляды старшего брата. Ей было тяжело – вставать ни свет ни заря, приниматься за работу, не иметь ни единой свободной минутки, чтобы поиграть или отдохнуть. А еще надо было находить время на учебу! Но Мэгги не жаловалась – ферма была ее домом. Нелюбимым и неласковым, но единственным. Другого у Мэгги Грин не было, и она училась любить то, что имела. Однако теперь все изменилось, ее родной дом предал ее. Новой маме Мэгги не обрадовалась.

Элис Сиблинг всю жизнь прожила неподалеку от фермы Грина. Она встречалась с ними в дни ярмарки, пила чай с миссис Грин и никогда не думала, что займет ее место. Однако когда Грин овдовел, все соседи в округе принялись подыскивать ему невесту. Элис Сиблинг была идеальной кандидатурой. Зажиточна, одинока, хорошая хозяйка. Грину и Элис замолвили словечко, им организовали встречу. Тянуть время смысла не было – оба были не против связать свои жизни.

Грин думал о том, что с женитьбой на ферме снова воцарится порядок. Элис не обманула его ожидания. В доме снова стало уютно и красиво, все повеселели. Все, кроме Мэгги. У Элис не находилось для девочки ни ласкового слова, ни доброго взгляда, она была слишком занята, стараясь понравиться мужу. То, что Мэгги нелюбима в этой семье, было видно с первого взгляда, и Элис не собиралась зря тратить силы, приручая дикарку. И Мэгги не выдержала.

В городе проходила очередная ярмарка. Все семейство отправилось поглазеть на нарядных циркачек, колдунов и силачей. Мэгги прихватила с собой небольшую сумку с личными вещами, так как возвращаться домой она не собиралась. Оторваться от Гринов в толпе было делом нетрудным, через несколько минут она потеряла их из вида. Сердце немного защемило, но девочка решительно отвернулась. Она не собиралась поддаваться каким-то глупым детским чувствам. Раз родные в ней не нуждаются, то и она прекрасно обойдется без них!

Остаток дня Мэгги бродила по ярмарке, разглядывая клоунов и торговцев сластями. В голове у нее уже возник план дальнейшей жизни. Мэгги собиралась устроиться в городе на работу, а потом, накопив достаточное количество денег, отправиться в Нью-Йорк. Она мечтала о большой сцене. Мэгги представляла себя ведущей актрисой бродвейского театра и была уверена, что всего несколько простых шагов отделяют ее от заветной мечты…

Но тем же вечером ее выловила полиция и отправила домой. В машине Мэгги безутешно рыдала и просила отпустить ее, но полицейские были непреклонны. Ребенок должен жить в семье, а не скитаться по улицам!

Родительский дом неласково встретил беглянку. Отец немного поколотил Мэгги, а мачеха лишила ужина. Правда, младшие браться очень обрадовались девочке, но это было слабым утешением. Долгожданная свобода вновь была недостижима.

Следующую попытку Мэгги предприняла, когда ей исполнилось шестнадцать. На этот раз она поступила умнее. У девушки уже были отложены деньги на первое время, и она могла не опасаться того, что полиция снова отправит ее домой. Она уже могла позаботиться о себе. Мистер Грин как-то вернулся домой после работы, а птичка упорхнула из клетки. От Мэгги осталась лишь маленькая черно-белая фотография и короткая записка, в которой девушка предупреждала, что искать ее не надо.

– Не иначе как с любовником убежала, – ворчала миссис Грин, но в душе была рада тому, что Мэгги исчезла из ее жизни.

А уж как была счастлива сама Мэгги! Впервые в жизни она могла распоряжаться собой по собственному усмотрению. Мэгги сняла приличную комнатку в отеле и целый вечер не могла успокоиться, перекладывая вещи с места на место. Теперь никто не будет указывать ей, как жить дальше.

