Вдребезги

Резко отворачиваюсь, толкаю дверь и выхожу в коридор. В квартире по-прежнему тихо. Я, конечно, ничего не знаю о детях, но разве это нормально – спать так долго? Заведенный донельзя, иду в кухню. Взгляд цепляется за две вымытые чашки, стоящие в пустой сушилке – еще одно доказательство того, что Олеся действительно здесь. Как будто мне мало гребаного оленя, чтобы в это поверить.

Залпом выпиваю свой кофе и делаю еще одну порцию, решив, что пока они спят, могу и поработать. Иду по коридору, с зажатой в руке чашкой, по сторонам не смотрю – чего я здесь не видел? – но в какой-то момент торможу так резко, что горячий эспрессо выплескивается из чашки и обжигает мне руку. Медленно оборачиваюсь. Ни куртки, ни голубого комбинезона. И обуви тоже нет. А ведь никто из нас не потрудился убрать это все в гардероб. Я – потому что был пьян. Олеся… очевидно, потому, что не считала себя вправе хозяйничать в моей берлоге.

Пульсирующая боль в глазу усиливается. Я прищуриваюсь в безуспешной попытке с ней справиться. Еще раз неверяще обвожу взглядом коридор и, медленно отставив чашку на высокий столик в углу, пересекаю холл. В гостиной никого. Постель убрана. А белье сложено стопочкой в кресле.

– Какого хрена? – спрашиваю у пустоты. – Какого, мать его, хрена?!

Из глубин подсознания на поверхность всплывает затаившаяся там ярость. Какого черта эта бесячья баба думает, что может появляться в моей жизни, переворачивать ее вверх дном и уходить – даже не попрощавшись? Хватаю первый попавшийся под руку предмет и, что есть силы, швыряю о стену. Резкий звук взрывается в голове, заставляя меня покачнуться от боли. Стискиваю челюсти, иду в кабинет, включаю записи камер и, отмотав назад, почему-то снова возвращаюсь мыслями в прошлое.

Она звонит, когда я практически забываю о той истории в тире. В моей жизни полным-полно других дел и забот. Да и красивых баб в ней достаточно. Посреди недели я срываюсь в Давос, где у одного из наших клиентов случается неприятность, и возвращаюсь только в воскресенье. Уставший и злой.

По телефону голос Олеси кажется еще более сексуальным, чем в жизни. Мы просто разговариваем, а у меня стоит. Давно со мной такого не происходило.

Первым делом с утра велю закрыть тир на спецобслуживание. Мне не нужны посторонние. Только она. Желательно на коленях. Мой план до банального просто – получить и успокоиться.

Олеся появляется ровно в восемь. Мне нравится то, что она не пытается набить себе цену, опаздывая. Будто чувствует, что я это вряд ли оценю.

– Привет. А где все? – интересуется она, обводя взглядом пустующее помещение.

– Здесь только ты и я.

Вижу, что мой ответ ее напрягает, но не спешу ничего объяснять. Олеся – умная барышня. И все понимает. По крайней мере, я на это надеюсь – глупые игры мне ни к чему.

– Странно.

– Что именно?

– Я думала, реванш тебе нужен для того, чтобы не ударить лицом в грязь перед друзьями.

– Ты ошибаешься, – пожимаю плечами, – мне уже давно ничего и никому не нужно доказывать.

– Такой крутой?

– Я бы сказал – самодостаточный. А ты?

Кажется, мой вопрос снова накаляет атмосферу, хотя в этот раз я не понимаю, что такого сказал.

– Да вроде тоже ничего. По крайней мере, никто не жаловался.

Опираюсь задницей о тумбу и, сложив руки на груди, обвожу Олесю ленивым взглядом. Она хватает винтовку и начинает проверять оружие. Немного нервными, но один черт отточенными движениями профессионала.

– Зачем тебе то помещение? – интересуюсь я, когда пауза, повисшая между нами, затягивается.

