bannerbanner
Личный слуга, или Мама на полставки
Личный слуга, или Мама на полставки

Полная версия

Личный слуга, или Мама на полставки

Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
1 из 5

Тони Марс

Личный слуга, или Мама на полставки


Пролог

– Здравствуйте, я по объявлению. Это вы ищете помощника на кухню? – пусть скажет да! Пусть скажет да! Мне нужна работа! Очень нужна!

– Извините, но вы нам не подходите. – грузный мужчина почти сразу вынес приговор, едва взглянув на меня. Опять!

Это… это несправедливо!

– Но в объявлении сказано, что возраст, опыт работы и пол не важны, почему нет? – натянутая улыбка едва ли удержалась на лице. Мне. Нужна. Работа.

– Женщина, вы нам не подходите. У вас слишком хилое тело. – он вытер руки о передник, вздохнул, словно великомученик, и продолжил, – Вы не сможете здесь долго проработать, и я буду вынужден снова идти и давать объявление о поиске сотрудника. А это, между прочим, не бесплатно делается. Я не собираюсь принимать вас на работу. Уходите. – он махнул рукой на дверь, мол убирайся отсюда, бесполезная.

Я не успела ничего ответить, как к хозяину харчевни подошёл тщедушный двенадцатилетний паренёк, тощий и тонкий как соломинка. Его разве что не качало на ветру.

– У вас не найдётся какой-нибудь работы для меня, сэр? Кха-кха! – тихим, слабым голосом спросил он, под конец заходясь в астматическом кашле.

Я закатила глаза и гневно выдохнула, потому что видела подобную сцену не раз за последние дни.

А вы смотрите внимательно и запоминайте, как выглядит настоящая дискриминация по половому признаку!

– Хо-хо! – хозяин харчевни рассмеялся в духе Санта-Клауса и с широкой улыбкой хлопнул мальца по плечу, едва не сбив этим с ног. – Для такого хорошего парня у нас всегда найдётся работа! Тебе очень повезло! Ты будешь младшим поваром! – я отвернулась и направилась к выходу.

Ловить здесь больше нечего.

Вот видите? Меня не пустили даже картошку чистить и посуду мыть, а полудохлого пацана взяли сразу поваром, хотя по нему видно, что он ничего тяжелее ложки не поднимет. А если и поднимет, то непременно надорвётся.

Итак, здравствуйте!

Меня зовут Кузнецова Олимпиада Ивановна.

Да-да, Олимпиада. В то время как миром правят Насти, Кати, Даши, Саши и другие носительницы прекрасных имён, я всё ещё задаюсь вопросом, что же сподвигло моих родителей, русских от мозга до костей, дать своей дочери такое имя.

Во всём этом мне виделась вселенская несправедливость – моего брата-близнеца назвали Михаилом. Не Геркулесом, Антониусом или Деметрием, а просто Мишей.

И потому с самого рождения я везде была даже не белой вороной, а скорее неоново-зелёной.

Отец называл меня Оленька, брат – Олимп, а мама не гнушалась каждый раз выговаривать имя целиком.

Моя жизнь была веселая и беззаботная одинокая, скучная и безработная с недавнего времени. Ну и может быть глубоко несчастная.

Вы думаете, я сейчас жалуюсь? Нет!

Верните мне её, мою серую скучную жизнь! Верните меня назад, в мой мир! Туда, где я свободна и никому ничего не должна! Верните меня в страну с демократией!

Верните! Я согласна работать сверхурочно и обещаю каждые выходные навещать родителей!

И выйти замуж за сына маминой подруги тоже согласна! Только верните меня назад!

Впрочем, давайте обо всём по порядку.

Всё началось, когда я проснулась оттого, что меня били веником по лицу…

Глава 1

– Хватит! – я прикрыла лицо руками, спасаясь от ударов веником, и резко села в кровати.

Почти сразу захотелось лечь назад, закрыть глаза, а потом проснуться.

Я сошла с ума?

Взгляд пробежался по деревянным стенам, старому сбитому комьями одеялу и окну с открытыми ставнями.

Скорее да, чем нет. Кому в здравом уме привидится такое?

Это я уже в психушке или ещё дома, интересно знать?

За окном раскинулась зеленая лужайка, а за ней лес. Раннее лето: тепло и солнечно, с улицы дул теплый цветочный ветер.

Да, со мной определенно что-то не так: когда засыпала в съёмной однушке, на дворе была осень и слякоть, а окна выходили на фабрику.