Вечером Мэгги пошла в клуб. Она тщательно накрасилась, чтобы никто не заподозрил, что ей всего шестнадцать. В помещении было сильно накурено, и девушка поначалу растерялась, увидев такое количество подвыпивших мужчин. Были в баре и женщины. Ярко накрашенные, громко смеющиеся. Мэгги оробела, но после первого глотка пива (отец всегда пил его после работы, и Мэгги давно хотелось попробовать этот напиток) все стало на свои места. Мир сразу подобрел, люди перестали казаться страшными. Было так весело танцевать с незнакомыми мужчинами и выслушивать их сомнительные комплименты…

На третий день подобной жизни Мэгги сообразила, что с трудом накопленные денежки тают на глазах. С этим надо было что-то делать, и Мэгги принялась за поиски работы. Но все оказалось не так просто. Никто не хотел нанимать невесть откуда взявшуюся девицу без рекомендаций. С трудом она получила работу посудомойки в небольшом кафе на окраине, но через три недели уволилась, не в силах выносить шум и грязь, царившие в этом достопочтенном заведении. Затем она была официанткой и горничной, но и эта работа не приносила удовлетворения. Мужчины не давали симпатичной девушке прохода, и хотя Мэгги научилась держать их на расстоянии, ей приходилось нелегко. Любовными интрижками она не интересовалась. Пока.

Пока в ее жизни не появился Эдди Мелони. К тому времени прошло полтора года, как Мэгги жила одна. Она побывала уже в четырех городах, испробовала многие занятия и считала себя взрослой, готовой ко всему женщиной. Оказывается, она глубоко заблуждалась. Эдди Мелони в один миг доказал ей, что она всего лишь несмышленая девчонка, замирающая при каждом ласковом слове.

Когда Мэгги впервые встретила Мелони, она работала официанткой в небольшом провинциальном кабаре. Больше всего на свете ей хотелось выступать там в ночных шоу-программах, в коротких ярко-красных платьях с перьями и блестящими камнями, но владелец кабаре был уверен, что худосочная Мэгги годится только на то, чтобы разносить пиво. Девушка смирилась с таким мнением и мстительно мечтала по ночам, как она станет бродвейской звездой, а ее теперешний хозяин будет локти кусать себе от злости.

Однажды, когда размечтавшаяся Мэгги стояла у барной стойки и представляла свое триумфальное восхождение на вершину успеха, входная дверь распахнулась, и на пороге появился Эдди Мелони. Он был совершенством. Мэгги сразу поняла это. Высокий стройный брюнет, узкая щеточка усов на смуглом лице и прищуренный взгляд. Эдди нервно разминал в руках сигарету и совсем не смотрел на остолбеневшую Мэгги. А той на мгновение показалось, что она видит перед собой не больше не меньше, а самую настоящую голливудскую звезду.

– Двойной виски, – небрежно бросил Эдди, подойдя к стойке. Бармен засуетился, выполняя заказ. А Эдди наконец-то обратил внимание на Мэгги, которая по-прежнему не двигалась с места.

– Привет, малышка, – хрипло произнес он и улыбнулся. Сердце Мэгги ушло в пятки.

Это потом она поняла, что Эдди разговаривает таким тоном с каждой женщиной моложе пятидесяти. А тогда ей показалось, что только для нее у него нашлись столь бархатные интонации.

– З-здравствуйте, – пробормотала она, покрываясь краской смущения. Эдди рассмеялся, показывая ровные мелкие зубы.

Знакомство состоялось.

Когда Мэгги вышла из кабаре после работы, то сразу увидела Эдди. Он терпеливо поджидал ее у клуба.

– Прогуляемся? – предложил он с той же неизменной улыбкой. Мэгги послушно кивнула.

Они гуляли по ночному городу, Эдди вполголоса рассказывал ей историю своей нелегкой, но увлекательной жизни. Мэгги была уверена, что уж вот этому человеку не приходилось скучать и драить грязные тарелки. Блеск большого мира ослепил ее до такой степени, что Мэгги, не задумываясь, отдала Эдди свое сердечко. И не только его…

Через три дня Эдди переехал в ее маленькую комнатку, утверждая, что не может ни секунды прожить без нее. Польщенная Мэгги безмолвно обожала своего неотразимого кавалера и делилась с ним своими скудными грошами. Отрезвление наступило внезапно. Возвратившись как-то домой чуть раньше обычного, она застукала Эдди с дочкой хозяйки, у которой Мэгги снимала комнату. Эдди рьяно обнимал краснощекую Мадлену и был вполне счастлив.

Мэгги немедленно уехала из города. Такого она вынести не смогла. Не помогли уверения Эдди в вечной любви и клятвы немедленно жениться на ней. С горечью девушка сознавала, что ее попросту использовали. Жалких грошей, которые она с трудом зарабатывала в баре, вполне хватало Эдди для счастливой жизни.