– Что? – Олеся отвлекается от своего занятия и смотрит на меня действительно непонимающе, будто вообще забыла, что я стою рядом.

– Спрашиваю, зачем тебе то помещение. Оно же абсолютно пустое и небольшое совсем.

– Откуда ты знаешь?

– Да так. Навел справки. Не так уж много у Тимура сдается добра. Так расскажешь, почему именно этот зал?

– Потому что моя студия аэройоги осталась без крыши над головой. А этот зал – единственный подходящий во всем районе, – отвечает Олеся, вновь склоняясь к винтовке, и, резко меняя тему, замечает: – Похоже, здесь сбит прицел.

Веду взглядом по ее круглым бедрам. Сегодня она выглядит совсем иначе, чем в день нашей первой встречи. На ней простые черные леггинсы и свободный вязаный свитер цвета маренго. Похоже, эта девочка готовится побеждать. Вон, даже наряд выбрала из соображений практичности, а не красоты. Хотя любая другая на ее месте – сто процентов бы поставила на последнее. Такому Олесиному подходу лично у меня есть два объяснения. Либо ей действительно на меня плевать – что маловероятно, учитывая всю ту химию, что между нами творится, либо она понимает на порядок больше других. И знает, что хорошая драка заведет меня побольше всяких сексуальных одеяний.

Подхожу к ней вплотную. Кожей чувствую, как она замирает в каких-то миллиметрах от меня. Сердце бахает в груди. Наклоняюсь. Практически накрываю своим большим телом ее. Повторяю контуры и изгибы. Лицом почти касаясь ее лица. Шелковая чернильного цвета прядка ложится на мою щеку, покрытую густой щетиной. У Олеси изумительная чистая кожа. Гладкая, без изъянов. Лишь маленькая родинка над бровью. Приникаю к ней губами… А она судорожно сглатывает и немного отстраняется, давая мне возможность проверить прицел. Передергиваю и… бах!

– Ты спятил?! – возмущается Олеся, телом отталкивая меня прочь.

– Ты просила проверить прицел.

– Но не так же!

Ее слегка потряхивает. Ладно. Я для того и выстрелил, чтобы выбить ее из колеи. Чувство опасности – странная штука. Оно заводит… В её глазах плещется ярость, но губы дрожат – выдавая страх и странную детскую беззащитность. Медленно поднимаю руку и прижимаю пальцем к зубам ее пухлые губы. Дрожь Олеси усиливается, передается мне. Мурашки бегут от пальцев вверх и стекают вниз по позвоночнику. Ярость из ее глаз уходит, уступая место… отчаянию. Не понимаю, что с ней не так? Но не могу остановиться, проанализировать. Особенно, когда она с тихим стоном капитуляции послушно приоткрывает рот. Осторожно проталкиваю палец. Она несмело касается его языком, и в этом движении вроде бы нет ничего такого, но оно буквально нокаутирует меня.

– Черт, милая…

Подхватываю ее под попку и усаживаю на высокую тумбу. По обе стороны от меня – ее широко разведенные ноги. Упираюсь двумя ладонями в дерево, не давая сбежать, и прячу лицо на её груди. Мне бы перевести дух, но как это возможно, когда прямо перед глазами Олеськины крупные, напряжённые так, что их видно сквозь толстый свитер, соски. Трусь лицом о левую грудь. Прикусываю вершинку зубами. Она тоненько стонет.

– Что такое?

– Подожди! Я не могу…

Но её голосу недостает твердости. И мы оба это понимаем. Смотрю прямо на нее и с силой прикусываю сосок зубами. Даю понять, что мне ни к чему эти игры. Олеся всхлипывает, подается назад и запрокидывает голову. Отлично… Идеально просто. Медленно-медленно, поигрывая с вязаным краем, задираю свитер к шее. Но она вновь перехватывает мою ладонь, сжав пальцы в вялой попытке остановить меня.

– Нет… Извини, я, наверное, пойду.