Может, в квартире утечка газа, вот мне и мерещится всякое перед смертью?

Я снова оглянулась и на этот раз заметила виновника моего пробуждения. Справа от кровати стоял ребенок с метлой в руках и недовольно смотрел на меня.

Ради всего святого, даже если это бредни умирающего мозга, почему из всех возможных галлюцинаций я вижу мальчика с голубыми волосами и желтыми глазами?!

Ребенок злобно прищурился и снова ударил меня метлой по голове.

– Ты что творишь?! Кто тебя вообще воспитывал? – он ничего не ответил, только отскочил в сторону, все еще держа метлу наготове, всем своим видом показывая, что охотно отлупит меня своим оружием еще не раз.

"Кто ты такая?"

В голове отчетливо детским голосом прозвучал вопрос, но только вот рот ребенка не открывался. Мальчик все так же плотно сжимал губы, злобно зыркая на меня.

Я уверена, он ничего не говорил. Разве нет?

Впрочем, глюки, они на то глюки, чтобы быть странными, поэтому я с широкой улыбкой сообщила своей личной галлюцинации:

– Я Олимпиада…– и самой стало неловко. Что я несу? Могла бы сказать любое другое имя, но нет, надо же представиться своему глюку официально! Ладно, поздно о чем-то сожалеть, он наверняка и так это знает, раз уж это мой глюк. Лучше просто перевести тему. – А ты у нас…

"Занефир.” – он буквально секунду молчал, а потом добавил – “Теперь ты моя мама."

Кхм к-хэ к-ха. Неужели это судьба?

Как вообще мой мозг угораздило придумать такое имя?

И что это вообще такое? Сначала он спрашивал меня кто я, а теперь в родственники набивается. Нет, если это действительно мой глюк, то по логике вещей, конечно, я его мать, раз уж моя бурная фантазия его породила.

Но не слишком ли он молчалив и спокоен для того, чтобы быть хорошим глюком? Глюки, они же буйные должны быть, верно?

Я ухмыльнулась, откинула волосы назад и торжественно сообщила маленькому нахалу новость дня, которая для него, как для моего глюка, открытием не станет:

– У меня нет детей, не было, и согласно диагнозу гинеколога, вряд ли будут. – впрочем, это, вероятно, и стало причиной того, что привиделся мне именно ребенок, а не что-нибудь еще. Интересно, а предсмертные галлюцинации сколько обычно длятся?

“Мама!” – ребенок упрямо топнул ногой, словно заявляя, что теперь – отныне и на века, я буду его матерью.

Я не против стать мамой когда-нибудь в будущем, но, во-первых, это будущее еще не настало, во-вторых, я не планировала становиться матерью-одиночкой, ну а в-третьих, я хотела настоящего ребенка, а не воображаемого!

– Зефир, никакая тебе я ни мать. И вообще, я скоро проснусь и всего этого тут не будет. Если проснусь вообще. – я упала обратно в постель и накрыла голову подушкой.

Да, вот проснусь, и сразу окажусь дома, и там не будет лета и детей.

Фууу! И этой вонючей подушки там тоже не будет! Только унылый пейзаж, слякоть осени и безработица с затяжной депрессией. Эх, может лучше глюки, чем такая жизнь?

– Проснусь и заведу себе кошку, нет, сразу двух… А то ведь так можно и с ума сойти от одиночества.

Я не переставала бормотать, и сама не заметила, как заснула.

Когда снова открыла глаза, в комнате было темно, рядом, мертвой хваткой вцепившись в мою руку, лежал мальчик-зефир. Его голубые волосы отливали синевой в слабом свете луны и вдруг отчего-то стало ясно – это не сон.

Кажется, я попаданка.

Это странно, внутри откуда-то возникла четкая убежденность, что это и вправду не мой мир и не глупый розыгрыш брата. Он бы ни за что не стал бы тратить столько денег на то, чтобы просто поиздеваться над глупой сестричкой.

Или в теории, конечно, мог бы записать меня участницей на какое-нибудь реалити-шоу, но он так ленив, что этот вариант тоже отпадает.

Ближе к рассвету я почти смирилась с мыслью, что попала в другой мир и стала мамой. Последнее, кстати, оказалось принять легче всего.

Ну и подумаешь, вдруг ребенок появился, с кем не бывает? Это вообще дело обычное в современном мире.