Но время – отличный доктор, и Мэгги вскоре убедилась в этом. Следующие два года она провела в пансионате миссис Керриган, неподалеку от фермы ее отца. Видимо, судьба никак не желала отпускать девушку из Кентукки. Миссис Керриган несколько лет назад открыла небольшую частную школу для дочек процветающих фермеров, и ей постоянно требовалась прислуга. Мэгги так устала от шатания по гостиницам и барам, что с радостью ухватилась за предложение разговорчивой старушки, с которой познакомилась в поезде. Старушка оказалась экономкой в пансионате миссис Керриган, а Мэгги вскоре стала ее помощницей. Она ведала запасами постельного белья и масла в кладовой и была вполне довольна жизнью. Впервые у нее был настоящий дом, где никто не попрекал ее.

Через два года миссис Керриган обанкротилась. Немногочисленные ученицы разъехались по домам, педагоги получили расчет, а Мэгги осталась не у дел. Спокойная жизнь была для нее по-прежнему недосягаема. Приключения продолжались.

Мэгги с детства обожала напевать веселые мотивчики, у нее был приятный голос и великолепный слух. А так как она с детства мечтала о Бродвее, то решила больше не размениваться по мелочам, а идти к намеченной цели. Первым шагом стала работа в небольшом ресторанчике соседнего города. Оттуда она перешла с театр-варьете, а из театра – в ночной клуб. Бродвей отодвинулся в далекое будущее

Мэгги мечтала о широкой известности и полных зрительных залах, а выступала в ночных барах, пела разухабистые песенки и отбивалась от пьяных поклонников. Вереница отелей, клубов, гримерок, мужских лиц. За четыре года Мэгги исколесила полстраны, уже потеряв надежду на то, что когда-нибудь она сумеет вырваться из этого круга. Однажды ее позвали принять участие в театрализованных постановках, которые были частью городской ежегодной ярмарки. Мэгги согласилась, ведь так она хотя бы чуть-чуть сможет выступить на сцене. Пусть зрители будут не самые изысканные, но разве в этом дело? Она будет настоящей актрисой, а за это Мэгги была готова душу продать.

Именно в одной из таких постановок ее и увидела мадам Ламож. Она проездом попала в этот городок, а потом задержалась там на несколько дней. Ярмарочная кутерьма захватила ее. Мадам решила немного отдохнуть, дома ее присутствие не требовалось. Она прекрасно управляла своими девочками издалека.

Среди криков торговцев, визга поросят, воплей дерущихся мальчишек и балаганной музыки мадам Ламож вдруг различила задорную песенку пятидесятых годов, исполняемую с большим воодушевлением. Заинтересованная мадам подошла поближе и увидела небольшую сцену, на которой девушка в белом что есть мочи распевала эту песню. Вокруг собралась толпа зрителей. Они радостно аплодировали артистке. Песня закончилась, девушка еле заметно поклонилась. Тут же на сцену выскочил молодой человек спортивного вида и принялся объясняться в любви. Шла какая-то банальная любовная пьеска, обычная для подобных мест. Мадам Ламож не очень заинтересовалась ею.

Но вот девушка – совсем другое дело. Мэгги (а это была именно она) всю душу вкладывала в заурядные слова пьески. Банальности звучали в ее устах откровениями, неловкости партнера сглаживались ее изумительной игрой. Мэгги действительно блистала, и мадам Ламож не могла не оценить этого. Перед ней была настоящая актриса.

Может быть, она именно то, что надо, бормотала мадам себе под нос. Обязательно поговорю с этой девочкой. Кажется, она заслуживает внимания.

После представления Мэгги заперлась в своем сарайчике. В последнее время у нее часто портилось настроение. Возможно, причина этого крылась в Билле, ее партнере, который не обращал на нее ни малейшего внимания, может быть, виноват был мистер Шекли, владелец того ночного клуба, в котором она иногда выступала, достающий ее своими любезностями. А может быть, просто приближалась осень, и Мэгги чувствовала себя очень одинокой и ненужной. Восемь лет с тех пор, как она убежала из дома, а что изменилось? Не то что до Бродвея, она и до Нью-Йорка еще не добралась… Да и что ожидает ее там? В двадцать четыре года Мэгги трезво смотрела на жизнь. На что ей придется пойти там, в большом городе, чтобы хотя бы чуть-чуть приблизиться к сверкающим огням большой сцены?

Мэгги печально вздохнула и провела пуховкой по лицу. Через двадцать минут очередное представление, и ей надо быть готовой.

Неожиданно в дверь постучали.