– Черта с два! Ты знала, зачем здесь.

– Нет!

– Да! Или это шлюшье белье на тебе оказалось случайно?

Прихватываю яркую сочную бусину вместе с белым кружевом и жестко фиксирую между пальцев. Пусть вас не обманывает белый цвет. Её белье действительно шлюшье. Тонкое, как паутинка. Абсолютно прозрачное. Не могу представить, чтобы кому-то пришло в голову носить такое просто так.

– Ублюдок!

– Лгунья!

Наклоняю голову. Один сосок продолжаю терзать пальцами, второй втягиваю в рот. Перекатываю на языке – в такой близости пряный густой аромат ее тела становится еще отчетливее. И это не духи и не парфюмерия. Она вся так пахнет. С головы до ног. Я уверен, что если зароюсь лицом между ее бедер… Мысли обрываются, когда мне на затылок ложится ее ладонь, а вторая опускается к моей ширинке. В ином случае я бы предпочел растянуть удовольствие, но сейчас – я слишком на взводе. К тому же мне интересно, как она отреагирует, когда поймет, с чем ей предстоит иметь дело.

– Ох… – выдыхает Леся, когда ее пальцы, наконец, проникают мне под белье. Раздвигаю губы в хищной улыбке. Что? Не ожидала? Отступаю на шаг. Глядя ей в глаза, сначала стаскиваю через голову футболку, а после опускаю на колени штаны. – Ох… – повторяет Олеся. И я просто хмелею от ее жаркого взгляда, хотя уже давно привык к тому, как бабы на меня реагируют.

Облизываю губы и озираюсь по сторонам. Дурдом. Мало того, что это место совсем не приспособлено для всего происходящего между нами, так еще и камеры пишут. Схему их расположения я могу начертить с закрытыми глазами. Впрочем, как и во всем этом здании. А еще я знаю обо всех слепых зонах, но почему-то не тороплюсь уходить из-под прицела камер.

Пока я медлю, Олеся соскальзывает с высокой тумбы на пол. Подхожу вплотную, опасаясь, что она опять даст деру, но ничего подобного не происходит. Она лишь достает презерватив из кармана и зубами надрывает фольгу.

– Ну, вот… И зачем только корчила из себя недотрогу? Плохие девочки мне нравятся намного больше… – с губ слетает сытый довольный смешок.

В ее глазах мелькает что-то такое, что заставляет меня насторожиться, но потом она резко опускает ресницы, чтобы осторожно впервые меня коснуться.

– Сильнее, милая. Я не хрустальный.

Не хрустальный – факт. И вообще любитель пожёстче. Но она не торопится следовать моим подсказкам. Просто натягивает презерватив и, секунду помявшись, поворачивается ко мне задом.

Дурацкая какая-то ситуация. Я абсолютно голый. Она – полностью одетая. Все как-то неправильно. И не так, как я планировал изначально. В небольшом отеле, который занимает в этом здании четыре этажа – от восьмого до двенадцатого – заказан номер, где нас ждет шампанское и клубника, а мы здесь… Как неприкаянные. Впрочем, никто ведь нам не запрещает продолжить, правда? А так… даже как-то пикантнее. Рывком спускаю ее штаны, провожу пальцами по промежности, проверяя, насколько она готова, и, убедившись, что готова полностью – плавно в нее вхожу.

Телефон звонит, обрывая поток моих воспоминаний на самом интересном месте. Я был так далеко, что мне приходится несколько раз моргнуть, чтобы картинка перед глазами рассеялась.

– Да, Олег? Что-то случилось?

– Вы не сказали, куда топтунов присылать. Для девушки…

Зажимаю трубку плечом, иду в коридор, где, если верить камерам, растыканным по квартире, Олеся оставила мне записку. Беру в руки лист. Слава богу, эта дурочка додумалась написать адрес, и я диктую его Олегу.