Совсем неважно, что мой сын общается со мной телепатией и у него голубые волосы. У всех свои странности, главное, чтобы он меня больше по утрам веником не бил.

Надо, кстати, этот веник спрятать на всякий случай.

Да, не так я себе представляла материнство, совсем не так.

Конечно, для меня внешность Зефира кажется странной, но она уж точно не страннее попадания в другой мир, да и откуда мне знать, как здесь выглядят люди, может тут это в порядке вещей.

Солнце медленно вставало, я смотрела на свои руки, кажущиеся чужими и незнакомыми, на длинные, чёрные волосы, совсем непохожие на мои русые, и на ребенка, о котором ничего не знала и о котором мне нужно позаботиться.

Мать. Так необычно и странно думать о себе, как о матери, и так боязно ошибиться, ведь теперь я должна буду заботиться не только о себе, но и о сыне.

Смогу ли я стать хорошей мамой для ребенка, с которым знакома меньше суток?

Смогу ли выжить в этом мире и когда-нибудь вернуться в свой?

Но даже если и есть дорога назад, что делать с мальчиком, не могу же я его бросить одного?

Может у него есть родственники, хотя я отчего-то думаю, что нет. В противном случае они бы уже давно были здесь и вышвырнули незнакомку, то бишь меня, из своего дома или сдали местным властям.

“Мама?” – он смотрел на меня из-под полуприкрытых глаз так тоскливо и печально, и что-то надломленное и отчаянное было в его взгляде, словно слова застыли на губах, и он никак не решался их произнести.

Но глаза Занефира говорили за него. Эта безмолвная мольба остаться с ним и не бросать.

Что же с тобой случилось, раз ты так цепляешься за меня, хотя знаешь только мое имя?

Я отвернулась и вздохнула. Это все слишком неожиданно, я даже не могу быть действительно уверена, попала ли я в другой мир. Что теперь со мной будет?

Как почти любая одинокая женщина я, разумеется, любила читать романы и поэтому знаю, что как у попаданки, у меня есть несколько вариантов того, каким может быть будущее:

Итак, первое – я поступаю в академию (несомненно лучшую) благодаря своим невероятным магическим способностям, влюбляю в себя неприступного ректора, который является супер-особенным представителем местного генофонда. И параллельно спасаю мир от глобальной катастрофы.

Не хочу снова идти и учиться. Нет-нет, ни за что!

Второе – я почти сразу отправляюсь спасать мир от безумного мага или проклятия и по пути встречаю мужчину-мечту. Силой любви мы побеждаем зло и обручаемся в конце.

Это даже звучит слишком приторно.

Третье – благодаря случайности или любой другой причине я попадаю на отбор невест для принца, побеждаю и становлюсь королевой.

Спасибо, откажусь.

Я хочу прожить свои дни спокойно и тихо, без дворцовых интриг и аристократического гадюшника, без магических спецэффектов и необходимости спасать мир.

И к счастью, во всех этих великолепных сценариях есть одно большое упущение – они рассчитаны на одинокую девушку, а не мать-одиночку, которой я стала за одну ночь.

А значит, у меня есть шанс на мирную жизнь где-нибудь в глубинке. Я могу спокойно вырастить сына, завести хозяйство и может даже взять еще двоих детей на воспитание. Ну чем не мечта?

Любовь большая и неожиданная мне ни к чему, истинная пара в романах всегда больше напоминала мне рояль в кустах, чем божественный дар, а я вполне могу довольствоваться тем, что буду любить сына. Не думаю, что Зефир будет сильно против.

Ох, надо будет запомнить его полное имя, не могу же я в самом деле звать его все время "Зефир".

– Зе…кхм… Зефир – я неловко прокашлялась и посмотрела на него. – Как тебя называют остальные? – мальчик долго смотрел на меня, но его голос так и не прозвучал у меня в голове. Это расценивать как молчание? – Как тебя зовут твои друзья?

Он непонимающе хлопнул глазками и спокойно ответил:

"У Занефира нет друзей"

Так, понятно. Кажется, он жил как затворник до этого дня. Хотя маленькие дети и не должны часто выходить из дома, может это нормально?

Я же о детях совсем ничего не знаю, как я вообще планировала матерью становиться? Стыд, да и только.

Я сконфуженно улыбнулась, а вдруг для этого чудного дитенка разговоры о друзьях – больное место? Как же сложно!