– Открыто, – крикнула Мэгги, не отрываясь от зеркала. Наверняка кто-нибудь из своих.

– Добрый день, – послышался незнакомый голос за спиной. Мэгги резко повернулась и увидела плотную женщину в строгом сером костюме. Черные волосы женщины были уложены в тугой пучок, темные глаза смотрели лукаво. Женщина была немолода, но в ней чувствовалась бьющая через край энергия.

Авантюристка, скажет потом Мэгги про мадам Ламож, но в тот момент она просто разглядывала незнакомку, не говоря ни слова.

Мадам Ламож тоже не спешила с объяснениями. Она уже представляла себе, как начнет разговор с Мэгги. Не сомневаясь в положительном ответе, она могла позволить себе немного помолчать, приглядеться к девушке получше. Даже в ярком сценическом гриме Мэгги производила приятное впечатление. Мадам была уверена, что если девочку тщательно вымыть, прилично одеть и научить кое-каким необходимым вещам, она будет достойно выглядеть в любом обществе. В том числе и высшем…

– Скажи мне, деточка, тебе еще не надоела эта убогая жизнь? – наконец нарушила тишину мадам Ламож. Она величаво повела рукой вокруг.

Мэгги вздрогнула. Подобного вопроса она не ожидала. Ей захотелось ответить вызывающе, даже грубо, чтобы сразу поставить незнакомку на место, но что-то в лице женщины остановило ее. То ли искренний интерес в голосе, то ли сострадание в глазах, то ли предчувствие, что за этим последует что-то важное…

– Не знаю, – пожала плечами Мэгги. – Это все, чего мне удалось добиться.

– Ты способна на большее, – категорично заявила женщина. – Я сразу почувствовала это, как только увидела тебя на сцене. Пьеса, правда, полнейший бред, но ты – совсем другое дело…

Мэгги не понимала, что происходит. Словно детские мечты сбывались прямо на глазах. Как часто по ночам она думала о том, что когда-нибудь к ней подойдет человек и протянет руку помощи. Сделает из нее нечто великолепное, вытащит из нищеты и грязи. Кажется, как раз такой человек стоит сейчас перед ней.

– К чему вы ведете? – спросила девушка.

Мадам Ламож рассмеялась. И на этот раз она не ошиблась. Мэгги уже заинтересована.

– Я хочу помочь тебе. Мне как раз требуется симпатичная смышленая девочка. Я смогу дать тебе все.

В устах любого другого человека эти слова показались бы напыщенной глупостью, но мадам Ламож глупой не казалась. Ее слова обладали весом, и с этим приходилось считаться. Мэгги призадумалась. Больше всего на свете ей хотелось довериться незнакомке, но инстинкт говорил о том, что нельзя очертя голову бросаться в новую авантюру. Кто знает, что кроется за представительной внешностью этой уверенной в себе женщины…

– Если вам нужна девочка для публичного дома, то вы не по адресу обратились, – выпалила Мэгги.

Однажды к ней приходила раскрашенная матрона и, позвякивая многочисленными золотыми украшениями, прямо предложила работать девочкой по вызову. Мэгги высмеяла ее. Эта профессия ее совсем не интересовала. Неужели и эта женщина тоже имеет в виду нечто подобное?

Мадам Ламож усмехнулась. Мысли девушки были ей понятны. Несколько раз она сталкивалась с подобными подозрениями, так что представляла себе, как можно их развеять.

– Я не бандерша, детка, – цинично ответила она. – Я воровка.

После столь неожиданных слов Мэгги отпрянула назад. Неужели ей не послышалось?

– Нет, кошельки в магазинах я не вытаскиваю, – поспешила успокоить ее мадам. – При моей комплекции это было бы очень неудобно…

И легкая усмешка проскользнула по ее лицу, так как мадам вспомнила один-единственный раз, когда ей пришлось стащить несколько долларов у зазевавшегося американского туриста. Но это было очень давно, мадам в то время была юркой девчонкой и очень нуждалась в деньгах. С тех пор она больше себе такого безобразия не позволяла.

– Меня зовут Элеонора Ламож, – начала свой неторопливый рассказ мадам, видя, что Мэгги не сводит с нее изумленных глаз. – Я живу во Франции, там у меня свое поместье. И школа для одаренных девушек. Иногда я разъезжаю в поисках новых талантов, нахожу их, обучаю. Даю новую жизнь. Поверь мне, Мэгги, никто не жалеет о том, что познакомился со мной.