Глава 6

Олеся

Горжусь ли я тем, что сделала? Нет. Нисколько. Наверное, мое отчаяние могут понять только те, кто раз за разом, в течение многих лет, пытался – и каждый раз терпел поражение. Каждый чертов раз. Один бог знает, сколько слез я пролила и как много боли мне досталось. Да, наверное, это не оправдание. И, может быть, я последняя дрянь. Но глядя на своего сына, я понимаю, что если бы мне дали возможность исправить прошлое – я бы ничего не стала менять.

– Хочу шарик.

Замираю посреди только-только открывшегося и еще практически пустого торгового центра. Опускаюсь на корточки, чтобы быть с сыном вровень. Дамир очень похож на своего отца, но осознание этого приходит не сразу. Его лицо по-детски округло, и это будто сглаживает, смягчает его черты. Но если поставить их рядом и сравнить по отдельности – форму губ, носа, или тот же разрез глаз с немного поднятыми к вискам уголками – только слепой не догадается, кто отец моего сына на самом деле. Если честно, я даже не знаю, хорошо это или плохо – то, что Тимур вчера не имел возможности его как следует разглядеть. Ожидание смерти много хуже ее самой… Факт, с которым сейчас я бы не стала спорить.

– Ничего, если мы купим шарик в другой раз?

Дамир пожимает плечами и снова послушно берет меня за руку. Он чудесный малыш. Разве что слишком серьезный для своего возраста. Другой бы на его месте закатил истерику, а этот… Чувство вины накрывает меня с новой силой. Выпрямляюсь во весь рост и решительно меняю курс.

– Знаешь, что? Думаю, ты прав. Мы купим его прямо сейчас, а то вдруг их все разберут, правда? – несу чушь, чтобы скрыть все сильнее нарастающую тревогу. – Только ты сам его понесешь. Хорошо? Я привяжу его к твоей ручке, чтобы он случайно не улетел.

Мой малыш кивает. Вместе мы идем к стойке с воздушными шарами и выбираем самый красивый. Дамир выглядит ужасно довольным. Улыбается, демонстрируя мелкие белые зубки, и в нетерпении переминается с ноги на ногу, пока я, снова опустившись на корточки, завязываю ленту на его запястье. От волнения мои пальцы немного подрагивают, и на все про все уходит немного больше времени, чем я рассчитывала. Исподлобья оглядываюсь по сторонам.

– Все!

Дамир запрокидывает голову, расставляет руки, подобно крыльям самолета, и вот так, не глядя под ноги, бежит вперед.

– Дамир, упадешь!

Догоняю сына у самого эскалатора. Беру на руки и звонко целую в нос. Он – все, что у меня осталось, с тех пор как погиб Гурам. Прижимаю его крепкое тельце сильней, в отчаянной попытке скрыть слезы. Не знаю, почему их во мне так много! Может быть, от того, что мне даже не позволили оплакать смерть мужа. Его брат объявился в день гибели Гурама в автокатастрофе и огорошил меня новостью о том, что теперь, по обычаям их народа, я должна выйти замуж за него. Ну, не смешно ли? Смешно. Вот и я рассмеялась… Я ведь тогда не знала, что этим нанесу ему оскорбление, хуже которого нет. Я вообще ничего не знала о семье Гурама, кроме того, что он оборвал с ними все контакты. И всё сказанное его братом я, как любой нормальный современный человек, восприняла как шутку. Не слишком удачную шутку человека со съехавшей набекрень крышей. Понимание того, что никто со мной шутить не собирается – пришло позже. А с ним пришел страх. И злость. Злость на покойного мужа, который никак не подготовил нас к тому, что случилось. И не защитил от людей, власти которых сама бы я ни за что не смогла противостоять.