Лучше пока просто поговорить о чем-нибудь другом.

– Занефир, вчера, перед тем как назвал меня мамой, ты спросил, кто я, помнишь? Почему ты спрашивал об этом? – сколько бы я ни думала, этот вопрос не давал мне покоя.

До того, как он решил, что я стану его матерью, Зефир был весьма враждебно настроен по отношению ко мне, иначе почему отлупил веником по лицу, пока я спала?

Однако после его ответа вопросов стало только больше.

“Потому новая мама – переселенка, а прошлая мама исчезла, и теперь Оливьета моя новая мама!”

Оливьета… господи, я еще даже не смирилась с тем, что меня назвали Олимпиадой, но где в моем имени он услышал “Оливье”?

– А что значит переселенка? – это у них так попаданцев называют, да?

“Это значит, что мама пришла из другого мира.” – это сколько же в этом мире должно быть попаданцев, чтобы о таком понятии знал даже ребенок? – “Мамочка же совсем ничего не знает о новом мире?” – с надеждой спросил Занефир и сделал жалобные глазки.

Батюшки, да у меня на такое иммунитет, милый, зря стараешься.

– Эмм нет… – да уж, я прямо образцовый родитель. Моему сыну придется учить собственную мать основам мироздания.

“Тогда я все расскажу мамочке, если она обещает не бросать меня!” – я кивнула, принимая условие. Единственным, кто здесь мог кого-то бросить, был он, коренной житель этого мира, а не я, попаданка, которая даже не знает наверняка, куда попала.

– Обещаю. – сын просиял, и вся оставшаяся сонливость мигом исчезла с его лица.

“Все легко! Мама пришла из другого мира, она может пойти в город, в школу, там учат всех переселенцев. Или мама может найти вещь, которая была очень важна для моей прошлой мамы.”

Если с тем, что я могу узнать в школе попаданцев, все ясно, то какая мне польза от того, чтобы рыскать в чужом доме в поисках чего-то особенного для прошлой матери Занефира.

И куда делась его родная мать? Он говорил, что она исчезла, но не могут же люди просто так пропасть!

Ох, о чем это я, попаданка, говорю.

– И что будет, когда я найду эту особенную вещь? – в школу “переселенцев” я идти не собираюсь. Я свое отучилась и хочу просто работать и спокойно жить.

“Тогда мама сможет вспомнить всё-всё, что знала прошлая мама” – так, подождите-ка, только не говорите…

Я почти вскочила с кровати, бросившись к настенному зеркалу.

Оно было небольшим, размером с тарелку и длинной трещиной, но даже так можно было без труда разглядеть себя.

Там, в зеркале, отражалась женщина лет двадцати восьми на вид, с черными прямыми волосами и темными глазами. Больше в ее внешности не было ничего необычного, а сама она смотрелась блекло и непримечательно.

Мое отраженье глядело на меня чуть испуганно и недовольно.

Я мало того что попала в другой мир, так еще и в чужое тело?

Глава 2

Пока я собрала мысли в кучу, снова смирилась с попаданством, прошел не один час. Занефир успел снова заснуть и проснуться, но мы еще немного повалялись в кровати – я в пришибленном шоке, он, наверно, примерно в таком же состоянии.

Мы с Занефиром встали поздно, солнце высоко взошло и на улице давно уже стало светло. Мой сын знакомил меня с домом. Ясное дело, я не ожидала многого, но даже так, наше жилище меня не впечатлило.

Дом был небольшой, сразу после узкого коридора шла спальня, которая выполняла роль еще и кухни с гостиной, слева находилось одно-единственное окно, под которым стоял стол, чуть дальше с той же стороны расположилась скромная кладовая.

В правом углу печь, чуть поодаль грубо сколоченная кровать, и еще одна комната, в которой повсюду были развешаны травы. На улице стоял маленький пустующий курятник и туалет.

В кладовой все полки до самого потолка были заняты мешочками с травами, в небольшом шкафчике под столом стояла посуда, но ничего хотя бы отдаленно съедобного нигде не было.

Неужели предыдущая хозяйка этого тела умерла от голода?

В доме оказалось не так уж много утвари, так что мы с Зефиром осмотрели все меньше чем за час и угрюмо сели на кровать.

Ничего, что могло быть важным для прошлой матери Занефира, мы не нашли, так что сидели голодные и разочарованные, пока, наконец, сын не вспомнил, что есть еще погреб.