Схожу с ленты эскалатора и снова озираюсь по сторонам. Праздники позади, но залы торгового центра все еще украшены искусственными еловыми ветками и рождественскими гирляндами. Дамир еле плетется, завороженно наблюдая за всем этим опостылевшим кому угодно, но не ему, великолепием. А между тем магазин одежды, в котором моя соседка работает продавщицей, находится в самом дальнем конце торгового зала, у пожарных выходов. На всякий случай дергаю дверь – и, к удивлению, она поддается. Хорошо… В случае чего – у меня, по крайней мере, будут пути отступления. Чувствую себя параноиком, но в той ситуации, что я оказалась, лучше сто раз перестраховаться. До этого мне просто чудом везло. Но я не могла полагаться на это везение и дальше. Именно поэтому, после долгих раздумий, я и пришла к Тимуру.

– Ну, наконец-то! Господи, знаешь, как я волновалась?! Почему ты не позвонила? – Катя выскакивает мне навстречу из-за кассы, привлекая ненужное внимание к нам с сыном.

– Чего ты орешь? – шепчу я.

– А как тут не орать?! Я уже думала, этот сумасшедший до вас добрался! – шипит соседка, подталкивая меня в сторону примерочных.

– Я не могла позвонить! Вдруг мой телефон прослушивается? Или на нем какой-нибудь маячок…

– Господи! Я совсем об этом не подумала! А оно ж может быть, Олесь! Ну, вот как я своему Даньке часы купила… Я тебе говорила? Там даже прослушка есть. Жмешь на кнопочку, и все, что в радиусе десяти метров у него там происходит, слышишь! Представляешь, до чего дошли шпионские технологии?!

– Представляю.

– Может, тебе тоже такие часы Дамиру купить?!

– Зачем?

– Ну, как же? Чтобы знать, где он находится!

– При желании их можно влёгкую сорвать с руки. Что толку, если я буду знать, в каком месте его похитили? Тем более что я его никуда от себя отпускать не собираюсь. Не в ближайшую сотню лет – так точно.

Тяжело опускаюсь на обитую лиловым бархатом банкетку в примерочной. Что-то чем дальше – тем страшней. Противный холод сковывает затылок и тоненьким ручейком стекает вниз по позвоночнику. Может быть, зря я доверилась Катерине – энтузиазма и смелости в ней с избытком, а вот ума…

– Ну?! А что, если они за тобой пришли?!

Катерина высовывает голову за шторку и с подозрением оглядывает зал.

– Кать, прекрати! Мне и так страшно! А ты еще нагнетаешь… Лучше скажи, тебя кто-нибудь видел с сумками?

– Вот еще! Я их ночью в Колину машину перетаскала.

– А ночью зачем? – отвожу ладони от лица. – Ты же этим только внимание привлекла, если за домом следили! Какой дурак таскает сумки ночью в машину и никуда потом не едет?!

– Ну, если бы я куда-то поехала ночью с сумками – тоже так себе вариант.

С этим не поспоришь. То, что сумки можно было вынести к машине утром, Кате почему-то в голову не приходит. Наверное, она пересмотрела бандитских сериалов. Растираю лицо руками и выглядываю из закутка примерочной.

– Дамир, не отходи далеко…

Дамир, который занимается тем, что отодвигает туда-сюда шторки в других примерочных, послушно кивает и вприпрыжку бежит ко мне. Красный шарик невротично подпрыгивает у него над головой.

– Так, где ты была?! Рассказывай!

– У отца Дамира, – вздыхаю. Глаза Катерины округляются. Челюсть плавно отъезжает вниз.

– Я так и знала, что Дамир не от Гурама! Вот сердцем чувствовала. А ты, еще подруга называется, лапшу мне на уши вешала!

– Да тише ты! Всему магазину об этом знать не обязательно.

– И как он отреагировал?

– На что? – начинаю жалеть о том, что все рассказала, буквально в ту же минуту, но слово – не воробей, чего уж.

– На то, что у него есть сын!

– Э-э-э… Ну, как бы до этого у нас речь не дошла.

– Зачем же ты к нему ходила?!

Вопрос на миллион. Подтягиваю к себе сумку, чтобы выиграть немного времени, бестолково дергаю молнию.

– Потому что у него такая профессия… В общем, думаю, он сможет нас защитить. Дамир! Сынок, иди сюда! – снова одергиваю сына, который отбежал в сторону на пару метров.

– Он что, мент?! – вскидывает брови Катерина.

– Кто? – туплю я.

– Да ведь отец Дамира! Кто ж еще?!

– А-а-а. Тимур?

– Ну, уж не знаю. Тимур или Вася Ветров!

Улыбаюсь, довольная тем, что Катерина, сама того не ведая, дала мне отличную подсказку. Все же она абсолютно не понимает серьезности ситуации, раз думает, что мне хоть чем-то сумеет помочь какой-то там мент. Киваю:

– Да… Да, он из… полиции.

– Тогда ты правильно сделала, что к нему пошла!

– Очень на это надеюсь, – застегиваю баул с вещами и делаю глубокий обжигающий легкие вдох. Я не говорила Катерине, какую сумку ей следует взять, она остановила свой выбор на огромной спортивной сумке Гурама, с которой он обычно ходил на тренировку. Сердце полосует боль. Не могу смотреть равнодушно на эту вещь. С ней связано столько воспоминаний… Медленно выдыхаю. Закидываю длинную ручку на плечо и подхватываю рюкзак поменьше. – Мы, пожалуй, пойдем. Спасибо тебе за все.

– Найди способ сообщить мне, как вы! Надеюсь, все скоро закончится!

Я тоже очень на это надеюсь. Мне тяжело и ужасно жарко от того, что я так и не сняла куртку, но я один черт медлю и обнимаю Катерину, перед тем как уйти. Тем более что Дамир в кои веки послушался и затаился мышкой в двух шагах от меня.

К выходу из магазина идем, не оглядываясь. Еще немного, и я снова почувствую себя в безопасности, хотя… Меня не покидает мысль, что гнев Тимура может оказаться более страшным, чем даже свадьба с чудовищем, от одного вида которого у меня все внутри стынет.

Ободряюще улыбаюсь сыну и тяну на себя дверь, ведущую на лестницу. Из динамиков торгового центра льется не надоедающий «Джингл беллз», в котором тонет крик Катерины.

– Олеся! Авдалова! Стой!

Оборачиваюсь. Катя несется ко мне через зал, вытянув перед собой мою дамскую сумку. Вот же черт. Дырявая моя голова – я чуть действительно ее не забыла! Хлопаю себя ладонью по лбу, отвлекаюсь на какую-то долю секунды, а когда вновь перевожу взгляд на сына, его уже тащат прочь от меня. Катя начинает орать и махать руками. Прохожие тормозят, но все произошло так быстро, что они не успели осознать то, что случилось. Вряд ли кто-то мне сможет помочь! Паника ударяет под колени. На секунду я теряю равновесие – меня парализует дикий первобытный ужас, но потом в мозгу будто что-то щелкает. И я, сорвавшись, со всех ног бегу… Я забываю все… Все на свете. И то, что скорость – не мой конек, а меткость, я забываю в первую очередь. Сейчас мне все равно. Это не долбаные соревнования! Я несусь вниз, перепрыгивая ступеньки, в отчаянном рывке хватаю за куртку нападающего. Но он бьет меня что есть сил по лицу. На какой-то миг я вновь теряю координацию, и как раз в этот момент, наверное, самый неудачный момент из возможных, появляются другие… Они говорят на языке, который я не понимаю. А может быть, просто в плаче моего мальчика теряется всякий смысл их слов. Рвусь к нему, как дикая кошка. Мне плевать на кровь, струящуюся по губам из разбитого носа, как плевать и на то, что только этими увечьями никто не планирует ограничиваться. Я кусаюсь, царапаюсь и бью ногами, пока меня не вырубают.