В центре комнаты, под старым и облезлым половиком спрятался люк. В погребе было темно и сыро, но зато там обнаружилась еда: кочан капусты, ведро картошки, пол мешка прогорклой муки и горох, чудом не испортившийся.

Так, посмотрим, можно приготовить суп или тушеную картошку с капустой, и сварить гороховую кашу.

Да, именно так я вначале подумала, но не прошло и десяти минут, как мне пришлось столкнуться с жестокой реальностью: все мои умения совершенно бесполезны в этом мире. Я не смогла даже просто разжечь огонь, а о том, чтобы готовить в печи и речи быть не может.

Все мои навыки выживания в дикой природе ограничивались пятеркой по ОБЖ в школе и умением зажечь спичку.

Но здесь спичек не было.

– Занефир, кажется, мы сегодня не сможем поесть дома. Как насчет того, чтобы сходить купить что-нибудь на рынке? – мальчик одобрительно закивал и побежал к печке. Какой чудной, что он там делать собрался?

“Мама, помоги!” – Зефир встал на коленки и попытался вытащить кирпич из стенки печи.

– Что ты делаешь? – он натужно кряхтел и скреб своими маленькими пальчиками белый, чуть облупленный кирпич.

“Прошлая мама хранила тут деньги и важные бумажки. Нам же нужны деньги?”

– Нужны. Ты молодец. – но почему он не сказал об этом раньше? Очевидно же, что раз это тайник, то тут должен лежать тот самый предмет, который поможет получить мне воспоминания прошлой хозяйки тела. – Давай я тебе помогу. – я оттеснила его от печи, потому что он слишком уж усердно пытался достать кирпич и чуть не содрал себе кожу с пальцев и ногти.

Кирпич шатался, но не поддавался. В конечном счете мне пришлось выколупывать его ножом, но зато у нас получилось!

Внутри образовавшееся отверстие напоминало скорее почтовый ящик в подъезде – не слишком большой, но для хранения достаточно.

Там обнаружилась связка монет. Местные деньги имели круглое отверстие посередине и были нанизаны на толстую шерстяную нитку. Странно, но удобно, не пришлось выгребать всю мелочь – потянул за веревку и разом вытащил.

Всего я нашла четыре связки медных монет и одну серебряных. На дне лежало два листа, сложенных пополам.

Я развернула бумагу. На каждом листе стояла круглая красная печать, которая слегка мерцала.

На первом было написано:

“Эйрика Дамб, ж

06.08., 26 лет (по Заиванскому летоисчислению)

Дети: Занефир 05.10

Семейное положение: вдова

Раса: человек.

Гражданство: Рипаннис

Место регистрации: герцогство Ибенир”

Похоже так выглядит местный паспорт.

На втором листе почти всё то же самое, за исключением того, что в семейном положении стоял прочерк, а графа “Дети” оставалась пустой.

Я пробежала глазами по второму листу еще раз и, наконец, заметила, что единственное отличие заключалось в том, что там было вписано другое имя и стоял мужской пол.

“Эйрикур Дамб, м

06.08., 26 лет (по Заиванскому летоисчислению)

Дети: ______

Семейное положение: –

Раса: человек.

Гражданство: Рипаннис

Место регистрации: герцогство Ибенир”

В виски ударила кровь и к горлу подступила тошнота. Я прислонилась к холодной печке, тяжело дыша.

“Мама, тебе плохо?” – голос Занефира донесся до меня глухо, словно через вату.

Я уже не видела ничего перед собой. Голова кружилась, все плыло, а перед глазами мелькали незнакомые картинки, где иногда узнавалась яркая голубая макушка Зефира.

В голове медленно появлялись чужие воспоминания, мелькала чья-то жизнь, которая теперь связана со мной. Жизнь, вдруг ставшая и моей тоже.

Несмотря на сильную боль, сознание цеплялось за одну-единственную мысль: почему ключом к чужой памяти стал мужской “паспорт”?

Может это брат Эйрики?

От новой болезненной волны воспоминаний я глухо застонала, Занефир метался рядом, не зная, что случилось и как мне помочь.

Все закончилось быстро, через пять минут, я привалилась к стене, все еще держась за голову и смотрела на Занефира, сидящего в слезах на корточках передо мной.

Он открывал рот, пытаясь что-то сказать, но не мог выдавить ничего, кроме тихого мычания и всхлипов. В голове звучало его испуганное:

“Мамочка! Мамочка, пожалуйста не умирай!”

Я сдавленно выдохнула, еще чувствуя отголоски боли, и притянула ребенка к себе, заключив в объятья. Конечно, несмотря на воспоминания прошлой владелицы тела, я не смогу полюбить Зефира в одно мгновенье, но теперь этот голубоволосый мальчик вызывал во мне щемящую нежность и тепло.

Нам обоим потребуется время, чтобы принять ситуацию и стать настоящей семьей, но я буду очень стараться.

Мама. Я теперь его мама.

С чужими воспоминаниями, чужим телом, в чужом мире.

Теперь я знала так много, что бояться больше не было смысла.

Чужая история, отпечатавшаяся в моем сознании, была тихой и размеренной.

Мать Занефира звали Эйрика Дамб, она была местной травницей и жила на окраине небольшого селения, слишком большого для деревни и слишком маленького для полноценного города. Восемь лет назад, когда ей исполнилось восемнадцать, она вышла замуж. Но детей у пары не было, не сложилось.

Муж ее работал наемным охранником – сопровождал торговцев и купцов в путешествиях. И в одно из своих возвращений привез домой годовалое дитя, без имени и рода. Эрика назвала его Занефиром, что значило “Нежный цветок”.

Занефир рос на редкость спокойным и послушным ребенком, слушал наставления и не перечил, не выпрашивал сладкое и никогда не говорил. То, что дитя оказалось немым, родители поняли спустя неделю после его прибытия.

Однако во всех этих всех воспоминаниях он ни разу не общался с Эйрикой мысленно.

Эрика была малообразованной женщиной – она едва ли могла читать и не умела писать. Образование в этом мире привилегия богатых и стоит немалых денег – люди среднего класса и ниже часто не умели ни читать, ни писать.

И однажды муж Эйрики не вернулся из командировки, так она овдовела год назад, оставшись одна с пятилетним ребенком на руках. После, сама того не заметив, постепенно угасла.

Ярче всего в памяти отпечатались два ее последних воспоминания:

В руках у Эрики мужской “паспорт”, который здесь называли Подушной Грамотой, и теперь, смотря на него в чужих воспоминаниях, я чувствовала, как она держалась за этот листок бумаги, словно это была ее последняя надежда.

Она достала из кармана передника овальную подвеску на кожаном шнурке, артефакт, меняющий внешность.

Две вещи, казалось абсолютно не связанные между собой и бесполезные для простой травницы, были тем, что позволило ей с сыном выжить после смерти мужа.

Артефакт и фальшивые документы.

Эрика принимала личину мужчины, представляясь всем своим старшим братом, и работала, где придется, даже так едва сводя концы с концами. Она искала лекаря, способного вернуть Заиру голос, но никто не мог помочь, а деньги утекали сквозь пальцы, исчезая без следа.

Картинка сменилась, а тяжелое, давящее чувство в груди нарастало.

Она лежала в постели, держа ладошку Занефира в своей, и смотрела в его глаза.

Оба своих сокровища она надежно спрятала ровно за два дня до того, как я заняла ее место. После Эрика суетливо пыталась закончить свои последние дела и довела себя до того, что не могла встать с постели от изнеможения.

– Дорогой мой Заир, я скоро уйду и на мое место придет другая душа. Она станет твоей новой мамой. Ты должен быть хорошим мальчиком и во всем ее слушаться. Она будет заботиться о тебе и любить гораздо сильнее, чем я. – Занефир дрожал, смотря как его мать бледными сухими губами шепчет ему последние слова с болезненной улыбкой. – Я не твоя настоящая мама, а она станет для тебя ей. Ты же знаешь, что твоя мама иногда видит будущее, сынок? – она подняла руку и слабо погладила его по волосам.

Занефир сжал ладонь своей матери, будто пытаясь удержать, в глазах мальчика стояли слезы, он целовал маму, непрерывно что-то шептал, надрывно, моляще, но Эйрика его не понимала. Эйрика его не слышала.

– Ты будешь самым счастливым ребенком на свете и вырастешь большим и сильным. Занефир, ты должен хорошо позаботиться о своей новой маме, она придет из другого мира и ничего не будет знать. Ты сразу поймешь, что это она, потому что… – Занефир заплакал, уткнувшись в живот матери и крепко обняв, – потому что она будет той, кто сможет услышать тебя, мой маленький нежный цветок.

На страницу:
1 из 5