Сознание уплывает. Меня качает. Как-то чудом я понимаю, что нас затолкали в машину, но, сколько ни пытаюсь открыть глаза – не могу. И самое страшное, что чем больше я прикладываю к этому усилий, тем слабей становится моя воля. В конечном счете, я будто проваливаюсь в невесомость. Настоящее теряется в окутавшем тумане. Меня затягивает прошлое, но эти воспоминания настолько хаотичны, что я не могу надолго остановиться ни на одном из них.

– Подожди! Я не могу… Ублюдок…

– Лгунья!

Он бьет точно в цель. Я действительно лгу… Лучше бы мне прекратить все, пока я окончательно не пропала! Но испорченный презерватив жжет через плотную ткань одежды, а мечта, ставшая вдруг такой реальной – слепит глаза. Должно быть, я выгляжу заинтересованной! Но все, чего я хочу в этот момент – это, наконец, забеременеть. Окончательно сдаюсь в плен охватившего меня сумасшествия. Поворачиваюсь задом и прогибаю спину. Он ужасно большой, и я не пойму, почему он все никак не заканчивает, потому что дискомфорт, с которого все началось, постепенно перерастает в настоящую боль.

– Кончай! – хрипит он, – ну же! Давай! Сейчас…

Ах, вот оно в чем дело! Господин – джентльмен. Мягко стискиваю его внутренними мышцами и даже что-то пищу на выдохе, имитируя оргазм. Но с облегчением выдыхаю, когда он сам заканчивает глубоко-глубоко во мне.

Глава 7

Тимур

Не нахожу себе места. Брожу из комнаты в комнату, но не могу избавиться от странного сосущего ощущения внутри. Почему-то мою тревогу совсем не гасит тот факт, что я подстраховался и послал за Олесей парней, которые непременно за ней приглянут. Мой внутренний голос вопит. А я всегда прислушиваюсь к своему предчувствию. Эта отточенная годами тренировок коммуникация спасала мою задницу столько раз! Останавливаюсь посреди холла. Закрываю глаза и, погружаясь в глубины собственной психики как можно глубже, усилием воли вгоняю себя в легкий транс. Отсеиваю все суетное. А секундой спустя хватаю с вешалки первую попавшуюся куртку и в чем есть выбегаю из дома.

Пока машина греется, прокручиваю в голове наш ночной разговор с Олесей. Воскрешаю перед глазами ее образ и, будто сорвав этим засовы с тайников своей памяти, в который раз за эти проклятые сутки возвращаюсь назад. Не хочу вспоминать… Но, гори оно все в аду, не могу ничего с этим сделать, как ни пытаюсь.

Оргазм взрывается в моей голове ослепляющей белой вспышкой сверхновой. Окружающая действительность меркнет. Её нет. Перед глазами – круги. В ушах – ее тихие всхлипы, в носу – её аромат, а на языке – вкус. Сейчас она – моя единственная реальность. Веду широко открытым ртом по её покрытой испариной шее и, не в силах остановиться, подкидываю бедра снова и снова. Олеська извивается. Понятно, что после оргазма ей это все может быть не слишком приятно, ведь все чувства обострены, но я не могу себе отказать и вновь осторожно начинаю ласкать ее соски пальцами. Какое-то сумасшествие…

– Что ты делаешь?

– Продолжаю.

Толкаюсь сильней и понимаю, что и впрямь уже вполне могу продолжить.

– Подожди… Мне нужно… нужно привести себя в порядок.

Раздумываю каких-то пару секунд и, понимая, что она права, нехотя отстраняюсь. Член и не думает падать! Растягиваю губы в улыбке, рывком снимаю резинку и натягиваю штаны. В полуметре от меня одевается и Олеся.

– В тире душа нет, но на пару этажей выше у нас заказан премиленький номер с отличным джакузи…

Олеся отводит взгляд и кусает и без того воспаленные губы.

– Ну, а туалет здесь есть?

– Да, конечно. Выйди из тира и до конца налево.

– Я тогда пойду… – шепчет она.

– Иди. А я пока здесь все закрою и поставлю на сигнализацию. Подожди меня у лифтов.